Тема урока : А.С.Пушкин – историк. «История Пугачевского бунта» и «Капитанская дочка».

Оборудование: учебник, сообщения учащихсяся, презентация., портреты А.С.Пушкина, Е.Пугачева, Екатерины II .

Ход урока

1.Организационный момент

2. Проверка домашнего задания.

Сопоставительный анализ думы К.Ф.Рылеева «Смерть Ермака» и народного предания «О покорении Сибири Ермаком»

3. Слово учителя.

В этом году мы вновь обращаемся к творчеству А.С.Пушкина – познакомимся с его повестью «Капитанская дочка», последним крупным произведением писателя, которому сам Пушкин придавал большое значение. В этой повести Пушкин предстает не только как писатель, но и как историк.

История всегда интересовала Пушкина. Прошлое для него – всегда повод для размышлений не только о настоящем, но и о будущем. Мысли писателя по поводу исторических событий и исторических персонажей актуальны и в наши дни. Мы убеждаемся в этом тем больше, чем внимательнее и глубже читаем Пушкина. В этом непреходящее значение писателя для русской, да и для мировой культуры.

-Какие произведения Пушкина, посвященные русской истории, вам уже известны?

-На дом вы по группам получили задания исследовательского и творческого характера. Посмотрим, как вы с ними справились.

4. Сообщение учеников об эпохе Екатерины Второй (с демонстрацией портретов)

Екатерина II Алексеевна Великая (21.04.1729-06.11.1796), российская императрица (с 1762), урожденная София Августа Фредерика, принадлежала к дому немецких князей Анхальт-Цербстских. Царствование Екатерины II было особенно блестящим. Как и императрица. Елизавета Петровна, она окружила себя исключительными выдающимися русскими людьми. Несмотря на вполне западническую теорию абсолютизма, которым отличается правление Екатерины II, она пишет в своем “Наказе”: “Мы думаем и за Славу себе вменяем сказать, что мы сотворены для нашего народа, а не он для нас”.

Со времени кончины Петра Великого прошло около 40 лет. Сложности в вопросе наследования престола, обусловившие появление временщиков и приведшие к власти нерусские элементы, для которых все русское было чуждо и непонятно; полный отрыв от коренного населения страны, подпавшего под иностранное влияние высшего класса, при одновременном унижении раздираемой внутренним расколом Церкви, - все это вызвало к жизни большое количество проблем, так и не получивших своего разрешения.

Немецко-протестантское влияние в царствование Екатерины II стало заменяться еще более опасным: французско-философским, масонским и атеистическим, которое получило при Екатерине II решающее значение. Обладая огромным умом и большим тактом, Екатерина Великая, с одной стороны, благоволила французским энциклопедистам и философам, поддерживала с ними переписку, сама возглавляла это направление мысли в России, но одновременно сказала однажды Дидро, что “бумага все терпит, а ей, несчастной Императрице, приходится иметь дело с людьми, которые бывают чрезвычайно чувствительны”. Во всей правительственной деятельности Екатерина Великая не увлекается теориями, скорее наоборот, философия является лучшим украшением ее трона перед лицом Европы, орудием ее славы, а философы - лучшими глашатаями по Европе. Внутри же России она сама управляла этим течением и не дала ему принять те формы, в которые оно вылилось тогда же во Франции. Императрица соблюдала посты, ежегодно говела и заставляла говеть двор, почтительно относилась к духовенству, но считала скорее вредным экономическое могущество Церкви, боясь проявления папского ненасытного властолюбия. При ней была произведена секуляризация церковных земель и определено денежное содержание всем епархиям и монастырям. Митр. Платон потерял расположение имп. Екатерины Великой к концу ее царствования за свою близость к наследнику Павлу Петровичу, на которого он оказал большое влияние, так же как и на его супругу, будущую имп. Марию Феодоровну. Почти все обер-прокуроры Святейшего Синода этого времени не только не были достойны своего положения, но отличались чисто масонскими, как Мелиссино, или прямо атеистическими, как Чебышев, взглядами. Влияние их на церковные дела было всегда чрезвычайно вредным. Несмотря на это, за время царствования Екатерины Великой общее положение Церкви значительно улучшилось после потрясений при Петре Великом и его ближайших наследниках.

После короткого изменения внешней политики при Петре III Екатерина Великая вела ряд войн, но всегда защищая исключительно русские интересы. Ввиду постоянных насилий католиков в Польше, как над православным, так и над протестантским населением, длительные войны произошли с Польшей, окончившиеся: первым разделом Польши в 1773, вторым разделом - в 1793 и, наконец, третьим - в 1795, по которому Польша перестала существовать. В эти годы прославился величайший русский полководец А. В. Суворов. Одновременно с польскими войнами произошли две войны против Турции, каждый раз начинаемые турками под влиянием Франции. В первой выдвинулся граф П. А. Румянцев-Задунайский и Суворов. Армия кн. Долгорукова вернула России древнюю русскую землю - Крым. Балтийский русский флот, под командой адмирала Спиридова, обогнул Европу и сжег турецкий флот в Чесме. Эта большая военная операция была организована Алексеем Орловым, получившим за это титул графа Чесменского. Завоеванные земли получили название Новороссии, устройство их поручено Потемкину, создан Черноморский флот. Потемкин получил титул светлейшего князя Таврического. В конце 1787 Турция снова напала на Россию, и началась вторая война. Главнокомандующим был Потемкин, но главные победы одержаны Суворовым. Швеция пыталась воспользоваться этими войнами с Турцией и напала на Россию, но эта попытка была отбита, и границы остались прежними. Когда англичане объявили блокаду американских берегов и стали захватывать нейтральные корабли, Екатерина Великая издала “декларацию о вооруженном нейтралитете”, к которой присоединились и другие державы, и послала русский флот для защиты свободы плавания.

На научном поприще выделяется в это время всеобъемлющий гений М. В. Ломоносова.

Во внутреннем устройстве государства при Екатерине Великой страна была разделена на 50 губерний с населением в 300 - 400 тыс. в каждой, губернии на уезды по 20 - 30 тыс. жителей. Были введены выборные суды и “судебные палаты” для разбора уголовных и гражданских дел. Наконец, “совестные” суды для малолетних и больных.

Со времени Петра Великого, когда все “шляхетство” было обязано пожизненной службой государству, а “крестьянство” такой же службой шляхетству, произошли постепенные перемены. Екатерина Великая, в числе прочих реформ, желала внести также стройность в жизнь сословий. В 1785 была издана “Жалованная грамота дворянству ” , по которой все дворянские роды выделялись из петровского “шляхетства”. Духовное сословие оставалось, по существу, как и прежде, изолированным. В том же году была дана “Грамота” и городам, по которой города получили самоуправление. Но крестьянство не получило освобождения от крепостной зависимости, как того хотела императрица, главным образом из-за происшедшего в 1773 страшного Пугачевского бунта. Казак-конокрад, Емельян Пугачев, называя себя будто бы спасшимся имп. Петром III, поднял восстание среди яицких казаков, где скрывалось множество гонимых раскольников. К нему присоединилось значительное число инородцев и недовольных, которым он всем обещал исполнение всех их пожеланий. Дворяне, офицеры, вообще все зажиточные люди, а также и все православное духовенство убивалось восставшими, которые захватили огромную территорию и ряд городов. Только к сентябрю 1774 бунт удалось подавить, и Пугачев со своими главными сообщниками был казнен. Но это восстание заставило Екатерину Великую отложить намечавшуюся реформу, которая осуществилась только через 10 лет, что в свою очередь роковым образом отразилось на всей дальнейшей истории России. В 1755 был создан первый в России университет, в 1764 - Смольный институт, в 1782 выработан стройный план открытых учебных заведений для всех сословий. В эти же годы были учреждены кадетские корпуса.

5. Сообщение учеников о причинах пугачевского бунта.

Предпосылки восстания

Несмотря на борьбу, которую вели башкиры на протяжении десятилетий, переселение в Башкирию все увеличивалось, захват земель продолжался, росло количество поместий, принадлежащих помещикам; одновременно уменьшалась площадь земли, которая оставалась в пользовании башкир.

Богатства Урала привлекали новых предпринимателей, которые захватывали огромные участки земли и строили на них заводы. Почти все крупные сановники, министры, сенаторы своими капиталами участвовали в постройке металлургических заводов на Урале, а отсюда вытекало и отношение правительства к жалобам и протестам башкир.

Башкиры объединяются в группы по несколько человек, нападают на новостроящиеся заводы и помещичьи усадьбы, стараясь отомстить своим притеснителям. Все более создавалась такая обстановка, при которой различные народы, населявшие край, должны были выражать протест против колонизации, доходя до открытой борьбы.

Восстания башкир, уход калмыков из пределов России в Китай, настороженность, враждебное отношение казахского народа к России - все это говорит о том, что царская политика этим народам была понятна, что она была враждебна им.

Благодаря тому, что население было еще негусто, возрастает спрос на рабочую силу. Заводчики добиваются в 1784 году инструкции правительства, по которой владельцам заводов предоставляется право прикреплять и использовать на заводах от 100 до 150 дворов государственных крестьян. Прикрепленные к заводам крестьяне за работу на завода не оплачивались. Так как население края было очень редкое, прикрепляли к заводу крестьян из сел, расположенных на большом расстоянии. Такой вид барщины становился еще более тяжелым, так как крестьяне почти целый год были оторваны от сел и не имели возможности работать в своем хозяйстве.

Заводчики всеми силами и средствами добивались того, чтобы совершенно ликвидировать хозяйство крестьян, оторвать их от земли и полностью забрать в свои руки.

Нет возможности передать все те приемы и методы, которыми пользовались заводчики в своем стремлении разорить крестьян, лишить их экономической базы. Они посылали специальные отряды, которые врывались в села в самый разгар полевых работ, во время весеннего сева, уборки урожая и т.д., хватали крестьян, пороли их, отрывали от работы и под конвоем доставляли на завод. Оставались невспаханными полосы, неубранным урожай. Крестьяне жаловались местному начальству, доходили до самой столицы, но их в лучшем случае не принимали, а иногда даже, не разбирая дела, называли бунтовщиками и сажали в тюрьму.

Приказчики на заводах усиленно наблюдали за тем, чтобы не было «дармоедов», т.е. чтобы работали не только мужчины, но и женщины и дети. В результате этой эксплуатации, скученности, плохого питания и истощения сил развивались заразные болезни, повышалась смертность.

Крестьяне неоднократно восставали против приписки к заводам, но эти восстания носили чисто местный характер, возникали стихийно и жестоко подавлялись военными отрядами.
На заводах работали не только крестьяне, здесь сосредоточивалось большинство беглого люда. Среди них были крепостные крестьяне, различные преступники, старообрядцы и т.д. Пока не было указа о борьбе с беглыми и возвращении их по месту жительства, они жили относительно свободно, но после указа их начинают преследовать отряды солдат. Куда бы беглый ни явился, везде у него спрашивали «вид», а так как «вида» но было, то беглого немедленно забирали и отправляли на родину, чтобы произвести там с ним расправу.

Зная в бесправии беглых, заводчики безвозбранно принимали их на работу, и вскоре заводы превращаются в место сосредоточения беглых. Берг-коллегия, в ведении которой находились заводы, старалась не замечать нарушений указа о поимке и высылке всех беглых, а войска оренбургского губернатора не имели права производить на заводах облавы.

Пользуясь бесправием и безвыходным положением беглых, заводчики ставили их в положение рабов, и малейшее недовольство, протест беглых вызывали репрессии: беглых немедленно хватали, выдавали в руки солдат, немилосердно пороли и затем отправляли на каторжные работы.

Условия работы на горных заводах были кошмарными: шахты не имели вентиляции, и рабочие задыхались от зноя и недостатка воздуха; насосы были слабо приспособлены, и люди часами работали, стоя по пояс в воде. Хотя заводчикам и давались некоторые указания об улучшении условий труда, но их никто не выполнял, так как чиновники привыкли к взяткам, а заводчику было выгоднее дать взятку, чем затрачивать средства на технические нововведения.

Не лучше было положение и крепостных крестьян. В 1762 году на престол вступила Екатерина II, жена Петра III, содействовавшая убийству мужа. Будучи ставленницей дворян, Екатерина II ознаменовала свое царствование окончательным закабалением крестьян, предоставив дворянам право распоряжаться крестьянами по их усмотрению. В 1767 году она издала указ, запрещавший крестьянам жаловаться на своих помещиков; виновные в нарушении этого указа подвергались ссылке на каторжные работы.

С ростом внешней торговли на рынках появляются привозные товары: красивые тонкие ткани, высокосортные вина, ювелирные изделия, различные предметы роскоши и безделушки; приобрести их можно было только за деньги. Но чтобы иметь деньги, помещики должны были что-то продавать. На рынок они могли выбросить только продукцию сельского хозяйства, поэтому помещики увеличивают площадь посевов, что новой тяжестью ложится на крестьян. При Екатерине барщина возрастает до 4-х дней, а в отдельных местностях, в частности в Оренбургском крае, доходила до 6-ти дней в неделю. Для работы в своем хозяйстве крестьянам оставались только ночи и воскресные и другие праздничные дни. Одним из видов ведения помещичьего хозяйства было плантационное хозяйство, когда крепостные крестьяне все время работали на барина и получали за это для пропитания хлеб. Крестьяне были на положении рабов, они были собственностью своих господ и находились от них в зависимости.

Указ Екатерины II о запрещении крестьянам жаловаться на помещиков дал толчок для разгула страстей разнузданного русского барина. Если Салтычиха, жившая в центре России, собственноручно замучила до сотни человек, то что же делали помещики, жившие на окраинах? Крестьян продавали оптом и в розницу, помещики обесчещивали девушек, женщин, насиловали несовершеннолетних, издевались над беременными. В день свадьбы они похищали невест и, опозорив, возвращали женихам. Крестьян проигрывали в карты, меняли на собак, за малейшую провинность жестоко избивали плетьми, кнутами, розгами.

Крестьяне, несмотря на указ, пытались жаловаться оренбургским губернаторам. В оренбургском областном архиве сохранилось несколько десятков «дел» об изнасиловании несовершеннолетних, об издевательстве над беременными, о засеченных розгами крестьянах и т.д., но большинство из них оставлены без последствия.

Существующим положением вещей были недовольны не только различные народы, населяющие край, горнозаводские рабочие и крестьяне, но и среди казачества зрело глухое недовольство, так как постепенно отменялись их прежние привилегии и льготы.

Одним из основных источников доходов казачества была рыбная ловля. Рыбу казаки использовали не только для своего питания, но ее вывозили и на рынок. В рыбных промыслах огромное значение имела соль, и указ от 1754 г. о соляной монополии нанес огромный удар хозяйству казаков. До указа казаки пользовались солью бесплатно, добывая ее в неограниченном количестве из соляных озер. Казаки остались недовольны монополией и взимание денег за соль считали прямым посягательством на их права и собственность. В казачьей среде росло классовое расслоение. Старшинская верхушка во главе с атаманами забирает власть в свои руки и использует свое положение для личного обогащения. Атаманы берут на откуп соляные промыслы и ставят в зависимость все казачество. За соль, помимо денежной платы, атаманы взимают в свою пользу десятую рыбину из каждого улова. Но этого мало. Яицкие казаки за свою службу получали от казны небольшое жалованье, атаманы начали удерживать его, якобы как плату за право ловить на Яике рыбу. Впоследствии этого жалованья не хватало, и атаманы вводили дополнительный налог. Все это вызывало недовольство, которое в 1763 г. вылилось в восстание рядовых казаков против старшинской верхушки.

Следственные комиссии, присылаемые в Яицкий городок, хотя и смещали атаманов, но, будучи сторонниками кулацкой правящей части, выдвигали новых атаманов из ее среды, поэтому положение не улучшалось.

Но вот в 1766 году был издан указ, который вызвал недовольство со стороны богатеев. До указа для отбытия военной службы яицкие казаки имели право нанимать вместо себя других. Средствами для найма на службу располагали богачи, и указ этот, запрещавший наем, был ими встречей враждебно, так как им снова приходилось служить в армии. Указом осталась недовольна и часть казачьей голытьбы, которая в силу своей материальной необеспеченности вынуждена была за деньги заменять сынов богатых казаков на военной службе.

Одновременно с этим растут наряды на службу, казаков сотнями отнимают от дома и отправляют в различные места. С отрывом мужчин от дома, хозяйства начинают хиреть и приходят в упадок. Негодуя на все усиливающиеся тяготы, яицкие казаки, тайком от своего начальства, отправили к царице своих ходоков с челобитной, но ходоки были приняты как бунтовщики и подверглись телесному наказанию плетьми. Этот случай дал понять казакам, что надеяться на помощь сверху нечего, а нужно искать правду самим.

В 1771 году среди яицких казаков вспыхнуло новое восстание, для подавления его были высланы войска. Ближайшими причинами восстания были следующие события. В 1771 году с Поволжья к границам Китая ушли калмыки. Желая задержать их, оренбургский губернатор потребовал, чтобы яицкие казаки выступили в погоню. В ответ казаки заявили, что до тех пор не выполнят требования губернатора, пока не будут восстановлены отнятые привилегии и вольности. Казаки требовали возвращения права выбирать атаманов и других военных начальников, требовали выплаты задержанного жалованья и др. В Яицкий городок из Оренбурга был послан отряд солдат под руководством Траунбенберга для выяснения положения.

Будучи человеком властолюбивым, Траунбенберг, не вникая в суть дела, решил действовать оружием. На Яицкий городок грянули батареи. В ответ на это казаки бросились к оружию, напали на присланный отряд, разгромили его, изрубив в куски самого генерала Траунбенберга. Пытавшийся воспрепятствовать восстанию атаман Тамбовцев был повешен.

Разгром отряда Траунбенберга вызвал тревогу у губернского начальства, и оно не замедлило отправить к Яицкому городку свежие военные части под командой генерала Фреймана, для подавления «мятежа». В бою с превосходящими силами противника казаки были разбиты. Правительство решило расправиться с казаками так, чтобы надолго было памятно казакам. Для расправы над восставшими были вызваны из разных городов специалисты-палачи, которые и проводили пытки и казни. По своей жестокости эта расправа напоминает экзекуцию Урусова. Казаков вешали, сажали на колья, выжигали на теле клеймо; многих сослали на вечную каторгу. Однако эти казни еще более возбудили казаков, и они были готовы зажечь огонь новой борьбы.

Не лучше было положение и оренбургских казаков. Они никогда не имели тех вольностей и привилегий, за которые боролись яицкие казаки. Организованное в силу указа Оренбургское казачье войско находилось в значительно худшем положении, чем Яицкое. Оренбургские казаки жили в станицах, разбросанных на территории края; как правило, станицы застраивались около крепостей, в которых и состояли на военной службе казаки. По форме они имели выборное станичное начальство, но по существу были в подчинении у комендантов крепостей. Коменданты вначале распространяют свою власть только на мужчин, заставляя выполнять работы в личном хозяйстве, но с течением времени им кажется этого недостаточно, они начинают эксплуатировать все население станиц. Положение оренбургских казаков было во многом сходно с положением крепостных крестьян. Будучи полновластными и почти бесконтрольными, коменданты устанавливали в станицах тяжелый режим, вторгались в семейные, бытовые дела казаков. Оренбургские казаки к тому же в большинстве никакого жалованья не получали. Они также были недовольны своим положением, но, будучи разбросаны по всему краю, молчаливо сносили все притеснения, ожидали удобного случая для расправы со своими обидчиками.

Из всего этого видно, что все население края, за исключением царских чиновников, помещиков, заводчиков и кулаков, было недовольно существующими порядками и готово было мстить притеснителям. В народе начали появляться слухи, что виной тяжелой жизни являются местные власти, что они творят своеволие без ведома царицы; распространяются слухи, что виновата и царица, которая все делает по воле дворян, что если был бы жив царь Петр Федорович, то жить было бы легче. За этими слухами не замедлили появиться новые, что Петр Федорович при помощи стражи спасся от смерти, что он жив и скоро кликнет клич на борьбу против чиновников и дворян.

Оренбургская губерния была точно на пороховой бочке, и достаточно было найтись смелому человеку, бросить призывной клич, как к нему со всех сторон поднялись бы тысячи людей. И такой смелый человек нашелся в лице донского казака Емельяна Ивановича Пугачева. Он был человеком смелым, сильным, храбрым, имел ясный, пытливый ум и наблюдательность.

6. Сообщение учеников о Пугачеве (с демонстрацией его портретов)

Пугачев (Емельян Иванович, умер в 1775) - предводитель народного движения, названного, по его имени, пугачевщиной. Время рождения его неизвестно; при допросе 4 ноября 1774 г. П. показал Шешковскому, что ему от роду 30 лет - значит, родился он около1744года.
Родиной его была Зимовейская станица в Области Войска Донского. В молодости Пугачев вместе с отцом занимался хлебопашеством; раскольником он никогда не был. 17-ти лет был определен на службу и вскоре женился на дочери казака Софьи Дмитриевне Недюжевой.

Через неделю после свадьбы П. был послан, вместе с другими казаками, в Пруссию, под начальство графа 3. Г. Чернышева. Походным атаманом донских полков в армии был полковник Илья Денисов. Он взял П. к себе в ординарцы. Раз ночью, во время тревоги, П. упустил одну из лошадей, принадлежавших Денисову, за что и был наказан "нещадно" плетью.

По возвращении из Пруссии, П. прожил полтора года в Зимовейской станице, затем был командирован в отряд казаков в Польшу, а когда команда была распущена, снова прожил дома года три или четыре. В это время у него родились дети. Во время турецкой войны П., уже в чине хорунжего, служил под начальством графа П. И. Панина и находился при осаде Бендер. Затем он заболел какой-то злокачественной болезнью ("гнили у него грудь и ноги"), был отправлен домой, ездил потом в Черкасск хлопотать об отставке, а из Черкасска приехал в Таганрог навестить свою сестру, которая была замужем за донским казаком Симоном Павловым.

Павлов стал жаловаться П. на тяжесть своего житья и выразил намерение бежать. Как ни уговаривал его П., Павлов все-таки бежал и заставил П. перевезти его, вместе с другими беглецами, через Дон. Впоследствии, когда Павлов снова вернулся домой и был арестован, он выдал П.

Боясь преследования, П. ушел из дому и скитался некоторое время по станицам, а в конце 1771 г. ушел на Терек и был принят в терское семейное войско, так как там не знали, что он был беглый казак. Различными обещаниями П. удалось склонить тамошних казаков избрать его своим атаманом, но 9 февраля 1772 г. он был пойман при выезде из Моздока, посажен на гауптвахту и прикован цепью к стулу. На цепи он просидел три дня, после чего ему удалось бежать.

П. вернулся на родину; здесь, с его согласия, жена его донесла начальству о возвращении мужа. Он был арестован и отправлен в Черкасск. Дорогой он встретил знакомого казака Лукьяна Худякова, представил ему дело в таком виде, что он страдает от гонения на него старшин, клялся, что серьезного дела за ним нет, и просил взять его на поруки. Худяков поверил и вызвался, под своей порукой, отвезти П. в Черкасск. На другой день он велел своему сыну оседлать две лошади и ехать с Пугачевым. По дороге П. бросил сына Худякова и убежал на р. Койсуху, где поселены были выведенные из Польши раскольники.

Здесь, в слободе Черниговке, П. искал человека, который бы свез его к казачьей команде. Ему указали на раскольника Ивана Коверина. С пасынком его Алексеем Ковериным П. и отправился в путь. Дорогой он заявил Алексею, что собственно не к команде он едет, а хочется ему пожить для Бога, да не знает он, где бы сыскать богобоязливых людей. Алексей свез его на хутор к раскольнику Осипу Коровке, из Кабаньей слободы Изюмского полка. Коровка отнесся сначала с недоверием к П., но последнему удалось убедить его, что в Кременчуге у него осталось серебро и платье, так как, при возвращении его из под Бендер, их не пропустили вследствие чумы, и что возле Бендер населяются новые слободы и жить там свободно. У П. не было паспорта, но Коровка послал с ним сына, дав ему свой паспорт. П., вместе с сыном Коровки, отправились в Кременчуг, оттуда в Крюков и далее к Елизаветинской крепости, но по дороге они узнали, что никаких поселений под Бендерами нет, и решили ехать в Стародубские слободы. Приехали они сначала в Климову слободу, затем в стародубский монастырь, к старцу Василию. П. открылся ему, что он беглый казак, и спрашивал, где бы лучше пожить? Василий посоветовал ему перейти в Польшу, а затем явиться на Добрянский форпост и сказаться польским выходцем, так как выходцев этих велено было селить где угодно, по их желанию.

15 недель прожили П. с Коровкой в Климовой, пока явилась возможность перебраться через границу в Ветку. В Ветке П. оставался не более недели, затем явился на Добрянский форпост и объявил себя польским уроженцем Емельяном Ивановым сыном Пугачевым. Его продержали 6 недель в карантине, а затем выдали паспорт. Здесь П. познакомился с беглым солдатом 1-го гренадерского полка Алексеем Семеновым Логачевым; они признались друг другу и решили вместе идти на Иргиз, в дворцовую Малыковскую волость. Не имея средств на дорогу, они обратились к благотворительности добрянского купца Кожевникова, который, узнав, что они идут на Иргиз, поручил им передать поклон отцу Филарету. Впоследствии П. широко воспользовался этим поручением Кожевникова.

Из Добрянки П. с Логачевым отправились в Черниговку к Коровке, но уже без сына последнего. Пробыв у него некоторое время, они пошли на Дон в Глазуковскую станицу, а оттуда через Камышенку и Саратов прибыли в Симбирскую провинцию, в дворцовое село Малыковку (теперь гор. Вольск). С разрешения управителя этим селом, они остались там несколько дней. Отсюда они ездили за 100 верст в Мечетную слободу (теперь гор. Николаевск Самарской губ.) искать раскольничьего старца Филарета, которого и нашли в скиту Введения Богородицы. Филарет очень обрадовался П. и в разговоре, между прочим, сообщил ему о происшествиях на Яике и о положении казаков. Под влиянием этих рассказов у П. явилась мысль, показавшаяся ему легко исполнимой - воспользоваться неудовольствием казаков, подготовить их к побегу и сделаться их атаманом. Он высказал ее Филарету, и тот ее одобрил.

Чтобы получить свободу действий, П. хитростью отделался от своего спутника Логачева, а сам отправился к Яицкому городку, расспрашивая по дороге о положении казаков и разведывая о том, согласятся ли они переселиться со своими семействами на Кубань и отдаться, таким образом, турецкому султану. П.обещал за это по 12 руб. на человека, говоря, что у него есть на 200 тысяч товару на границе. Сведения, полученные П., были благоприятны для его замысла. Верстах в 60-и от Яицкого городка, в Сызранской степи, П.остановился в Таловом умете (постоялом дворе), который содержал пахотный солдат Степан Оболяев, прозванный "Ереминой Курицей". Оболяев был человек доверчивый, добродушный и близко принимавший к сердцу все утеснения яицких казаков, вследствие чего он, помимо своей воли, много сделал для подготовления пугачевщины.

Оболяев рассказал П. подробнее об яицких происшествиях. Оказалось, что там же, недалеко, ловили в степи лисиц два приезжих яицких казака, Григорий и Ефрем Закладновы. При посредстве Ереминой Курицы П. познакомился с Григорием и от него узнал, что среди яицких казаков ходит мысль о переселении, и что они охотно переселятся, если П. возьмется их проводить.

После этого П. отправился в Яицкий городок, куда прибыл 22 ноября 1772 г. и остановился в доме казака Пьянова, как посоветовал ему Григорий Закладнов. Это было как раз тяжелое время для яицких казаков. 17 сентября 1772 г. закончила свою работу следственная комиссия по делу об убийстве генерала Траубенберга, и казаки ждали решения своей участи. По городу, между тем, ходил слух о том, что в Царицыне появился какой-то человек, который называет себя царем Петром Федоровичем. Когда, в разговоре наедине, Пьянов сообщил П. об этом слухе, последний решил воспользоваться им для осуществления своей заветной мечты - увести казаков за Кубань. П. подтвердил Пьянову слух и прибавил, что объявившийся человек действительно государь Петр Федорович, что он спасся раньше в Петербурге, а теперь в Царицыне, где поймали и замучили кого-то другого, Петр же Федорович ушел. На этом пока разговор и кончился. Далее начали говорить о положении казаков, причем П. называл себя купцом и обещал на выходе каждой семьи по 12 рублей. Когда Пьянов с удивлением слушал П. и недоумевал, откуда у него взялись такие деньги, которыми может располагать только государь, П., как бы невольно увлекаясь, сказал: "Я ведь не купец, я государь Петр Федорович; я то были в Царицыне, да Бог меня и добрые люди сохранили, а вместо меня засекли караульного солдата".

Далее П. рассказал целую басню о том, как он спасся, ходил в Польше, в Царьграде, был в Египте, а теперь пришел к ним, на Яик. Пьянов обещал поговорить со стариками и передать П. то, что они скажут. При таких обстоятельствах, совершенно случайно, П. принял на себя имя Петра III: до того времени ему никогда не приходило в голову назваться этим именем. Правда, на первых допросах П. показал, что мысль выдать себя за императора Петра III внушена ему раскольниками Коровкой, Кожевниковым и Филаретом; но, после очных ставок с ними, П., встав на колени, заявил, что он оклеветал этих людей. В Яицком городке П. пробыл с неделю, и вместе со своим спутником Филипповым, отправился обратно в Мечетную. По дороге Филиппов отстал и надумал рассказать все властям. Пугачева арестовали, отправили сначала в симбирскую провинциальную канцелярию, а затем в Казань, куда он и прибыл 4 января 1773 г. После допроса его посадили под губернской канцелярией в так называемых. "черных тюрьмах".

П. повел себя хитро, сказался раскольником и стал говорить, что он страдает без вины, за "крест и бороду". Раскольники приняли в нем участие. Узнав случайно, что в Казань прибыл заказывать иконы старец Филарет, П. сумел передать ему письмо, прося защиты и помощи. У Филарета в Казани был знакомый купец Щолоков, но он был как раз в это время в Москве. Уезжая в свой скит, Филарет оставил Щолокову письмо, но Щолоков отнесся довольно небрежно к просьбе Филарета и ничего не сделал в пользу П.

В это время, вследствие перестройки черных тюрем, П., вместе с другими колодниками перевели на тюремный двор, где колодники пользовались относительно большей свободой и под присмотром выпускались из тюрьмы для прошения милостыни. Сговорившись с бывшим купцом пригорода Алата, Парфеном Дружининым, П. отпросился к знакомому попу и убежал, вместе с Дружининым; с ним же убежал один из конвойных. а другого напоили мертвецки пьяным.

Побег П. произвел в Петербурге сильное впечатление; строго было предписано принять все меры к его поимке, но поймать его не удалось. Между тем П. направлялся к Яицкому городку, бросив по дороге своих товарищей, и пришел в умет к Оболяеву (Ереминой Курице). Пробыв несколько дней, П. был однажды вместе с Оболяевым в бане. Здесь Оболяев обратил внимание на оставшиеся у П. на груди после болезни знаки. П. сначала промолчал, но по выходе из бани заявил Оболяеву, что это царские знаки. Еремина Курица сначала отнесся к этим словам с недоверием, но, когда П. стал кричать на него, то сомнения у него рассеялись. С согласия П., Оболяев открыл Григорию Закладнову, что П. - никто иной, как император Петр III. Закладнов с улыбкой проговорил на это: "что за диво такое - конечно, Господь нас поискал". Как раз в это время в Яицком войске приводился в исполнение приговор по делу об убийстве Траубенберга и казаки были недовольны. Это создало благоприятную почву для распространения слуха о том, что Петр III жив. Рассказы о первом посещении П. Яицкого городка принимали легендарный характер. Несколько казаков решились ехать в умет к Оболяеву проверить слух об императоре. П. принял их с важностью, обласкал, обещал всяческие милости войску. "Я даю вам свое обещание, говорил он, жаловать ваше войско так, как Донское, по двенадцати рублей жалованья и по двенадцати четвертей хлеба; жалую вас рекой Яиком и всеми протоками, рыбными ловлями, землей и угодьями, сонными покосами безданно и беспошлинно; я распространю соль на все четыре стороны, вези кто куда хочет и буду вас жаловать так, как и прежние государи, а вы мне за то послужите верой и правдой".

Вообще П. обещал все то, о чем всегда мечтали яицкие казаки. Приезжавшие казаки были в полной уверенности, что П. - император. Сам он едва не попался в это время, отправившись в Малыковку в дом своего кума. Ему удалось уйти от погони и скрыться в Иргизских лесах. Еремина же Курица был арестован, и П. без него прибыл в Таловый умет, где его ожидали яицкие казаки: Чучков, Караваев, Шигаев, Мясников и Зарубин. Последний был известен под именем Чики, а впоследствии назывался графом Чернышевым.

Свидание произошло в степи; П. старался уверить казаков, что он император, но они все же сомневались, в особенности Зарубин. Результатом свидания было, однако, присоединение означенных казаков к самозванцу. Казаки эти знали, что П. не император. На сомнения Чики Караваев говорил: "пусть это не государь, а донской казак, но он вместо государя за нас заступит, а нам все равно, лишь бы быть в добре".

Позже Зарубин (Чика) прямо спросил Пугачева об его происхождении, и П., как показал Чика на следствии, сделал ему признание, что он действительно донской казак и что услышав по донским городам молву, будто император Петр Федорович жив и решил принять его имя. "Под его именем, продолжал П., я могу взять Москву, ибо прежде наберу дорогой силу и людей будет у меня много, а в Москве войска никакого нет". Это же признание П., по его собственным словам, сделал Караваеву, Шигаеву и Пьянову. "Итак" - замечает исследователь пугачевщины, Дубровин - "происхождение и личность П. для яицких казаков не имели никакого значения; им необходим был человек чужой среды, никому неизвестный в войске, человек такой, который, воспользовавшись уверенностью русского народа, что Петр III жив, провозгласил бы себя государем и возвратил войску яицкому все его права, привилегии и вольность".

После свидания в степи, возле Талового умета, принадлежавшего Ереминой Курице, казаки разъехались. Шигаева и Караваева П. послал в Яицкий городок за знаменами и оповестить войску о появлении Петра III, а сам с Зарубиным, Мясниковым и Чучковым отправился в степь, к Узени. По дороге они расстались: Чучков поехал на Узень, а Пугачев с Мясниковым и Зарубиным (Чикой) - через Сырть, степью, к Кожевниковым хуторам. Здесь П. приняли сначала с большим недоверием, но, при помощи сопровождавших его товарищей, это недоверие скоро рассеялось, и слух о появлении императора стал распространяться по хуторам. Из Кожевниковых хуторов П. отправился на Усиху. Его сопровождали 6 человек. Шигаев и Караваев, равно как и вся партия, их посылавшая, деятельно работали в пользу П. в Яицком городке и приготовляли знамена. В числе ревностных приверженцев П., был и казак Яков Почиталин, впоследствии первый секретарь самозванца.

Все происходившее не могло долго оставаться неизвестным старшине и коменданту Симонову: они отправили на р. Усиху отряд, чтобы схватить самозванца, но приверженцы П. успели известить его, и отряд не нашел его на прежнем месте. Вместе со своей свитой, всоставе которой был теперь и Почиталин, П. отправился на Бударинские зимовья в хут. Толкачева. Медлить теперь было нельзя.

По дороге, в поле, Почиталин, как единственный грамотный человек, написал первый манифест Пугачева. П. был неграмотен, не мог его подписать, но отговаривался какой то "великой причиной", которая будто бы до Москвы мешает ему подписывать бумаги собственноручно. 17 сентября 1773 г. в хут. Толкачеваманифест был прочитан перед собравшимися казаками, число которых достигло уже 80-ти человек. "И которые - говорилось, между прочим, в этом манифесте, - мне государю, амператорскому величеству Петру Федаровичу, винные были, и я государь Петр Федарович во всех винах прощаю и жаловаю я вас: рякою с вершин и до усья и землею, и травами и денежъным жалованьям, и свинцом и порахам и хлебным провиянътам, я, великий государь амператор, жалую вас Петр Федаровичь".... После этого развернули знамена и двинулись к Яицкому городку. По хуторам были разосланы гонцы собирать людей к государю. Так началась пугачевщина.

7. Презентация «А.С.Пушкин в Оренбургском крае»

8. Комментированное чтение отрывков из «Истории Пугачевского бунта»

9.Итог урока

Каким предстает Е.Пугачев в историческом труде Пушкина?

«История Пугачевского бунта» и роман «Капитанская дочка» посвящены одному и тому же событию – восстанию Пугачева, но два этих произведения очень различаются между собой.

«История Пугачевского бунта» – это документальное произведение, основанное на точных данных. Автор подробно исследует появление Пугачева в уральских степях, развитие движения восставших, точный его маршрут. Сведения из документов изложены точно, сухо, без эмоций. Так же рассказывает Пушкин и о пленении и казни Пугачева. Роман «Капитанская дочка» написан иначе. В нем в центре повест-вования – история вымышленных героев: Гринева, Швабрина, Маши Мироновой. Но их личные события происходят на фоне событий исторических, к которым ни автор, ни герои не остаются равнодушными.

Встреча Гринева и Пугачева происходит случайно, во время бурана в степи. Пугачев много странствовал, и такая встреча героев вполне была бы возможна. Но портрет героя в «Истории…» и в романе совсем различный. В «Истории Пугачевского бунта» дан стандартный словесный портрет: «сорока лет от роду, росту среднего, смугл и худощав; волосы имел темно-русые, бороду черную, небольшую и клином». А в романе портрет героя психологический, то есть по нему можно определить характер героя: «Он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч… живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское». Ум и лукавство видны в этом портрете в отличие от документального изложения.

Автор также художественно обыгрывает в романе разные детали. Пугачев много скитался, подбивая казаков к восстанию. Пушкин изображает иносказательный разговор с хозяином постоялого двора, где идет речь об этой подготовке. Известно, что Пугачев был неграмотен. Это также рисуется Пушкиным в комической сцене подачи челобитной Савельичем. Пугачев вертит бумагу в руках «с видом значительным» и отдает ее своему «секретарю»: «Что ты так мудрено пишешь? Наши светлые очи не могут тут ничего разобрать». Наконец, автор показывает характер Пугачева в самых разных ситуациях: при взятии крепости, на пиру со своими «генералами», в беседе с Гриневым и Швабриным.

Всюду Пугачев показан как живой человек, иногда жестокий, иногда благородный, иногда авантюрист. И автор не остается бесстрастным наблюдателем. Глазами Гринева он показывает разорение русских деревень после бунта, смерть людей, их страдания и как бы от его лица говорит: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» В эмоциональности авторской позиции и есть главное отличие романа от «Истории Пугачевского бунта», документального произведения.

(2 votes, average: 5.00 out of 5)

Бердникова Елена, гимназия № 13, 9 класс

Исторический факт и его художественное воплощение.
“История Пугачевского бунта” и “Капитанская дочка” А.С.Пушкина

Не приведи бог видеть русский бунт,
бессмысленный и беспощадный!

А.С.Пушкин

Введение

К написанию “Истории Пугачевского бунта” Александра Сергеевича Пушкина, безусловно, подтолкнул неудачный исход восстания декабристов, в числе которых были его друзья, а также волнения крестьян и военных поселенцев в 1830 г., снова обостривших вопрос о крепостном праве. Как человека и гражданина это не могло оставить Пушкина равнодушным. Поэтому в 1833 г. он добился разрешения на четырехмесячную поездку по местам пугачевского восстания - Оренбургской и Казанской губерниям.
Пушкин изъездил места восстания Пугачева, собирая данные и опрашивая еще живых стариков-свидетелей. Затем заехал в Болдино. Здесь он и начал работать над ”Историей Пугачевского бунта”.
20 октября Пушкин вернулся в Петербург. “История…” была закончена.
Но на этом он не остановился, теперь его целью стало написание художественного романа с захватывающим сюжетом, утверждающим связь между двумя социальными группами. Так в том же 1833 году было написано одно из лучших прозаических произведений Пушкина - ”Капитанская дочка”. Пугачевщина должна была явиться предостережением для дворянства, которое не видело необходимости новых форм связи с крестьянством.

“Капитанская дочка” - одно из наиболее совершенных и глубоких созданий Пушкина - неоднократно была предметом исследовательского внимания. В обширной литературе вопроса особо следует выделить ряд исследований Ю.Г.Османа, в частности, «От «Капитанской дочки» А.С. Пушкина к «Запискам охотника» И.С.Тургенева» и главу в книге Г.А.Гуковского «Пушкин и проблема реалистического стиля». Архивные разыскания и публикации документов, равно как и тонкий анализ идейного содержания романа в работах Ю.Г.Османа, производимый на обычном для зтого исследователя широком идеологическом фоне, и рассмотрение художественной природы романа, его места в истории формирования пушкинского реализма в книге Г.А.Гуковского составляют высшие достижения советского литературоведения в этой области. И если те или иные положения этих работ могут стать предметом научного спора, то это не умаляет их значения как основы для любого дальнейшего углубленного анализа пушкинского произведения. Ряд глубоких замечаний можно найти в работах Б.В,Томашевского, В.Б.Шкловского, Д.П.Якубовича, Е.Н.Купреяновой, Н.К.Пиксанова, Д.Д.Благого, Ю.М.Лотмана и других.

Это, однако, не означает, что проблематика “Капитанской дочки” исследована до конца. Более того, многие кардинальные вопросы позиции Пушкина в “Капитанской дочке” все еще продолжают оставаться дискуссионными. Таково, например, истолкований знаменитых слов о “русском бунте”. Если Ю.Г. Осман считает их своеобразной данью цензурным условиям, воспроизведением охранительной точки зрения (равной взглядам Дашковой и Карамзина), разоблачаемой всем ходом повествования, вызывающего читательское сочувствие Пугачеву, то другой авторитетный знаток творчества Пушкина, Б.В.Томашевский, писал: “Оставленная в тексте романа сентенция отнюдь не вызывалась необходимостью изложения событий. Что же касается до взглядов Гринева, как героя романа, на Пугачева и крестьянское движение, то Пушкин отлично охарактеризовал их в других более четких словах и в самом ходе действия. Если он сохранил эту фразу, то потому, что она отвечала собственной системе взглядов Пушкина на крестьянскую революцию. За этой фразой не кроются ни презрение к русскому крепостному крестьянству, ни неверие в силы народа, ни какие бы то ни было охранительные мысли. Эта фраза выражает, что Пушкин не верил в окончательную победу крестьянской революции в тех условиях, в которых он жил”.

В “Капитанской дочке” Пушкин использовал факты, собранные во время работы над “Историей…”. , лишь с тем отличием, что из простого изложения фактов он сделал повествование.

Часть 1. Жанровые особенности произведений.

В 1831 году Пушкин зачисляется на службу в качестве «историографа» и получает разрешение работать в архивах. Он настойчиво экспериментирует с прозаическими жанрами, неустанно ищет новые формы литературы. В письме В.Д. Вольховскому он пишет: « Посылаю тебе моё последнее сочинение, «Историю Пугачёвского бунта». Я старался в нём исследовать военные тогдашние действия и думал только о ясном их изложении…» Безусловно, «История…» написана в жанре исторического исследования, сухим сжатым языком. П.В. Анненков свидетельствует: «Рядом с своим историческим трудом Пушкин начал, по неизменному требованию артистической природы, роман «Капитанская дочка», который представлял другую сторону предмета – сторону нравов и обычаев эпохи. Сжатое и только по наружности сухое изложение, принятое им в истории, нашло как будто дополнение в образцовом его романе, имеющем теплоту и прелесть исторических записок».

В нашем сравнительном исследовании мы будем придерживаться определения самого Пушкина жанра «Капитанской дочки» как романа, исходя из определения, данного в «Большом энциклопедическом словаре»: «Роман – литературный жанр, эпическое произведение большой формы, в котором повествование сосредоточено на судьбах отдельной личности в её отношении к окружающему миру, на становлении, развитии её характера и самосознания. Роман – эпос нового времени; в отличие от народного эпоса, где индивид и народная душа нераздельны; в романе жизнь личности и общественная жизнь предстают как относительно самостоятельные, но «частная» внутренняя жизнь индивида раскрывается в нём «эпопейно», т.е. с выявлением её общезначимого и общественного смысла. Типичная романная ситуация – столкновения в герое нравственного и человеческого (личностного) с природной и социальной необходимостью. Поскольку роман развивается в новое время, где характер взаимоотношений человека и общества постоянно меняется, постольку его форма по существу является «открытой». Основная ситуация всякий раз наполняется конкретно-историческим содержанием и находит воплощение в различных жанровых модификациях. В1830-х годах начинается классическая эпоха реалистического социально- психологического романа» . И хотя в словаре не называется ни имя А.С.Пушкина, ни его произведение «Капитанская дочка», мы, исходя из определения, со всей очевидностью называем А.С. Пушкина родоначальником жанра реалистического социально-психологического романа.

Часть 2. Сравнительный анализ «Истории Пугачёвского бунта» и романа «Капитанская дочка»

Появлению Пугачева как исторического лица предшествовал бунт Яицких казаков. Проведём сравнительный анализ эпизодов романа с участием Пугачёва и соответствующими им эпизодами «Истории…». Вот небольшой материал из “Истории…”.На реке Яик “ в пятнадцатом столетии, явились Донские казаки, разъезжавшие по Хвалынскому морю. Они зимовали на ее берегах, в то время еще покрытых лесом и безопасных по своему уединению; весною снова пускались в море, разбойничали до глубокой осени, и к зиме возвращались на Яик. Подаваясь все вверх с одного места на другое, наконец они избрали себе постоянным пребыванием урочище Коловратное в шестидесяти верстах от нынешнего Уральска ” .
То есть они жили вольно и не были никем притесняемы, по велению царя Михаила Федоровича обживали пустынные земли по реке Яик и прилегающие степи: “Яицкие казаки послушно несли службы по наряду московского приказа; но дома сохраняли первоначальный образ управления своего. Совершенное равенство прав; атаманы и старшины, избираемые народом, временные исполнители народных постановлений; круги, или совещания, где каждый казак имел свободный голос и где все общественные дела решены были большинством голосов; никаких письменных постановлений.”
Так продолжалось до воцарения Петра Великого.

Следующие цитаты кратко показывают основные причины начала бунта Яицких казаков, поведение восставших и усмирение бунта. Так как в “Истории…” приводится очень большой по объему материал, посвященный этим событиям, мы выделили только те цитаты, которые, по нашему мнению, содержат рассказ об основных событиях.
1) При сравнении источников видно, что Пушкин смягчил истинную причину начала этого бунта. После изучения исторического документа становится понятно, что государство имело реальное намерение изменить социальное положение казаков, и именно это вызвало негодование в казачьей среде и повлекло за собой это страшное восстание.
“Петр Великий принял первые меры для введения Яицких казаков в общую систему государственного управления. В 1720 году Яицкое войско отдано было в ведомство Военной коллегии” “Государь сам назначил войскового атамана” .
2) С этого момента и начались внутренние распри в казацкой среде, которые государство пыталось решить своим вмешательством, но безуспешно. Приблизим начало мятежа и отказ казаков по велению государя преследовать калмыков, решивших покинуть пределы России и перейти под власть китайского правительства, чтобы избегнуть притеснений местного начальства. “Яицкому войску велено было выступить в погоню; но казаки (кроме весьма малого числа) не послушались, и явно оказались от всякой службы”. Далее события приняли необратимый характер.
3) Вот некоторые отрывки из “Записки полковника Пекарского о бунтах Яицких, что ныне Уральские, казаков и о самозванце Емельяне донском казаке Пугачеве”, подтверждающие наше предположение:

“ В 1770 году повелено было из Яицких, что ныне Уральские, казаков сформировать в Московский легион эскадрон казачий; но они ослушались и поэтому в 1771-м году, для исследования и принуждения к сформированию того эскадрона, послан в Яицкий городок Оренбургского корпуса генерал-майор фон Траубенберг и из Петербурга гвардии капитан Маврин; помянутые ж казаки от себя послали в Петербург с просьбой двух казаков, просить об отмене формирования из них эскадрона, коих там взяли под арест, и обрив им бороды и лбы, отправили в 1772-м году в Оренбург, для определения в Алексеевский пехотный полк”.
Обратив особое внимание на такое слово, как “принуждение”, понимаем, что это является ничем иным, как открытым пожеланием властей окончательно подчинить себе казаков. Правительство спровоцировало агрессию с их стороны, заключив под арест казачьих послов.
4) Вот еще одна цитата из “Истории…”:

“Узнали, что правительство имело намерение составить из казаков эскадроны, и что уже повелено брить им бороду. Генерал-майор Траубенберг, присланный для того в Яицкой городок, навлек на себя негодование”(I, 11).

В “Капитанской дочке” Пушкин так сжато описал все эти события, что они уместились всего в два предложения:

“Причиною тому были строгие меры, предпринятые генерал-майором Траубенбергом, дабы привести войско к должному повиновению ” (I, 11).
То есть фраза “правительство имело намерение…” в “Истории…” заменена на «меры, уже предпринятые генерал – майором» в литературном произведении.

Казаки отомстили обидчикам, после чего последовало усмирение бунта. То есть мы видим, что автор в литературном произведении, в силу понятных обстоятельств, переместил центр повествования с действий правительства на действия генерал-майора, дабы этот конфликт выглядел, как конфликт между казаками и чиновником, а не между казаками и императрицей. Далее в описании убийства Траубенберга также прослеживается стремление сгладить остроту конфликта. Так описывает это “История…”:

“Траубенберг бежал и был убит у ворот своего дома”.
а в “Капитанской дочке”:

“Следствием было варварское убийство Траубенберга…”.

То есть в литературном произведении Пушкин не показывает трусость и бегство Траубенберга, но опять использует преувеличение как некий художественный реверанс перед власть предержащими, чтобы показать жестокость казаков. Так казаки отомстили обидчикам, после чего последовало усмирение бунта. “История…” гласит:

“Между тем генерал-майор Фрейман послан был из Москвы для их усмирения, с одной ротой гренадер и с артиллерией ”.

”Фрейман картечью открыл себе дорогу…, за ушедшими была послана погоня, и почти все были переловлены ” (I, 11).

О том, что правительство было решительно настроено против казаков, говорит то количество артиллеристов, которые были посланы на подавление мятежа. Тогда полевые команды состояли из 500 человек пехоты, конницы и артиллерийских служителей. В 1775 году они заменены были губернскими батальонами. Но опять таки Пушкин в “Капитанской дочке ”заменил эту цитату другой: “Наконец, усмирение бунта завершено картечью и жестокими наказаниями”. Именно, в этой части, повествующей о восстании, видно, как часто он «смягчает» описания по сравнению с историческим источником.»

Вот чем заканчивается этот бунт. “История…”:

“Начальство поручено яицкому коменданту, подполковнику Симонову. В его канцелярии повелено присутствовать войсковому старшине Мартемьяну Бородину и старшине (простому) Мостовщикову. Зачинщики бунта наказаны были кнутом; около ста сорока человек сослано в Сибирь; другие отданы в солдаты (все бежали); остальные прощены и приведены ко вторичной присяге. Сии строгие и необходимые меры восстановили наружный порядок; но спокойствие было ненадежно. “То ли еще будет!” говорили прощеные мятежники: “так ли мы тряхнем Москвою”. – Казаки все еще были разделены на две стороны: согласную и несогласную (или, как весьма точно переводила слова сии Военная коллегия, на послушную и непослушную). Тайные совещания происходили по степным уметам и отдаленным хуторам. Все предвещало новый мятеж. Недоставало предводителя. Предводитель сыскался ”

В ”Капитанской дочке” есть материал, также рассказывающий о волнении народа:

“Все было уже тихо, или казалось таковым; начальство слишком легко поверило мнимому раскаянию лукавых мятежников, которые злобствовали в тайне и выжидали удобного случая для возобновления беспорядков ” .

После таких событий казаки не могли спокойно продолжать свое существование. В их душах и сердцах было желание освободиться и отомстить обидчикам, но без предводителя действовать было нельзя. Этим предводителем и стал Емельян Пугачев. Вот, что говорит ”История…” о появлении Емельяна Пугачева:

“В смутное сие время, по казацким дворам шатался неизвестный бродяга, нанимаясь в работники то к одному хозяину, то к другому, и принимаясь за всякие ремесла. Он был свидетелем усмирения мятежа и казни зачинщиков, уходил на время в Иргизские скиты; оттуда, в конце 1772 года, послан был для закупки рыбы в Яицкой городок, где и стоял у казака Дениса Пьянова. Он отличался дерзостию своих речей, поносил начальство, и подговаривал казаков бежать в области турецкого султана; он уверял, что и Донские казаки не замедлят за ними последовать, что у него на границе заготовлено двести тысяч рублей и товару на семьдесят тысяч, и что какой-то паша, тотчас по приходу казаков, должен им выдать до пяти миллионов; покамест обещал он каждому по двенадцать рублей в месяц жалованья. Сверх того, сказывал он, будто бы противу Яицких казаков из Москвы идут два полка, что около рождества, или крещенья, непременно будет бунт. Некоторые из послушных хотели поймать и представить, как возмутителя, в комендантскую канцелярию; но он скрылся вместе с Денисом Пьяновым, и был пойман уже в селе Малыкове (что ныне Волгск) по указанию крестьянина, ехавшего с ним одною дорогою. Сей бродяга был Емельян Пугачев, донской казак и раскольник, пришедший с ложным письменным видом из-за польской границы, с намерением поселиться на реке Иргизе, посреди тамошних раскольников. Он был отослан под стражею в Симбирск, а оттуда в Казань; и как все, относящееся к делам Яицкого войска, по тогдашним обстоятельствам могло казаться важным, то оренбургской губернатор и почел за нужное уведомить о том государственную Военную коллегию донесением от 18 января 1773 года”.

Так как тогда яицкие бунтовщики встречались на каждом шагу, то казанское начальство не обратило особого внимания на Пугачева. Он содержался в тюрьме вместе с другими заключенными. Но его сообщники не забыли о нем, и 19 июня 1773 года он бежал.

”Однажды он, под стражею двух гарнизонных солдат, ходил по городу, для собирания милостыни. У Замочной Решетки (так называлась одна из главных казанских улиц) стояла готовая тройка. Пугачев, подошед к ней, вдруг оттолкнул одного из солдат, его сопровождавших; другой помог колоднику сесть к кибитку и вместе с ним ускакал из городу” (II, 14).

После этого в течение 3 месяцев скрывался он по хуторам от погони, когда в начале сентября оказался на хуторе Михаила Кожевникова со своим главным сообщником Иваном Зарубиным, который объявил Кожевникову, что великая особа находится в их краю.

“Он убеждал Кожевникова скрыть ее на своем хуторе. Кожевников согласился. Зарубин уехал, и в ту же ночь перед светом возвратился с Тимофеем Мясниковым и с неведомым человеком, все трое верхами. Незнакомец был росту среднего, широкоплеч и худощав. Черная борода его начинала седеть. Он был в верблюжьем армяке, в голубой калмыцкой шапке и вооружен винтовкою. Зарубин и Мясников поехали в город для повестки народу, а незнакомец, оставшись у Кожевникова, объявил ему, что он император Петр ---,что слухи о смерти его были ложны, что он при помощи караульного офицера, ушел в Киев, где скрывался около год” (II,15).

В “Капитанской дочке” имеются цитаты, которые несут такой же смысл, но имеют другую форму.
1) “История…”:

“Сей бродяга был Емельян Пугачев, донской казак и раскольник…, объявил ему, что он император Петр --- …” (II, 15),

В “Капитанской дочке”:

«Убежавший из-под караула донской казак и раскольник Емельян Пугачев, учиняя непростительную дерзость принятием на себя имени покойного императора Петра” (VI, 314).

Мы видим, что в “Истории…” донской “казак и раскольник” является уточнением, но, как мы заметили, это уточнение стоит в “Истории…” после имени Емельяна Пугачева, а в “Капитанской дочке” перед ним, и поэтому одинаковая часть двух этих предложений звучит по разному. Когда уточнение стоит после уточняемого слова, его отделяют запятой, соответственно при чтении образуется пауза, которая делает цитату из ”Истории…” прерывистой, а цитату из “Капитанской дочки”, в которой нет пауз, плавной и благозвучной. Оборот “принятием на себя имени покойного…” говорит нам об использовании высокого стиля в написании, что является одним из художественных приёмов автора.

Вторая же часть цитат, в которой идет речь о принятии имени Петра, отличается значительной приукраской во втором случае. Когда в “Истории...” идет простое изложение фактов, ”что он император Петр --- ”, текст “Капитанской дочки» является повествованием, в котором очень много длинных и высоких определений, имеющих исключительно украшательский характер: “Учиня непростительную дерзость принятием на себя имени покойного императора Петра”. Несомненно, Пушкин использовал такой оборот, чтобы выразить свое резко-отрицательное отношение к поступку самозванца.
Здесь уместно будет вспомнить стихотворение А.С.Пушкина «Друзьям», написанное ранее, в 1828 году:

Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю.
(Собр. соч. в 3-х т., М., «Худ. лит-ра»,с. 414).

Как же выглядел Пугачев внешне? Как ни странно, но в “Истории…” встречается довольно краткое описание внешности бунтовщика. Люди, описывающие его, упоминают лишь бороду, рост и телосложение. Из этого можно сделать вывод, что он не обладал особыми отличительными чертами, выделяющими его из казачьей среды. Возможно, сам он понимал это, стремился разными способами выделиться из ему подобных. Вот его словесный портрет,использованный автором в «Истории…»:

“Незнакомец был росту среднего, широкоплеч и худощав” (I, 15), а в “Капитанской дочке”:

“он был лет сорока, росту среднего худощав и широкоплеч” (II, 289)

Эти цитаты идентичны по смыслу, но отличаются порядком слов “худощав” и “широкоплеч”. На первый взгляд, между ними нет разницы, но, сравнивая звучание последних предложений, можно заметить, что благодаря перестановке слов, второе - мягче на слух, чем первое: длинное и сложное в произношении слово ”широкоплеч” стоит перед более коротким и простым “худощав”, то при чтении, дойдя до него, невольно получается замедление речи, в то время как во второй цитате замедление выпадает на последнее слово, и происходит характерное понижение интонации.
Также отличительной чертой была его борода. Вот как ее описывает автор в “Капитанской дочке”:

“В черной бороде его показывалась проседь” (II,289),

А в “Истории…” –

“Черная борода его начинала седеть” (II, 15).

Художественный текст предполагает не столько точную передачу внешности героя, сколько то впечатление, которое он производит, в данном случае, на Петра Гринёва, автор пользуется приемом замены словосочетания «начинала седеть», возможном в длящемся историческом изложении, на «показывалась проседь» с целью передать впечатление, произведённое Пугачёвым на бросившего на него беглый взгляд Петра. Так простое изложение фактов превращается в художественный образ.

Также встречается нам описание того, во что был одет Пугачев в его первую встречу с Гриневым.

“История…”:“Он был в верблюжьем армяке…” (II, 15),

“Капитанская дочка”: “на нем оборванный армяк и татарские шаровары…” (II, 289).

Теперь мы можем сказать, почему в главе “Вожатый” Пугачёв произвёл на Гринёва впечатление бродяги: армяк – «оборванный», шаровары, скорее всего, чужие. Вот второе описание костюма Пугачева-«императора» из “Капитанской дочки”:

“На нем красный казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья шапка, с золотыми кистями была надвинута на его сверкающие глаза” (VI, 324).

Использование данной контекстной антитезы – один из эффектнейших приёмов, используемых Пушкиным.

После “провозглашения” Пугачева императором Петром и после дачи им обещаний бороться за казаков и обиженных правительством, бунтовщики стали стекаться к нему, приумножая его шайку “с часа на час”. Как только Пугачев почувствовал силу, он тут же двинулся на Яицкий городок. Его целью было освобождение ранее бунтовавших казаков, которые несомненно отблагодарили бы самозванца своим беспрекословным подчинением. Освобождение началось с пролития крови.
Подтверждение этому имеется и в “Капитанской дочке”, в письме капитану Миронову от генерала:

“…Емельян Пугачев…собрал злодейскую шайку, произвел возмущение в Яицких селениях…” (VI, 289).

Имя этого человека ассоциируется с большим количеством смертей. В “Капитанской дочке” Гриневу снится страшный сон, в котором был Пугачев, а с ним и наполненная трупами комната, и кровавые лужи… Вот, что об этом говорит Пушкин устами своего героя:

”Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть, и в котором до сих пор вижу нечто пророческое, когда соображаю с ним странные обстоятельства моей жизни” (II, 288);

А вот, что пишет он в “Истории…”, в примечании к главе третьей:

”Пугачев на хуторе Шелудякова косил сено. В Уральске жива еще старая казачка, носившая черевики его работы. Однажды, нанявшись накопать гряды в огороде, вырыл он четыре могилы. Сие обстоятельство истолковано было после, как предзнаменование его участи” (98).

Во время пугачевского восстания было убито много людей, “бунтовщик” часто одерживал победу. В “Капитанской дочке” Пушкин отмечает, с какой смелостью и храбростью отстаивал капитан Миронов свою крепость, но и она была взята. Вот как погиб комендант Белгородской крепости Миронов:

“”Который комендант-” – спросил самозванец. Наш урядник выступил из толпы и указал на Ивана Кузьмича. Пугачев грозно взглянул на старика и сказал ему: ”Как ты смел противиться мне, своему государю-” Комендант, изнемогая от раны, собрал последние силы и отвечал твердым голосом: “Ты мне не государь, ты вор и самозванец, слышь ты!” Пугачев мрачно нахмурился и махнул белым платком. Несколько подхватили старого капитана и потащили к виселице…. и через минуту увидел я бедного Ивана Кузьмича вздернутого на воздух” (VII,324).

Каждый покоренный город встречал Пугачева колокольным звоном. В обоих произведениях имеется упоминание об этом.
«История…”:

”начали звонить в колокола…” (II, 20),

“Капитанская дочка”:

“Колокольный звон утих; настала мертвая тишина” (VII, 325).

Сравнивая эти цитаты, можно увидеть, что для “Капитанской дочки” автор выбрал словосочетания, создающие напряжённую атмосферу ожидания: «Звон утих», «настала» не просто тишина, а «мёртвая тишина». Из истории известно, что таким образом встречали государей, а из того, что так встречали и Пугачева, можем сделать вывод, что народ оказывал свое почтение именно “царю”, наивно веря самозванцу.

В 18-ом веке весь русский народ, начиная с высших сословий и заканчивая низшими, был глубоко верующим. Вера занимала почетное место в их сердцах. Ни одно важное событие не обходилось без посещения церкви: рождение ребенка, крестины, свадьба, начало какого-либо нового проекта, смерть… Даже при рождении ребенка в самой бедной семье находились способы крестить его. Зная о таком отношении народа к вере, Пугачев мог использовать это в своих целях. Он прекрасно понимал, что если ему один раз удастся заставить человека присягнуть на веру, то под страхом божьей кары он будет признавать царем только его.
“История…”:

“Поп ожидал Пугачева с крестом и со святыми иконами” (II, 20).

“Капитанская дочка”:

“Отец Герасим, бледный и дрожащий, стоял у крыльца, с крестом в руках, и, казалось, молча умолял его за предстоящие жертвы” (VII, 325).

После нескольких часов присяги, Пугачев ”объявил отцу Герасиму, что будет обедать у него”(VII, 326).

Действительно, Пугачев любил после утомительной присяги хорошенько подкрепиться. В “Истории...” имеется упоминание о том, как самозванец со своими сообщниками после расправы над главнокомандующим Илецкого городка устроили в свою честь пир:

”Пугачев повесил атамана, три дня праздновал победу и, взяв с собою всех Илецких казаков и городские пушки, пошел на крепость Рассыпную”(II, 16).

Большая часть населения, присягнувшая Пугачеву, присоединялась к шайке и следовала за ним.
”Капитанская дочка”:

“Пугачев уехал; народ бросился за ним”(VII, 326),

“История…” (после взятия крепости Рассыпной):

”Казаки и тут изменили. Крепость была взята. Комендант, майор Веловский, несколько офицеров и один священник были повешены, а гарнизонная рота и полтораста казаков присоединены к мятежникам”(II,17).

Самое главное, на мой взгляд, различие между историческим источником и литературным произведением заключается в том, что в “Капитанской дочке” автор представляет Пугачева как единственного предводителя восстания, в то время как в “Истории…” мы нашли такой интересный материал:

“Пугачев не был самовластен. Яицкие казаки, зачинщики бунта, управляли действиями прошлеца, не имевшего другого достоинства, кроме некоторых военных познаний и дерзости необыкновенной. Он ничего не предпринимал без их согласия; они же часто действовали без его ведома, а иногда и вопреки его воле. Они оказывали ему наружное почтение, при народе ходили за ним без шапок и били ему челом: но на-едине обходились с ним как с товарищем, и вместе пьянствовали, сидя при нем в шапках и в одних рубахах, и распевая бурлацкие песни”,“В числе главных мятежников отличался Зарубин (он же Чика), с самого начала бунта сподвижник и пестун Пугачева. Он именовался фельдмаршалом, и был первый по самозванце…Отставной артиллерийской капрал пользовался полною доверенностию самозванца. Он вместе с Падуровым заведывал письменными делами у безграмотного Пугачева, и вел строгой порядок и повиновение в шайках бунтовщиков…Разбойник Хлопуша из-под кнута клейменый рукою палача, с ноздрями, вырванными до хрящей, был один из любимцев Пугачева. Стыдясь своего безобразия он носил на лице сетку, или закрывался рукавом, как будто защищаясь от мороза. Вот какие люди колебали государством!” (III, 28).

Эти же яицкие казаки очень ревностно относились к любимчикам самозванца. Так например, в начале бунта Пугачев приблизил к себе сержанта Кармицкого, которого взял в писари. Казаки же, при взятии очередной крепости, утопили его, а на вопрос Пугачева о нем, сказали, что он просто сбежал. Еще один пример: после взятия крепости Нижне-Озерской был повешен майор Харлов, его молодая вдова понравилась бандиту, и он взял ее к себе. Он привязался к ней, выполнял ее желания. Она встревожила ревнивых злодеев, и Пугачев был вынужден отдать Харлову и ее брата им на растерзание. Они были расстреляны.

Неудивительно, что Пушкин упоминает о сообщниках Пугачева в “Капитанской дочке”. В главе “Мятежная слобода” он делает акцент на том, что его сообщники не желают оставлять Пугачева наедине с Гриневым, предполагая дружеские отношения между ними.

“Говори смело при них, – сказал мне Пугачев, - от них я ничего не таю”(ХI, 347).

Таким образом, исторические материалы позволяют сделать вывод о том, что, в действительности, Пугачев не был самовластен в известной степени, в то время Пугачев - литературный герой представляется нам властным и независимым.

В окружении Пугачева было принято присваивать отличившимся разбойникам имена элиты Екатерининского времени. В “Истории…” Чика назывался фельдмаршалом, а вот какое упоминание об этом встречается на страницах “Капитанской дочки”:

“Фельдмаршал мой, кажется, говорит дело”, “Слушай, фельдмаршал”, и вот как во второй раз он обращается к поссорившимся Белобородову и Хлопуше: “Господа генералы” – провозгласил важно Пугачев. - “Полно вам ссориться”(VI, 350).

Но Пугачев присваивал “звания” не только разбойникам. Вот какой материал имеется в примечании к главе 3 “Истории…”:

“Кажется, Пугачев и его сообщники не полагали важности в этой пародии. Они в шутку называли также Бердскую слободу – Москвою, деревню Каргале – Петербургом, а Сакмарской городок – Киевом”(102).

Нам известно, что Пугачев шел со своей шайкой со стороны Киргиз-кайсацких земель, учиняя грабежи и насилие. Оренбургская крепость была последней в цепи сакмарской линии, и у нее было больше времени подготовиться к нападению разбойников. Эта крепость была сильнее и больше других. Она была форпостом государства в противостоянии с мятежниками, поэтому Пугачеву было так важно покорить ее. Все события, описываемые в “Капитанской дочке”, происходят во время осады Оренбурга. В это время Пугачев расположился в Бердской слободе. Вот как описывает это “История…”:

“Осенняя стужа настала ранее обыкновенного. С 14 октября начались уже морозы; 16-го выпал снег. 18-го Пугачев, зажегши свой лагерь, со всеми тяжестями пошел обратно от Яика к Сакмаре и расположился под Бердскою слободою, близ летней сакмарской лороги, в семи верстах от Оренбурга. Оттоле разъезды его не переставали тревожить город, нападать на фуражиров и держать гарнизон во всегдашнем опасении”(III, 25).

Бердская слобода находилась на реке Сакмаре. Она была обнесена оплотами и рогатками, по углам были батареи. Дворов в ней было до двухсот. Обосновавшись здесь, Пугачев превратил ее в место убийств и распутства. Почти все время, пока длилась осада Оренбурга, бандиты находились на ее территории. Поэтому неудивительно, что о ней много говорится и в “Истории…”, и в “Капитанской дочке”, а в последней целая глава названа в ее честь. Эта мятежная слобода явилась местом встречи Пугачева и Гринева.
Видя, что Оренбург силен, Пугачев решил взять его измором. О том, что Оренбург находился в тяжелом положении, можно прочесть не только в “Истории…”:

“Положение Оренбурга становилось ужасным. У жителей отобрали муку и крупу, и стали им производить ежедневную раздачу. Лошадей давно уже кормили хворостом” (IV, 37),

Но и в “Капитанской дочке”:

“Все беглецы согласно показывают, что в Оренбурге голод и мор, что там едят мертвечину…”(ХI, 349).

Возможно, удача и продолжала бы сопутствовать самозванцу, если бы усмирение мятежников не было поручено А.И.Бибикову. Генерал-аншеф Бибиков, благодаря своему военному опыту и знанию этого дела, смог освободить вымирающий Оренбург. Под его началом служили генерал Фрейман, майор Харин, генерал-майор Мансуров, князь Голицин, подполковник Гринев… Подполковник Гринев и Петр Гринев, герой повести “Капитанская дочка”, – это не одно и тоже лицо. В пропущенной главе из “Капитанской дочки”, повествующей о приключениях нашего главного героя, заменены имена. Имя Гринева на имя Буланина, а имя Зурина на имя Гринева. Эта глава не включена в окончательную редакцию “Капитанской дочки” и сохранена в черновой рукописи под названием “Пропущенная глава”. Эта глава отличается по манере написания от остальных, а также она больше похожа не на повествование, а на чистое изложение фактов. Сначала А.С.Пушкин хотел включить ее в роман, но затем передумал, так как могла бы произойти путаница в головах читателей, да и просто весь роман превратился бы во вторую “Историю…”.
После ряда поражений Пугачев, преследуемый Михельсоном и Хариным, был вынужден бежать за Волгу, где его приход привел народ в смятение. Вот цитаты, повествующие об этом:
“История…”:

“Вся западная сторона Волги восстала и передалась самозванцу” (VIII, 68),

“Капитанская дочка”:

“Мы приближались к берегам Волги; полк наш вступил в деревню** и остановился в ней ночевать. Староста объявил мне, что на той стороне все деревни взбунтовались, шайки Пугачевские бродят везде”(“Пропущенная глава”, 375).

Но, несмотря на временную удачу, дела Пугачева шли все хуже и хуже. Преследуемый войсками, самозванец был ранен, многие были взяты в плен, бандиты стали думать о выдаче Пугачева правительству. О главном поражении Пугачева в “Капитанской дочке” говорится очень кратко:

”Пугачев бежал, преследуемый Иваном Ивановичем Михельсоном. Вскоре узнали мы о совершенном его разбитии”(ХIII, 364).

В “Истории…” об этом же пишется много и подробно:

“Пугачев стоял на высоте, между двумя дорогами. Михельсон ночью обошел его, и стал противу мятежников. Утром Пугачев опять увидел своего грозного гонителя… Сражение продолжалось недолго. Несколько пушечных выстрелов расстроили мятежников. Михельсон на них ударил. Они бежали, брося пушки и весь обоз… Сие поражение было последним и решительным”(VIII,75).

Но Пугачев схвачен не был:

”Пугачев хотел итти к Каспийскому морю, надеясь как-нибудь пробраться в киргиз-кайсацкие степи ”(VIII, 76.

Казаки же решили сдать своего вождя правительству. Вот как это описывается в “Итории…”:

“Пугачев сидел один в задумчивости. Оружие его висело в стороне. Услыша вошедших казаков, он поднял голову и спросил, чего им надобно- Они стали говорить о своем отчаянном положении, и между тем, тихо подвигаясь, старались загородить его от висевшего оружия. Пугачев начал опять уговаривать итти к Гурьеву городку. Казаки отвечали, что они долго ездили за ним и что уже ему пора ехать за ними”(VIII, 76).

Так они предали своего соратника. Связав его, они отправились в Яицкий городок, где по приезду, под присмотром Суворова переправили в Москву.
Так же скупо и сдержанно описана в “Капитанской дочке” автором казнь Пугачева. Не сказано ни слова ни о раскаянии бунтовщика, ни о его четвертовании. О том, что было на самом деле, говорится только в “Истории…”.

“Сани остановились против крыльца лобного места. Пугачев и любимец его Перфильев, в препровождении духовника и двух чиновников, едва взошли на эшафот, раздалось повелительное слово: на караул, и один из чиновников начал читать манифест. При произнесении чтецом имени и прозвища главного злодея, так же и станицы, где он родился, обер-полицмейстер спрашивал его громко: ты ли донской казак, Емелька Пугачев- Он столь же громко ответствовал: так, государь, я донской казак, Зимовецкой станицы, Емелька Пугачев. Потом, во все продолжение манифеста, он, глядя на собор, часто крестился…По прочтении манифеста, духовник сказал им несколько слов, благословил их и пошел с эшафота. Читавший манифест последовал за ним. Тогда Пугачев, сделав с крестным знамением несколько земных поклонов, обратился к соборам, потом с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся во все стороны, говоря прерывающимся голосом: прости, народ православный; отпусти, в чем я согрубил пред тобою…прости, народ православный! При сем слове экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали раздирать рукова шелкого малинового полукафтанья. Тогда он сплеснул руками, повалился навзничь, и в миг окровавленная голова уже висела в воздухе…
Палач имел тайное повеление сократить мучения преступников. У трупа отрезали руки и ноги, палачи разнесли их по четырем углам эшафота, голову показали уже потом и воткнули на высокий кол”(VIII, 79).

“Так кончился мятеж, начатый горстию непослушных казаков, усилившийся по непростительному нерадению начальства, и поколебавший государство от Сибири до Москвы, и от Кубани до Муромских лесов. Совершенное спокойствие долго еще не водворялось. Панин и Суворов целый год оставались в усмиренных губерниях, утверждая в них ослабленное правление, возобновляя города и крепости, и искореняя последние отрасли пресеченного бунта. В конце 1775 года обнародовано было общее прощение, и повелено все дело предать вечному забвению. Екатерина, желая истребить воспоминание об ужасной эпохе, уничтожила древнее название реки, коей берега были первыми свидетелями возмущений. Яицкие казаки переименованы были в Уральские, а городок их назвался сим же именем. Но имя страшного бунтовщика гремит еще в краях, где он свирепствовал. Народ живо помнит кровавую пору, которую – так выразительно – прозвал он пугачевщиной ” (VIII,80).

Так заканчивает Александр Сергеевич Пушкин свою “Историю Пугачевского бунта”.

Заключение.

После изучения этого материала, становится понятно, что Пушкин не занимал позиции ни одной из сторон. Увидев раскол общества на две противопоставленные силы, он понял, что причина подобного раскола лежит не в чьей-либо злой воле, не в низких нравственных свойствах той или иной стороны, а в глубоких социальных процессах, не зависящих от воли или намерений людей. Поэтому Пушкину глубоко чужд односторонне-дидактический подход к истории. Он в борющихся сторонах видит не представителей порядка и анархии, не борцов за «естественное» договорное общество и нарушителей исконных прав человека. Он видит, что у каждой стороны своя, исторически и социально обоснованная «правда», которая исключает для нее возможность понять резоны противоположного лагеря. Более того, и у дворян, и у крестьян есть своя концепция законной власти и свои носители этой власти, которых каждая сторона с одинаковыми основаниями считает законными.
Пушкин ясно видит, что, хотя «крестьянский царь» заимствует внешние признаки власти у дворянской государственности, содержание ее - иное. Крестьянская власть патриархальнее, прямее связана с управляемой массой, лишена чиновников и окрашена в тона семейного демократизма.
Осознание того, что социальное примирение сторон исключено, что в трагической борьбе обе стороны имеют свою классовую правду, по-новому раскрыло Пушкину уже давно волновавший его вопрос о жестокости как неизбежном спутнике общественной борьбы.
“Капитанская дочка” - одно из наиболее совершенных и глубоких созданий Пушкина - неоднократно была предметом исследовательского внимания.
К моменту ее создания позиция Пушкина изменилась: мысль о жестокости крестьян заменилась представлением о роковом и неизбежном ожесточении обеих враждующих сторон. Он начал тщательно фиксировать кровавые расправы, учиненные сторонниками правительства. В “Замечаниях о бунте” он приводил очень много примеров, говоривших не в пользу последних.
Пушкин столкнулся с поразившим его явлением: крайняя жестокость обеих враждующих сторон проистекала часто не от кровожадности тех или иных лиц, а от столкновения непримиримых социальных концепций.

Для Пушкина в “Капитанской дочке” правильный путь состоит не в том, чтобы из одного лагеря современности перейти в другой, а в том, чтобы подняться над «жестоким веком», сохранив в себе гуманность, человеческое достоинство и уважение к живой жизни других людей. В этом для него - подлинный путь к народу.

Литература

1.Пушкин “Полное собрание сочинений” том 8-9, 16. М., Воскресение, 1995
2. Ю.М.Лотман “Пушкин”, С.-Петербург, СПб,1997
3. А.С. Пушкин, собр. соч. в з-х томах, М., «Худ. лит-ра»,1985.
4. П.В Анненков. Материалы для биографии Пушкина. М. 1984.
5. БСЭ, М.,2000.
6. Ю.Г. Осман. «От «Капитанской дочки» А.С. Пушкина до «Записок охотника» И.С. Тургенева».
7. Г.А. Гуковский. «Пушкин и проблема реалистического стиля».

Краткая история Пугачевского бунта

Пугачевское восстание произошло в 1773 году и длилось почти два года. Предводителем яицких (уральских) казаков был Емельян Пугачев. Фактически, это был крестьянский бунт, переросший в войну против императрицы Екатерина II. Сам Е. И. Пугачев был с Дона, но участвовал во многих военных кампаниях, например, в Семилетней войне, в войне с Турцией. Ему хорошо были известны народные настроения и недовольства, поэтому, взяв на себя роль царя, он решил освободить простой люд от притеснений.

Емельян Пугачев распространял особые грамоты (манифесты), в которых представлялся Петром III и выражал свою готовность защитить народ. Всюду, где эти грамоты появлялись, вспыхивали восстания и бунты. Особо яро отреагировали яицкие (уральские) казаки. Их восстание переросло в крестьянскую войну, охватившую все Поволжье. К концу 1773 года в осаде оказался Оренбург. Посланные туда войска были разбиты пугачевскими мятежниками, что только воодушевило крестьян. С этой поры восстания происходили и на Дону, и в Поволжье, и на Урале.

Екатерина II потеряла несколько опытных генералов в попытках подавить эти восстания, и только в 1774 году регулярным войскам все-таки удалось разгромить повстанцев. Сам Пугачев бежал в Башкирию, где собрал новое войско из восставших рабочих и пополнил арсенал боеприпасов. Вскоре произошло то, что сильно напугало власти. Пугачев двинулся в район Волги, пополнил свои войска удмуртами и чувашами, а затем направился в сторону Казани. 12 июля 1774 года Казань была взята мятежниками, в городе начался жуткий хаос.

Тогда императрица прибегла к экстренным мерам. На помощь она позвала блестящего полководца Суворова, но с подавлением бунта прекрасно справился и генерал Михельсон, неотступно следовавший по следам Пугачева. Ему удалось разбить войско мятежников под Царицыным, после чего самозванец бежал за Волгу. Сами мятежники, разочаровавшись в своем предводителе, решили поймать его и выдать властям. Вскоре он был доставлен в Москву и взят под арест.

Екатерина II приказала провести тщательное расследование этого дела, так как считала, что за Пугачевым стоят люди более высокого ранга, недовольные ее правлением. Однако прямых доказательств найдено не было. В январе 1775 года Е. И. Пугачев, он же лжецарь Петр III, был казнен. С ним были казнены и его ближайшие сообщники. Этот случай оставил глубокий след в русской истории. В стране еще долго помнили о Пугачевщине и об ожесточенном народном бунте.

Весь черный народ был за Пугачева...
Одно дворянство было открытым образом
на стороне правительства...

А. Пушкин, «История Пугачева»

В 30-е годы XIX века в связи с резко усилившимися крестьянскими волнениями, в которых современники готовы были видеть начало «новой пугачевщины», Пушкин настойчиво обращается к теме крестьянского восстания. Этой темы он касается в планах продолжения «Истории села Горюхина», видное место занимает она в «Дубровском». Во весь рост ставится эта тема в последнем большом законченном творении Пушкина - «Капитанская дочка». Задумав повесть-роман времен крестьянской войны 70-х годов XVIII века, Пушкин отправляется в места, где происходили события, - в оренбургские степи, в Поволжье, знакомится с природой и бытом края, осматривает поля сражений, расспрашивает стари-ков-очевидцев, собирает изустные рассказы и предания о Пугачеве. По добытым архивным материалам и первоисточникам Пушкин тщательно и пытливо изучает интересующую его эпоху. Он использует сатирическую литературу последней трети XVIII века. Произведения Фонвизина явились для него одним из основных источников познания интересовавшей его эпохи. Однако, стремясь показать жизнь того времени во всей полноте, Пушкин снимал с создаваемых им образов и картин односторонне сатирическое освещение, вместо острых карикатур рисовал живые характеры. Широко используется Пушкиным и фольклор. Из семнадцати эпиграфов «Капитанской дочки» десять заимствованы из народного творчества. В сюжет не только введено большое количество персонажей из народа (их примерно столько же, сколько дворянских), но многие из них развернуты в исключительно яркие, полновесные художественные образы. Это прежде всего образы Пугачева и Савельича.

Пушкинский Савельич, как и указанный в самом романе литературный его прототип - дядька Шумилов из «Послания к слугам моим» Фонвизина, наивно убежден, что крепостные крестьяне существуют лишь для того, чтобы всю жизнь работать на своих господ. Но его преданность господам далека от рабской приниженности. В ответ на грубые, несправедливые упреки барина в письме к нему Савельич пишет: «...я не старый пес, а верный ваш слуга, господских приказаний слушаюсь и усердно вам всегда служил и дожил до седых волос». Большое внутреннее благородство, душевное богатство натуры полностью раскрываются в совершенно бескорыстной и глубоко человечной привязанности бедного одинокого старика к своему питомцу. «Савельич чудо! Это лицо самое трагическое, то есть которого больше всего жаль в повести», - писал Пушкину В. Ф. Одоевский.

Еще большим «чудом» является в романе образ Пугачева. В «Истории Пугачева» Пушкин не пошел ни по «пошлому» (его собственное определение) пути тенденциозного «изничтожения вождя крестьянского восстания» Пугачева, ни по пути его идеализации, а дал его образ со всей доступной ему «истиной исторической». Несомненно, именно за это проповедник реакционной теории «официальной народности» министр народного просвещения Уваров объявил пушкинский труд «возмутительным сочинением».

Образ вождя народного восстания предстает в романе Пушкина во всей его суровой социально-исторической реальности. Пугачев способен на признательность, памятлив на добро. И все это отнюдь не поэтический вымысел. Именно таким предстает он в дошедших до нас и в значительной мере, несомненно, известных Пушкину народных песнях, преданиях, сказах. В то же время Пушкйн особенно ярко показал в Пугачеве те черты «смелости и смышлености», которые считал характерными для русского крестьянина и вообще для русского человека. Его Пугачев отличается широтой и размашистостью натуры («Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай»), вольным и мятежным духом, героической удалью и отвагой.

В 1824 году Пушкин назвал предшественника Пугачева - Степана Разина «единственным поэтическим лицом в русской истории». В высоко поэтическом ключе раскрывает он и образ самого Пугачева. Такова сцена пения Пугачевым и его товарищами любимой ими «простонародной» «бурлацкой» песни «Не шуми, мати зеленая дубравушка». С «каким-то диким вдохновением» рассказывает Пугачев Гриневу народную калмыцкую сказку, смысл которой в том, что миг вольной и яркой жизни лучше многих лет жалкого прозябания. Щедро наделен Пугачев «Капитанской дочки» и тем «веселым лукавством ума, насмешливостью и живописным способом выражаться», которые Пушкин считал характерным свойством русского человека - «отличительной чертой в наших нравах».

В период работы над «Историей Пугачева» и «Капитанской дочкой» Пушкин много размышлял над проблемой народного, крестьянского восстания. С этим связаны его раздумья о личности и творчестве Радищева. В противоположность Радищеву Пушкин не верил в целесообразность крестьянского восстания, возможность его успеха. Устами Гринева он называет его «бунтом бессмысленным и беспощадным». Тем значительнее пушкинский образ Пугачева, в котором вместо исчадия зла перед читателем предстало яркое воплощение многих замечательных черт национального характера.

В окончательной редакции романа, в отличие от его первоначальных планов, на сторону Пугачева переходит не противник знати, а типичный, беспринципный ее представитель - Швабрин. «Старинный» дворянин Гринев, воспитанный в наиболее симпатичных Пушкину традициях своего класса, сберег свою честь незапятнанной. Вместе с тем, Гринев оказался тесно связанным с Пугачевым не только силой обстоятельств, но и взаимной симпатией. Разрешить на таком пути антагонизм между двумя классами, конечно, тоже было немыслимо. Но из всех возможных иллюзий данная, основанная на «уважении к человеку как человеку», в чем Белинский видел существо пушкинского гуманизма, несомненно являлась самой высокой и благородной, открывавшей наибольший просвет в будущее, в мир иных, подлинно человеческих отношений между людьми.

«Капитанская дочка» нечто вроде «Онегина» в прозе», - заметил Белинский. И это в самом деле так. Из пушкинского романа в прозе, в противоположность его же роману в стихах, нарочито исключено субъективное начало - личность автора.

«Капитанская дочка» была закончена Пушкиным 19 октября 1836 года, в день очередной, притом особенно торжественной, двадцать пятой годовщины открытия Лицея. По установившейся среди лицеистов первого выпуска традиции - «старинным обычаям Лицея», отметить ее собрались все те из них, кто находился в Петербурге.

Солнце русской литературы - Пушкин, поднял ее своим творчеством на уровень самых выдающихся созданий мирового искусства слова, одновременно закладывая начала всех начал ее дальнейшего блистательного развития - стремительнейшего движения вперед по впервые проторенным им же путям. Поэт прежде всего и больше всего, Пушкин по самому существу своему был гражданином и патриотом. Он считал литературу как искусство слова, одной из важнейших сфер духовной жизни и деятельности людей - мечом пророка, пламенным светочем, жгущим сердца и одновременно озаряющим путь человечеству к реально достижимому идеалу - из мрака к свету, из «железного» «века-торгаша», «жестокого века жестоких сердец» - в век грядущий, когда «народы, распри позабыв, в великую семью соединятся»; путь в мир гармонических, по-настоящему человечных отношений, которые были бы построены по законам красоты, вместившим в себя весь спектр, всю гамму человеческих чувств и переживаний.

Именно потому так близок, так дорог и так нужен для нас Пушкин. Именно потому первая любовь к нему относительно небольшого числа знатоков и ценителей стала на наших глазах непреходящей всенародной любовью. Именно потому, как добро-предвестие, все нарастает, в особенности за последние годы, влечение к пушкинскому творчеству далеко за Рубенсами нашей Родины, на всех континентах.