Главная Модные платья Что такое этногенез? Этногенез восточных славян. Происхождение славян Этногенез славян: письменные источники

Что такое этногенез? Этногенез восточных славян. Происхождение славян Этногенез славян: письменные источники

1.Лингвистическая версия процесса
Главное в феномене «появление славянства» - совпадение показаний письменных, лингвистических и археологических данных. Все виды источников, безусловно, фиксируют славян в VI в. н. э.

Совпадение не исключительное. То же самое обнаруживается в какие-то узловые, критические, ключевые моменты этногенеза германцев - около рубежа н. э., и кельтов - в V в. до н.э. Кельты, германцы, славяне - вот выражение ритмики этнического процесса, раз в полтысячи лет создававшего в Европе новые, кристаллизованные этнические образования.

Гидронимия Восточной Европы обрисовывает три основных лингвистических ареала, более или менее соответствующих размещению археологических культур. Северная часть лесной зоны, примерно до линии Западная Двина - Ока, занята в древности финно-угорским этнокультурным массивом. Лесостепная и степная зона - иранцами (скифами и сарматами). Пространство между иранским и финно-угорским населением, по гидронимическим данным, - область распространения древних языков и диалектов, условно называемых "балтийскими" и принадлежавших населению, которое правильнее всего определить как "прото-балто-лавянское".

Обобщая представления языковедов о развитии этого, исходного для балтов и славян "прото-славяно-балтского массива", московский лингвист Г. А. Хабургаев пишет: "Основная часть языковых (!) предков праславян - это группа племен, в силу каких-то причин (в результате объединения с племенами иной языковой группы) отделившихся от той обширной группировки, которая на протяжении столетий распространялась по центральным (лесным) районам Восточной Европы, ассимилируя аборигенов (в основном финноязычных), продолжала здесь жить и развиваться после отделения непосредственных предков праславян, а со второй половины I тыс. н. э. была, в свою очередь, ассимилирована восточными славянами, оставив сравнительно немногочисленные народы, условно именуемые балтийскими" .

Итак, лингвистическую версию процесса можно представить следующим образом:
1) исходный прото-славяно-балтский массив индоевропейского населения, формирующийся в лесной зоне Восточной Европы;
2) выделение в нем обособившейся на юге (в результате контактов с иноязычными соседями) группы племен, которую можно считать "праславянской";
3) возникновение (если дополнить данные лингвистики археологической моделью развития "балтийской курганной культуры") на крайнем западе ареала "прабалтской" группы;
4) соответственно население области последующего распространения "прабалтов", втягивавшееся в этногенез балтийских народов, следует считать "протобалтийским";
5) население в области постепенного распространения "праславян", интегрирующееся в славянскую этническую общность,- "протославянским", сохраняющим (как и "протобалтийское") архаичное языковое состояние, отличное и от "праславянского" и от "прабалтского", а тем более собственно "славянского" и "балтского".

При этом и "протобалтийские " и до неотличимости близкие им "протославянские" племена составляли практически единый , хотя и более рыхлый по сравнению с "праславянами" и к прабалтами", но вполне реальный этнический массив на протяжении всего I тыс. н. э., продолжали развиваться и жить собственной жизнью, осваивая новые пространства и ассимилируя здесь доиндоевропейское население, словно пролагая путь формирующимся этническим массивам.

В целом этнический процесс по лингвистическим данным можно выразить в схематическом виде:

Остается определить время и место всех этих процессов. Здесь лингвистика должна уступить место археологии.

2. Археологический эквивалент
Прото-балто-славянскому языковому состоянию соответствовала, скорее всего, совокупность близкородственных групп, говоривших на сходных диалектах, из которых соседние отличались наибольшим сходством, почти тождеством, а по мере удаления все более нарастали диалектные различия. Такому массиву древнего населения, состоявшему из небольших родовых коллективов, рассеянных по лесной зоне, хорошо соответствует массив археологических культур раннего железного века (РЖВ-культуры): штрихованной керамики, милоградская, юхновская, днепро-двинская, верхмеокская. Для них характерны: однородный, земледельчески-скотоводческий хозяйственный уклад; единый принцип расселения - небольшими коллективами на родовых городищах; сходные бытовые условия (во всех культурах - близкая схема жилища, с компактной жилой камерой, в милоградской и культуре штрихованной керамики - часто слегка углубленной в землю, с очажным устройством в углу; в других культурах сходная схема жилища представлена либо в наземном варианте, либо группируется в удлиненные постройки, иногда расположенные вдоль оборонительных сооружений и составляющие с ними единое целое); сходство верований , проявившееся, в частности, в погребальном обряде (ямные могилы со скудными остатками сожжений; в ряде культур могильные памятники вообще неизвестны или "археологически неуловимы").

На некоторых городищах открыты круглые в плане святилища, с оградой и идолом в центре; многочисленные загадочные мелкие поделки - "грузики дьякова типа", миниатюрные сосудики, изображения животных - все это указывает на сходную, архаичную и устойчивую структуру верований лесных племен.

Таким же сходством, устойчивостью и архаичностью отличается материальная культура. Керамика представлена разнообразными вариациами высоких лепных горшков (иногда со "штриховкой" от заглаживания травой - отсюда название одной из культур - штрихованной керамики, КШК). Железные слабоизогнутые серпы, ножи "с горбатой спинкой", узколезвийные топоры, наконечники копий и двушипных дротиков, стрел и гарпунов (костяные); бронзовые булавки, подвески, бляшки, браслеты, изредка фибулы; среди украшений ранней поры встречаются скифские и гальштаттские вещи, собственные оригинальные типы бронзовых изделий - редки и отличны от своеобразной бронзы соседних, финно-угорских племен.
Во II в. до н. э. в южной части ареала РЖВ-культур распространяются зарубинецкие памятники: селища с наземными и слегка углубленными постройками, сравнительно большие могильники с устойчивым обрядом (включающим обязательный набор погребального инвентаря - фибулы - и комплекс заупокойной посуды - горшок, миска, кружка новых, среднеевропейских орм). Развитие местных культур в целом, однако, не прерывается. В областях, непосредственно занятых зарубинецкой культурой (ЗБК), население покинуло древние городища, видимо, кое-где сдвинулось на новые территории; но такие же изменения со временем произошли и в областях, не занятых ЗБК, а чем дальше от Полесья и Среднего Поднепровья, тем менее и медленнее менялся уклад жизни лесных племен.

Именно этот уклад отчетливо выступает в так называемых "постзарубинецких древностях", сменивших со временем зарубинецкую культуру, но распространенных на гораздо более широкой территории. Памятники "киевского типа" (ПКТ) в Среднем Поднепровье, типа Абидня в Белоруссии, типа Почепского селища в Подесенье, распространившиеся во II-IV вв. н. э., во многом близки продолжавшим развиваться культурам штрихованной керамики в Средней Белоруссии или днепродвинской (тушемлинской) на Смоленщине. Население южной части лесной зоны с городищ переходит на селища; широко распространяются небольшие углубленные жилища, чаще представлены бескурганные могильники с сожжениями. И селища, и кладбища, как правило, небольшие, оставленные подвижным, часто менявшим места обитания населением. В материальной культуре можно отметить известное распространение фибул "римских типов", вещей с эмалью; набор орудий труда и оружия в принципе тот же, что и раньше; слегка меняется облик керамики (в профилировке биконических и тюльпановидных сосудов, сменяющих баночные, и появлении лощеной столовой посуды усматривают влияние ЗБК), известны плоские глиняные сковородки-жаровни.

Сдвинувшееся с мест, сравнительно активное население, несомненно, вошло в какое-то соприкосновение с Черняховской культурой (ЧК): в Среднем Поднепровье ПКТ располагаются чересполосно с Черняховскими памятниками, определенные "постзарубинецкие элементы" выявляются в окраинных районах ЧК, свидетельствуя о взаимодействии обитателей лесной и лесостепной зоны. Трудно сказать, как далеко на юг и на запад в глубь пшеворско-черняховского ареала осуществлялось это взаимодействие, однако оно, безусловно, имело место и значение для дальнейшего развития обоих этнокультурных массивов.
Именно в этом, постзарубинецком населении I - IV вв. ленинградские археологи Д. А. Мачинский и М. Б. Щукин предлагают опознать "венедов" Тацита - Иордана . Совпадает территория - между певкииами-бастарнами (носителями ЗБК, покинувшими Полесье и Поднепровье под ударами сарматов) и "феннами" (лесными обитателями дальних окраин), германцами и сарматами.

Совпадает эпоха: если, по уточненной хронологии, ЗБК прекращается в 50-х годах н. э., то постзарубинецкие древности соответствуют времени активности венедов (с 50-х по 370-е годы). Совпадает и образ жизни. Подвижное, вооруженное "не на сарматский лад" пешее население стало в лесной зоне грозной силой, сменившей бастарнов. Тацит писал об этом: "Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только не существуют между певкинами и феннами..: передвигаются пешими, и притом с большой быстротой" . С венедами пришлось воевать готским королям Германариху и Винитарию. Наконец, от венедского "корня" произошли анты, грозные противники готов в 375 г.

Вещи с эмалями, характерные для ПКТ, известны и на поздних городищах КШК (в комплексе на р. Стугне, в Киевской обл., они также были найдены вместе с обломками штрихованных сосудов ). Структурная близость "постзарубинецких культур" (ПЗК) с РЖВ-культурами не вызывает сомнений: общий хозяйственный уклад, тип жилища - состав семьи, набор орудий труда, керамический комплекс, определенная близость есть и в погребальном обряде. Если учесть мощные политические сдвиги и потрясения в южной части лесной зоны, связанные со вторжениями и походами бастарнов, сармат, готов и вызванной ими активизацией "лесных народов", то понятны и изменения: отказ от родовых городищ-убежищ, переход на временные селища, движение населения к югу, в зону складывающихся межплеменных и надплеменных союзов.

В то же время, в отличие и от пшеворской, и от Черняховской культур, ПЗК структурно необычайно близка более поздней, первой достоверно славянской культуре пражского типа (КПТ); та же форма углубленных жилищ (полуземлянки, но еще без печек-каменок, с очагами), тип ранних селищ, неустойчивость в погребальном обряде, скудный набор аморфных керамических форм (порою неотличимых от классического "пражского типа"). Намечается генетическая цепочка структурно близких культур:

РЖВ (КШК, Милоградская и др.) → ПЗК (ПКТ) → КПТ
Время, территория, структура культуры и условия ее развития ни в чем не противоречат возможности именно такого направления "археологического процесса".
Однако оно оказывается не единственно возможным. В IV - V вв. новая серия изменений пронизывает весь массив культур лесной зоны - одновременно с падением "готской державы", (отождествляемой с ЧК) и наступлением кратковременной эпохи гуннского господства в степном, а отчасти и в лесостепном Причерноморье.

В Средней Белоруссии прекращается длительное, сравнительно плавное развитие КШК, и здесь население с городищ уходит на селища, родовые укрепления иногда преобразуются в городища-убежища (памятники "типа Банцеровщина"); то же происходит в Смоленском Поднепровье (памятники "типа верхнего слоя городища Тушемля"); сходные с тушемлинскими памятники "колочииского типа" распространяются в восточной, левобережной части Поднепровья, на юге, в лесостепи, переходя в памятники "типа Кургаи-Азак" . Это, как правило, однородные по-прежнему явления, варьирующие в рамках одного и того же культурного стереотипа : всюду - слабопрофилировання лепная керамика, распространяются полуземлянки (появляются и печи-каменки), зерновые ямы, грунтовые могильники с сожжениями (урновыми или безурновыми, иногда - курганы с довольно сложными деревянными сооружениями). Все население лесной зоны приходит в некое движение, в целом, однако, не выходя за пределы прежних областей своего обитания.

Близкие по облику культуре пражского типа, все эти группы тем не менее отчетливо отличаются от нее и значительно теснее связаны с предшествующими культурами лесной зоны. Исследователи этих памятников (в основном обнаруженных за последние два десятилетия) ожесточенно ломают копья по поводу их этнической принадлежности: одни считают эти культуры "балтскими", другие - "славянскими". Видимо, в известной мере правы и те и другие. Все эти группы не несут отчетливых следов связей со Средней Европой, с "дунайским очагом" славянства, где распространяется "достоверно славянская" культура пражского типа . Все они имеют прочные корни в местных культурах, которые археологи, опираясь на данные древней гидронимии, вслед за лингвистами объявили "балтскими" (забыв, правда, о лингвистической условности термина "балтийский" и прямо переведя языковедческое значение - в историко-этническое, не учитывая, что за данным термином стоит реконструированное лингвистами исходное языковое состояние, общее для "этнических" балтов и славян, т. е. исторически именно "прото-славяно-балтское"). Так называемые "культуры третьей четверти I тыс. н. э." - своего рода "боковая ветвь" процесса развития и распада указанного единства, причем именно та ветвь, которая в конечном счете вошла составной частью в общеславянское родовое древо.

Примерно таким же "боковым побегом" стала в лесостепной и степной зоне, от Днепровского Левобережья до Нижнего Дуная, "пеньковская культура", отождествляемая с антами, родственными склавинам-славянам и неизвестными после 602 г. . В ней отчетливо прослеживается связь как с северными "культурами третьей четверти I тыс." и более ранними (киевским типом), так и в определенной мере - с Черняховской. Пеньковские памятники, видимо, оставлены населением, которое продвинулось в Черняховский ареал из лесной зоны и продолжало традицию Черняховской оседлости в условиях гунско-аварского владычества в степях на протяжении V - VI вв., то противоборствуя кочевникам, то союзничая с ними [ср. тюрк, ant клятва, отсюда монг. anda друг, побратим, союзник и пр. - 314, с. 35]. В VII в. пеньковские памятники сменяются поздними вариантами культуры пражского типа, на основе которых в VIII - IX вв. развиваются культура лукирайковецкой на Правобережье и роменско-боршевская на Левобе-режье Днепра, позднее перерастающие в древнерусскую.

Культура пражского типа выступает одновременно со всеми этими периферийными, "протославянскими" культурами. Наиболее ранние ее памятники, на стыке бывшего пшеворского и Черняховского ареалов, в верховьях Прута, Днестра, Буга, Вислы датируются V в. Их ареал совпадает с ареалом архаичной славянской гидронимии, что указывает на совпадение моментов языковой и культурной консолидации славянства. Спорадическое проникновение "праславян", венедов и антов из лесной зоны в пшеворско-черняховскую среду сменяется широким славянским движением, из глубин лесной зоны - на Юго-Запад и Запад, в направлении, прямо противоположном "колебательным" передвижкам "протославян". Это массовое, "дунайско-славянское" движение неудержимо развернулось в VI-VIII вв. и захлестнуло пространство от Черного моря и Адриатики до западной Балтики, от Эльбы до оз. Ильмень.

Пражская культура (на Украине ее называют также корчакской) и производные от нее группы стремительно расширяют свой ареал. Это взрывообразное расширение невозможно объяснить иначе, чем постоянным притоком населения из лесной зоны, со славянской "прародины", центральная область которой с наибольшей долей вероятности может быть локализована в Припятском Полесье и севернее него, в древнем ареале культур штрихованной керамики и милоградской, т. е. в Средней и Южной Белоруссии и северной части Украины. Отсюда, с "прародины", через очерченное пражско-корчакскими памятниками V в. сравнительно узкое "предмостье" - к Дунаю, в Чехию, Южную Польшу, на Балканы, а затем - вниз по Эльбе на Запад, и на Восток - за Днепр, до Дона пролегли магистральные пути славянства. Уже в VII в. на этой огромной территории намечаются новые этнографические различия, подготовившие разделение славянства сначала на две (северную и южную), а затем - на три (восточную, южную и западную) большие группы, обособляющиеся как в языковом, так и в культурном отношении, но при этом сохранявшие сознание общности происхождения, исторических судеб и языка.

В глубинах лесной зоны Восточной Европы сравнительно долго продолжалось самостоятельное развитие "протославянских" группировок, не прошедших в II - IV вв. пшеворско-черняховской фильтрации и в V-VI вв. - общеславянской консолидации на Дунае . Это проявилось и в своеобразном, двойственном положении таких этнических образований, как летописные "кривичи" (а возможно, также "радимичи" и "вятичи").

Повесть временных лет не включает их в число племен "славянского языка", но и не обособляет от остальных славян как иноязычные финно-угорские или летто-литовские племена. Они, видимо, воспринимались как население, хотя и отличное по своим историко-этнографическим судьбам, но близкородственное славянам, быстро слившееся с ними.
Это население во второй половине I тыс. продолжало продвижение в глубины лесной зоны, что проявилось в формировании таких археологических явлений, как "культура смоленско-полоцких длинных курганов", связываемая с кривичами и возникшая на основе тушемлинской , а возможно, также таких дискуссионных памятников, как новгородские сопки и псковско-боровичские длинные курганы (в том и другом случае выступает дославянская, прежде всего финно-угорская подоснова; нечто подобное в более раннее время можно предположить и для дьяковской культуры). Многоступенчатое, длительное взаимодействие соседивших, иногда родственных древних коллективов, и в целом этнических общностей, вероятно, существенно облегчало расселение славян VII - IX вв. в лесной зоне, но ныне затрудняет его археологическое изучение.

Коренное, принципиальное отличие между культурой пражского типа и родственными ей культурами лесной зоны (как "предковыми", так и синхронными) заключалось в новом хозяйственном укладе, в дальнейшем - едином для всех славянских племен, базирующемся на достижениях среднеевропейского земледелия. В VI-VII вв. у славян формируется "общеславянский хозяйственно-бытовой комплекс", "объединивший в своеобразное, ранее неизвестное сочетание кельтские, римские, германские формы производственных и бытовых орудий . Он мог сложиться только в условиях обитания славянских племен на Дунае, в Средней Европе, в непосредственном контакте с народами, прочно освоившими технологию пашенного земледелия с использованием железных пахотных орудий. С VII в. именно этот комплекс становится важнейшим этнографическим показателем славянства, маркируя продвижение славян на все новые территории. В лесной зоне до распространения культур, генетически связанных с "пражским типом", данный набор орудий земледельческого труда (а значит, и связанные с ним формы агрикультуры) неизвестен как неславянским, так и "протославянским" племенам.

Плуг и хлеб - основа славянской цивилизации. Крестьянское пашенное земледелие стало тем мощным фундаментом, на котором произошла консолидация "праславянских" племен, обеспечившая и динамичный хозяйственный подъем, и бурный демографический рост, и быстрое социальное развитие.

Если в Средней Европе и на Балканах славяне, расселяясь и осваивая новые формы хозяйственного быта, контактировали и включали в свой состав носителей этого быта - древние фракийские, иллирийские, романские, германские, кельтские группировки (субстрат славянства в Болгарии, Югославии, Чехии, Польше, на землях полабско-балтийских славян), то в Восточной Европе положение было иным. На Русской равнине славяне в качестве носителей нового, прогрессивного уклада встречали либо этнически близкое, либо испытавшее уже воздействие "протославянских", либо "прото-славяно-балтских" племен население, что обеспечивало его сравнительно быстрое и массовое включение в процесс формирования древнерусской народности общего предка современных русских, украинцев и белорусов.
Обобщая археологические данные, можно представить их в виде схемы, воспроизводящей последовательность и генетические связи, устанавливающей "секвенцию культур" I тыс. до н. э. - I тыс. н. э.

Таким образом, выявляется генеральная линия этнокультурного процесса, которая и может быть сопоставлена с данными лингвистики.

3. Гипотеза
Сжато нашу гипотезу можно сформулировать так: до последних веков I тыс. до н. э. в лесной зоне Восточной Европы существовал сравнительно однородный массив "прото-балто-славянского" населения культур раннего железного века. Единственный известный для этого времени этноним - геродотовы "невры" отождествляется с милоградской культурой. С юга население лесной зоны испытывало воздействие скифского мира, с запада - племен лужицкой, а затем поморской культуры ("венетов" - "венедов").

В последних веках до н. э. скифов на юге сменили сарматы. На западе пришли в движение германские и прагерманские племена вандилии-вандалы (пшеворцы) и бастарны (зарубинецкая культура). Южная часть прото-балто-славянского населения обособилась от основного массива, на рубеже нашей эры попадая под воздействие зарубинецких племен.
Распад зарубинецкой культуры и уход бастарнов на Юго-Запад приводит к формированию общности "венедов" I - V вв." в которых можно видеть "праславян", отделившихся от "протославянского" населения и археологически представленных постзарубинецкими культурами (прежде всего памятниками киевского типа). Движение готов и других германских племен на Западе и Юго-Западе венедского ареала усиливает отрыв "праславян" от основного массива.

В III - IV вв. н. э. праславянские племена вступают в многообразные отношения с многоэтничными готским и вандальским племенными союзами, возможно, частично включаясь в их состав, но в целом сохраняя самостоятельность и постоянную связь с "протославянским" населением основной территории.

После гибели этих союзов в 375 г. и ухода германских племен под ударами гуннов на Запад происходит быстрая консолидация славянства. Она выражается в массовом продвижении населения из лесной зоны на Юг и Юго-Запад (что проявилось и в определенной деструкции культур исходной территории), в развитии общеславянских языковых форм, создании единой археологической культуры (базирующейся на пашенном земледелии). Резкое расширение ареала славянства в VI в. происходит в условиях сохранения и развитая этого единства. Более медленные, но по сути аналогичные процессы захватывают и среду "протославянского" населения, подготавливая его консолидацию с основым ядром славянства.

Средствами языкознания изучается прежде всего глоттогеиез, являющийся одной из существенных составных частей этногенетического процесса. Язык - одна из основных стабильных особенностей всякого этноса.

Лингвистика свидетельствует, что славянские языки принадлежат к индоевропейской языковой семье, куда входят также балтские, германские, италийские, кельтские, греческий, армянский, индоиранские, албанский, а также распространенные в древности фракийские, иллирийские, венетский, анатолийские и тохарские языки.

На первом этапе развития индоевропеистики исследователи полагали, что образование отдельных языков было результатом простой эволюции диалектов праиндоевропейского языка вследствие отрыва или изоляции носителей этих диалектов от основной массы, а также в результате ассимиляции иноязычных племен. Дифференциация индоевропейцев представлялась как генеалогическое дерево с единым стволом и отходящими от него ветвями. О некоторых схемах распада индоевропейской общности, характеризующих степени близости отдельных языковых групп между собой, речь шла выше в историографическом разделе.

В настоящее время такие представления не соответствуют реалиям современной науки. О.Н. Трубачев в этой связи отмечает, что образ генеалогического древа с единым стволом и отходящими от него ветвями не отражает всей сложности процесса дифференциации индоевропейцев, этот процесс лучше изображать в виде «более или менее близких параллельных стволов, идущих от самой почвы, то есть наподобие куста, а не дерева», но и этот образ «не вполне удовлетворителен, поскольку недостаточно выражает то, что придает индоевропейскому характер целого» .

Первый период распада индоевропейской общности связан с отделением анатолийских и индоиранских языков. Древнейшие письменные памятники хеттского языка восходят к XVIII в. до н.э. и свидетельствуют о том, что этот язык представлял уже вполне обособленный индоевропейский язык, содержащий немалое число новообразований. Это предполагает продолжительный период развития. Носители хетто-лувийской группы индоевропейцев фиксируются в Малой Азии ассирийскими текстами конца III тыс. до н.э. Следовательно, начало членения индоевропейской общности нужно отнести ко времени не ранее первой половины III тыс. до н.э., а возможно, и к более раннему периоду.

В переднеазиатских текстах первой половины II тыс. до н.э. засвидетельствованы следы индоиранского языка, уже отделившегося от индоевропейской общности. В хеттских памятниках письменности середины II тыс. до н.э. упоминается несколько индийских слов. Это дает основание утверждать, что и индоиранский язык начал развиваться как самостоятельный по крайней мере уже в III тыс. до н.э., а праиндоевропейскую общность отнести к V-IV тыс. до н.э. Материалы языкознания свидетельствуют, что в относительно раннее время образовались также армянский, греческий и фракийский языки. Зато языки племен Средней Европы оформились в самостоятельные сравнительно поздно. Учитывая эти наблюдения, американские лингвисты Г. Трегер и Х. Смит предложили следующую хронологическую схему образования индоевропейских языков (рис. 12).

Вопрос о прародине индоевропейцев обсуждается в лингвистической литературе давно и пока не решен. Эту территорию разные исследователи локализуют как в различных регионах Европы (от Рейна до Дона, в черноморско-прикаспийских степях, в центральных областях Европы, в Балкано-Дунайском ареале и других), так и в Азии (Месопотамия, Армянское нагорье, Индия и другие). В новейшем фундаментальном исследовании, посвященном языку, культуре и прародине индоевропейцев, Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванов попытались обосновать локализацию древнейшей территории этой общности в регионе Армянского нагорья . Праиндоевропейский язык рассматривается в контексте с другими ностратическими языками; датировка его перед распадом определяется IV тыс. до н.э. На основе суммы языковых фактов исследователи реконструировали пути расселения различных индоевропейских групп. Выделение древнеевропейских диалектов, ставших основой для становления в дальнейшем кельто-италийских, иллирийского, германского, балтского и славянского языков, связывается с миграцией индоевропейского населения через среднеазиатские земли в области Северного Причерноморья и Нижнего Поволжья (рис. 13). Как полагают Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванов, это движение индоевропейских племен осуществлялось в ввде повторных миграционных волн. Вновь пришедшие племена присоединялись к уже осевшим на этой территории. В результате в причерноморско-нижневолжских землях образовался ареал, где в течение III тыс. до н.э., по-видимому, окончательно оформилась древнеевропейская общность. Дальнейшая история древнеевропейских диалектов связана с миграцией их носителей в западноевропейские области.

Гипотеза о древнеевропейской языковой общности как промежуточной стадии, объединившей предков западноевропейских исторических народов, впервые отчетливо была сформулирована немецким лингвистом Г. Краэ . Многолетние лингвистические изыскания привели его к выводу о том, что в то время, когда анатолийские, индо-иранские, армянский и греческий языки уже отделились от остальных индоевропейских и развивались как самостоятельные, полностью оформившиеся языки, италийский, кельтский, германский, славянский, балтский и иллирийский еще не существовали. Эти западноевропейские языки были еще близки между собой и составляли достаточно однородную общность диалектов, в разной степени связанных друг с другом и находящихся в постоянных контактах. Эта этноязыковая общность, согласно Г. Краэ, существовала в Центральной Европе во II тыс. до y.э. и названа исследователем древyеевропейской. Из нее позднее вышли кельты, италики, иллирийцы, венеты, германцы, балты и славяне. Древнеевропейцы выработали общую терминологию в области сельского хозяйства, социальных отношений и религии. Следами их расселения являются древнеевропейские гидронимы, выделенные и охарактеризованные Г. Краэ. Они распространены на широкой территории от Южной Скандинавии иа севере до материковой Италии иа юге и от Британских островов на западе до Юго-Восточной Прибалтики на востоке . Среднеевропейские области севернее Альп, по представлениям этого исследователя, были наиболее древним ареалом.

Гипотеза Г. Краэ получила широкое признание и находит подтверждение в ряде новых научных фактов, но вместе с тем имеется немало ученых, не разделяющих ее.

Независимо от принятия или отрицания положения о древнеевропейской этноязыковой общности остается несомненным, что праславянский язык, как и некоторые другие западноевропейские языки, принадлежит к числу относительно молодых. Его становление как самостоятельного индоевропейского языка произошло не ранее I тыс. до н.э., на что давно обратили внимание лингвисты. Уже Л. Нидерле со ссылкой на лингвистические работы писал, что сложение праславянского языка относится к I тыс. до н.э. М. Фасмер и финский славист П. Арумаа определяли образование праславянского языка временем около 400 г. до н.э., Т. Лер-Сплавинский - серединой I тыс. до н.э. Ф.П. Филин писал, что начало праславянского языка не может быть установлено с достаточной точностью, но «мы можем быть уверены в том, что праславянский язык в I тысячелетии н.э. и в века, непосредственно предшествующие нашей эре, несомненно существовал» .

Чешский лингвист А. Эрхарт определяет начало славянского языка временем около 700 г до н.э., когда, по его представлениям, начинаются интенсивные контакты с архаическими иранскими диалектами скифов. Балто-славянская общность, существовавшая до этого, распадается, и в балтском ареале происходит консервация праиндоевропейского языка. Период от 700 г. до н.э. до 300 г. н.э. исследователь именует предславянским, а праславянский, то есть тот язык, который зафиксирован раниесредневековыми материалами, датируется 300-1000 гг. н.э. .

Временем около 500-400 гг. до н.э. (а возможно, в пределах 700-200 гг. до н.э.) определяет выделение раннего праславянского языка из позднеиндоевропейского (или балто-славянского) другой чешский ученый А. Лампрехт . С.Б. Бернштейн считает возможным начинать праславянский период с III-II вв. до н.э. .

Некоторые лингвисты склонны определять начало самостоятельного развития праславянского языка более поздним временем. Так, американский славист Г. Бирнбаум считает, что подлинно славянское языковое развитие началось лишь незадолго до нашей эры . З. Штибер начало праславянского языка датирует первыми столетиями нашей эры, отводя праславянскому периоду шесть-семь столетий , а Г. Лант - даже серединой I тыс. н.э. (время мобильного общеславянского), полагая, что реконструкция первого этапа языкового развития славян весьма проблематична .

Впрочем, в лингвистической литературе имеются мнения и о весьма раннем выделении праславянского языка. Так, болгарский ученый В. Георгиев, аргументируя свою позицию данными внешней реконструкции (славяно-хеттские, славяно-тохарские и иные параллели), считал возможным относить начало зарождения славянского языка к середине II тыс. до н.э. Правда, исследователь отмечал, что первое тысячелетие его истории было еще «балто-славянским состоянием» . Еще к более глубокой древности отосил начальные этапы славянского языка Г. Шевелов, дифференцируя их на две части: первый период мутации и становления (2000-1500 гг. до н.э.) и первый период стабилизации (1500-600 гг. до н.э.) . Ориентировочно около 1000 г. до н.э. определяет возникновение языка праславян из промежуточной балто-славянской общности З. Голомб . С очень раннего времени (III-II тыс. до н.э.) начинает историю языка славян и О.Н. Трубачев . Однако, по всей вероятности, это были еще не славяне, а их языковые предки - носители индоевропейских (или древнеевропейских) диалектов, из которых со временем эволюционировали славяне.

Становление славянского языка - постепенный процесс эволюции диалектов древнеевропейского (или позднеиндоеврпейского языка в собственно славянский, поэтому любое утверждение об обособлении языка праславян с точностью до столетия на основе языковых данных невозможно. Можно полагать только, что во второй половине I тыс. до н.э. славянский язык уже развивался как обособленный.

Языковые материалы свидетельствуют, что сформировавшийся праславянский язык развивался довольно неравномерно, на смену спокойному развитию приходили периоды бурных изменений, мутаций, что в какой-то степени обусловлено степенью взаимодействия славян с соседними этноязыковыми группами. Периодизация праславянского языка - существенный момент в изучении проблемы этногенеза славян. Однако единого мнения по этому вопросу в науке нет.

Н. Ван Вейк н С.Б. Бериштейн подразделяли историю праславянского языка на два периода - до и после утраты закрытых слогов . Три этапа в эволюции языка праславян (протославянский; ранний, когда еще отсутствовало диалектное членение; период диалектной дифференциации) видел
Н.С.Трубецкой . В. Георгиев «развитый» праславянский язык разделял также на три периода - ранний, средний и поздний, который датировался временем от IV-V до IX-X вв. . Согласно А. Лампрехту, праславянский язык прошел также три этапа - ранний, когда ои фонологически был еще близок к балтскому; «классический», датируемый 400-800 гг. н.э.; поздний, определяемый 800-1000 гг. н.э. .

Наиболее простая и в то же время исчерпывающая периодизация праславянского языка предложена Ф.П. Филиным . Он выделяет три основных этапа в его развитин. Первый этап (до конца I тыс. до н.э.) - начальная стадия формирования основ славянской языковой системы. В это время славянский язык только что начал развиваться самостоятельно и постепенно вырабатывал свою систему, отличную от других индоевропейских языковых систем.

Следующий, средний этап развития праславянского языка определяется временем от конца I тыс. до н.э. по III-V вв. н.э. В этот период происходят существенные изменения в фонетике языка славян (палатализация согласных, устранение некоторых дифтонгов, изменения в сочетаниях согласных, отпадение согласных в конце слова), эволюционирует его грамматический строй. В это время получает развитие диалектная дифференциация славянского языка.

Поздний этап эволюции праславянского языка (V-VII вв. н.э.) совпадает с началом широкого расселения славян, что привело в конечном итоге к разделению единого языка на отдельные славянские языки. Языковое единство еще продолжало существовать, но появились условия для зарождения в разных регионах славянского расселения отдельных языковых групп.

Славянский лексический материал - исключительно важный источник истории, культуры и этногенеза славян. Еще в первой половине XIX в. лингвисты пытались иа основе лексики определить прародину славян. Привлекалась в основном ботаническая и зоологическая терминология, ио однозначного ответа получено не было. Фаунистические и флористические зоны на протяжении исторического развития сравнительно быстро претерпевали изменения, и учесть это пока не представляется возможным. Кроме гого, этот лексический материал не может учитывать славянских
передвижений и процессов приспособления старой терминологии к новым условиям, ведь значения старых терминов при этом менялись.

В настоящее время можно утверждать, что использование ботанической и зоологической лексики для конкретной локализации праславянского региона ненадежно. Изменения географических зон в исторические периоды, миграции населения, переселения животных и растений, эпохальные перемены значений флористической и фаунистической лексики делают любые этногенетические выводы, основанные на этой терминологии, малодоказательными.

Из зоотермниологии для определения прародины славян существенны, пожалуй, только названия проходных рыб - лосося и угря. Поскольку эти лексемы восходят к праславяискому языку, то следует допустить, что славянский регион древнейшей поры находился в пределах обитания этих рыб, то есть в бассейнах рек, впадающих в Балтийское море. Однако эти данные используются и сторонниками Висло-Одерской локализации ранних славян, и лингвистами, локализующими область становления славян в Среднем Поднепровье (с охватом части бассейна Западного Бута), и исследователями, отстаивающими прикарпатскую прародину славян (Ю. Удольф).

Сравнительно-историческим языкознанием установлено, что в то время, когда правславянский язык выделился из индоевропейского и развивался как самостоятельный, славяне имели языковые контакты с балтами, германцами, иранцами и некоторыми другими европейскими этносами. Сравнительно-историческое языкознание позволяет определить место праславянского языка среди других индоевропейских языков и описать структуру их взаимоотношений. Исследователи пытались выяснить степени родства или близости между различными индоевропейскими языками. В результате были предложены несколько схем, две из которых приведены в историографическом разделе.

Однако новейшие изыскания показывают, что картина языкового взаимодействия славян с другими этноязыковыми группами не была постоянной, это был динамичный процесс, неодинаково протекавший в в разные периоды и в разных регионах. Контакты между славянами и соседними этносами были на протяжении столетий весьма разнохарактерными, они то усиливались, то ослабевали, то прерывались на какое-то время. На определенных этапах славяне в большей степени взаимодействовали то с одним этносом, то с другим.

Установлено, что славянский язык наиболее близок к балтским. Эго породило гипотезу о существовании в древности единого балто-славянского языка, в результате распада которого и образовались самостоятельные славянский и балтский языки. Эта проблема обсуждается в лингвистической литературе много десятилетий. Высказано несколько различных точек зрения, объясняющих близость славянских и балтских языков. Мнения исследователей расходятся от признания полного единства между ними в древности (то есть, существования балто-славянского языка) до различных предположений о параллельном обособленном развитии этих языков при тесном контактировании. Дискуссия по проблеме балто-славянских отношениях, развернувшаяся в связи с IV Международном съездом славистов и продолжающаяся поныне, показала, что ряд существенных черт, общих балтскому и славянскому языкам, могут быть объяснены длительными соседскими контактами славян с балтами. Так, С.Б. Бериштейн попытался объяснить многие балто-славянские схождения не как результат генетической близости, а как следствие ранней конвергенции между доисторическими балтами и славянами и симбиоза между ними на сопредельных территориях . Позднее эту мысль развил литовский лингвист С. Каралюнас .

Какое-либо балто-славянское единство категорически отрицал в своих работах А. Сени. Он полагал, что во II тыс. до н.э. существовала отдельная общность, говорившая иа позднем праиндоевропейеком языке, в составе которой были протославяне, протобалты и протогерманцы. Ее распад определялся исследователем временем между 1000 и 500 гг. до н.э., при этом балты оказались оттесненными к северу от припятских болот и какое-то время были в абсолютной изоляции. Первые контакты со славянами начались на юго-западе накануне нашей эры в результате миграции балтов на запад. С восточными же балтами славяне встретились только в VI в. и.э. в процессе своего широкого расселения в восточно-европейских землях .

Х. Майер также утверждал, что праславянский язык развился непосредственно из одного из позднеиндоевропейских диалектов. Отрицая существование балто-славянского языка, ои объяснял сходство между балтским и славянским языками (подчеркивая при этом наличие и глубоких различий между ними, в частности, в области вокализма) консервативной природой этих двух языковых групп .

Отрицая мысль о существовании в древности балто-славянской языковой общности, О.Н. Трубачев подчеркивает присутствие глубоких различий балтского и славянского языков. В этой связи исследователь утверждает, что иа раннем этапе эти этносы развивались независимо, на разных, не соприкасающихся между собой территориях и лишь после миграций произошло сближение славян с балтами, что должно быть отнесено к последним столетиям до н.э. .

Вместе с тем, группа ученых, в том числе такие крупные лингвисты, как В. Георгиев, Вяч.Вс. Иванов, В.Н. Топоров, Г. Бирнбаум, продолжают развивать мысль о существовании в древности балто-славянской языковой общности.

В лингвистической литературе бытует теория о преобразовании праславянского языка из периферийных диалектов балтского языкового состояния . В последнее время эту мысль последовательно развивает В. Мажюлис . Ранее Т. Лер-Сплавинский полагал, что славяне были частью западных балтов, на которую наслоились венеты . Наоборот, Б.В. Горнунг высказывал догадку, что западные балты отпочковались от «протославян» .

В изучении проблемы балто-славянских языковых отношений весьма существенно то, что многие балто-славяиские изоглоссы не охватывают все балтские языки. На основе данных балтской диалектологии исследователи датируют распад прабалтского языка временем около середины I тыс. до н.э. Согласно В. Мажюлису, ои дифференцировался на центральный и периферийные диалектные ареалы, которые начали независимое развитие. В результате образовались отдельные группы балтов - западная, восточная (или центральная) и днепровская. Празападнобалтский язык стал основой прусского, ятвяжского и куршского языков раннего средневековья. На основе восточной группы позднее сформировались литовский и латышский языки .

Данные языкознания вполне определенно говорят, что славяне длительное время находились в тесном общении только с западной группой балтов. «Нет сомнений в том, что балто-славянская сообщность, - подчеркивал в этой связи С.Б. Бернштейн, - охватывала прежде всего праславянский, прусский и ятвяжский языки . В.Мажюлис также отмечал, что в древнее время из всех письменно засвидетельствованных балтских языков непосредственные контакты с праславянским имел лишь прусский язык . Это очень важное наблюдение надежно свидетельствует о том, что раннне славяне жили где-то по соседству западнобалтскими племенами и в стороне от области расселения предков летто-литовцев. Встреча славян с последними произошла не ранее середины I тыс. н.э., когда имело место широкое славянское расселение на просторах Русской равнины.

Для изучения истории раниих славян существенны также славяно-иранские языковые связи. Собранные к настоящему времени языковые данные говорят о значительности славяно-иранских лексических схождений и об иранском воздействии иа славянскую фонетику и грамматику . Время господства иранских (скифо-сарматских) племен в Юго-Восточной Европе и территория их расселения засвидетельствованы письменными источниками и надежно установлены археологией и топонимикой. Недифференцированное рассмотрение славяно-иранских связей дает основание считать славян постоянными соседями скифо-сарматских племен. Это обстоятельство стало одним из важнейших аргументов для локализации славянской прародины в Среднем Поднепровье и на Волыни.

Однако выявленные славяно-иранские языковые схождения при суммарном рассмотрении не дают каких-либо оснований для утверждения, что в течение всей многовековой истории контакты славян со скифо-сарматами были одинаковыми и не прерывались. Поэтому одной из первостепенных задач в области изучения славяно-иранских языковых связей является их временная периодизация. При этом сразу же из анализа следует исключить те лексические схождения, которые восходят к эпохе контактов диалектов праиидоевропейского языка.

Э. Бенвеннсте считал, что при рассмотрении иранизмов в славянской лексике следует различать три ряда: 1) совместно унаследованные индоевропейские термины; 2) прямые заимствования; 3) семантические кальки . Х.Д. Поль, анализируя иранские лексемы в русском языке, выделял три слоя: 1) заимствования в течение праславянского периода; 2) термины, воспринятые в послеобщеславянское время; 3) слова, заимствованные в период развития русского языка .

Абсолютное большинство иранских лексических заимствований в славянских языках являются локальными. Они охватывают не весь славянский мир, а либо только восточнославянские языки (иногда даже части их), либо только южнославянские или западнославянские языки. Вполне понятно, что такие лексические проникновения не отражают древнейшие славяно-иранские контакты, а принадлежат уже к относительно позднему периоду - ко времени расширения славянской территории и членению праславянского языка на диалекты, а отчасти и ко времени зарождения основ отдельных славянских языков.

Общеславянские лексические заимствования из иранских единичны. Таковы bogъ - ‘бог, kotъ - ‘загон, небольшой хлев’, gun’a - ‘шерстяная одежда’ и toporъ - ‘топор’. Некоторые исследователи добавляют к ним; tynъ - ‘забор’, xysъ/xyzъ - ‘дом’. Все эти иранизмы (кроме первого) принадлежат к культурным терминам, обычно самостоятельно передвигающимся из языка в язык, независимо от миграций и соседства самого населения. Так, иранское kata достигло Скандинавии, a tapaca - западнофинского ареала. Высказано предположение об иранском происхождении и некоторых друтих славянских слов , но их происхождение следует относить не к раннему этапу славяно-иранских контактов.

Фонетические (изменение взрывного g в задненебный фрикативный h) и грамматические (выражение совершенного вида глаголов с помощью превербов, появление генетива-аккузатива, беспредложный локатив-датив) воздействия иранцев также не охватывают всех славян, а носят отчетливо региональный характер . Некоторые исследователи (В. Пизани, Ф.П. Филин) высказывали предположение, «по переход согласного s в сh после i, г, г, к в праславянском языке является результатом влияния иранских языков . Несостоятельность этого была показана А.А. Зализняком .

Вклад скифо-сарматского населения в славянскую этнонимию и теонимию также в основном не может быть отнесен к древнейшей поре. Иранское начало таких славянских божеств, как Хоре, Дажбог, Сварог и Симаргл, представляется неоспоримым. Однако они известны далеко не во всем раннесредневековом славянском мире. Ничто не мешает отнести их появление в славянской среде к эпохе славяно-иранского симбиоза, имевшего место, как будет показано ниже, в первой половине I тыс. н.э. С этим периодом, по всей вероятности, связаны и этнонимы славян иранского происхождения (хорваты, сербы, анты и др.). В эпоху славянского расселения в раннем средневековье из Северного Причерноморья они были разнесены по более широкой территории.

Иранское влияние на славян коснулось и антропонимии, но опять-таки связывать это явление с древнейшей порой нет никаких оснований.

Исследователи по-разному оценивают иранское влияние на славян. Одни придают славяно-иранским контактам первостепенное значение и полагают, что их начало относится к древнейшей поре (З. Голомб, Г. Бирнбаум и другие). Вторая группа исследователей (В. Манчак и другие) утверждает, что на ранних стадиях развития праславянского языка они были весьма второстепенными.

Материалы, которыми располагает к настоящему времени лингвистика, дают основания полагать, что на первом этапе истории праславян иранское население не оказало на них заметного воздействия. Это отмечал, в частности, финский лингвист В. Кипарский. Анализируя иранизмы, выявляемые в восточнославянских языках, он подчеркивал, что они не восходят к ранней фазе . Только на следующем этапе, датировать который на основе языковых данных невозможно, какая-то значительная часть славян находилась в самом тесном контакте со скифо-сарматским населением Юго-Восточной Европы; возможно, имел место славяно-иранский симбиоз. Контакты с иранскими племенами здесь продолжались до раннего средневековья включительно. Однако дифференцировать их на временные этапы пока не представляется возможным.

Безусловный интерес представляет открытие О.Н. Трубачевым серии региональных лексических иранизмов в части западнославянских языков . Однако предполагать в этой связи, что далекие предки поляков в скифское время занимали восточную часть славянского ареала, преждевременно. Ирано-польские лексические связи, по-видимому, являются результатом инфильтрации иранского населения в сарматскую эпоху .

О.Н. Трубачевым собраны языковые свидетельства о проживании на части территории Северного Причерноморья наряду с иранским индоарийского этнического компонента. В этой связи этот исследователь говорит о возможности славяно-индоарийских контактов, имевших место в древности .

В связи с рассмотрением проблемы славяно-иранских контактов небезынтересно обратить внимание на следующее обстоятельство. Локализуя ранних славян в Среднем Поднепровье, исследователи полагали, что славяне разграничивали скифо-сарматское и балтское население. Однако теперь надежно установлено, что балты на юге непосредственно соседили с иранским населением, и между ними имели место тесные взаимоотношения. Это зафиксировано десятками балтских лексических заимствований из иранского, совместными новообразованиями и свидетельствами гидронимии. «В итоге, - замечает в этой связи О.Н. Трубачев, - мы уже сейчас представляем себе балто-иранские лексические отношения как довольно значительный и плодотворный эпизод в истории обеих языковых групп»

Где-то на юго-западе своего ареала балты соприкасались с фракийским населением. Параллели в балтских и фракийских языках, говорящие о непосредственных балто-фракийских контактах в древности, неоднократно отмечались лингвистами. На правобережной Украине выявлен и пласт гидронимов фракийского облика, территориально соприкасающийся с ареалом древних балтских водных названий .

Учитывая все эти наблюдения, следует полагать, что на раннем этапе развития праславянского языка славяне соседили с западной группой балтов и какое-то время были отделены от североиранских племен фракийцами. На следующем этапе фракийский клин был разорван, и юго-восточная часть славян вступила в тесное взаимодействие с ираноязычными племенами Северного Причерноморья.

Теоретически можно допустить, что южными или юго-восточными соседями славян на каком-то этапе были фракийцы. Однако праславяно-фракийские языковые контакты не поддаются изучению: «…выделить фракийские слова в праславянском, - писал в этой связи С.Б. Бернштейн, - не представляется возможным, так как наши сведения о фракийской лексике смутны и неопределенны. Нет вполне падежных и фонетических критериев для того, чтобы отделить общеиндоевропейское от заимствованного» . Выявляемые В. Георгиевым и некоторыми другими исследователями фракизмы принадлежат к числу узкорегиональных. Они связаны с Балканским ареалом и, очевидно, принадлежат к периоду славянского освоениях этих земель.

Большое значение для изучения ранней истории славян имеют славяно-германские языковые отношения. Эта проблема в лингвистике разрабатывается давно. Значительный вклад при этом внесен В. Кипарским . Используя результаты предшествующих изысканий, он выделил и охарактеризовал несколько слоев общеславянских заимствований из германских языков: древнейший, относимый еще к прагерманскому периоду; заимствования, свидетельствующие о контактах славян с германцами с III в. до н.э. (то есть после первого германского передвижения согласных); серия слов, попавшая в праславянский язык из готского; слои, отражающие балканско-германские связи славян и контакты с западногерманскими диалектами.

Древнейший период славяно-германского лексического взаимопроникновения, относимый к середине I тыс. до н.э., был объектом анализа В.В. Мартынова . Лексические материалы поделены им на два раздела: 1) заимствования из прагерманского в праславянский; 2) лексемы, проникшие из праславянского в прагерманский. Исследователь использовал эти данные для обоснования гипотезы о Висло-Одерской прародине славян. Действительно, рассмотренные В.В. Мартыновым материалы свидетельствуют о том, что славяне на раннем этапе свой истории проживали по соседству с древним германским миром. В пользу этого говорят не только лексические, но и иные языковые данные . Германские заимствования в праславянском языке, их временные различия и истоки происхождения анализировались также Г. Бирнбаумом и В. Манчаком .

Таким образом, компаративистика, выявляя бесспорный пласт древних праславяно-прагерманских языковых связей, свидетельствует о соседском развитии этих этносов. Самую раннюю славянскую территорию в этой связи следует локализовать где-то по соседству с прагерманским ареалом. Время раниих славяно-германских контактов нужно определять первой половиной или серединой I тыс. до н.э. (до первого передвижения согласных в германском). В дальнейшей истории славяне, как можно судить из анализа славяно-германских языковых отношений, довольно тесно контактировали с восточногерманскими племенами (готами и другими), встречались с западными германцами, а на поздием этапе эволюции праславянского языка имели связи с германским населением Балканского полуострова.

Весьма трудной является проблема славяно-кельтских языковых отношений. «Славянам в течение длительного времени, - писал в этой связи С.Б. Бернштейн, - приходилось тесно общаться с различными кельтскими племенами, населявшими современную Чехословакию, некоторые районы Южной Польши и соседние области. Это были южные и юго-западные соседи славян в течение нескольких столетий (последние века до н.э. и первые века н.э.). От кельтов славяне познакомились с новыми приемами обработки металлов, кузнечным делом, гончарным кругом, стекольным производством и многим другим…» .

Однако при исследованиях кельтского влияния на праславянскую речь возникают трудности, так как от кельтских языков Средней Европы не осталось никаких следов, а сохранившиеся западнокельтские диалекты существенио отличны от них. К праславянским лексическим заимствованиям из кельтских языков в настоящее время исследователи относят несколько десятков терминов .

T. Лep-Сплавииский пытался объяснить возникновение мазурения в польском языке кельтским воздействием . Однако это предположение не встретило поддержки со стороны других исследователей.

Весьма существенными представляются наблюдения О.Н. Трубачева относительно этнонимии древней Европы, еще не охваченной государственными образованиями . Оказалось, что тип раннего славянского этнонима ближе всего стоит к иллирийской, кельтской и фракийской этнонимии. Поскольку рассматриваемые О.Н. Трубачевым этнонимы являются порождением уже обособленных этнолингвистических групп индоевропейцев, то близость этнонимии может быть объяснена только контактными связями славян с кельтами, фракийцами и иллирийцами.

Большие надежды в дальнейших этногенетических изысканиях можно возлагать на акцентологию. Немалый фактологический материал был собран исследователями первой половины XX в. Тогда же и в середине этого столетия предпринимались попытки его обобщения и фонологической интерпретации некоторых акцентологических процессов праславянского языка (Н. Ван Вейк, Е. Курилович, Х. Станг и другие). В последние годы весьма значительных результатов достигла группа славистов под руководством В. А. Дыбо . Предложена полная реконструкция праславянской акцентной системы, и на этой фактологической основе создана схема праславянского диалектного членения (выделено 4 группы диалектов, в настоящее время весьма разбросанных по разным регионам славянского мира). Исследователи пытаются сопоставить выделенные акцентологические группы с поздним периодом истории праславян и археологическими ареалами раннего средневековья.

Эти изыскания дают все основания полагать, что широкая миграция славян в начале средневековой поры сопровождалась значительными перегруппировками носителей праславянских диалектов, что вполне соответствует и археологическим материалам. Первоначальные ареалы праславянских диалектов пока по данным акцентологии определить не представляется возможным.

Сказанным, пожалуй, исчерпывается все, что может дать современная лингвистика для освещения проблемы происхождения и древней истории славян. Данные языкознания позволяют восстановить процесс глоттогенеза и через его посредство решать отдельные вопросы славянского этногенеза. Вместе с тем, очевидно, что хотя язык и
является наиболее надежным признаком этнической единицы, многие детали этногенетического процесса лингвистика самостоятельно разрешить не в состоянии. Языковым материалам очень часто иедостает пространственной, хронологической и конкретно-исторической определенности. Привлечение на помощь лингвистике данных археологии, этнологии и других дисциплин, способных осветить неясные стороны славянского этногенеза, - насущная необходимость современной науки.

В этот день:

Дни рождения
1916 Родился Александр Филиппович Медведев - советский археолог, специалист по средневековому оружию, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии, лауреат Государственной премии (1970).

Введение

.Теории происхождения славян

)Миграционная."Дунайская" или "балканская" миграционная теория."Скифо-сарматская" миграционная теория."Скифо-балтийская" миграционная теория."Прибалтийская" миграционная теория

)Автохтонная

.Норманская и антинорманская теории возникновения государственности в Древней Руси

Заключение

Литература

этногенез общность миграционный антинорманский

Введение

Вопрос о происхождении (этногенезе) славян и их выделении как особого этноса до сих пор не имеет единой концепции. Происхождение, история формирования и ареал древних славян изучаются методами и на стыке различных наук: лингвистики, истории, археологии, палеоантропологии, генетики.

Зачастую археологи определяют как достоверно славянские ряд археологических культур, начиная с V века. В академической науке не существует единой точки зрения по этническому происхождению носителей более ранних культур и их преемственности по отношению к более поздним славянским. Одна из причин этого, по мнению В.П.Кобычева, - отсутствие сколько-нибудь полноценных письменных источников о славянах до середины 6 века н.э.

Изучение данной проблемы является весьма актуальной в настоящее время. Зачастую многие представители официальной науки не причисляют культуру Руси в числу древнейших цивилизаций, называя точкой отсчета истории Отечества лишь 1 тыс. н. э, сроком формирования древнерусской культуры, формирования государственности началом княжения князя Рюрика. В свою очередь существуют неопровержимые доказательства (древние тексты, археологические раскопки), свидетельствующие о том, что у древних славян в течение многих веков до этих событий существовали полноценные государственные образования и в целом богатая языческая культура.

В данной связи целью этой реферативной работы является изучение происхождения восточных славян с опорой на источники, сообщающие о происхождении славян, и концепции известных историков, археологов 20 века.

1. Понятие этногенеза, этноса, языковой общности

Понятие: Этногенез - момент зарождения и последующий процесс развития какого-либо народа, приведший к определенному состоянию, виду, явлению. Включает как начальные этапы возникновения какого-либо народа, так и дальнейшее формирование его этнографических, лингвистических и антропологических особенностей.

Этногенез как формирование отдельной народности характеризуется консолидацией автохтонных этнических компонентов и включением в процесс этногенеза переселенцев (мигрантов). Консолидация происходит в рамках единого общенационального государства или под началом общей религии часто вызвано необходимостью координации действий в ответ на внешний вызов (американцы, немцы, швейцарцы). Иногда процесс консолидации вызван противостоянием близкородственных автохтонных компонентов пришлому населению (латыши). Часто существенным элементом этногенеза является вторжение переселенцев, которые навязывают свой этноним (выражающий этническое самосознание) местному населению, но забывают свой язык (болгары, узбеки, французы), либо навязывают как этноним, так и язык (венгры, турки, арабы). Однако нередки случаи, когда мигранты могут быть сами ассимлированными местным населением (вестготы в Испании).

Помимо языка и этнонима важную роль в формировании народности играет родина, то есть географическая среда, определяющая особенности хозяйственной деятельности и быта, а также формируемых на их основе чертах материальной и духовной культуры. Например, из "лесных" европейских англичан выделились "степные" американцы, вобрав в себя традиции иных (ирландцев) народов. Горные азербайджанцы выделились из степных туркмен, позаимствовав традиции местных кавказских народов.

Существуют различные теории этногенеза. Оригинальная пассионарная теория этногенеза, в которой этногенезом называется вся продолжительность этнической истории, разработана Львом Гумилёвым в работе "Этногенез и биосфера Земли". Она предполагает возникновение этноса вследствие пассионарного толчка и конечность его жизненного цикла, который проходит стадии подъёма, перегрева, надлома, инерции, затухания и перехода в гомеостаз, который может продолжаться сколько угодно долго. Полная продолжительность "жизни" этноса, не прерванной ассимиляцией, уничтожением или новым пассионарным толчком, по Гумилёву, составляет 1200-1500 лет.

Слабым местом теории Л. Н. Гумилева можно считать предположение, что пассионарный толчок вызывается космическим излучением, но он и сам нигде не утверждает что это положение в его построениях является определяющим, указывая, что даже если будет выявлена иная исходная причина, остальной ход рассуждений всё равно останется в целом верным.

В.Шнирельман подчеркивает, что пассионарная теория этногенеза не учитывает, что этническая идентичность (этничность) может быть плавающей, ситуационной, символической. Она вовсе не обязательно связана с языковой принадлежностью. Иногда она опирается на религию (кряшены, или крещеные татары), хозяйственную систему (оленные коряки-чавчувены и оседлые коряки-нымылланы), расу (афроамериканцы), историческую традицию (шотландцы). Люди могут менять свою этническую принадлежность, как это происходило в XIX веке на Балканах, где, переходя от сельской жизни к торговле, человек превращался из болгарина в грека, причем языковой фактор не служил этому препятствием, ибо люди хорошо владели обоими языками.

Дж. А. Тойнби предложил теорию развития этносов (этногенеза), в которой их развитие объяснялось чередованием "вызовов" из окружающего мира (в том числе и от других этносов) и способностью дать успешный "ответ" таким вызовам. Эта теория многократно подвергалась критике.

2. Источники, сообщающие о происхождении славян: письменные свидетельства, историческая справка, данные археологии

Самым первым названием славян было "скифы-сколоты", которое употребил Геродот в V в. до н.э. Русские историки и писатели ХVIII в. В.Н. Татищев и В.К. Тредиаковский развили взгляд о русскости древнегреческого наименования "скифы". В соответствии с нормами греческой фонетики это слово произносится как "скитфы". "Скит" является чисто русским корнем, от которого происходят слова типа "скитаться", "скитание". В связи с этим слову "скифы" - "скиты" придавалось значение "скитальцев", "кочевников". По поводу термина "сколоты" расхождения мнений нет - оно означает "солнцепоклонники" и связывается с корнем "коло" - древнеславянским наименованием солнца.

Более поздние античные авторы - Полибий (III-II вв. до н.э.), Тит Ливий (I в. до н.э. - I в. н.э.), Страбон (I в. н.э.) и Тацит (I-II вв. н.э.) - называли славян общим древним именем "венеды" ("венеты") и помещали среди скифских и сарматских племен в районе Вислы.

К концу I. в н.э. относятся сообщения о вендах Корнелия Тацита, характеризующего их как довольно большую этническую группировку. Тацит указывает, что венды жили между племенами певкинов (северная часть Нижнего Подунавья) и феннов, занимавших территорию лесной полосы Восточной Европы от Прибалтики до Урала. Точное место локализации вендов указать не представляется возможным. Трудно сказать к тому же, были ли венды времен Тацита славянами. Существует предположение, что венды в то время ассимилировались со славянами и получили их имя. И если о вендах Тацита можно спорить, то венды уже более поздних авторов - это несомненно славяне, т. е. с VI в. н. э.

Более значительны сведения о славянах середины I тыс. н. э. Теперь славяне называются своим именем - словены, наряду с которым упоминаются анты, а Иордан знает и прежнее имя - венды. Византийские авторы - Прокопий Кесарийский, Агафий, Менандр Протиктор, Фиофилакт Симокатта, Маврикий - описывают в основном славян Подунавья и Балканского полуострова, что связано с вторжением славян в пределы Восточно-Римской империи (VI - VII вв.). В сочинениях византийских авторов сообщаются с ведения о разных сторонах жизни и быта славян.

Более существенные сведения для исследования проблемы славянского этногенеза имеются в труде готского епископа Иордана. Его труд позволяет установить связь между славянами и вендами античных писателей. По Иордану венды - суть славяне. Из сообщений видно, что в VI в. славяне заселили широкую полосу, простиравшуюся от Среднего Подунавья до нижнего Днепра.

Византийские писатели VI века знали два крупных славянских народа - антов и склавин, при этом замечая, что название венеды вытесняется первыми двумя. Готский историк Иордан отмечает, что венеды, анты и склавины родственны и произошли от одного корня. Из его сообщений видно, что склавины представляли собой западную группу южной ветви славян, анты - восточную группу, а венеды - северную ветвь. Область расселения склавинов по Иордану простиралась от территории на нижнем Дунае и Мурсианского озера до Днестра и Вислы. Анты локализовались Иорданом от Днестра до устья Днепра, насколько далеко их земли заходят на север Иордан не знал. Областью распространения венедов Иордан считал "безмерные просторы" от истоков Вислы и предгорий Карпат к востоку и северу.

В русской исторической мысли первым, кто попытался ответить на вопросы: откуда, как и когда появились славяне, был летописец Нестор - автор "Повести временных лет". Он определил территорию славян по нижнему течению Дуная. С Дуная начался процесс расселения славян, то есть речь идет об их миграции.

·"Спустя много времени [после библейского Вавилонского столпотворения] сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот ещё те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи - лутичи, иные - мазовшане, иные - поморяне. Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие - древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем - славянами."

Киевский летописец явился родоначальником миграционной теории происхождения славян, известной как "дунайская", или "балканская". Но об этом попозже.

Информацию о жизни и быте восточных славян дают не только византийские авторы, содержится она и в географических компиляциях крупнейших арабских географов 2-й половины IX- X вв.: Ибн - Хаукаля, ал-Балхи, ал-Истархи и др.

О славянах повествуют и полулегендарные сведения в скандинавских сагах, в эпосе франков, германских сказаниях. Однако следует иметь ввиду, что содержащиеся в них сведения далеко не безупречны. Они не полны, часто отрывочны, а порой и противоречивы. И в исследованиях истоков исторической жизни славянства только одних письменных источников явно не достаточно.

На помощь приходят современные науки

а) Археология - наука, изучающая историю общества по материальным остаткам жизни и деятельности людей - вещественным (археологическим) памятникам. Археологические исследования охватывают поселения, форму быта, уровень развития хозяйства, процесс разложения первобытнообщинного общества (выделение воинов и вождей), религиозные представления, границах племен, их передвижениях, взаимоотношениях и т.п.

б) Лингвистика (от лат. lingua - язык) - наука о человеческом естественном языке и обо всех языках мира как конкретных его представителях, общих законах строения и функционирования человеческого языка.

в) Топонимика (от греч. topos - имя и onyma - имя, название) - наука, изучающая имена собственные, представляющие названия географических пунктов, позволяет установить ареал (площадь, пространство) народа в разные периоды его исторического существования и определить языковую принадлежность его соседей.

г) Этнография - (от греч. ethnos - племя народ и … графия) - это наука, изучающая бытовые и культурные особенности народов мира, проблемы происхождения (этногенез), расселение (этнография) и культурно - исторических взаимоотношений народов.

Лингвисты также не имеют единого мнения по времени появления языка, который можно было бы считать славянским или праславянским. Существующие научные версии предполагают выделение праславянского языка из праиндоевропейского (или из языковой общности более низкого уровня) в широком диапазоне от 2-го тыс. до н. э. до рубежа эр или даже первых веков н. э.

Археология внесла большой вклад в исследование этногенеза славян. Согласно исследованиям, время выделения этнических славян датируется от III тысячелетия до нашей эры до первых веков нашей эры. К середине II тысячелетия до н.э. в хозяйстве племен, заселивших Восточную Европу стало преобладать земледелие. По другим данным, древнейшие славянские племена проживали на территории Восточной Европы уже с середины I тысячелетия до нашей эры, а к концу II века до нашей эры на территории южных и центральных районов современной Польши и несколько западнее локализуется пшеворская культура, носители которой относятся по ряду признаков к праславянам.

Праславяне - одно из семейств этого этнического массива, занявшее территорию от Среднего Поднепровья до Одера и от северных склонов Карпат до Припяти. Археологическая культура этого региона относится к тшинецко-комаровской культуре XV-XII вв. до н. э. На рубеже II и 1 тыс. до н. э. зародилось пашенное земледелие и началось использование железа, что соответствовало чернолесской археологической культуре (X-VII вв. до н. э.). С той поры народный эпос упоминал о кузнецах, кующих огромный плуг и побеждающих прилетающего с юга огненного Змея (образ воинственных кочевников-киммерийцев). Праславянам противостояли скифские племена, пришедшие на смену киммерийцам. Лишь в VI в. н. э., с началом Великого переселения народов, славяне стали упоминаться под своим собственным именем.

Имеется версия, что в V в. во всем славянском мире происходила подготовка к бурным событиям последующего столетия, когда славяне стали активными участниками Великого переселения народов. В V в. началось частичное возвратное движение славян из лесной в лесостепную и степную зоны, а оттуда через хребты Балкан во владения Византии. Во всю мощь славянская миграция развернулась в VI столетии. Вторжение славян на Балканы приобрело массовый характер. Они заселили подунайские земли, Мезию, Фракию, Фессалию, дошли до владений древней Спарты и островов Средиземного моря. Из бассейна Балтики потоки переселенцев двигались в западном направлении в сторону Эльбы и в восточном - по направлению к Ильменю-озеру. В результате миграции славян в зону расселения германских племен возникла ветвь западных славян, заселившие византийские владения положили начало ветви южных славян, те же, кто оказался на Великой Русской равнине, получили название восточных славян.

3. Теории происхождения славян

. Миграционная

А) "Дунайская" или "балканская" миграционная теория

Автор "Повести временных лет" ("ПВЛ") - Нестор - первый, кто попытался ответить на вопрос, откуда и как появились славяне. Он определил территорию славян, включая земли по нижнему течению Дуная и Паннонию. Именно с Дуная начался процесс расселения славян, то есть славяне не были исконными жителями своей земли, речь идет о их миграции. Следовательно, киевский летописец явился родоначальником так называемой миграционной теории происхождения славян, известной как "дунайская" или "балканская". Популярной она была в сочинениях средневековых авторов: чешских и польских хронистов XIII - XIV вв. Это мнение долго разделяли историки XVIII - нач. XX вв. Дунайскую "прародину" славян признавали, в частности, такие историки, как С. М. Соловьев, В. О. Ключевский и др. По мнению В. О. Ключевского, славяне переселились с Дуная в Прикарпатье. Исходя из этого, в его работе прослеживается мысль о том, что " история России началась с VI в. на северо-восточных предгорьях Карпат". Именно здесь, по мнению историка, образовался обширный военный союз племен во главе с племенем дулебов-волынян. Отсюда восточные славяне расселились на восток и северо-восток до Ильмень озера в VII - VIII вв. Так В. О. Ключевский видит славян сравнительно поздними пришельцами на своей земле.

B) "Скифо-сарматская" миграционная теория

Впервые она зафиксирована Баварской хроникой XIII в., а позднее воспринята многими западноевропейскими авторами XIV - XVIII вв. Согласно их представлениям, предки славян продвинулись из Передней Азии вдоль Черноморского побережья и осели под этнонимами "скифы", "сарматы", "аланы" и "роксаланы". Постепенно славяне из среднего Причерноморья расселились на запад и юго-запад.

C) "Скифо-балтийская" миграционная теория

В начале XX в. вариант близкий к "скифо-сарматской" теории предложил академик А. И. Соболевский. По его мнению, названия ре, озер, гор в пределах расположения древних поселений русского народа якобы показывают, что русские получили эти названия от другого народа, который был здесь раннее. Такой предшественницей славян, по предположению Соболевского, была группа племен иранского происхождения (скифского корня). Позже эта группа ассимилировалась с жившими далее к северу предками славяно-балтийцев и дала начало славянам где-то в берегах Балтийского моря, откуда славяне и расселились.

D) "Прибалтийская" миграционная теория

Эта теория разработана крупным историком и языковедом А. А. Шахматовым. По его мнению, первой прародиной славян был бассейн Западной Двины и Нижнего Немана в Прибалтике. Отсюда славяне, приняв имя вендов (от кельтов), продвинулись на нижнюю Вислу, откуда только что перед ними ушли в Причерноморье готы (рубеж II - II вв.). Следовательно, здесь (Нижняя Висла), по мнению А. А. Шахматова, была вторая прародина славян. Наконец, когда готы ушли из Причерноморья, то часть славян, а именно восточная и южная ветви, двинулась на восток и юг в Причерноморье и образовала здесь племена восточных и южных славян. А значит, следуя этой "прибалтийской" теории, славяне явились пришлыми на землю, на которой они затем создали свои государства.

Существовали и существуют ряд других теорий миграционного характера происхождения славян и их "прародины". Это и "азиатская", это и "среднеевропейская" (по которой славяне и их предке оказывались пришельцами из германии (Ютландии и Скандинавии), расселяясь отсюда по Европе и Азии, вплоть до Индии), и ряд других теорий.

Очевидно, что согласно миграционной теории, славяне изображались по летописным данным сравнительно поздним пришлым населением на занимаемой ими территории (VI - VIIIвв.), т. е. авторы этой теории не считали их постоянными обитателями тех земель, где славяне были известны с древности.

2. Автохтонная

Определение:

Автохтонные (от греч. autochthon - местный) - биологический вид, обитающий на месте, в котором произошел.

Эта теория признавалась в советской историографии. Подобный взгляд был у чешских исследователей в 50-70-х годах, которые были последователями авторитетного ученого по славянству - Л. Нидерле.

Они считали, что славянство образовалось на обширной территории, в состав которой вошла не только территория современной Польши, но так же значительная часть современной Украины и Белоруссии. По этой точке зрения, восточные славяне явились автохтонными жителями на своей земле. Подобные взгляды были высказаны некоторыми Болгарскими и Польскими учеными.

Подробнее о взгляде советской историографии:

Первоначально складывались отдельные мелкие разрозненные древнейшие племена на определенной обширной территории, которые затем образовались в более крупные племена и их объединения и, наконец, в исторически известные народы, образующие нации. Следовательно, народы образовались в ходе истории не от единого исконного "пранарода" с его "праязыком" путем последующего его распадения и расселения из какого-то первоначального центра ("прародины"), а наоборот, путь развития в основном шел от первоначальной множественности племен к последующему постепенному их объединению и взаимному скрещиванию (ассимиляция). При это мог, конечно, идти в отдельных случаях и вторичный процесс: дифференциации уже сложившихся раннее крупных этнических общностей.

4. Концепция этногенеза славян по Б. А. Рыбакову

Б. А. Рыбаков - советский археолог и историк, академик РАН (1991; академик АН СССР с 1958 года). Один из самых влиятельных деятелей советской историографии. Создал сновные труды по археологии, истории, культуре славян и Древней Руси. Его научная деятельность началась с раскопок вятических курганов в Подмосковье. Он проводил масштабные раскопки в Москве, Великом Новгороде, Звенигороде, Чернигове, Переяславле Русском, Белгороде Киевском, Тмутаракани, Путивле, Александрове и многих других. Им были целиком раскопаны древнерусские замки Любеч и Витичев, что дало возможность реконструировать облик небольшого древнерусского города. На этих раскопках учились "раскопочному ремеслу" сотни будущих историков и археологов. Многие ученики Б. А. Рыбакова стали известными учеными, в частности С. А. Плетнёва, специалист по кочевым народам Степи, хазарам, печенегам и половцам.

На сегодняшний день его концепция происхождения славян является одной из влиятельнейших в российской науке. Свои воззрения он изложил в своих трудах: "Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи" (1963), "Язычество древних славян" (1981), "Язычество древних славян" (1981) и др.

От сравнительно небольшого союза славянских племен Среднего Поднепровья (истоки этого союза уходят во времена Геродота) Русь выросла до огромной державы, объединившей как все восточнославянские племена, так и ряд литовско-латышских племен Прибалтики и многочисленные финно-угорские племена северо-востока Европы.

Киевской Руси предшествовала тысячелетняя медлительная жизнь разрозненных славянских, финно-угорских и латышско-литовских племен, постепенно и малоприметно совершенствовавших свое хозяйство и социальную структуру на необозримых пространствах лесостепи и лесов Восточной Европы.

Славянские народы принадлежат к древнему индоевропейскому единству , включающему такие народы, как германские, балтийские (литовско-латышские), романские, греческие, кельтские, иранские, индийские ("арийские") и другие, раскинувшиеся еще в древности на огромном пространстве от Атлантического океана до Индийского и от Ледовитого океана до Средиземного моря. Четыре-пять тысяч лет тому назад индоевропейцы занимали еще не всю Европу и не заселили еще Индостан; приблизительным геометрическим центром первоначального индоевропейского массива была северо-восточная часть Балканского полуострова и Малая Азия. Те племена, из которых путем постепенной консолидации образовались праславяне, обитали почти на краю индоевропейских пространств, севернее горного барьера, который отделяет Южную Европу от Северной и тянется от Альп на восток, завершаясь на востоке Карпатами. Как отмечает исследователь, главной образующей силой в процессе этногенеза является стихийная интеграция более или менее родственных племен. Но, разумеется, имело место и естественное размножение, филиация племен, и колонизация новых пространств. Филиация племен уплотняла этнический массив, заполняла промежутки между старыми "материнскими" племенами и, конечно, содействовала упрочению этого массива, но не размножение одного-единственного племени создавало народ.

На рубеже III-II тысячелетий до нашей эры в северной половине Европы (от Рейна до Днепра) усиливается скотоводческое пастушеское хозяйство, быстро возникает имущественное и социальное неравенство. Крупный рогатый скот становится символом богатства (в старом русском языке "скотница" -- казна), а легкость отчуждения стад ведет к войнам и неравенству племен и их вождей. Первобытное равенство нарушилось.

Открытие меди и бронзы привело к межплеменной торговле, которая усилила внутренние процессы дифференциации. Археологически эта эпоха обозначена "культурой шаровых амфор", резко отличающейся от предшествующих, более примитивных культур. Начавшаяся повсеместно борьба за стада и пастбища привела к широчайшему расселению пастушеских племен ("культура шнуровой керамики") не только по Центральной, но и по Восточной Европе вплоть до Средней Волги.

Все это происходило с племенами, являвшимися предками балтов, славян и германцев. Расселение велось отдельными, самостоятельно действующими племенами. Об этом можно судить по необычайной пестроте и чересполосности скотоводческой терминологии в Восточной Европе.

В момент расселения - первая половина II тысячелетия - еще не было ни славянской, ни германской, ни балтской общности; все племена перемешивались и меняли соседей в процессе медлительного движения.

Примерно к XV веку до нашей эры расселение прекратилось. Вся зона европейских лиственных лесов и лесостепей была занята этими разными по месту прежнего жительства индоевропейскими племенами. Началась новая, уже оседлая жизнь, и постепенно на первое место в хозяйстве стало выходить земледелие. В новом географическом раскладе новые соседи стали налаживать связи, выравнивать особенности племенных диалектов и создавать впервые на большом пространстве новые, родственные друг другу языки: в западной части получивший название германского, в срединной части -- славянского, а в северо-восточной -- латышско-литовского. Названия народов появились позднее и не связаны с этой эпохой первичной консолидации родственных племен вокруг трех разных центров: западного (германского), восточного (балтского) и срединного (славянского).

Прародину славян в расцвет бронзового века следует размещать в широкой полосе Центральной и Восточной Европы. Эта полоса протяженностью с севера на юг: западная половина подпиралась с юга европейскими горами (Судетами, Татрами, Карпатами), а на севере доходила почти до Балтийского моря. Восточная половина праславянской земли ограничивалась с севера Припятью, с юга верховьями Днестра и Южного Буга и бассейном Роси. Восточные границы менее ясны: так называемая тшинецкая культура здесь охватывала Средний Днепр и низовья Десны и Сейма.

Жили славяне небольшими деревнями, расположенными в два порядка. Хозяйство велось на основе четырех отраслей: земледелия, скотоводства, рыболовства и охоты. Таким образом, славяне еще на рубеже нашей эры начали расселение из прародины. И вот в новых, колонизированных славянами областях встречается уже иная, новая форма названий с патронимической основой: "радимичи" ("происходящие от Радима", "подвластные Радиму"), "вятичи", "бодричи" и т. п.

На протяжении II-I тысячелетий до нашей эры этническая картина Европы менялась не только в связи с колонизацией славян или кельтов (двигавшихся с запада на юго-восток), но и в связи с созданием новых центров притяжения.

Чрезвычайно важным элементом прогресса было открытие железа.

Если в бронзовом веке племена, не располагавшие залежами меди и олова, вынуждены были привозить металл издалека, то с открытием железа они необычайно обогатились, так как тогда использовалась болотная и озерная руда, имевшаяся в изобилии во всех славянских землях с их многочисленными болотами, речками и озерами. По существу, славяне перешли в железный век из каменного.

Перелом был весьма значителен. Он отразился и в древнем славянском эпосе о богатырях-кузнецах, кующих гигантский плуг в 40 пудов и побеждающих зловредного Змея, нападающего на славян. Под эпическим образом Змея подразумевались кочевники-киммерийцы X--VIII веков до нашей эры, нападавшие на славянские области Среднего Поднепровья.

Начало I тысячелетия до нашей эры следует считать временем, когда славянские племена Среднего Поднепровья начинают свое историческое бытие, отстаивают свою независимость, строят первые крепости, впервые сталкиваются с враждебной степной конницей киммерийцев и с честью выходят из этих оборонительных битв. Недаром именно к этому времени можно приурочить создание первичных форм славянского героического эпоса, дожившего до начала XX века (последние подробные записи сделаны украинскими фольклористами в 1927--1929 годах).

Ко времени прихода скифов в южнорусские степи, к VII веку до нашей эры, славяне Среднего Поднепровья прошли уже большой исторический путь, отраженный как в археологических материалах, так и в мифах и в героическом эпосе. Мифы, сохранившиеся в русских, белорусских и украинских сказках (а впервые записанные "отцом истории" Геродотом в V веке до нашей эры), повествуют о трех царствах, из которых одно Золотое, о царе-Солнце (вспомним Владимира Красное Солнышко), по имени которого назван весь народ, населяющий эти царства.

Необычайно важны для нас сведения, сообщаемые Геродотом о Скифии. Под Скифией этот внимательный писатель и путешественник понимал огромное и в известной мере условное пространство в Восточной Европе, которое он определял как квадрат; южная сторона квадрата опиралась на Черное море.

Это пространство заселено разными племенами, говорящими на разных языках, ведущими разное хозяйство и не подчиняющимися единому царю или какому-либо племени-гегемону. Собственно скифы, давшие условное имя всему квадрату, обрисованы Геродотом как степные скотоводы, кочующие в кибитках, чуждые земледелию, не знающие оседлых поселений. Им противопоставлены жители лесостепного Среднего Поднепровья - земледельцы, вывозящие хлеб в Ольвию, празднующие ежегодно весной праздник священного плуга, подаренного людям богом неба. По отношению к этим "днепровцам-борисфенитам" Геродот делает драгоценное примечание, говоря о том, что греки их ошибочно причисляют к скифам, тогда как у них есть самоназвание - "сколоты".

Три царства сколотов на Среднем Днепре и в соседней лесостепи (все они в границах древней славянской прародины) хорошо соответствуют трем основным группам, выявленным украинскими археологами среди древностей скифского времени. Археологические материалы объясняют нам ошибку греческих торговцев, перенесших на славян-сколотов общее имя скифов: в материальной культуре славян-земледельцев ("скифов-пахарей") прослеживается много скифских черт.

Длительное соседство этой части славянства со скифо-сарматским иранским миром сказалось и на языке: в восточнославянских языках много слов скифского происхождения: "топор" (при славянском "секира"), "собака" (при славянском"пес") и т. п.

Социальный строй среднеднепровских славян еще за полторы тысячи лет до Киевской Руси оказался на пороге государственности. Об этом говорят не только упоминания сколотских "царств" и "царей" Геродотом, но и всаднические черты погребенных воинов и огромные "царские" курганы на Киевщине, и импортная роскошь славянской знати.

Славянство скифского времени не было единым, и для него нельзя найти какой-либо единый "археологический мундир". Если лесостепные славянские племена сколотов-днепрян получили много черт скифской культуры, то рядом с ними, в лесной зоне на северной окраине славянской прародины, проживали по соседству с балтами (латышско-литовскими племенами) геродотовские "невры" (милоградская археологическая культура), которые во многом уступали своим южным соседям "скифам-пахарям".

В III веке до нашей эры скифская держава в степях пала под натиском более примитивных иранских же кочевых племен сарматов. Скифы оказались разрезанными надвое потоком новых кочевников: часть их ушла на юг, в Крым, а часть отодвинулась к северу, в лесостепь, где была ассимилирована славянами (может быть, именно тогда и проникли скифские слова в славянский язык?).

Новые хозяева степей - сарматы - вели себя совершенно иначе, чем скифы: если со скифами на протяжении 500 лет славяне более или менее мирно соседствовали и у нас нет данных о серьезных враждебных действиях, то сарматы вели себя агрессивно. Они перерезали торговые пути, громили греческие города, нападали на славян и отодвинули зону земледельческих поселков к северу.

К рубежу нашей эры сарматы свирепствовали на всем тысячеверстном пространстве причерноморских степей. Возможно, что сарматские набеги и увод в плен земледельческого населения стимулировались Римской империей, которая в своем широчайшем завоевательном размахе (от Шотландии до Месопотамии) нуждалась в огромных контингентах рабов для самых разнообразных целей - от пахарей до гребцов во флоте.

Сарматский натиск, продолжавшийся несколько столетий, привел к упадку славянских земель и к уходу населения из лесостепи на север, в лесную зону. Именно в это время на новых местах поселения стали появляться патронимические названия племен вроде радимичей или вятичей.

Здесь, в густых лесах, защищенных от вторжений непроходимыми пространствами болот, начинают возникать новые славянские племенные центры, оставившие многосотенные кладбища, где захоронения совершены по обряду сожжения, подробно описанному летописцем Нестором.

К первым векам нашей эры относятся наиболее ранние сведения античных авторов о славянах-венедах. К сожалению, они очень мало дают нам сведений о восточных славянах, заслоненных от взгляда античных писателей сарматами, дошедшими уже до Среднего Дуная, и лесами, в которые попрятались славяне, расселившиеся из пределов древней прародины.

Новый и очень яркий период в истории славянства связан как с постепенным преодолением результатов сарматских наездов, так и с новыми событиями европейской истории в первые века нашей эры . Многое в истории Старого Света связано в это время с возрастающим могуществом Римской империи. Рим оказал сильное влияние на германские племена и часть западнославянских на Рейне, Эльбе и Одере. Римские легионы овладели греческими городами в Северном Причерноморье и использовали их как рынки закупки местного хлеба и рыбы.

Особенно усилились связи Рима с народами Восточной Европы при императоре Марке Ульпии Траяне (98--117 годы нашей эры), когда римляне покорили всю Дакию и заставили ее население говорить на "ромейском", латинском языке. Империя стала непосредственной соседкой славянских земель, где благодаря такому соседству вновь возродилось экспортное земледелие, и притом в крупных масштабах.

В "трояновы века" славяне Среднего Поднепровья (северная лесостепная половина так называемой черняховской археологической культуры) пережили новый и весьма ощутимый подъем. Развилось ремесло, появился гончарный круг, домницы для варки железа, ротационные жернова. Славянская знать широко пользовалась импортными предметами роскоши: лакированной столовой посудой, украшениями, различными предметами быта. Возрождалась ситуация, близкая к той, которая существовала до сарматского нашествия, в эпоху расцвета соседней скифской державы. Одним из торговых центров на Днепре было место будущего Киева.

В связи с экспортным земледелием наладились вновь пути на юг, к Черному морю. Римские дорожные карты упоминают венедов в низовьях Дуная, а в середине III века часто упоминаются и военные морские походы, в которых наряду с готами (южная приморская часть черняховской культуры) участвуют и какие-то "скифы", в которых, по всей вероятности, следует видеть юго-восточную часть славянства. В социальном отношении приднепровские славянские племена вновь достигли того предгосударственного уровня, на котором они находились в скифское время. Не исключена возможность, что во II-IV веках, до нашествия гуннов (около 375 года), у южной части восточных славян, занимавшей те же самые плодородные лесостепные пространства, где были в свое время расположены "царства" сколотов-земледельцев, уже возникла государственность.

5. Формирование государственности восточных славян. Образование древнерусского государства - Киевской Руси

На формирование Древнерусского государства повлияли многие внутренние, внешние, социальные, экономические, политические аспекты.

Прежде всего, необходимо брать во внимание те события, которые имели место у славян в 8 - 9 веках. Развитие земледелия повлияло на то, что появились излишки продуктов питания.

В Северо-восточной Европе, не благоприятные погодные условия негативно сказывались на развитии земледелия, люди больше занимались промыслами, поэтому об излишках продуктов, которые развивали внешнюю торговлю, не могло быть и речи.

Следующий этап развития Древнерусского государства состоял в том, что теперь большие семьи, которые преуспевали в пахотном земледелии и полностью обеспечивали себя продуктами питания, преобразовывались в земледельческие семьи. В основном она состояла только из родственников, но отличалась от общины родовой. Вся земля для пахоты разделялась на наделы, продуктами питания пользовались отдельные большие семи, которые обладали предметами для обработки земли и скотом. Это разделяло семьи по имущественному состоянию, но не по социальному. Так как производительность труда всё ещё была не высокой. Археологи, проводя раскопки поселений тех времён, наткнулись на однообразные землянки с одинаковыми предметами обихода.

К политическим предпосылкам развития Древнерусского государства относятся усложнение отношений внутри племени и столкновения между ними. Они ускоряли возникновение власти князей, повышали их авторитет, как тех, которые могут защитить племя от чужаков и как тех, которые могут рассудить различные споры между членами семей. Сильнейшее племя, как правило, выбирало себе главу, и формировались межплеменные объединения. Они становились "племенными княжениями". Благодаря всему этому, князь пытался превратить свою власть в наследственную и стремился, чтоб она не зависела от решений участников вече. Он все больше отстаивал свои интересы, а не интересы соплеменников. Развитие языческих представлений славян тех времён способствовало укреплению полномочий князя. Зачастую князь племени был успешен в своих военных делах и в управлении племенем. Благодаря этому соплеменники наделяли его большими полномочиями, возлагали на него ответственность за всё племя, видели в нём залог процветания, а его особу приравнивали к племенному оберегу. Сложившаяся со временем ситуация способствовала созданию государственных отношений и упраздняла общинные отношения.

К внешним предпосылкам развития Древнерусского государства историки относят влияние хазаров и норманнов, под которым находились славяне. Их намерение контролировать торговые пути, которые соединяли Запад, Юг и Восток, ускоряло формирование княжеско-дружинных организаций, которые втягивались в торговлю. Когда князья брали дань, то они в первую очередь предпочитали серебро и дорогие продукты потребления. Они обменивали у купцов взятых в плен людей на это добро. Таким образом они всё больше подчиняли своей власти племена, становились богаче. Контакт с более развитыми обществами повлёк за собой заимствование нескольких общественно-политических видов жизни. Не зря длительный период времени князья на Руси величались каганами, по примеру Хазарского каганата. Византийская империя длительный период была идеалом государственно-политического устройства. В то время в Низовьях Волги существовало могучее государство под названием Хазарский каганат. Он был защитой от набегов кочевников для восточных славян. Все эти набеги замедляли их прогресс, мешали мирной работе и, в конечном счёте, тормозили появление "зародыша" государственности. Эти события напрямую или косвенно влияли на предпосылки формирования Древнерусского государства.

6. Главные этапы формирования Древнерусского государства

На первом этапе формирования Древнерусского государства в 8- в середине 9 веков происходит формирование межплеменных союзов и княжений. В 9 веке появляется система полюдья - сбор дани в пользу князя, которая по тем временам имела в большей степени добровольный характер и её считали компенсацией за управленческие и военные услуги.

На 2-м этапе (2-ая половина 9 - середина 10 века) Древнерусское государство формируется быстрее, благодаря активному вмешательству варягов и хазар. "Повесть временных лет" описывает нашествия воинов Северной Европы, которые вынудили подчинившиеся племена платить дань. Эти летописные данные являются основой "норманнской теории" возникновения Древнерусского государства, разработанной в 18 веке. Сторонники теории приписывали варягам, давшим свое имя - "Древняя Русь". Некоторые норманисты считали, что славяне отстали по развитию и не могут самостоятельно творить историю.

Третий , и завершающий этап формирования Древнерусского государства начинается с княгини Ольги. Она отомстила древлянам за любимого мужа, устанавливает четкий размер дани, а для того, чтоб её собрать устраивает "погосты", которые были опорой. Политика сына Святослава (964-972 год), который был знаменит победой над Хазарией, закончившимися настоящей неудачей, требовала больших сил для осуществления внешних завоеваний.

Следующим важным этапом, завершающим формирование Древнерусского государства была замена Владимиром князей на своих сыновьями, которые призваны защищать христианство и укрепить власть отца на местах.

Тем самым Владимир превратил Русь во владение Рюриковичей. Укрепление власти позволило ему организовать население всей страны для формирования мощных оборонительных рубежей на юге и переселить сюда часть вятичей, кривичей, и славян. На этом этапе народ воспринимает великого князя не как защитника, а как главу государства, которая охраняет его границы.

К концу 10 века сформировались основные принципы существования Древнерусского государства. Это власть княжеского рода; простой государственный аппарат во главе дружины и наместников князя; система сбора дани; территориальный принцип расселения, который вытесняет племенной; принятие христианства.

Благодаря возникновению государства сформировалась культура, складывается одна идеологическая система общества.

7. Норманская и антинорманская теории возникновения государственности в Древней Руси

Норманнская теория - один из важнейших дискуссионных аспектов истории Русского государства. На протяжении долгих лет именно норманнская версия возникновения государственности в Древней Руси прочно существовала в отечественной исторической науке на правах совершенно точной и непогрешимой теории.

В XIX и XX веках она подвергалась как вполне обоснованной, так и не слишком обоснованной критике со стороны профессиональных историков и филологов, а также разного рода любителей-дилетантов. Во второй половине XX века антинорманисты-патриоты получили уже официальную поддержку власти и государства, развернувшего борьбу с космополитизмом и "иностранными влияниями" в различных сферах жизни советского общества. В связи с политическими событиями в России конца XX века позиции антинорманистов вновь серьёзно пошатнулись. Некоторые отечественные учёные ратовали за возврат к норманнской версии, в пользу которой приводились новые аргументы, отчасти подкреплённые материальными источниками и археологическими данными. И точка в этом вопросе не поставлена до сих пор.

Норманнская теория

Несомненно, основным источником зарождения теории норманизма стала статья в "Повести временных лет" (ПВЛ), датированная 6730 годом (в переводе на современный календарь - 862-м годом от Р.Х.):

Норманнская теория включает в себя два общеизвестных пункта:

1.варяги-норманны фактически создали на славянских землях государство, что местному населению было не под силу;

2.варяги оказали огромное культурное влияние на восточных славян.

На чём основывается вывод, что "русь" - это название одного из скандинавских народов, который пришёл вместе с Рюриком и объединил разрозненные земли в государство Русское. Таким образом, скандинавы создали русский народ, подарили ему государственность, культуру, и подчинили его себе.

Невозможно и точно сказать, когда именно зародилась норманнская теория. Однако уже в XVI веке она существовала. Считается, что впервые тезис о происхождении варягов из Швеции выдвинул шведский король Юхан III в дипломатической переписке с Иваном Грозным. Король, преследуя определённые внешнеполитические цели, пытался таким образом намекнуть на дальнее родство Рюриковичей со шведской королевской династией. Интересно отметить, что первым антинорманистом был иностранец Герберштейн, который, ознакомившись с содержанием норманнской теории, в 1549 году высказал мысль, что руссы пригласили к себе не германцев или скандинавов (варягов), а западных славян-пруссов, цивилизация которых фактически погибла в XII веке под натиском датчан и англо-саксонских народов.

Первые столкновения норманистов и антинорманистов в России

В России идеи норманизма первыми начали продвигать немецкие историки Герард Фридрих Миллер и Готлиб Зигфрид Байер, приглашённые в Петербург в 1725 году. Основоположником норманизма как научной теории в России следует считать академика Г. С. Байера (умер в 1738 г.). Именно он обосновал эту теорию и привёл новые доказательства в её пользу: нашёл известие Бертинской хроники о "послах народа Рос" в 839 году; указал на скандинавский характер русских названий днепровских порогов; связал скандинавских "вэрингов" с "варягами" русских летописей и "барангами" византийских хроник и т. д.

Собственно, началом спора норманистов с антинорманистами следует считать речь академика Г. Ф. Миллера "О происхождении и имени народа Российского" (1749 год), вызвавшую резкий отпор со стороны М.В.Ломоносова. Надо сказать, что до этой исторической речи единственный русский академик древней историей не интересовался, и в его возражениях Миллеру было куда больше эмоций, чем ссылок на реальные исторические источники.

Ломоносов усмотрел тогда в норманнской теории, прежде всего, намёк на отсталость славян и их неготовность к образованию государства. Ему стало "за державу обидно" и учёный-патриот написал свою "Древнюю российскую историю", в которой предложил иную, не скандинавскую идентификацию варягов. Ломоносов доказывал, что никакой "великой тьмы невежества" на Руси не было, что Русь имела свою историю ещё до того, как она стала иметь "общих государей", и уводил начало её к предкам руссов - мифическим антам. Он утверждал, что Русь как государство и русская культура созданы не чужестранцами-варягами, а самими славянами. Эти славяне были коренным населением междуречья Дуная и Днестра вплоть до отрогов Карпат. А Рюрик был родом из полабских славян, имевших династические связи с князьями ильменских словен. Этим, по Ломоносову, и было обусловлено его приглашение на княжение.

Голос Ломоносова так и не был услышан современниками. Он оказался в решительном меньшинстве, и первая схватка была решена в пользу норманизма. Доводы русского учёного, хотя и заслуживали внимания, ещё не были достаточно разработаны, а вся последующая историография рассматривала эту версию лишь как одну из первых антинорманских теорий, слабо подкреплённую какими-либо фактами и источниками.

В условиях засилья иностранцев-временщиков при русском дворе (Минихов, Биронов и т.д.) выступать против норманизма было попросту небезопасно. Не удивительно, что практически весь XVIII век учёные-историки направляли свои старания на изыскание новых подкреплений норманизма, лавина которого постепенно нарастала, подавляя всякое инакомыслие.

Все дальнейшие труды - Френа, Штрубе де Пирмона, Штриттера, Туимана, Круга и т. д. - были направлены на обоснование норманнской теории. Шлёцер, с его классическим трудом "Нестор", ещё более утвердил авторитет этой теории в научном мире.

Засилье норманистов привело к тому, что первый русский историк В. Н. Татищев также занял неясную позицию, одновременно принимая славянское западное происхождение Рюрика и настаивая на том, что "варяги" были финнами, пришедшими из-за Ладожского озера. Н.М. Карамзин был не колеблющимся, а вполне убеждённым норманистом. Первое самое крупное историческое сочинение, доступное широкой публике - "История государства Российского" Н.М.Карамзина - продолжило распространение в русском образованном обществе исключительно идей норманизма и "западничества".

Антинорманизм начала XIX века

Нельзя сказать, что уже в XIX веке абсолютно все были согласны с норманнской теорией, получившей поддержку и на государственном уровне. Однако антинорманисты в то время не смогли представить сколько-нибудь приемлемую концепцию происхождения государства на Руси и подкрепить её чёткими выводами.

Уже в начале XIX века нашлись и иностранцы - Шторх (1800), Эверс (1814) и другие, возражавшие против норманнской теории и собравшие солидный материал против неё. В особенности много дал труд Эверса. Он выступал против нелепого допущения, что северные славяне, прогнав варягов, снова пригласили их же. Он опровергал доводы относительно понимания имени Руси из корней вроде "руотси", "Рослаген" и т. д. Он возражал против вывода древних русских имен лишь из скандинавских корней. Он настаивал на существовании имени Русь в Причерноморье и т. д. К сожалению, положительные данные Эверса в пользу славянской теории уничтожались ложными предположениями о том, что киевские князья были из хазар, что Аскольд и Дир были венграми, что "волохи" из летописи - это болгары и т. д. К тому же работа Эверса была напечатана по-немецки и не получила широкого распространения даже в научных кругах.

Другие антинорманисты выводили начала государственности у славян от пруссов, гуннов, готов, хазар и даже египтян. Возникали самые нелепые теории и предположения. При таком разнообразии вариантов общество, даже сознавая все недостатки норманизма, не могло стать на сторону совсем уж нелепых теорий.

Было ещё одно обстоятельство, заставившее русское общество настороженно относиться к славянской теории происхождения Руси. В 1840-е годы оформилось и стремительно набирало силу религиозно-философское течение славянофильства, которое отчасти носило и политический характер. Славянофилы предложили концепцию особого, отличного от Запада, пути России, отрицали пользу европеизации, говорили о спасительной роли православия как христианского вероучения, заявляли о неповторимости форм общественного развития русского народа в виде общины и артели. Не все могли согласиться с тем, что руссы идут и должны идти своей собственной, едва ли не изолированной дорогой. Таким образом, к славянской теории происхождения Руси была припутана и политическая теория, которая отрицалась многими просвещёнными людьми.

Появившиеся работы в пользу славянской теории Максимовича (1837), Ренелина (1842) были мало обоснованы и недостаточно убедительны. И. С. Савельев ("Мухамеданская нумизматика", 1846) открыто признавал, что и в 40-е годы XIX века российская историография в вопросах о происхождении Руси так и не вышла из-под влияния своего немецкого учителя Шлёцера, продолжая соглашаться с ним даже в тех вопросах, которые были гораздо лучше изучены его русскими учениками и последователями.

Норманисты этого периода тоже не дремали. М. Погодин и Э. Куник в 1844-46 годы опубликовали крупные работы, в которых продолжали развивать норманнскую теорию. Э. Куник привлёк неизвестные ранее арабские и византийские источники и толковал их данные исключительно в пользу норманизма. Но и он чувствовал, что позиции норманизма некрепкие и для убедительности прибегал даже, так сказать, к психологическим доказательствам. Например, он делил народы на морские и сухопутные. И, конечно, отнес древних славян к народам, обладавшим "водобоязнью". В конце концов Куник выдвинул "готскую" теорию происхождения Руси - прямое доказательство того, что существовавшая теория его не удовлетворяла.

После Э. Куника и М. Погодина инициатива в споре вновь переходит к норманистам - историкам-государственникам 1840-х годов Беляеву, Кавелину, Соловьеву и др.

Заключение

Ведущую роль в исследовании этногенеза славянского народа играют исторические свидетельства, сведения языковедов, архелогические находки. Ключевыми вопросами в данной теме являются вопрос автохтонности или пришлости славянских народов и периодизация славянской, древнерусской культуры. Зачастую "началом" Руси принято считать 1 тыс н. э., в свою очередь имеются научные доказательства более раннего формирования славянского этноса и древнерусской культуры и государственности.

В данном ключе весьма показательна концепция Б. А. Рыбакова. Согласно его исследованиям, славяне были коренным населением Восточной Европы. Первичным географическим ядром формирования Древней Руси была область Среднего Поднепровья (от Десны до р. Рось, от Вислы до Волги, от Балтики- до Черного моря).

Этногенез (происхождение) славян восходит к древнему индоевропейскому культурно-языковому единству. 3 тыс. до н. э - время формирования культуры и языка предков славян. В данном ключе можно выделить следующие периоды:

)конец 3 - перв пол 2 тыс до н. э. - эпоха развития протославянской культуры:

трипольская культура, развитие культуры "шаровых амфор";

)сер 2 тыс до н. э. - эпоха развития праславянской культуры, развитие плужного земледелия (тшинецкая культура);

)рубеж 2 - 1 тыс до н. э: прогрессивное развитие восточных славян (чернолесская культура)

)1 тыс до н. э. - "славяне скифского времени" (3 в. до н. - зарубинецкая культура)

)Рубеж 1 тыс до н. э - 1 тыс н. э. - черняховская культура ("Трояновы века"): торговля, строительство городищ.

)1 тыс н. э. - расселение славян из прародины. Собственно история Древнерусской земли.

Таким образом, процесс формирования славянской культурной общности имеет многовековую историю, начиная свой отсчет в 3 - 2 тыс. до н. э. На протяжении тысячелетий формировался единый суперсоюз славянских народов. К 1 тыс. н. э. происходит постепенный выход племен из первоначальной прародины. В VIII--IX вв. наступает период собственно славянской истории, формирование средневековой древнерусской культуры. В то же время происходило разделение славян на три ветви: южную, западную и восточную. К южным славянам относятся нынешние болгары, сербы, хорваты и др., к западным - поляки, чехи, словаки, мужичане, к восточным - русские, украинцы и белорусы.

Литература

·Кобычев В. П. В поисках прародины славян. М., 1973.

·Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1982.

·Седов В. В. Восточные славяне в VI - XIII вв. М., 1982.

·Седов В. В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999.

·Гумилев Л. Н. Древняя Русь и великая степь. М., 1989.

·Повесть временных лет.

·#"justify">·Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1980. Эл. Ресурс.: #"justify">·Рыбаков Б. А. Рождение Руси #"justify">·Егер О. Всемирная история, том 2, Средние века - М., 2000.

·Алексеева Т. И. Этногенез восточных славян по данным антропологий. - М., 1973.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Этногенез славянской культуры

Пожалуй, за первую веху в этногенезе славян и формировании праславянской культуры можно взять тот далекий период каменного века, когда ледник отходит на север, и территорию европейской равнины начинают заселять люди, которым впоследствии суждено будет сформировать генетическую платформу всей европейской цивилизации.

Этногенез славян: археологические источники

К эпохе неолита (4-3 тысячелетие до н.э.) европеоиды начинают разделяться на этносы, которые впоследствии заложат фундамент будущих праевропейских культур. Разделяться, чтобы снова смешиваться друг с другом в последующие исторические периоды.

К середине третьего тысячелетия до н.э. на территории восточной Европы формируется трипольская археологическая культура, с которой принято вести отсчет непосредственного формирования будущего праславянского этноса, а также культура ямного типа, также оказывающего на него влияние. Позднее (середина-начало второго - начало первого тысячелетия до н.э.) их сменят генетически близкие катакомбная и срубная культуры, а также андроновская культура, которая практически сразу уйдет в сторону Южного Урала, где даст начало формированию культуры ариев («Страна городов», аркаимо-синташтская культурная группа, III-II тысячелетия до н.э.), которые впоследствии двинутся на юг, в сторону Индии и Ирана.

Казалось бы, эти археологические культуры и должны были сформировать то генетическое ядро, которое впоследствии составит основу славянского этноса, но это было бы слишком просто - а как мы знаем, у славян простых путей принципиально не существует. Главная сложность состоит в том, что территория Восточной Европы во все времена была проходным двором, не пройти через который мог только ленивый.

В середине первого тысячелетия до н.э. с юга приходят ираноязычные племена, возникшие на стыке андроновской и срубной культур: киммерийцы, скифы, сарматы. И если киммерийцы пройдут большей частью мимо славянских дубрав, непригодных для лихой верховой езды, то скифы окажутся куда более вездесущими и распространят свое влияние на территории от Урала и Алтая до Причерноморья и Восточной Европы. Впрочем, что из себя представляли скифы - вопрос довольно дискуссионный; античные историки часто дают довольно противоречивые описания. Можно предположить, что часто под «скифами» понимались все народы, населявшие территорию Приченоморья. Вероятно, у них была жесткая социальная стратификация, близкая к кастовой системе ариев - Геродот выделяет царских скифов, скифов-борисфенитов, или сколотов (оседлых скотоводов и земледельцев) и будинов - возможно, автохтонное население. Поскольку скифские городища распространены по всей Восточной Европе в тесном соседстве с поселениями праславянских «аборигенов», трудно представить, чтобы они не оказали влияние на этногенез будущей славянской культуры.

Судя по археологическим источникам, ясно одно: если на заре своей истории в VI-V веках до н.э. скифы, судя по погребениям, были брутальными мужиками, не обиженными физической силой и редко умиравшими естественной смертью, то на протяжении нескольких веков ситуация кардинально меняется. Подчинив, запугав и ограбив соседние народы - и, что особенно важно, получая регулярную дань с Греции, - скифы вдруг поняли, что воевать по-настоящему больше не обязательно. Ведь, как известно, в настоящей войнушке могут взаправду убить, а греческой дани и без того хватит, чтобы жить сыто и счастливо. В результате скифы довольно быстро привыкли к роскоши, сытным пирушкам и размеренной жизни, и, судя по захоронениям II века до н.э., это были уже далеко не те великие воины, державшие в страхе могучие государства античности.

И, как вполне логично предположить, вскоре им на смену пришли другие брутальные мужики - сарматы, родственные скифам по языку и культуре, но находившиеся на всплеске своей пассионарности. Сарматы быстро захватывают превосходство в окрестных землях, где-то выбивая скифов, где-то уживаясь с ними, а где-то - устраивая им истинный геноцид. У античных историков Скифия начинает именоваться Сарматией.

Удивительного в этом мало - если скифская боевая стратегия, хоть и была впоследствии заимствована другими кочевыми народами, но к концу их эпохи начала объективно устаревать, то сарматы принесли принципиально новые методы ведения боя - длинный меч, тяжелую конницу, мощный удар копья и добротный доспех (прообраз лат, материалом которых служили пластины из конских копыт, нашитые на толстую кожу). И не исключено, что именно сарматы принесли ту манеру боя, которая впоследствии стала классикой европейского рыцарства. Они не только обложили данью соседние народы - от варваров до Римской Империи, но и начали наниматься к ним на службу. Известен факт, что восьмитысячный отряд сарматов, поступивший на службу в Римскую Империю, был переправлен в Британию, где и остался после того, как римляне вывели оттуда свои легионы. Как считает Жорж Дюмезиль, именно они могли сформировать образ Артуровских рыцарей в британских легендах.

Ко II веку н.э. сарматы расселятся по всей восточноевропейской равнине, тесно соседствуя с предками славян и постепенно ассимилируясь с местными народами. Сарматская общность начинает распадаться на ряд самостоятельных племен, из которых лидирующее положение займут аланы, предки современных осетин, которые объединят под своим именем многие племена и этносы, попадающие под их влияние, и будут соседствовать со славянами вплоть до формирования древнерусского государства.

В собственно праславянской общности к этому времени широкое распространение получают зарубинецкая и черняховская культуры, стоящие на достаточно высоком уровне развития. Складывается впечатление, что черняховцы были на пороге создания собственного государства, но звезды распорядились иначе.

Во II-III веках н.э. на территорию Причерноморья и восточной Европы придут и создадут свое государство готы - германские племена скандинавского происхождения. Судя по всему, это государство было полиэтничным, в котором уживались и готы, и сарматы, и праславянские народности. Любопытен тот факт, что к черняховской культуре относят как готские, так и праславянские памятники. Однако, просуществует оно не долго: в IV веке его сметут племена гуннов, хлынувшие в Европу под предводительством Атиллы и увлекшие вместе с собой аланов и другие покорившиеся племена. И хотя нашествие гуннов было недолгим - в 451 году они будут раскатаны объединенными войсками готов и союзных племен в битве на Каталаунскх полях, память о них сохранилась надолго - в том числе генетическая.

Нашествия степняков надолго останутся одним из важнейших факторов в формировании как славянской культуры, так и славянского этноса. Вслед за гуннами придут авары, за ними - хазары. После них придут печенеги и половцы, но то уже будет эпоха Древней Руси, доблестно сдерживавшей натиск степи до встречи с монголо-татарами. Все эти народы оставят свой след в генофонде славянского этноса.

Между тем происходит интенсивное формирование славянского этноса как на основе местных (зольной, киевской, пражско-корчаковской, колочинской, пеньковской и других) культур, так и в результате взаимодействия с соседними народами - балтами, фино-уграми, германскими и сарматскими племенами. Дальнейшая привязка к археологическим памятникам становится не столь актуальной, поскольку каждому славянскому племени внутри сформировавшегося этноса могла соответствовать своя археологическая культура, зато все более значимыми и интересными становятся письменные источники.

Этногенез славян: письменные источники

Первым историческим народом, зафиксированными античными авторами на территории формирования славянской культуры, были невры, описанные Геродотом в 5 в. до н.э. и жившие на территории верховьев Днестра и южного Буга. Геродот оставил скудное описание невров: «У невров обычаи скифские… Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины, по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик». Предположительно, неврам соответствует милоградская археологическая культура VII-III веков до н.э.; В. В. Седов относил их к балтам, Б. А. Рыбаков же видел в них праславян.

Следующим народом, зафиксированным на территории современной Украины Страбоном в I веке до н.э., были бастраны. Сам Страбон (а также Тацит и Плиний) ассоциировал их с германскими племенами, однако Тит Ливий считал их близкими к кельтам. В III веке бастраны исчезают с исторической арены, частично под давлением сарматов, частично под готским влиянием, частично ассимилировавшись с местным населением. В современной археологии с бастранами часто связывают зарубинецкую культуру (II в. до н.э. – II в.).

С I века н.э. в античных источниках (Корнелий Тацит и Гай Плиний Старший) начинает фигурировать новый народ – венеды, проживающие в районе восточного побережья Балтийского моря и северной части Восточной Европы. Трудно определить точную этническую принадлежность венедов, однако готский историк Иордан в IV веке считал, что венеды – первоначальное название славян; германцы с VII века знали славян под этнонимом венeды (Winedos, Venetiorum), в финских языках этноним венеды по сей день используется для обозначения России и русских (Venäläinen» (русский), «Veneman», «Venäjä» (Русь, Россия); эстонское - «Venelane» (русский), «Venemaa» (Россия), «Vene» (Русь); карельское - «Veneä» (Русь) [Вилинбахов В.Б. Славяне в Ливонии] ). Однако, из-за противоречивости данных нельзя сделать однозначный вывод об однородности этнического состава венедов. Можно предположить, что венеды явились первым протогосударственным объединением северных славянских (и, возможно, балтийских) племен. В IV веке венеды были разбиты Германарихом.

Начиная с VI века византийские историки оставляют упоминания о склавинах и антах – часто противоречивые, то как об одном (Прокопий Кесарийский), то как о разных народах (Маврикий). Вероятнее всего, анты были отдельной этноплеменной группировкой славянства, сформировавшейся в составе черняховской культуры в III-IV веках и получившей развитие в пеньковской и иптешти-кындештской культурах. Вероятно, анты находились на достаточно высокой стадии развития и стояли на пороге создания сильного государства. По всей видимости, именно к их эпохе относится основание Киева. У антов происходит выделение знати и сословия профессиональных воинов, в летнее время занимающихся набегами – преимущественно на Византию. У антов получает распространение длинный меч, известный в археологии как «меч антского типа», снискавший широкую известность по всей Европе – даже герои «Беовульфа» сражаются антскими мечами, славившимися своим качеством. При вожде Боже анты наносят поражение готам, однако ответным ударом преемник Германариха Витимир разбивает их в IV веке. К VII веку анты были разбиты аварами и исчезли с исторической арены. Этнический состав антов до конца не ясен: большинство историков относят их к славянам, но также есть версии об их ирано-сарматской принадлежности.

Вслед за аварами придут хазары, но к этому времени уже сформируется тот славянский этнос, каким мы его знаем сегодня, и начнется процесс централизации и формирования государственности на базе сложившейся славянской культуры. Конечно, свой след в этом процессе оставят варяжские племена, но это – тема отдельного разговора и поле для непрестанных дискуссий.

Этногенез славян: генетика и лингвистика

Исторические и археологические источники по этногенезу славян могут быть дополнены лингвистическими и палеоантропологическими исследованиями. Согласно лингвистическому анализу, протославянский язык формировался под сильным балтским влиянием, о чем свидетельствует балтские названия в топонимике и обилие близких слов, таких как «рука», «голова», «звезда» и пр. (до 1600 неэксклюзивно близких эквивалентов). Кроме того, по мнению В.В. Мартынова, на более ранних (XII-X вв. до н.э.) этапах формирования праславянского (и, возможно, прабалтского) языка существовала близкая связь с италийскими и кельтскими диалектами. В боле поздние исторические периоды прослеживается существенное влияние готского языка, из которого славяне переняли такие слова, как «хлеб», «котел», «купить» и пр.

Генетически большую часть славян объединяет высокая доля галлогруппы R1a1a (до 50%), которая показывает родство с современными балтами (34% у современных литовцев и 41% у латышей) и, по мнению некоторых исследователей, имеет генетическое родство с группой R1a, приписываемой историческим ариям. Также у северных славян прослеживается высокая доля галлогруппы N1c1, характерной для финно-угров, у западных же славян прослеживается высокая доля галлогруппы R1b1b2, особенно характерная для кельтоязычных народов.

Настоящая работа посвящена проблеме лингвистического этногенеза славян - вопросу старому и неизменно актуальному. Тема судеб славянских индоевропейцев не может не быть широка и сложна, и она слишком велика для одного вынужденно краткого очерка, поэтому необходимо заранее отказаться от подробного и равномерного освещения, сообщив лишь некоторые... интересные результаты и наблюдения, главным образом из новых этимологических исследований слов и имен собственных

Настоящая работа посвящена проблеме лингвистического этногенеза славян - вопросу старому и неизменно актуальному. Тема судеб славянских индоевропейцев не может не быть широка и сложна, и она слишком велика для одного вынужденно краткого очерка, поэтому необходимо заранее отказаться от подробного и равномерного освещения, сообщив лишь некоторые наиболее, как мне представляется, интересные результаты и наблюдения, главным образом из новых этимологических исследований слов и имен собственных, перед которыми поставлена высшая цель - комбинации и реконструкции моментов внешней языковой и этнической истории.

Собственно, задача проста, насколько может быть проста монументальная задача: отобрать и реконструировать форму, значение и происхождение древнего лексикона славян и извлечь из этого лингвистического материала максимум информации по истории этноса. Над воссозданием праславянского лексического фонда работают в Москве и в Кракове , если говорить только о новых больших этимологических словарях. Разумеется, над этими и близкими вопросами работает значительно больший круг лиц у нас и во многих других странах. Надежная реконструкция слов и значений - путь к реконструкции культуры во всех ее проявлениях. Почему славяне заменили индоевропейское название бороны новым словом? Как сложилось обозначение действия "платить" у древних славян? Что следует думать относительно ситуации "славяне и море"? Как образовалось название корабля у славян? На эти и на многие другие вопросы мы уже знаем ответы (к вопросу о море мы еще обратимся далее). Однако многие слова по-прежнему неясны, другие вообще вышли из употребления, забыты, в лучшем случае сохраняются на ономастическом уровне. Отсюда наш острый интерес к ономастическим материалам и новым трудам вроде Словаря гидронимов Украины , которые углубляют наши знания древней славянской апеллативной лексики и дают пищу для рассмотрения новых принципиальных вопросов по ономастике, например, о славянском топонимическом наддиалекте, о существовании славянских генуинных гидронимов, т. е. таких, у которых апеллативная стадия отсутствует, например, *morica и его продолжения в разных славянских гидронимиях.

Наконец, древний ареал обитания, прародину славян тоже нельзя выявить без изучения этимологии и ономастики. Как решается этот вопрос? Есть прямолинейные пути (найти территорию, где много или все топонимы-гидронимы чисто славянские) и есть также, должны быть, более тонкие, более совершенные пути. Что происходило с запасом лексики и ономастики, когда мигрировал древний этнос? Называл ли он только то, что видел и знал сам? Но "словарь народа превосходит действительный (актуальный) опыт народа" , а значит, он хранит еще не только свой древний петрифицированный опыт, но также и чужой, услышанный опыт. Это тоже резерв нашего исследования. Славянская письменность начинается исторически поздно - с IX в. Но славянское слово или имя, в том числе отраженное в чужом языке - это тоже запись без письменности, меморизация. Например, личное имя короля антов rex Boz у Иордана (обычно читают Бож "божий") отражает раннеславянское *vozhь, русск. народн. вож (калька rex = вож), книжн. вождь, уже в IV в. с проведенной палатализацией, слово вполне современного вида.

Славяне и Дунай

Чем были вызваны вторжения славян в VI в. в придунайские земли и далее на юг? Союзом с аварами? Слабостью Рима и Константинополя? Или толчок к ним дали устойчивые предания о древнем проживании по Дунаю? Может быть, тогда вся эта знаменитая дунайско-балканская миграция славян приобретет смысл реконкисты, обратного завоевания, правда в силу благоприятной конъюнктуры и увлекающегося нрава славян несколько вышедшего из берегов... Чем иным, как не памятью о былом житье на Дунае, отдают, например, старые песни о Дунае у восточных славян - народов, заметим, на памяти письменной истории никогда на Дунае (scil. - Среднем Дунае) не живших и в раннесредневековые балканские походы не ходивших. Если упорно сопротивляться принятию этого допущения, то можно весьма затруднить себе весь дальнейший ход рассуждении, как это случилось с К. Мошинским, который, слишком строго понимая собственную концепцию среднеднепровской прародины славян, пришел даже к у тверждению, что в русских былинах Дунаем назывался Днепр... 14, с. 152-153]. Ненужное и неестественное предположение. Еще более трудным оказывается положение тех ученых, которые с Лер-Сплавинским пытаются доказать, что у славян был широко распространен первоначально не гидроним Dunaj, а апеллатив dunaj "лужа", "море", якобы из и.-е. *dhou-na . В последние годы эту неудачную этимологию повторил Ю. Удольф 16, с. 367]. Заметим, что все трое ученых ищут прародину славян в разных местах: Лер-Сплавинский - в междуречье Одера и Вислы, Мошинский - в Среднем Поднепровье, а Удольф - в Прикарпатье. Их объединяет, пожалуй, лишь стремление опровергнуть древнее знакомство славян с Дунаем - гидронимом и рекой, настойчиво подсказываемое языком. А стоило, наверное, прислушаться к голосу языка.

"Прародина" - "взятие родины"

Термин "прародина" крайне неудачен и обременен биологическими представлениями, которые сковывают мысль и уводят ее на неверные пути (есть, правда, словоупотребление еще более романтичное и соответственно менее научное, чем прародина, Urheimat - польск, prakolebka "древняя колыбель" , англ. cradle). Отсюда можно заключить, что если у человека родина - одна, то и у народа, языка - одна прародина. Однако небольшой типологической аналогии достаточно, чтобы задуматься всерьез над другой возможностью. Пример - венгры, у которых родин или прародин было несколько: приуральская, где они сформировались и выделялись из угорской ветви, севернокавказская, где они общались с тюрками-булгарами, южноукраинская, где начался их симбиоз с аланами, и, наконец, "взятие родины" на Дунае - венг. honfoglalas, нем. Landnahme, термин, кстати, очень деловой и весьма адекватный, не содержащий иллюзию изначальности, которая неизбежно присутствует в слове прародина. Исландцы тоже хорошо помнят свое "взятие родины" (landnama). Поэтому методологически целесообразнее сосредоточиться не на отыскивании одной ограниченной прародины, а на лингвоэтногенезе, или лингвистических аспектах этногенеза. Четкой памяти о занятии родины у славян не сохранилось, о чем, с одной стороны, можно пожалеть, имея в виду доказанную эффектную траекторию древних венгров из Приуралья на Дунай и память о ней, а с другой стороны - нужно научиться правильно интерпретировать сам факт отсутствия памяти и о приходе славян издалека. Ведь существуют примеры тысячелетней памяти о ярких событиях в жизни народа (в первую очередь - об этнических миграциях) даже в условиях полного отсутствия письменности. Отсутствие памяти о приходе славян может служить одним из указаний на извечность обитания их и их предков в Центрально-Восточной Европе в широких пределах.

Мне кажется, я не ошибусь, если скажу что в настоящее время надо считать законченным (исчерпавшим себя) предыдущий период или направление прямолинейных исканий прародины славян, когда с усилением темпа миграции прямо ассоциировали убыстрение изменений языка и лексики, когда исходный характер этнической области старались обосновать, всеми силами доказывая славянскую принадлежность ее (макро)-гидронимии или обязательное наличие в ней "чисто славянской топонимики", будь то висло-одерская с постепенным расширением в одерско-днепровскую , или правобережно-среднеднепровская , или припятско-полесская .

Первоначально ограниченная территория?

Прежде чем мы приступим к пересмотру распространенной аргументации прародины, полезно вспомнить мудрые слова Брюкнера, который давно ощутил методологическую неудовлетворительность постулата ограниченной прародины: "Не делай другому того, что неприятно тебе самому. Немецкие ученые охотно утопили бы всех славян в болотах Припяти, а славянские - всех немцев в Долларте (устье реки Эмс. - Т. О.); совершенно напрасный труд, они там не уместятся; лучше бросить это дело и не жалеть света божьего ни для одних, ни для других" (цит. по ). Это, конечно, была шутка, но проблема размера прародины имеет серьезное научно-методологическое значение. Верно замечено, что идея ограниченной прародины (в немецкой этногенетической литературе активно пользуются еще термином "Keimzelle", буквально "зародышевая клетка", что совсем уводит нас в биологию развития) - это пережиток теории родословного древа . Необходимо считаться с подвижностью праславянского ареала, с возможностью не только расширения, но и сокращения его, вообще - с фактом сосуществования разных этносов даже внутри этого ареала, как и в целом - со смешанным характером заселения древней Европы, далее - с неустойчивостью этнических границ и проницаемостью праславянской территории. Вспомним поучительный пример прохода венгров в IX в. сквозь восточнославянские земли уже в эпоху Киевского государства. Отдельность этноса не исключала его дисперсности , а для древней поры просто обязательно предполагала ее.

Изначальность диалектного членения

Хотя современное изучение индоевропейских диалектов ведут обычно от Мейе, он вполне отдавал дань унитаристской концепции индоевропейского праязыка , а славянские языки тем более производил из "почти единого наречия" , забывая в данном вопросе завет своего учителя Ф. де Соссюра о диалектном членении внутри первоначального ареала. Стоит ли удивляться, что до последнего времени говорят о "единстве" общеславянского языка , покойный 3. Штибер пришел да;ке к выводу, что до 500 г. н. э. в славянском имелась только одна (!) диалектная особенность, в чем ему тут же вполне резонно возразили, что так просто не могло быть в тех условиях . Малые размеры праславянской территории, как и первоначальная бездиалектность праславянского языка, - это не доказанные истины, а предвзятые идеи. В науке накоплен большой материал, свидетельствующий об ином. Индоевропеистика давно считается с диалектными различиями внутри первоначального ареала . Современная романистика уже не держится за идею одной народной латыни . С разных сторон указывают на то, что язык есть интеграция , что славянский языковой тип - результат консолидации , что уместно говорить о многокомпонентности каждого языка , наконец, доступные письменные свидетельства о древних эпохах прямо показывают, что чем дальше в глубь веков, тем языков было больше, а не меньше. В духе понимания этих или подобных фактов в современной литературе по истории русского и славянских языков можно чаще встретить выражение вроде "славянское этноязыковое объединение" . Верно замечено, что праславянский язык - не искусственная модель, а живой, многодиалектный язык.

Праславянский - живой язык или "непротиворечивая" модель?

Эпоха структурного моделирования в последние два десятилетия ощутимо коснулась и праславянского языка, в чем-то притормозив полноту постижения его оригинальных особенностей, потому что в моделировании, в конструировании "непротиворечивой" модели как нигде проявляется это reductio ad unum , упрощающее, а не обогащающее наши представления о предмете.

Принимая во внимание авторитетность языкознания, можно понять, что такая унитаристская концепция праславянского языка не могла не влиять негативно на историю и археологию, ср., например, высказывание историка о едином "государстве" (!) всех славян перед их экспансией , распространение среди археологов преувеличенных мнений об общности материальной культуры древних славян, тогда как славянство в действительности археологически не монолитно . Архаизм языка отнюдь не проистекает прямо от автохтонизма народа, как, впрочем, и инновации не обязательно связаны с миграциями. Все это самостоятельные лингвистические вопросы. Что же касается этнического автохтонизма, то это особая проблема: Хирт, например, считал, что славяне и балты дольше других оставались в пределах индоевропейской прародины , а археолог Косинна утверждал, что славяне и арийцы (балтов он вообще в расчет не принимал) были дальше всех от центра на восток .

Унитаристская концепция рассматривала лингвистическую дифференциацию (Мейе: "свой собственный тип") как результат внешнего импульса - субстрата . Ниже мы еще коснемся разных моделей праславянского языка в духе сложения-вычитания. А в вопросе о субстрате нам больше импонирует точка зрения Покорного в том, что "каждый народ реагирует на свой субстрат по-разному" .

Таким образом, на смену представлению о первоначально бездиалектном праславянском языке приходит учение о диалектно сложном древнем языке славян с сильно развитым древним диалектным словарем . Неверным оказывается популярное деление истории праславянского языка на два периода - консервативный (якобы оседлый) период и период коренных изменений (миграционный). Существуют серьезные доводы, что как раз оседлая жизнь создает условия для дифференциации языка, тогда как кочевая жизнь сглаживает различия .

Из верного общего положения о конечности также языкового развития не следует вывод, что в условиях праязыка и прародины один язык можно объяснить, лишь возведя его к другому, подобно тому как это нередко делается в археологии путем объяснения одной культуры из другой.

"Метод исключения"

Возможна ли чисто славянская гидронимическая область? Нет, это наивная концепция. В пределах славянского ареала всегда были дославянские и неславянские элементы, как были они, бесспорно, и в Прикарпатье, что вынужден признать и Удольф. стерильно чистое (бессубстратное) этническое пространство - исключительное и сомнительное явление. Нет чисто славянских топонимических территорий , и одна эта выразительная констатация бесповоротно "зачеркивает "метод исключения" немецкой школы (Фасмер, сейчас - Удольф) который, если применять его прямолинейно ("где не жили прасяавяне?"), исключит славян из Европы совсем что, конечно, не соответствует действительности и не может отменить факта древнего обитания славян в Центрально-Восточной Европе в достаточно широких (и подвижных) пределах.

Подвижность древнего ареала

Как исследовать древнюю подвижность славянского ареала средствами языкознания - ономастики и этимологии? Важнейшим материалом для этого служат состав и происхождение местных (водных) названий. При этом обращают внимание на кучность однородных названий, а район кучности водных названий исконного славянского вида объявляется районом древнейшего распространения славян, иначе - их прародиной. Именно такой прямолинейный вывод относительно Прикарпатья (бывшая Галиция) сделал в своей новой большой книге (см. ) Ю. Удольф. Однако динамика этнических передвижений отражается в топонимии не прямо, а преломленно. Кучность однородных славянских названий, как раз характеризует зоны экспансии, колонизованные районы, а отнюдь не очаг возникновения, который по самой логике должен давать неяркую, смазанную картину, а не вспышку. Это положение обосновал В. А. Никонов . Удольф обнаружил в Прикарпатье, по-видимому, один из районов освоения славянами, но не искомую их прародину. Второе положение Никонова - об относительной негативности топонимии ("в сплошных лесах бессмысленны названия Лес..." - тоже имеет самое прямое отношение к вскрытию динамики заселения через анализ топонимии, но оно, к сожалению, прошло незамеченным как для Удольфа, так и для его рецензента Дикенмана . Оба они удивлены, почему в гидронимии болотистого Полесья не встретишь термина Болото, а, между тем, в Полесье, как мы теперь знаем, все в порядке. В современной индоевропеистике было бы полезно шире применять эти положения, что помогло бы избежать ошибок или явных преувеличений, одно из которых мы специально рассмотрим далее.

Славянский и балтийский

Важным критерием локализации древнего ареала славян служат родственные отношения славянского к другим индоевропейским языкам и прежде всего - к балтийскому. Принимаемая лингвистами схема или модель этих отношений коренным образом определяет их представления о местах обитания праславян. Например, для Лер-Сплавинского и его последователей тесный характер связи балтийского и славянского диктует необходимость поисков прародины славян в непосредственной близости к первоначальному ареалу балтов . Неоспоримость близости языков балтов и славян подчас отвлекает внимание исследователей от сложного характера этой близости. Впрочем, именно характер отношений славянских и балтийских языков стал предметом непрекращающихся дискуссий современного языкознания, что, согласимся, делает балто- славянский языковой критерий весьма ненадежным в вопросе локализации прародины славян. Поэтому сначала необходимо, хотя бы кратко, остановиться на самих балто-славянских языковых отношениях.

Сходства и различия

Начнем с лексики как с важнейшей для этимологии и ономастики. Сторонники балто-славянского единства указывают большую лексическую общность между этими языками - свыше 1600 слов . Кипарский аргументирует эпоху балто-славянского единства общими важными инновациями лексики и семантики: названия "голова", "рука", "железо" и др. . Но железо - самый поздний металл древности, отсутствие общих балто-славянских названий более древней меди (бронзы) наводит на мысль о контактах эпохи железного века, т. е. последних столетий до нашей эры (ср. аналогию кельтско-германских отношений). Новобразования же типа "голова", "рука" принадлежат к часто обновляемым лексемам и тоже могут относиться к более позднему времени. Вышеупомянутый "аргумент железа" уже до детальной проверки показывает шаткость датировки выделения праславянского из балто-славянского временем около 500 г. до н. э. .

Существует немало теорий балто-славянских отношении. В 1969 г. их насчитывали пять : 1) балто-славянский праязык (Шлейхер); 2) независимое, параллельное развитие близких балтийских и славянских диалектов (Мейе); 3) вторичное сближение балтийского и славянского (Эндзелин); 4) древняя общность, затем длительный перерыв и новое сближение (Розвадовский); 5) образование славянского из периферийных диалектов балтийского (Иванов - Топоров). Этот перечень неполон и не совсем точен. Если теория балто-славянского праязыка или единства принадлежит в основном прошлому, несмотря на отдельные новые опыты, а весьма здравая концепция независимого развития и вторичного сближения славянского и балтийского, к сожалению, не получила новых детальных разработок, то радикальные теории, объясняющие главным образом славянский из балтийского, переживают сейчас свой бум. Впрочем, было бы неверно возводить их все к теории под № 5 (см. выше), поскольку еще Соболевский выдвинул теорию о славянском как соединении иранского языка -х и балтийского языка -с . Аналогично объяснял происхождение славянского Пизани - из прабалтийского с иранским суперстратом . По мнению Лер-Сплавинского, славяне - это западные протобалты с наслоившимися на них венетами . По Горнунгу, наоборот - сами западные периферийные балты оторвались от "протославян" . Идею выделения праславянского из периферийного балтийского, иначе - славянской модели как преобразования балтийского состояния, выдвигают работы Топорова и Иванова . Эту точку зрения разделяет ряд литовских языковедов . Немецкий лингвист Шаль предлагает комбинацию: балтославяне = южные (?) балты + даки . Нельзя сказать, чтобы такой комбинаторный лингвоэтногенез удовлетворял всех. В. П. Шмид, будучи жарким сторонником "балтоцентристской" модели всего индоевропейского (об этом - ниже), тем не менее считает, что ни балтийский из славянского, ни славянский из балтийского, ни оба - из балто-славянского объяснить нельзя . Методологически неудобными, ненадежными считает как концепцию балто-славянского единства, так и выведение славянских фактов из балтийской модели Г. Майер . Довольно давно замечено наличие многочисленных расхождений и отсутствие переходов между балтийским и славянским , выдвигалось мнение о балто-славянском языковом союзе с признаками вторичного языкового родства и разного рода ареальных контактов. За этими контактами и сближениями стоят глубокие внутренние различия. Еще Лер-Сплавинский, выступая с критикой произведения славянской модели из балтийской, обращал внимание на неравномерность темпов балтийского и славянского языкового развития . Балто-славянскую дискуссию следует настойчиво переводить из плана слишком абстрактных сомнений в "равноценности" балтийского и славянского, в одинаковом количестве "шагов", проделанных одним и другим (чего, кажется, никто и не утверждает), - переводить в план конкретного сравнительного анализа форм, этимологии слов и имен. Фактов накопилось достаточно, в чем убеждает даже беглый взгляд.

Глубокие различия балтийского и славянского очевидны на всех уровнях. На лексико-семантическом уровне эти различия обнаруживают древний характер. По данным Этимологического словаря славянских языко (ЭССЯ) (сплошная проверка вышедших вып. 1-7), такие важнейшие понятия, как "ягненок", "яйцо", "бить", "мука", "живот", "дева", "долина", "дуб", "долбить", "голубь", "господин", "гость", "горн (кузнечный)", выражаются разными словами в балтийских и славянских языках. Список этот, разумеется, можно продолжить в том числе на ономастическом уровне (этнонимы, антропонимы).

Элементарны и древни различия в фонетике. Здесь надо отметить передвижение балтийских рядов чередования гласных в противоположность консервативному сохранению индоевропейских рядов аблаута в праславянском . Совершенно независимо прошла в балтийском и славянском сатемизация рефлексов палатальных задненебных, причем прабалтийский рефлекс и.-е. k" - sh, не известный праславянскому, проделавшему развитие k" > с > s . Найти здесь "общую инновацию системы согласных" элементарно невозможно, и недавняя попытка Шмальштига прямо соотнести sh в слав, pishetь "пишет" (из sj!) и sh в литов. pieshti "рисовать" должна быть отвергнута как анахронизм.

Еще более красноречивы отношения в морфологии. Именная флексия в балтийском более архаична, чем в славянском, впрочем, и здесь отмечаются праславянские архаизмы вроде род. п. ед. ч. *zheny Что касается именного словообразования, то на его глубокие отличия как в балтийском, так и в славянском обращали внимание и сторонники, и противники балто-славянского единства .

Поздние балты в Верхнем Поднепровье

После такой краткой, но как можно более конкретной характеристики балто-славянских языковых отношений, естественно, конкретизируется и взгляд на их взаимную локализацию.

Эпоха развитого балтийского языкового типа застает балтов, по-видимому, уже в местах, близких к их современному ареалу, т. е. в районе верхнего Поднепровья. В начале I тыс. н. э. там во всяком случае преобладает балтийский этнический элемент . Считать, что верхнеднепровские гидронимы допускают более широкую - балто-славянскую характеристику , нет достаточных оснований, равно как и искать ранний ареал славян к северу от Припяти. Развитый балтийский языковой тип - это система форм глагола с одним презенсом и одним претеритом, что весьма напоминает финские языки . После этого и в связи с этим можно привести мнение о гребенчатой керамике как вероятном финском культурном субстрате балтов этой поры; здесь же уместно укаать за структурные балто-финские сходства в образовании сложных гидронимов со вторым компонентом "-озеро" прежде всего .

Подвижность балтийского ареала

Но к балтийскому ареалу мы должны подходить с тем же мерилом подвижности (см. выше), и это весьма существенно, поскольку ломает привычные взгляды в этом вопросе ("консервативность" = "территориальная устойчивость"). При этом вырисовываются разные судьбы этнических балтов и славян по данным языка.

Балто-дако-фракийские связи III тыс. до н.э.

(славянский не участвует)

"Праколыбель" балтов не извечно находилась где-то в районе Верхнего Поднепровья или бассейна Немана , и вот почему. Уже довольно давно обратили внимание на связь балтийской ономастической номенклатуры с древней индоевропейской ономастикой Балкан. Эти изоглоссы особенно охватывают восточную - дако-фракийскую часть Балкан, но касаются в ряде случаев и западной - иллирийской части Балканского п-ова. Ср. фрак. Serme - литов. Sermas, названия рек, фрак. Kerses - др.-прусск. Kerse, названия лиц ; фрак. Edessa, название города, - балт. Ведоса, верхнеднепровский гидроним, фрак. Zaldapa - литов. Zeltupe и др. . Из апеллативной лексики следует упомянуть близость рум. doina (автохтонный балканский элемент) - литов. daina "песня" . Особенно важны для ранней датировки малоазиатско-фракийские соответствия балтийским именам, ср. выразительное фрак. Prousa, название города в Вифинии - балт. Prus-, этноним . Малоазиатско-фракийско-балтийские соответствия могут быть умножены, причем за счет таких существенных, как Kaunos, город в Карии,- литов. Kaunas , Priene, город в Карии, - литов. Prienai, Sinope, город на берегу Черного моря, - литов. Sampe Раннюю близость ареала балтов к Балканам позволяют локализовать разыскания, установившие присутствие балтийских элементов к югу от Припяти, включая случаи, в которых даже трудно различить непосредственное участие балтийского или балкано-индоевропейского - гидронимы Церем, Церемский, Саремский

Когда появился праславянский язык?

Решить или во всяком случае поставить вопрос, когда появился праславянский язык, наиболее склонны были те лингвисты, которые связывали его появление с выделением из балто-славянского единства, приурочивая это событие к кануну новой эры или за несколько столетий до него (так - Лямпрехт, см. , а также Лер-Сплавинский, Фасмер). В настоящее время отмечается объективная тенденция углубления датировок истории древних индоевропейских диалектов, и это касается славянского как одного из индоевропейских диалектов. Однако вопрос сейчас не в том, что древняя история праславянского может измеряться масштабами II и III тыс. до н. э., а в том, что мы в принципе затрудняемся даже условно датировать "появление" или "выделение" праславянского или праславянских диалектов из индоевропейского именно ввиду собственных непрерывных индоевропейских истоков славянского. Последнее убеждение согласуется с указанием Мейе о том, что славянский - это индоевропейский язык архаического типа, словарь и грамматика которого не испытали потрясений в отличие, например, от греческого (словаря) .

Славяне и Центральная Европа

(балты не участвуют)

Для древнейшей поры, условно - эпохи упомянутых балто-балканских контактов, видимо, надо говорить о преимущественно западных связях славян, в отличие от балтов. Из них древнее других ориентация праславян на связи с праиталийскими племенами. Эти связи в лексике, семантике и словообразовании отражают несложное хозяйство и общие моменты условий жизни и среды обитания на стадии раннепраязыкового развития без признаков заметного превосходства партнера или четкого одностороннего заимствования. Ср. соответствия лат. hospes - слав. *gospodь, favere - *goveti (общество, обычаи), struere (*stroi-u-?) - *strojiti (домохозяйство), paludes - *pola voda (среда обитания) , po-mum "плод, фрукт"

Славяне и иллирийцы

II тыс. до н. э. застает италиков на пути из Центральной Европы на юг (вот почему нам трудно согласиться с отождествлением италиков с носителями лужицкой культуры и с утверждением, что в XII в. до ы. э. именно италики с западными балтами генерировали праславян). В южном направлении двигаются около этого времени и иллирийцы, не сразу превратившиеся в "балканских" индоевропейцев. Я в основном принимаю теорию о древнем пребывании иллирийцев к югу от Балтийского моря и считаю, что она еще может быть плодотворно использована . Вполне возможно, что иллирийцы прошли через земли славян на юг, а славяне, в свою очередь, распространяясь на север, находили остатки иллирийцев или остатки их ономастики. Это дает нам право говорить об иллирийско-славянских отношениях. Иначе трудно объяснить несколько собственных имен: Doksy, местное название в Чехии, ср. Daksa, остров в Адриатическом море, и глоссу daksa thalassa. "Epeirotai (Гесихий) , Дукля, перевал в Карпатах, ср. Дукльа в Черногории, Doklea (Птолемей) , наконец, гапакс ранней польской истории - Licicaviki, название, приписываемое славянскому племени, но объяснимое только как иллир. *Liccavici, ср. иллирийские личные имена Liccavus, Liccavius и местное название Lika в Югославии . На основании названия местного ветра, дующего в Апулии, - Atabulus (Сенека), ср. иллир. *bul-, burion "жилье", сюда же "Ataburia, (Zeus) "Ataburios, реконструируется иллир. *ata-bulas, аналитический препозитивный аблатив "от/из дома", ср. параллельное слав., др.-русск. от рода Рускаго (Ипат. лет., л. 13), наряду с постпозитивной конструкцией аблатива и.-е. *ulkuo-at "от волка". Здесь представлена иллирийско-славянская изоглосса, ценная ввиду неизвестности иллирийской именной флексии .

Кентумные элементы в праславянском

Кроме ранних италийско-славянских связей, участия в общих инновациях центральноевропейского культурного района и других изоглоссах (например, иллирийско-славянских), именно в Центральной Европе праславянский язык обогатился рядом кентумных элементов лексики, носящих бесспорно культурный характер . Ответственность за них несут, видимо, в значительной степени контакты с кельтами. Так, праслав. *korva, название домашнего животного, восходит, видимо, через стадию *karava к форме, близкой кельт. car(a)vos "олень", исконнославянское слово ожидалось бы в форме *sorva, с правильным сатемным рефлексом и.-е. k" , который в славянском есть в форме *sьrna, обозначающей дикое животное, что придает эпизоду с *korva культурное звучание. Праславянский передал, видимо, далее, свое *karava или *korva вместе с его акутовой интонацией балтийскому (литов. karve), в котором это слово выглядит тоже изолированно.

Балты на Янтарном пути

Что касается балтов, то их контакт с Центральной Европой или даже скорее - с ее излучениями, не первичен, он начинается, видимо, с того, впрочем, достаточно раннего времени, когда балты попали в зону Янтарного пути, в низовьях Вислы. Только условно можно датировать их обоснование здесь II тыс. до н. э., не раньше, но и едва ли позже, потому что этрусск. "arimos "обезьяна" могло попасть в восточнобалтийский диалект (лтш. erms "обезьяна"), очевидно, до глубокой перестройки самого балтийского языкового ареала и до упадка Этрурии уже в I тыс. до н. э. Прибалтика всегда сохраняла значение периферии, но благодаря Янтарному пути по Висле двусторонние связи с Адриатикой и Северной Италией фрагментарно проявлялись и могут еще вскрываться сейчас. Любопытный пример - предлагаемое здесь новое прочтение лигурийского названия реки По в Северной Италии - Bodincus, которое приводит Плиний, сообщая также его апеллятивное значение: ... Ligurum quidem lingua amnem ipsum (scil. - Padum) Bodincum vocari, quod significet fundo carentem, cui argumento adest oppidum iuxta Industria vetusto nomine Bodincomagum, ubi praecipua altitudo incipit (C. Plinius Sec. Nat. hist. III, 16, ed. C. Mayhoff). Таким образом, Bodincus или Bodinco- значило по-лигурийски "fundo carens, бездонный" и может быть восстановлено по снятии вероятных кельтских (лепонтских) наслоений как *bo-dicno-/*bo-digno- По долине Вислы к балтам распространлись и изоглоссы древнеевропейской гидронимии, обрывающиеся к западу (- лакуна между Одером и Вислой). Краэ отмечает добалтийский характер древнеевропейской гидронимии , и, я думаю, этот тезис сохраняет свое значение, имея в виду не столько додиалектный, сколько наддиалектный статус этой гидронимии (выработка различными контактирующими индоевропейскими диалектами общего гидронимического фонда). В. П. Шмид плодотворно расширил понятие "древнеевропейской" гидронимии до объема индоевропейской, но он допускает явное преувеличение, стремясь в своих последних работах утвердить идею ее центра в балтийском и даже выдвигая балтоцентристскую модель всего индоевропейского ; . Однако кучность "древнеевропейских" гидронимов на балтийской языковой территории допускает другое объяснение в духе уже изложенного нами ранее. Балтийский (исторически) - не центр древнеевропейской гидронимии (В. П. Шмид: "Ausstlahlungszentrum"), а фиксированная вспышка в зоне экспансии балтов на восток, куда они распространялись, унося с собой и размноженные древнеевропейские гидронимы.

Сближение балтов и славян

Лишь после самостоятельных ранних миграций балтов и славян стало намечаться их последующее сближение (ср. установленный факт наличия в балтийском раннепраславянских заимствований до окончательного проведения славянской ассибиляции и.е. k" > *c > *s, например, литов. stirna x в известных позициях, который некоторые авторы рассматривают даже как "первый шаг" на пути обособления праславянского от балтийского, что из общей перспективы выглядит очень странно. В плане абсолютной хронологии эти балтославянские контакты (сближения) относятся уже к железному веку (см. выше "аргумент железа"), т. е. к последним векам до новой эры.

Этому предшествовала длительная эпоха жизни праславян в Центральной Европе - жизни, далекой от герметмзма в ареале с размытыми границами и открытом как западным, так и восточным влияниям.

Примечания

1. Подробную характеристику см. .

2. См. в кн. .

3. О древней диалектной сложности праславянской лексики см. впервые . Например, слав. vesna, праиндоевропейского происхождения, никогда не было общеoславянским, в южнославянском оно отсутствует - см. .

4. Имело место прямое отражение вокализма и.-е. *pro-, *ро- > слав, pra-, pa- и преобразование и.-е. *pro-, *рo- > балт. *pra-,*pa-, иначе ожидалось бы регулярное балт. (литов.) *pruo-, *puo-, см. .

5. См., вслед за О. Н. Трубачевым, .

6. См., вслед за Кноблохом, .

7. Естественный вывод об индоевропейской самобытности и большей, сравнительно с балтийским, архаичности славянского глагола, несводимости его к балтийскому состоянию в работе , к сожалению не сделан.

9. Ср. литов. Aklezeris, Baltezeris, Gudezeris, Juodozeris, Klevzeris, лтш. Kalnezers, Purvezers, Saulezers и другие сложения на -ezeris, -upe, -upis "финского" типа, ср. Выгозеро, Пудозеро, Топозеро на русском Севере; см. .

10. См., вслед за Студерусом и Френкелем, .

11. См. с использованием работ О.Н. Трубачева и др. .

12. Отрицание значительного распространения иллирийцев и их соседства со славянами см. .

15. Карта - см. с. 11, с. 13 - досадная ошибка: гидронимы Tain в Шотландии и Tean в Англии возводятся автором к *Tania, которое он этимологизирует с помощью слав. tonja "tiefe Stelle im Wasser", но последнее происходит только из *top-nja и к остальным европейским названиями отношения не имеет.

16. Между прочим, балтоцентристскую теорию европейской прародины отстаивал уже Poesche более ста лет назад .

Литература

1. Копечный Фр. О новых этимологических словарях славянских языков. - ВЯ, 1976, № 1, с. 3 и сл.

2. Словник гiдронiмiв Украiни. Ред. колегiя: Непокупний А. П., Стрижак О. С., Цiлуйко К. К. Киiв, 1979.

3. Mallory J. P. A short history of the Indo-European problem. - In: Hehn V. Cultivated plants and domesticated animals in their migration from Asia to Europe (= Amsterdam studies in the theory and history of linguistic science. Series I. V. 7). Amsterdam, 1976.

4. Moszynski K. Pierwotny zasia,g je,zyka praslowianskiego. Wroclaw - Krakow 1957.

5. Lehr-Splawinski Т. О pochodzeniu i praojczyznie Slowian. Poznan, 1946.

6. Udolph J. Studien zu slavischen Gewassemamen und Gewasserbezeichnungen. Ein Beitrag zur Frage nach der Urheimat der Slaven. (= Beitrage zur Namenforschung. Neue Folge. Beiheft 17). Heidelberg, 1979.

7. Rudnicki M. O prakolebce Slowian.- In: Z polskich studiow slawistycznych. Seria 4. Jezykoznawstwo. Warszawa, 1973.

8. Лер-Сплавинский Т. - ВЯ, 1958, № 2, с. 45-49.

9. Кипарский В. - ВЯ, 1958, № 2, с. 49.

10. Vasmer M. Die Urheimat der Slaven.- In: Der ostdeutsche Volksboden. Hrsg. vou Volz W. Breslau. 1926, S. 118-143.

11. Labuda G. Alexander Bruckner und die slavische Altertumskunde.- In: Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den Slawen. Bd. 14, I. Fragen der polnischen Kultur im 16. Jahrhundert. Vortrage... zum ehrenden Gedenken an A. Bruckner, Bonn, 1978. Bd. I. Giessen, 1980, S. 23, примеч. 28.

12. Solta G. Gedanken zum Indogermanenproblem.- In: Die Urheimat der Indogermanen. Hrsg. von Scherer A. Darmstadt, 1968.

13. Королюк В. Д. К исследованиям в области этногенеза славян и восточных романцев. - В кн.: Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев. М., 1976, с. 19.

14. Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951.

15. Patrut I. О единстве и продолжительности общеславянского языка. - RS, 1976, t. XXXVII, cz. I, с. 3 и cл.

16. Stieber Z. Problem najdawniejszych roznic miedzy dialektami slowianskimi. - In: I Midzynarodowy kongres archeologii slowianskiej. Warszawa, IX. 1965. Wroclaw - Warszawa - Krakow, 1968, s. 97.

17. Порциг В. Членение индоевропейской языковой области. М., 1964, с. 84.

18. Pisani V. Indogermanisch und Europa. Munchen, 1974, passim.

19. Polak V. Konsolidace slovanskeho jazykoveho typu v sirsich vychodoevropskych souvislostech. - Slavia, 1973, rocn. XLVI.

20. Филин Ф. П. О происхождении праславянского языка и восточнославянских языков. - ВЯ, 1980, № 4, с. 36, 42.

21. Silvestri D. La varieta linguistica nel mondo antico. - AION, 1979, 1, p. 19, 23.

22. Рыбаков Б. А. Новая концепция предыстории Киевской Руси (тезисы). - История СССР, 1981, № 1, с. 57.

23. Hirt Н. Die Heimat der indogermanischen Volker und ihre Wanderungen. - In: Die Urheimat der Indogermanen. Hrsg. von Scherer A. Darmstadt, 1968.

24. Kossinna G. Die indogermanische Frage archaologisch beantwortet. - In: Die Urheimat der Indogermanen, S. 97.

25. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М. - Л., 1938, с. 59.

26. Pokorny J. Substrattheorie und Urheimet der Indogermanen.- In: Die Urheimat der Indogermanen, S. 209.

27. Трубачев О. Н. Принципы построения этимологических словарей славянских языков. - ВЯ, 1957, № 5, с. 69 и сл.

28. Popovic J. Les noms slaves de "printemps".- Annali Istituto universitario orientale. Sez. lingu. I, 2. Roma, 1959, p. 184.

29. Polak V. Slovanska pravlast s hlediska jazykoveho. - In: Vznik a puvod Slovanu. I. Praha, 1956, s. 13, 23.

30. Никонов В. Л. - В кн.: IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. II. М., 1962, с. 478.

31. Dickenmann Е. - Onoma, 1980, XXIV, S. 279. - Рец. на кн.: Udolph J. Studien zu slavischen Gewassernamen und Gewasserbezeichnungen. Heidelberg, 1979.

32. Кипарский В. - ВЯ, 1958, № 1, c. 50.

33. Lamprecht A. Praslovanstina a jeji chronologicke cleneni. - In: Ceskoslovenske prednasky pro VIII. mezinarodni sjezd slavistu v Zahrebu. Praha, 1978, s. 150.

34. Karaliunas S. - In: Frenkelis Е. Вaltu kalbos. Vilnius, 1969, p. 13.

35. Соболевский А. Что такое славянский праязык и славянский пранарод? - Известия II Отд. Росс. АН, 1922, т. XXVII, с. 321 и cл.

36. Pisani V. Baltisch, Slavisch, Iranisch. - Baltistica, 1969, V (2), S. 138-139.

37. Горнунг Б. В. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М., 1963, с. 49.

38. Иванов В. В., Топоров В. Н. К постановке вопроса о древнейших отношениях балтийских и славянских языков. - В кн:. Исследования по славянскому языкознанию. М., 1961, с. 303.

39. Топоров В. Н. К проблеме балто-славянских языковых отношений. - В кн.: Актуальные проблемы славяноведения (КСИС 33-34). М., 1961, с. 213.

40. Maziulis V. Apie senoves vakaru baltus bei ju. santykius su slavais, ilirais ir germanais.- In: Is Lietuviu etnogenezes. Vilnius, 1981, p. 7.

41. Мартынов В. В. Балто-славяно-италийские изоглоссы. Лексическая синонимия. Минск, 1978, с. 43.

42. Мартынов В. В. Балто-славянские лексико-словообразовательные отношения и глоттогенез славян. - В кн.: Этнолингвистические балто-славянские контакты в настоящем и прошлом. Конференция 11-15 дек. 1978 г.: Предварительные материалы. М., 1978, с. 102.

43. Мартынов В. В. Балто-славянские этнические отношения по данный лингвистики. - В кн.: Проблемы этногенеза и этнической истории балтов: Тезисы докладов. Вильнюс, 1981, с. 104-106.

44. Schall H. Sudbalten und Daker: Vater der Lettoslawen. - In: Primus congressus studiorum thracicorum. Thracia II. Serdicae, 1974, S. 304, 308, 310.

45. Schmid W. P. Baltisch und Indogernaanisch. - Baltistica, 1976, XII (2), S. 120.

46. Mayer H. E. Kann das Baltiscne als Muster fur das Slavische gelten? - ZfslPh, 1976, XXXIX, S. 32 и cл.

47. Mayer Н. Е. Die Divergenz des Baltischen und des Slavischen. - ZfslPh 1978 AL, S. 52 и cл.

48. Булаховский Л. А. - ВЯ, 1958, № 1, с. 41-45.

49. Трост П. Современное состояние вопроса о балто-славянских языковых отношениях. - В кн.: Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. II. М., 1962, с. 422.

50. Бернштейн С. Б. - ВЯ, 1958, № 1, с. 48-49.

51. Лep-Сплавинский Т. [Выступление] - В кн.: IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. II. М., 1962, с. 431-432.

52. Pohl H. D. Baltisch und Slavisch. Die Fiktion von der baltisch-slavischen Spracheinneit. - Klagenfurter Beitrage zur Sprachwissenschaft. 1980, 6, S. 68-69.

53. Schmalstieg W. Common innovations in the Balto-Slavic consonantal system. - В кн.: IV Всесоюзная конференция балтистов 23-25 сентю 1980 г.: Тезисы докладов. Рига, 1980, с. 86.

54. Топоров В. Н. Несколько соображений о происхождении флексий славянского генитива. - In: Bereiche der Slavistik. Festschrift zu Ehren von J. Hamm. Wien, 1975, c. 287 и cл., 296.

55. Топоров В. Н. К вопросу об эволюции славянского и балтийского глагола - Вопросы славянского языкознания. Вып. 5. М., 1961, с. 37.

56. Курилович Е. О балто-славянском языковом единстве. - Вопросы славянского языкознания. Вып. 3. М., 1958, с. 40.

57. Kurilowicz J. The inflectional categories of Indo-European. Heidelberg, 1964, p. 80.

58. Kortland F. Toward a reconstruction of the Balto-Slavic verbal system. Lingua, 1979, 49, p. 64 и сл.

59. Иванов Вяч. Вс. Отражение в балтийском и славянском двух серий индоевропейских глагольных форм: Автореф. дис. на соискание уч. ст. окт. филол. наук. Вильнюс, 1978.

60. Савченко А. Н. Проблема системной реконструкции праязыковых состояний (на материале балтийских и славянских языков). - Baltistica, 1973, IX (2), c. 143.

61. Meillet A. Etudes sur l"etymologie et le vocabulaire du vieux slave. 2-e partie. Paris, 1905, p. 201-202.

62. Эндзелин И. М. Славяно-балтийские этюды. Харьков, 1911, с 1. = Endzellns J. Darbu izlase. II. Riga, 1974, lpp. 170.

63. Vaillant A. Grammaire comparee des langues slaves. Т. IV. La formation des noms. Paris, 1974, p. 13 - 14.

64. Топоров B. Н., Трубачев О. Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. М., 1962.

65. Birnbaum H. О mozliwosci odtworzenia pierwotnego stanu jezyka praslowianskiego za pomoca rekonstrukcji wewnetrznej i metody porownawczej. - In: American cotributions to the Seventh International congress of Slavists. Warsaw, Aug. 21-27, 1973, V. I, p. 57.

66. Pokorny J. Die Trager der Kultur der Jungsteinzeit und die Indogermanenfrage. - In: Die Urheimat der Indogermanen, S. 309.

67. Prinz J. - Zeitschrift fur Balkanologie, 1978, XIV, S. 223.

68. Milewski T. Dyferencjacja jazykow indoeuropejskich. - In: I Miedzynarodowy kongres archeologii slowianskiej. Warszawa, 1965. Wroclaw - Warszawa - Krakow, 1968, s. 67-68.

69. Duridanov l. Thrakisch-dakische Sludien. I. Die thrakisch- und dakisch-baltischen Sprachbeziehungen (= Linguistique balkanique XIII, 2). Sofia, 1969.

70. Топоров В. Н. К фракийско-балтийским языковым параллелям. - В кн.: Балканское языкознание. М., 1973, с. 51, 52.

71. Pisani V. Indogermanisch und Europa. Mimchen, 1974, S. 51.

72. Топоров В. Н. К фракийско-балтийским языковым параллелям. II. - Балканский лингвистический сборник. М., 1977, с. 81 - 82.

73. Топоров В. Н. К древнебалканским связям в области языка и мифологии. - В кн.: Балканский лингвистический сборник. М., 1977, с. 43.

74. Топоров В. Н. Прусский язык. Словарь. I - К. М., 1980, с. 279.

75. Трубачев О. Н. Названия рек Правобережной Украины. М., 1968.

76. Топоров В. Н. Несколько иллирийско-балтийских параллелей из области топономастики. - В кн.: Проблемы индоевропейского языкознания. М., 1964, с. 52. и сл.

77. Pohl Н. D. Slavisch und Lateinisch (= Klagenfurter Beitrage zur Sprachwissenschaft. Beiheft 3). Klagenfurt, 1977.

78. Ademollo Gagliano M. T. Le corrispondenze lessicali balto-latine. - Archivio glottologico italiano, 1978, 63, p. 1. и сл.

79. Трубачев О. Н. Ремесленная терминология в славянских языках. М., 1966.

80. Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979.

81. Krahe Н. Die Sprache der Illyrier, I. Teil: Die Quellen. Wiesbaden, 1955, S. 8.

82. Krahe H. Sprache und Vorzeit. Heidelberg, 1954.

83. Georgiev V. I. Illyrier, Veneter und Vorslawen. - In: Linguistique balkanique, 1968, XIII, 1, c. 5 и сл.

84. Трубачев О. Н. Illyrica. - В кн.: Античная балканистика (в печати).

85. Katicic R. Ancient languages of the Balkans. Part I. The Hague - Paris, 1976, p. 64-65.

86. Golob Z. "Kentum" elements in Slavic. - Lingua Posnaniensis, 1972, XVI, c. 53 и сл.

87. Golob Z. Stratyfikacja slownictwa praslowianskiego a zagadnienie etnogenczy Slowian. - BS, 1977, XXXVIII, 1, s. 16 (Warstwa "kentumowa").

88. Mares F. V. The origin of the Slavic phonological system and its development up to the end of Slavic language unity. Ann Arbor, 1965, p. 24-25, 30-31.

89. Krahe H. Vorgeschichtliche Sprachbeziehungen von den baltischen Ostseelandern bis zu den Gebieten urn den Nordteil der Adria. - In: Akademie der Wissenschaften und der Literatur. Abhandlungen der Geistes- und Sozialwissenschaftlichen Klasse. Mainz, 1957, № 3, S. 120.

90. Schmid W. P. Baltische Gewassernamen und das vorgeschichthche Europa. IF, 1972, Bd. LXXVII, S. 1 и сл.

91. Schmid W. P. Baltisch und Indogermanisch. - Baltistica, 1976, XII (2).

92. Schmid W. P. Alteuropaisch und Indogermanisch. - In: Probleme der Namenforschung im deutschsprachigen Raum. Darmstadt, 1977, S. 98 и сл.

93. Schmid W. P. Indogermanistische Modelle and osteuropaische Fruhgeschichte. - Akademie der Wissenschaften und der Literatur. Abhandlungen der Geistes- und Sozialwissenschaftlichen Klasse. Jg. 1978, Nr. 1. Mainz - Wiesbaden, 1978.

94. Schmid W. P. Das Hethitische in einem neuen Verwandtschaftsmodell. - In: Hethitisch und Indogermanisch. Hrsg. von Neu E. und Meid W. Innsbruck, 1979, S. 232 - 233.

95. Трубачев О. Н. Лексикография и этимология. - В кн.: Славянское языкознание. VII Международный съезд славистов. М., 1973, с. 311.