Гайто Газданов — всемирно известный писатель из Осетии. Гайто газданов и один незнакомый с ним американец лет назад вышел в свет и взорвал литературный мир сороковых годов роман Гайто Газданова «Призрак Александра Вольфа»

Глава 25. От Монсегюра до Вевельсбурга: явные параллели Монсегюр, или на местном диалекте Мон-сюр, Надежная гора. Более 850 лет назад здесь разыгрывался самый драматический спектакль европейской истории. Два года длилась осада замка, где прятались объявленные еретиками

Овсянникова Ассоль

«Газданов Гайто (Георгий Иванович, род. 1903) ― писатель-романист» ― вот все, что можно было узнать о Газданове в 1967 году, когда его имя впервые появилось в советской печати.

До 1996 года, которым датируется его собрание сочинений, прошло почти 30 лет. Газданов написал восемь блестящих романов, более сорока рассказов, но, подобно А.С. Грибоедову, остался в истории литературы автором одного бессмертного произведения ― «Вечер у Клэр». И эту вопиющую несправедливость уже многие годы исправляют многочисленные исследователи творчества и жизни писателя: кинематографисты, литературоведы, литературные критики.

Одним из последних значимых шагов в исследовании жизни и творчества Гайто Газданова стал документальный фильм владикавказских кинематографистов, режиссера Рафаэля Гаспарянца и продюсера Темины Туаевой «Игра воображения. Гайто Газданов».

Критика эмиграции нарекла его «русским Прустом», выделяя творчество писателя как наиболее удачный пример интеграции в европейскую культуру. Но сам Газданов всю жизнь считал себя исключительно русским писателем во всех смыслах этого слова. Многие отмечают противоречивость натуры писателя. Осетин по происхождению, он не знал осетинского языка и помнил Кавказ лишь по летним поездкам туда в детстве, но ни характер, ни мировоззрение писателя, ни образность его произведений непостижимы без понимания осетинских корней. Из пятидесяти лет, прожитых за границей, он работал ночным таксистом ровно столько же, сколько впоследствии сотрудником радио «Свобода», однако в памяти современников остался как «писатель-шофер». Он не любил насилия и не был отмечен наградами ни в одном боевом сражении, но эпитет «героический» неизменно сопровождал его имя и не был оспорен даже недоброжелателями. Все, кто знал Газданова лично, не забывали отметить его исключительную тягу к здоровому образу жизни, называя трезвенником и спортсменом (фотография, где он уже в преклонном возрасте стоит на руках, осталась его своеобразной визитной карточкой), однако при этом он был страстным курильщиком и никогда не пытался расстаться с дурной привычкой, которая и свела его в могилу, — он скончался за день до своего 68-летия от рака легких.

Полно представить характер и судьбу писателя на фоне картин его эпохи достаточно сложно, поскольку он никогда не вел дневников, не оставил воспоминаний, и ни один из его современников не посвятил в своих мемуарах его личности хоть сколько-нибудь полный раздел.

Первая монография, с которой началось исследование творчества Газданова и в которой обозначены его самые главные жизненные вехи, была написана американским славистом Ласло Диенешем в начале 1980-х годов. С тех пор открылось много новых фактов, приоткрывших неведомые ранее страницы жизни писателя, стала доступна часть документов из литературного и личного архива Газданова, вышла книга в серии «ЖЗЛ» Ольги Орловой, снято два документальных фильма, по творчеству Георгия Ивановича защищают кандидатские и докторские диссертации.

«Я родился на севере, ранним ноябрьским утром. Много раз потом представлял себе слабеющую тьму петербургской улицы, и зимний туман, и ощущение необычайной свежести, которая входила в комнату, как только открывалось окно, ― так писал Газданов в рассказе «Третья жизнь». — Мне было три года, когда мои родители на некоторое время вернулись в Петербург, из которого незадолго перед этим уехали. Они остановились у бабушки в большом ее доме на Кабинетной улице. В том самом, где я родился».

Гайто рос в большой семье, окруженный вниманием и любовью. Любовь к чтению и литературе зародилась в нем под влиянием матери, Веры Николаевны Абациевой. Она воспитывалась в Санкт-Петербурге, знала немецкий и французский, увлеченно занималась историей, литературой и музыкой, знала наизусть множество стихов, в том числе всего «Демона» и «Евгения Онегина», но вкус отца ― немецкую социологию и философию недолюбливала, о чем много лет спустя писал Гайто.

От отца Баппи (Ивана) на всю жизнь у него останется привычка к гимнастике и плаванию. Но самым ценным приобретением тех лет станут отцовские рассказы. «За время моего детства, — писал Газданов, — я совершил несколько кругосветных путешествий, потом открыл новый остров, став его правителем, построил через море железную дорогу и привез на свой остров маму прямо в вагоне… Сказку о путешествии на корабле я привык слушать каждый вечер и сжился с ней так, что когда она изредка прекращалась — если, например, отец бывал в отъезде, — я огорчался почти до слез». Отец умер в 1911 году, к 1913 году одна за другой, с разницей в несколько лет умерли сестры. Гайто остался вдвоем с матерью.

Вера Николаевна устроила его в Петровско-Полтавский кадетский корпус, но строгая воинская среда пришлась не по душе мечтательному Гайто. Через год он оставил учебу в корпусе, Газдановы переехали в Харьков, где Гайто начал учиться в прославленной второй городской гимназии. Мать с сыном поселились во флигеле дома семьи Пашковых. Мальчик рос вместе с тремя дочерьми хозяев. Со временем дружная детская компания превратилась в молодежную, куда были вхожи студенты, старшеклассники, молодые офицеры. Гайто был влюблен в старшую из сестер Татьяну Пашкову, получившую у друзей имя Клэр, что означает «светлая». Она была душой ставших регулярными встреч, которые со временем начали называться «Вечера у Клэр». Гайто прославился на этих встречах своими докладами, посвященными ставшим тогда модными Ницше и Шопенгауэру. Много позже он опишет этот период в своем самом известном романе.

Юный Гайто страдал от неразделенной любви и терпеливо переживал дружественные насмешки из-за своего юного возраста и маленького роста. Когда он, например, выступал с чтением докладов или декламацией стихов, то становился на скамеечку, чтобы его лучше было видно и слышно. Но все это не помогало привлечь внимание возлюбленной.

Прошло время, и мирную жизнь России всколыхнула революция. Началась Гражданская война. Гайто, охваченный стремлением к новому и неизведанному, стал солдатом Добровольческой армии. Вера Николаевна была потрясена его решением, зная горькую цену расставания с близкими людьми. В результате Гайто до конца своей жизни так и не смог встретиться с матерью. Он напишет: «Она просила меня остаться, и нужна была вся моя жестокость моих 16 лет, чтобы оставить мать одну и идти воевать без убеждения, без энтузиазма, исключительно из желания увидеть и понять на войне такие новые вещи, которые, может быть, переродят меня».

В течение года бронепоезд, на котором служил Гайто, перемещался по дорогам Таврии и Крыма. Житейский опыт писателя, как он сам считал, увеличился вдвое, и был сравним с опытом всей его предшествующей жизни.

«Целый год, ― вспоминал он в «Вечере у Клэр», ― бронепоезд ездил по рельсам Таврии и Крыма, как зверь, загнанный облавой и ограниченный кругом охотников. Он менял направления, шел вперед, потом возвращался, затем ехал влево, чтобы через некоторое время опять мчаться назад. На юге перед ним расстилалось море, на севере ему заграждала путь вооруженная Россия. А вокруг вертелись в окнах поля, летом зеленые, зимой белые, но всегда пустынные и враждебные. Бронепоезд побывал всюду и летом он приехал в Севастополь».

Литературный критик Марк Слоним писал: «Газданов начал с рассказов о гражданской войне, обративших на себя внимание не только сочетанием иронии и лирики, но и остротой слога и каким-то мажорным мужественным тоном. Эмоция не переходила у него в сентиментальность и слезливость».

Осенью 1920 года последнее наступление Белой армии захлебнулось. Возвращаясь на бронепоезд и обнаружив, что его захватили красные, Гайто вместе с оставшимися сослуживцами стал пробиваться к побережью Крыма. Они попали в окружение. Чудом удалось добраться до Феодосии, где ему предстояла спешная эвакуация в Турцию в составе Добровольческой армии Врангеля. В конце 1920-го 126 кораблей взяли курс на Константинополь.

Около года Гайто пробыл в военном лагере в Галлиполи близ Константинополя. Люди жили надеждой, что все это временно, что они скоро вернутся на родину. Но время шло, а полуголодное существование и болезни делали свое дело. Тем не менее в лагере царил строгий порядок, который, по мнению Гайто, был бы уместен в боевых условиях. Он с трудом переносил жесткую дисциплину и конфликтовал с начальством.

«Мы были побеждены революцией и жизнью. Мы голодали. Однажды я проглотил кусок терпкой галлиполийской глины и вот до сих пор этот комок, прорастающий в моем сердце, давит на меня грузом желтого отчаяния, голода и тяжелой памятью о земле, где я родился жить».

Испытывая голод, многие отдавали туркам последнее. Однажды Гайто достал в задумчивости из кармана любимые часы, подаренные бабушкой, на которых была выгравирована надпись: «Не теряйте меня, пожалуйста. Кисловодск, 15 мая 1916 года». Тогда он ясно осознал, что часы отныне стали единственной вещью, которая связывает его с родными и снова опустил их в глубокий карман.

Случайная встреча в Константинополе с двоюродной сестрой, известной в Европе балериной Авророй Газдановой, первой балериной Осетии, изменила всю его дальнейшую судьбу. Имея знакомства в кругах русской эмиграции, Аврора устроила Гайто учиться в местную русскую гимназию, которая в 1921 году переехала в болгарский город Шумен. После окончания гимназии в 1923 году Гайто отправился в Париж. За пару месяцев до принятия этого решения на доске объявлений он прочитал, что «металлургические, химические и автомобильные заводы Бельгии, Люксембурга и Франции предлагают подписать контракты». В реальности это означало, что вид на жительство надо заработать, просто так в гости Европа никого не ждет.

Париж

Добравшись в декабре 1923 года до Парижа, Гайто и не подозревал, что попал в город всей своей жизни. Он не знал, что через несколько лет совсем освободится от русского акцента. Париж, поначалу узнанный Гайто, казался ему похожим на труп, который нельзя любить, но необходимо хорошо знать, если хочешь стать профессионалом. Он хотел писать. Затем сюда и приехал.

Он стал осваивать Париж с окраины, с портового места Сен-Дени, куда приходили баржи на разгрузку. Гайто взяли в артель грузчиком, где он проработал совсем недолго. Он просто однажды не вышел на работу и пошел на Монпарнас, где всегда было много русских, среди которых он надеялся найти хоть какие-нибудь вести о заработках и дешевых ночлежках. Он хватался за самую разную работу: брал переводы, преподавал языки, писал репортажи, вместе с Вадимом Андреевым (сыном Леонида Андреева), с которым учился в гимназии, пытался заняться мелким бизнесом. Но все это не улучшало бедственное положение. Неделями ему случалось ночевать в метро или в переходах. И Гайто пошел наниматься на автомобильный завод «Рено». Благодаря этому ему удалось легализоваться во Франции. У будущего писателя появилось намерение сменить образ жизни. Он поступил в Сорбонну. Один из эпизодов, связанных с поступлением в университет, подробно описан в романе «Призрак Александра Вольфа».

Прага

В середине 20-х годов Прага была виднейшим центром русской эмиграции, поэтому не было ничего удивительного, что для русских студентов, учившихся в Пражском университете, появился журнал «Своими путями». Первый раз Гайто послал в этот журнал сразу несколько рассказов. Один из них ― «Гостиница грядущего» ― напечатали очень быстро. Следующей публикации пришлось ждать ровно год. Несколько рассказов попали в руки к заведующему литературным отделом журнала «Воля России» Марку Слониму (у этих двух изданий были общие сотрудники). В нем печатались Марина Цветаева, Андрей Белый, Борис Зайцев и многие другие. В 1927 году там была опубликована «Повесть о трех неудачах», которая для молодого автора стала подлинной удачей: она стояла вслед за замятинским романом «Мы» и стихами Бориса Пастернака. Эту публикацию Газданов отмечал как день рождения Газданова-писателя. С этого момента его имя в журнале стало появляться раз в полгода.

К середине 1920-х годов в Париже образовалось много русских литературных сообществ. В объединении «Кочевье», главной из задач которого было понять и угадать значение и назначение эмигрантских писателей, часто выступали писатели, критики и поэты. Именно здесь произошло обсуждение романов Газданова «Вечер у Клэр» и «Алексей Шувалов». Особенно тепло отзывался о них Михаил Осоргин: он высоко оценил оригинальный стиль и превосходный русский язык. И именно он рекомендовал Максиму Горькому издать «Вечер» в России, а впоследствии способствовал вступлению Гайто в масонскую ложу, что дало писателю возможность общаться с высшим слоем интеллигенции.

Но вернемся к «Кочевью». Именно там Гайто задумал написать манифест о том, что есть искусство подлинное и что подделка. Писал он статью во время летнего перерыва в заседаниях общества. На закате выбирался на могилу Мопассана, что неподалеку от Монпарнаса, сидел там часами и сочинял текст, который хотел отчеканить осенью своим собратьям по «Кочевью». В ноябре он читал на заседании «Чувство страха по Гоголю, Мопассану и Эдгару По». Это была первая статья, ставшая программной на многие годы. В ней Гайто утверждал, что подлинным искусством можно считать только то, что являет собой образец искусства фантастического, то есть далекого от мира реальных и определенных понятий: «Для того, чтобы пройти расстояние, отделяющее фантастическое искусство от мира фактической реальности, нужно особенное обострение известных способностей духовного зрения ― та болезнь, которую Эдгар По называл болезнью сосредоточенного внимания». Лишь немногие художники обладают этим зрением, считал Гайто, среди них: По, Мопассан, Гоголь, Достоевский.

Через год он вернулся к этой теме в докладе «Миф о Розанове», в котором расценивал творчество Василия Розанова как процесс медленного умирания. Газданов видел заслугу Розанова как художника именно в том, что ему удалось передать ряд эмоциональных колебаний, связанных с умиранием. Именно в этом ключе рассматривал Гайто и свое творчество. Он ощущал себя в положении художника перед лицом смерти, и потому духовное одиночество ― неизбежное следствие этого положения ― неотступно преследовало его.

Связующим звеном между советскими читателями и писателями русского зарубежья служил Михаил Осоргин, поскольку он пересылал наиболее интересные произведения молодых авторов М. Горькому.

Живя в Париже, Газданов получил от Горького письмо с благожелательным отзывом о свем первом романе «Вечер у Клэр», а уже в 1935 году он написал Алексею Максимовичу в Сорренто о своем желании вернуться на родину: «У меня мать живет во Владикавказе. Ни детей, ни мужа у нее не осталось. Они давно умерли. Она знает, что я выпустил роман, но я даже не могу послать ей книгу, так как это или запрещено, или во всяком случае, может повлечь за собой неприятности. Я не видел ее лет десять. И я представлял себе, как она должна огорчаться тем, что не может прочесть мою книгу, которая ей важна не как роман, а как что-то, написанное ее сыном».

Ответ пришел очень быстро: «Желанию вашему вернуться на родину сочувствую и готов помочь, чем могу. Человек вы даровитый и здесь найдете работу по душе. В этом скрыта радость жизни». К сожалению, последующий запрос Газданова в советское консульство остался без ответа. К тому же, вскоре ушел из жизни и сам Горький. Гайто так и не встретился с матерью, которая умерла в одиночестве в 1940 году.

Первый роман и слава

В 1929 году Газданов пишет «Вечер у Клэр», а в следующем, в 1930-м, на него обрушивается слава. Он написал за пару месяцев без мучительных переписываний и редактирований филигранный, завораживающий текст, от которого невозможно оторваться. Когда через 50 лет вдова Михаила Осоргина возьмется редактировать библиографический справочник, посвященный Газданову, и обнаружит длинный перечень хвалебных статей, она скажет: «Неужели в те годы произведение молодого писателя могло вызвать такой резонанс?!»

Марк Слоним писал в «Воле России»: «У Газданова литературные и изобразительные недюжинные способности, он один из самых ярких писателей, выдвинувшихся в эмиграции». «Как и у Пруста, у молодого русского писателя главное место действия не тот или иной город, не та или иная комната, а душа автора, память его, пытающаяся разыскать в прошлом все, что привело к настоящему, делающая по дороге открытия и сопоставления, достаточно горестные», ― писал Николай Оцуп в «Числах» ― первом аполитичном журнале Парижа. Когда Гайто держал его в руках, он чувствовал, что все минусы, которые не уставали отмечать наиболее агрессивно настроенные критики, в его глазах представлялись безусловными плюсами. Отсутствие политики? В условиях затянувшейся эмиграции серьезная политическая окраска казалась уже неуместной. Космополитичность в эстетике? Он до сих признавал одно разделение книг — на интересные и скучные. А каково происхождение автора и в какой национальной традиции он работает, казалось ему вопросом совершенно неважным. Внешний лоск и претензия на изысканность? Гайто был неравнодушен к хорошему переплету, и всегда предпочитал покупать издания самого лучшего качества. Самое главное, что «Числа» объемом 250-300 страниц открыли доступ тем, кто после закрытия «Воли России» лишился возможности печататься.

Вскоре Газданова вместе с Набоковым и Фельзеном назвали лучшими прозаиками альманаха. Но поскольку издание существовало за счет пожертвований, после десятого номера, к огромному сожалению многих, альманах прекратил свое существование.

В 1931 году на одном из литературных собраний Газданов знакомится с Иваном Алексеевичем Буниным. Тогда же подруга Бунина Галина Кузнецова записала в своем дневнике мнение писателя о Гайто: «Познакомился с Газдановым. Сказал о нем, что он произвел на него самое острое и шустрое, самоуверенное и дерзкое впечатление. Дал в «Современные Записки» рассказ, который написан «совсем просто». Открыл в этом году истину, догадался, что надо писать “совсем простоˮ». Эта встреча совпала с еще одним очень важным событием ― Газданов стал печататься в «Современных записках». Там вышли восемь его рассказов, роман «История одного путешествия», началась публикация романа «Ночные дороги», прекращенная с началом войны, напечатали его эссе «О Поплавском» и «О молодой эмигрантской литературе», в которой писатель укажет, что живого литературного процесса уже нет в настоящем, и его отсутствие не замедлит сказаться на смерти эмигрантской литературы как таковой в ближайшие годы. Это заявление вызвало протест Георгия Адамовича, Михаила Осоргина, Владислава Ходасевича. Среди молодежи его поддержали практически все. Тогда Гайто еще раз убедился в противоречиях между старшим поколением и младоэмигрантами. И немногие из участников полемики дожили до того времени, когда прогноз Газданова уже невозможно стало опровергнуть.

В 1932 году он напишет рассказ «На острове» ― воспоминание о Шумене, где воспроизведет слова своего директора гимназии: «В мире есть три рода борьбы за существование: борьба на поражение, борьба на уничтожение и борьба на примирение. Помните, что самый лучший и самый выгодный род борьбы ― это борьба на примирение». Слова эти стали ключевыми, когда Георгий Иванович приступил к написанию нового романа «История одного путешествия».

Семья

В августе 1936 года в Болье, на Лазурном Берегу Гайто познакомился с Фаиной Дмитриевной Ламзаки, своей будущей женой. Исполнилось желание матери, которая писала ему: «Все время ты окружен женщинами, и все как-то бестолково. Теперь надо начать новую красивую жизнь и помнить, что у тебя жизнь не должна проходить вне искусства».

Фаина Дмитриевна не вмешивалась в дела Гайто, а целиком и полностью сосредоточилась на упорядочивании его быта и создании семейного уюта. Она была на 11 лет старше мужа, и в ее отношении к Гайто сквозили материнские чувства. В то время он продолжал работать ночным таксистом. Многолетний опыт завершился романом «Ночные дороги». Газданов никогда не занимался бытописательством и не ставил себе задачу создать подробное жизнеописание русского эмигранта, совершившего знатный путь от заводского цеха до гаража. Быть ночным шофером для него означало свободу. Работая по ночам, днем он мог писать. Ночная жизнь Парижа давала ему пищу для фантазии. С самого начала он вел дневниковые записи своих впечатлений, и только с появлением в его жизни Фаины стал рассматривать эти разрозненные эпизоды как некоторый профессиональный задел для будущего романа. Именно она настояла на том, чтобы его шоферские истории увидели свет, и Гайто принялся за один из лучших своих романов, который посвятил жене (полностью он был напечатан только в 1952 году в Америке, когда у писателя появился шанс издать любой роман в Русском издательском доме).

Вторая мировая война застала чету Газдановых на юге Франции. Париж был охвачен паникой, многие состоятельные люди спешно покидали город, большинство русских издательств, газет и журналов прекратило работу. Газданов всегда был убежден, что отпор фашизму ― долг каждого здравомыслящего человека. Еще до оккупации он без колебаний подписал декларацию на верность Французской Республике, которая в случае необходимости обязывала всех иностранцев защищать страну. Гайто мог не подписывать этот документ, так как отслужившие на родине от призыва освобождались. Антифашисты Франции в кратчайший срок организовали Сопротивление, в которое в 1943 году влились тысячи военнопленных, бежавших из концлагерей. Газдановы стали активными участниками Сопротивления в партизанской группе «Русский патриот». Гайто был восхищен новым для него поколением русских людей. Сразу же после войны в издательстве братьев Люмьер вышла его книга «На французской земле», в которой были такие слова: «Никакие другие люди не могли бы их заменить. Любое другое государство не могло выдержать испытание, которое выпало на долю России». Газданов никогда не писал по заказу, он писал так, как видел, не приукрашивая и не стремясь выполнять идеологические задачи.

Вместе с женой они провели очень большую гуманитарную работу. Они крестили еврейских детей, чтобы те избежали депортации. И очень многие еврейские семьи перед депортацией оставляли Газданову свои сбережения в виде золота. Они ему доверяли. И по возвращении находили все свои сбережения нетронутыми.

Гайто встречался со многими участниками боевых действий. Он первым вывел в литературе образ партизана Василия Корика, который получил звание героя СССР спустя 25 лет после того, как Газданов о нем написал.

После войны один за другим вышли два романа «Призрак Александра Вольфа» и «Возвращение Будды», позволившие критикам сравнить автора с Альбером Камю, Жюльеном Грином, Марселем Прустом, Францем Кафкой.

В начале 1950-х годов к нему приходит мировая известность. «Возвращение Будды» публикуется в Англии и США, появляются французский, итальянский и немецкий переводы «Призрака Александра Вольфа». На этой волне из Америки приходит приглашение работать в издательстве имени А.П. Чехова, но Нью-Йорк Газданову не понравился. Он понял, что не сможет вновь пройти мучительный путь эмигранта. По возвращении в Париж Георгий Иванович получает приглашение стать сотрудником нового радио «Свободная Европа», впоследствии ставшего радио «Свобода». Фаина Дмитриевна настояла на том, чтобы Гайто согласился и смог наконец оставить тяжелую работу таксиста.

В 1953 году Газдановы переехали в Мюнхен, где тогда располагалась редакция радио «Свобода»; там писатель прошел путь от автора-редактора до главного редактора русской службы.

Последние годы Газданов жил вдали от городской суеты, работал, много курил, что сказывалось на его здоровье. Хорошо оплачиваемая работа на радио принесла достаток, но в письме к писателю Роберту Гулю он признавался: «Слишком много приходится писать для радио, что, как вы знаете лучше, чем кто-либо, имеет такое же отношение к литературе, как малярное дело к живописи».

По воспоминания секретаря Газданова Мадлен Роббер, последним в своей жизни он прочитал роман А. Солженицына «Август четырнадцатого». Перечитав за несколько дней до смерти несколько глав романа, он собрал всех сотрудников редакции и прочитал им целую лекцию, показывая тем самым пример воли и умения бороться, блестящего разума, силы духа и воли.

Гайто Газданов скончался 5 декабря 1971 года в Мюнхене накануне своего 68-летия. Его отпевали в русской церкви на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем (могила №8112).

Через три года, в 1974-м, в Москве писатель Вадим Андреев выпустит книгу, посвященную временам эмигрантской юности. Отдавая дань памяти друга, он назовет ее, как и известный роман Газданова, — «История одного путешествия».

Через 11 лет, в 1982 году, в могилу Газданова опустят гроб с телом его жены Фаины Ламзаки.

Через 19 лет, в 1990 году, родственница Татьяны Пашковой купит в парижском магазине первое издание «Вечера у Клэр». Букинист будет долго отговаривать ее от покупки: «Не стоит тратить на нее таких денег — 300 франков — для вас это большая сумма. Ведь это великий писатель. Поверьте, вскоре его книги будут продаваться в России свободно». И он оказался прав.

Через 25 лет после смерти Гайто в 1996-м в Москве вышло Собрание сочинений Газданова.

Через 30 лет со дня смерти, в 2001 году, у могилы писателя соберутся почитатели его таланта из Парижа, Москвы, Петербурга, Владикавказа. Они придут почтить память автора проникновенных рассказов и романов и установить надгробие на могиле человека, который прожил странную жизнь без зримых подвигов, но чье имя неизменно сопровождает меткий эпитет ― героический Гайто Газданов.

Юноша, устало прикрыв рукой лоб, пристально смотрит в небо, мысленно отправляя в вечность послание: в нем тоска по Клэр, сожаление об убитом в степи незнакомце и предчувствии любви, услышанное в шуме волн, несущих корабль по направлению к Австралии. Этот образ, оставшийся от лучших книг Гайто, родился в воображении скульптора Владимира Соскиева, соотечественника Газданова и внимательного читателя его книг.

Фотогалерея