Вишневый сад. Второстепенные герои «Вишнёвого сада

1. (занятие первое).

«Вишневый сад» — пьеса о людях, не только потерявших прекрасное имение, но и утративших ощущение времени. Как этот мотив подкрепляется репликами героев, сетующих на то, что «всюду опаздывают»?

Герои пьесы действительно утратили ощущение времени. Они живут как бы ни в своем времени. Не имея ничего в настоящем, они живут либо в ощущении прошлого, либо в ожидании будущего, умоляя об одном: скорее бы это настоящее, неопределенное, мучительное прошло; скорее бы наступило их будущее, которое бы изменило как-нибудь их нескладнее, несчастливое настоящее.

В пьесе Чехова «Вишневый сад» мы наблюдаем не драму в жизни бывших хозяев вишневого сада, мы видим драму самой жизни. Мы знакомимся с владельцами сада в тот момент их трагического отрезвления, когда они с внезапной пугающей ясностью осознают, что жизнь прожита не так, как следует, что и переделывать ее поздно (заплатить долги нечем, а на что-то радикальное они не способны), они начинают с отчаянием говорить. Но о чем они говорят? Только не о событиях, делах своей жизни. Они вспоминают время прошлой беспечной жизни, томятся в ожидании Лопахина, который определит их будущее.
Вот она драма самой жизни. Только время указало им, подсчитало число их бессмысленно прожитых лет. Они всюду опаздывали, не успевали за жизнью. И об этом говорят реплики героев, начиная с первой. «Поезд опоздал на два часа…» — скажет Гаев. Как бы подхватывая его, вторит Дуняша: «Заждались мы…» А чуть раньше в ожидании поезда в предвкушении встречи с Любовью Андреевной, Лопахин вспомнит: «Любовь Андреевна прожила за границей пять лет, не знаю, какая она теперь… Помню, когда я был мальчонком лет пятнадцати…»

Задержал поезд в пути, заждались здесь, на родине, перенеслись воспоминания на пятнадцать лет в прошлое – и всюду опоздали. Опоздали с возвращением, не успевали за временем и дома.
А вот финальная сцена. Больной, забытый хозяевами, запертый доме Фирс бормочет про себя: «Жизнь-то прошла, словно и не жил». Разве не о том, что опоздали бывшие хозяева. Опоздали вспомнить о судьбе своего верного слуги. Забыли, значит, не успели, опоздали определить его в больницу, подумать о его судьбе.

И все ремарки между первым и четвертым действиями могут служить подтверждением того, что бывшие владельцы «всюду опаздывают».

«Вы уехали в великом посту…» — вспоминает Дуняша. «Я тут спала…» — реплика Любови Андреевны.

«В прежние времена, лет 40-50 назад… Бывало, сушеную вишню возами отправляли в Москву…» — вспоминает Фирс.
И Фирс же вспомнит и другое: «Прежде у нас на балах танцевали генералы, бароны, адмиралы, а теперь посылаем за почтовым чиновником и начальником станции, да и те не в охотку идут».
Гаев произнесет торжественную речь шкафу: «Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет…».
Настоящего нет, только глаголы памяти, прошедшего времени. Все «в прежних временах», все когда-то «бывало». Разве это не о том, что когда-то «опоздали». И Гаев опоздал со своей юбилейной речью. Произнеси ее раньше, может, и напомнил бы себе о необходимости «плодотворной работы». Опять опоздал.
Как метроном отсчитывает время опозданий бывших хозяевам.
Лопахин, поглядывая постоянно на часы, все торопит хозяев, чтобы не опоздать: «Решайтесь же…». «Надо окончательно решить – время не ждет…». «Да, время идет». Время, действительно, идет, но не торопятся хозяева, им в привычку уже «всюду опаздывать».

«Я человек восьмидесятых», — скажет Гаев. Даже возраст указывает на то, как давно начали уже опаздывать владельцы сада.

Тщетны и попытки Гаева, когда он произносит: «В четверг я был в окружном суде… и, кажется, вот можно будет устроить заем… Во вторник поеду, еще раз поговорю…». И опять опоздал хозяин, рвение бы проявить гораздо раньше стоило. «Еще пять минут можно…». «Я посижу еще минуту…»

Время опозданий переходит на дни недели, на сутки, минуты… Но не спасут мгновения времени Любовь Андреевну. Ничего не изменить. Опоздали и намного.

И вот финальная фраза Лопахина: «Вот и кончилась жизнь в этом доме…». Эту реплику подхватывает Варя: «Да, жизнь в этом доме кончилась, …больше уже не будет».

И аккордные звуки завершают финал вечных опозданий хозяев вишневого сада – это звук лопнувшей струны и звуки топора. Все – «поезд ушел». Время вспять не повернуть. Они, хозяева прекрасного имения, всюду и всегда опаздывали, и потому у них нет настоящего, будущее их призрачно. Жизнь у них – лишь в ощущениях времени прошлого.

2. Дайте характеристику Раневской и Гаеву. Зачем в пьесе нужен образ Симеонова – Пищика?

Сентиментальная по характеру помещица. Любовь Андреевна легко переходит от раздумья к веселью, от смеха к слезам. Она просит Бога простить ее прегрешения и тут же предлагает устроить «вечерок». Смена настроений – такова Любовь Андреевна. Она может произнести трогательную речь своей детской: «Детская, милая моя, прекрасная комната…».
«Хороший она человек. Легкий, простой человек…» — скажет о ней Лопахин. И действительно, Лопахин помнит, как она его, «мальчонку», пожалела: «Не плачь, говорит, мужичок, до свадьбы заживет…». Добрая, ласковая, способная на сострадание. Запросто целует горничную Дуняшу, жалеет Фирса, отдает свой кошелек крестьянам, которые пришли проститься с нею. Прохожему случайному может отдать последние деньги. А главное, ей свойственно чувство красоты. «Милый мой, простите, вы ничего не понимаете. Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад». «Какой изумительный сад!» — не устает восхищаться Любовь Андреевна. Именно это чувство красоты против обыденного, даже пошлого в ее понимании – «дачи и дачники», является причиной того, что она не принимает плана Лопахина.
Но если внимательнее приглядеться, то окажется, за внешней добротой, человечностью. Раневской проглядываются и черты равнодушия, безразличия. «Видит бог, я люблю родину, люблю нежно…» Но искренна ли эта любовь? Ведь на целых пять лет она покинула ее, да и после продажи имения неудержимо рвется в Париж. И двенадцатилетнюю дочь Аню оставила одну на целых пять лет, и Варю оставила без средств на жизнь, и о Фирсе не позаботилась.

Насколько искренна ее любовь к вишневому саду, к Родине, показывает ее отношение к телеграммам из Парижа. Вернее, ремарки. Сразу рвет, не читая: «С Парижем все кончено…» Вторую – рвет, прочитав. А после третьей, скажет: «…мне следовало бы съездить в Париж, побыть возле него». Так что на деле окажется, что свою любовь к отчизне она уже давно разметала по парижским кафе и ночным клубам. Раневская самокритична порой. «О мои грехи… Я всегда сорила деньгами без удержу …» Она сорила ими всегда: и в Париже, и на вокзале, требуя самое дорогое кушанье, когда деньги уже были на исходе. Она сорила ими и тогда, когда Варя из экономии всех домашних на гороховом супе держала.

Любовь Андреевна привыкла быть расточительной, потому что всю жизнь прожила на чужой счет, за счет доходов, получаемых с вишневого сада. За счет труда крепостных крестьян.
Характеристику сестры дополняет по-своему Гаев. Персонаж несколько комичен. Комизм его характера в его постоянном (и не к месту, как всегда) вопросе: кого? Его словарный запас – весь в использовании терминологии бильярдной игры: «Режу в угол!», его глупой торжественной юбилярной речи «многоуважаемому шкафу». Он верит в чудо: «Хорошо бы получить от кого-нибудь наследство, хорошо бы поехать в Ярославль и попытать счастья у тетушки графини, хорошо бы выдать нашу Аню за очень богатого человека…». Но чуда не происходит. Невозможное нельзя сделать возможным.

Единственный раз все же Гаев произнесет умные, трезво оценивающие истинное положение, слова: «Если против какой-нибудь болезни предлагается много средств, то это значит, что болезнь неизлечима».

Он, как и сестра, любит вишневый сад, гордится тем, что он даже в «Энциклопедическом словаре» упоминается.
Но также, как и сестра, проживший жизнь в долг, он лишен хозяйственной хватки, деловитости.

По емкому и многозначному определению Фирса – «недотепы», которых хочется и пожалеть и пожурить. И сделать для себя вывод: для счастья мало бескорыстия и доброты, благих намерений и честных признаний, надо чувствовать себя ответственным за каждый поступок, за судьбу созданных ценностей.

Симеонов – Пищик, это «чудо природы» (по определению Лопахина) в пьесе играет ту же роль «недотепы» русской жизни.
Также живет ощущением прошлого. А прошлое в ощущении гордости за древний свой род, происходивший «будто бы от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате…».
Тот же чудоковатый «недотепа», который может внезапно захрапеть и тут же проснуться. Как «голодная собака верует только в мясо», Пищик – только в деньги. А их у него, как и у владельцев сада, нет. Всем задолжал. Также верит, что Бог поможет. Ему помог случай. Он, в отличие от хозяев сада, сдал свой участок земли с глиной в аренду на двадцать четыре года. Настоящего – нет, прошлое – в воспоминании. О будущем сам скажет: «А дойдет до вас слух, что мне конец пришел, вспомните вот эту самую… лошадь и скажите: «Был на свете такой-сякой… Симеонов – Пищик… царство ему небесное…». И впервые уйдет «в сильном смущении». Одним словом, «недотепа». Но ведь смысл этого слово заключает и отрицательный, и положительный оттенок.

3. (занятие второе)

Современник Чехова В.Н.Барановский восторженно высказался о Пете Трофимове.

«…как только я увидел того «вечного» студента, услышал его первые речи, его страстный, смелый, бодрый и уверенный призыв к жизни, к этой живой, а не все разлагающей и уничтожающей, призыв к деятельной, энергичной и кипучей работе, к отважной неустрашимой, борьбе… я испытал такое наслаждение!»
М.Горький оценил образ иначе: «Дрянненький студент Трофимов красно говорит о необходимости работать и – бездельничает, от скуки развлекаясь глупым издевательством над Варей».
Какое из них ближе авторской трактовке образа?
Петя Трофимов – образ настоящего. А в нем ему пришлось столько вынести. «Как зима, так я голоден, болен, беден, как нищий, и – куда только судьба не гоняла меня, где я только, не был!» Познавший цену настоящему, Петя Трофимов весь устремлен в будущее. На вопрос Лопахина: Дойдешь?» — ответит: «Дойду… (пауза, выражающая я сомнение): Дойду или укажу другим путь, как дойти». И указывает путь в будущее пока возвышенными речами.

Нельзя не согласиться с высказыванием Барановского, что в таких словах Трофимова, как: «Вся Россия – наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест…». Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах», — можно услышать страстный, смелый, бодрый призыв к жизни, живой, деятельной.

Прав был и Горький, обвиняя в бездействии Трофимова. Осуждая, старых хозяев в том, что прожили они жизнь «в долг, на чужой счет, на счет тех людей», которых не пускали «дальше передней», осуждая порядки в России, в которой «работают пока немногие», призывая к «непрерывному труду», он сам для благополучия жизни не делает ничего.

В Трофимове рядом с высоким – немало сниженного. Его речи, не подкрепленные делами, создают впечатление, что все его хорошие разговоры, выражаясь его репликой, «чтобы отвести глаза себе и другим».

Несоответствие слов и дел ставит Трофимова в тот же ряд «недотепов», придают его фигуре некую комичность.
Поэтому, чеховская трактовка все же ближе к горьковской. Красиво звучит фраза Трофимова: «Вся Россия – наш сад». Но если вдуматься: кто произносит эти слова? «Вечный студент», «облезлый барин», «смешной чудак». Нет, Чехов не ему поручает спасти, защитить вишневый сад от лопахинского топора.

Согласна ли я с высказыванием В.Ермилова: «В пьесе есть только один образ, который не противоречит красоте вишневого сада, а мог бы гармонически слиться с ним?».

Аня Раневская – самый светлый образ в пьесе. Ее образ, действительно, как скажет Ермилова, не противоречит красоте вишневого года: всегда источающая свет, добро. И в «ненастную осень», и в «холодную зиму». Как и сад, молода, полна надежд, устремлений. Аня живет ощущением будущего и готова приближать его: «я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать…» Но все-таки – это будет потом. А пока… А пока у нее нет еще серьезного жизненного опыта, весьма неясно представляет себе и будущее. Это, скорее, порыв, очевидное влияние Пети. Но не символ будущего. Аня – авторская надежда на светлое будущее.

Епиходов в пьесе укоренён в настоящем с его монотонным и тоскливым ритмом. Он также – один из «недотепов» русской жизни. Его можно назвать двойником Гаева. Его речи – лепет большого ребенка с его бессмысленными выражениями, вроде «позвольте себе так выразиться», «позвольте вам выразить». Как и старые владельцы – никаких решительных действий, которые бы прервали как-то ровное, монотонное течение обыденности. «Ходишь с места на место, а делом не занимаешься. Конторщика держим, а неизвестно для чего», — в этих словах Вари — вся жизнь Епиходова в его настоящем. Персонаж комический. «Двадцать два несчастья», — по определению домашних. Книжки разные замечательные читает, развитым человеком называет, глобальный вопрос решает: «чего мне, собственно, хочется, жить мне али застрелиться, собственно говоря…»

В Епиходове то же, что и у Гаева – это слабость натуры, мелочность помыслов, отсутствие целей, неумение противостоять жизненным испытаниям, на них не стоит возлагать надежд.

6. О Шарлотте Чехов писал: «Эта лучшая роль, остальные же мне не нравятся». Почему автор придал ей такое значение? Как поведение и шутки этой героини выражают авторское отношение к героям и ко всему происходящему?
Ключом к пониманию «Вишневого сада» может быть отрывок из письма А.П.Чехова: «Будьте веселы, смотрите на жизнь не так замысловато…» И в этом отношении Шарлотте автор отвел лучшую роль. Ее забавные фокусы вносят в монотонную, тоскливую, однообразную жизнь владельцев вишневого сада некую передышку, маленький отдых от мучительных, пустых размышлений.

Но поведение и безобидные шутки Шарлотты заключают в себе и другое: они дополняют основные образы пьесы новыми смысловыми оттенками, помогают нам, читателям, лучше понять и авторское отношение к героям и ко всему происходящему.
Например, Гаев, возмущенный задержкой поезда, произнесет фразу, обличающую существующие порядки. «Поезд опоздал на два часа. Каково? Каковы порядки?» И сразу же следует фраза Шарлотты Пищику: «Моя собака и орехи кушает». И вполне серьезный вопрос приобретает комическую окраску.

Усиливает смысловой оттенок и фраза, адресованная Епиходову, называющий себя развитым человеком: «Брр (идет). Эти умники все такие глупые, не с кем мне поговорить».
Но в основном экстравагантная, «госпожа чревовещательница» противопоставлена Любови Андреевны. И противопоставлена своим трагикомизмом.

Судьба Шарлотты трагична. У нее, по существу, нет ни настоящего, ни прошлого, ни будущего. «Откуда я и кто я – не знаю…» «У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет…» И будущее ее призрачно. Никого и ничего у нее нет. Ей не с кем поговорить. А Гаев, глядя на нее, скажет: «Счастливая Шарлотта – поет». Подобно своей хозяйке, она сорит деньгами. «В городе мне жить негде, надо уходить. Все равно…» — эта финальная фраза с многоточием, которое заставляет задуматься о судьбе трагической, одинокой. Но уходит Шарлотта в неизвестность с ремаркой (напевая).
А какова сила смыслового оттенка в финальной сцене, помогающая нам, читателям, оценить материнские чувства Любови Андреевны.

Вновь Раневская покидает Россию, Вновь оставляет Аню одну, благо уже теперь взрослую. На прощание говорит: «Приеду, мое золото (обнимает дочь). И тут же Шарлотта (берет узел, похожий на свернутого ребенка). Мой ребеночек, бай – бай…(Слышится плач ребенка: «Уа!.. Уа…») Мне тебя так жалко!» (Бросает узел на место.) Вот таков смысл внешне комической сценки. Она только усиливает нашу грусть.

7. Какую смысловую несут в пьесе образы Фирса, Яши, Дуняши? Кого в пьесе можно назвать «недотепами»?

Преданный слуга, отдавший всю свою жизнь своим хозяевам, думающий не о себе, а только о них. Барин его, Гаев, не одеться, не раздеться не может без помощи Фирса. Всю жизнь отдавший хозяевам вишневого сада Фирс остался один, закрытый в пустом доме. «Словно и не жил». Такова барская благодарность. Таково безразличие, равнодушие их к своим крепостным.

Дуняша испытала на себе растлеивающее влияние своих господ, потерявшая ощущение своего реального положения. Девочкой попавшая в господский дом, она отвыкла от простой жизни. «Страшно так», — скажет она. И тревожно нам, читателям, потому что понимаем, что жизнь ее – в ее умении трудиться, работать. Трудно ей будет устраивать свою жизнь, если не сбудется ее мечта – выйти удачно замуж.

Яша… Одна характеристика – лакей. Лакей в поступках и в душе. Самонадеянный, считающий себя выше «черни», называющий свою страну – необразованной, мечтающий об одном – Париже. В нем отсутствуют сыновние чувства, стыдится матери своей. Авторская ремарка в основном одна: (зевает) — от скуки, от окружения. Он – не «недотепа». Отрицательный персонаж, вызывающий в нашей душе отрицательные эмоции.
Кого в пьесе можно назвать «недотепами»? Собственно, вся пьеса Чехова – это «пьеса недотепов». Даже Лопахин в некотором роде – «недотепа». Называет себя купцом, но настоящий купец не стал бы рубить цветущий сад. Дождался бы урожая, собрал вишню, продал, а потом – уж и «под топор».
Всем героям «Вишневого сада» присуща некая чудоковатость, странность, все они бедолаги, скитальцы, лишенные постоянного крова и пристанища. Фирс всех их окрестил словом «недотепы», и себя тоже. А значение это слово может быть и отрицательным, но и положительным.

8. «Я хотел соригинальничать: не вывел ни одного злодея, ни одного ангела… никого не обвинил, никого не оправдал…» — писал Чехов.

Прокомментируйте эти слова применительно к героям «Вишневого сада».

Действительно, в пьесе нет явно отрицательных героев, и положительные тоже отсутствуют. Чехов просто показал нам действия слабых людей, не способных совершить поступок. Страдая от неизвестности, они все свои старания направляют на то, чтобы отвлечься от своих страданий.

Лопахин также не вмещается в отведенную ему социальную роль. Он, как скажет Чехов, «ходит по одной линии», вся его деятельность направлена в область предпринимательства и наживы. Аня олицетворяет собой порыв, надежду на будущее.
Для меня оригинальность пьесы в том, что в этой небольшой пьесе каждый может увидеть что-то важное для себя, понять, что слабость натуры, мелочность помыслов, отсутствие целей, невозможность противостоять жизненным испытаниям может однажды обернуться драмой самой жизни, как это случилось с владельцами вишневого сада.

Сознательно лишая пьесу «событий», Чехов направлял все внимание на состояние действующих лиц, их отношение к основному факту -- продаже имения и сада, на их взаимоотношения, столкновения. Учитель должен обратить внимание учащихся на то, что в драматическом произведении авторское отношение, авторская позиция оказывается наиболее скрытой. Чтобы выяснить эту позицию, чтобы понять отношение драматурга к историческим явлениям жизни родины, к персонажам и событию, зрителю и читателю нужно быть очень внимательным ко всем компонентам пьесы: тщательно продуманной автором системе образов, расстановке действующих лиц, чередованию мизансцен, сцеплению монологов, диалогов, отдельным репликам героев, авторским ремаркам.

Порою Чехов сознательно обнажает столкновение мечты и действительности, лирического и комического начала в пьесе. Так, работая над «Вишневым садом» он внес во второе действие после слов Лопахина («И живя тут мы сами должны бы по-настоящему быть великанами...») ответную реплику Раневской: «Вам понадобились великаны. Они только в сказках хороши, а так они пугают». К этому Чехов добавил еще мизансцену: появляется в глубине сцены уродливая фигура «недотепы» Епиходова, явно контрастирующая с мечтой о людях-великанах. К появлению Епиходова Чехов специально приковывает внимание зрителей двумя репликами: Раневская (задумчиво) «Епиходов идет». Аня (задумчиво) «Епиходов идет».

В новых исторических условиях Чехов-драматург, вслед за Островским, Щедриным, откликнулся на призыв Гоголя: «Ради бога, дайте нам русских характеров, нас самих дайте нам, наших плутов, наших чудаков! На сцену их, на смех всем! Смех -- великое дело!» («Петербургские записки»). «Наших чудаков», наших «недотеп» стремится вывести Чехов на осмеяние публики в пьесе «Вишневый сад».

Намерение автора вызвать смех зрителя и в то же время заставить его задуматься над современной действительностью наиболее ясно выражено в оригинальных комических персонажах -- Епиходове и Шарлотте. Функция этих «недотеп» в пьесе очень значительна. Чехов заставляет зрителя уловить внутреннюю связь их с центральными персонажами и тем самым обличает этих глазных лиц комедии. Епиходов и Шарлотта не только смешны, но и жалки со своей полной несообразностей и неожиданностей несчастливой «фортуной». Судьба, в самом деле, относится к ним «без сожаления, как буря к небольшому кораблю». Эти люди изуродованы жизнью. Епиходов показан ничтожным в своей грошовой амбиции, жалким в своих несчастьях, в своих претензиях и в своем протесте, ограниченным в своей «философии». Он горд, болезненно самолюбив, а жизнь поставила его в положение полулакея и отвергнутого влюбленного. Он претендует на «образованность», возвышенные чувства, сильные страсти, а жизнь «уготовала» ему ежедневные «22 несчастья», мелочные, неэффектные, оскорбительные».

Чехов, мечтавший о людях, в которых будет «все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», видел пока еще много уродцев, не нашедших своего места в жизни, людей с полной сумятицей мыслей и чувств, поступки и слова которых лишены логики и смысла: «Конечно, если взглянуть с точки зрения, то вы, позволю себе так выразиться, извините за откровенность, совершенно привели меня в состояние духа».

Источник комизма Епиходова в пьесе также в том, что он все делает некстати, не во-время. Нет соответствия между природными его данными и поведением. Недалекий, косноязычный, он склонен к пространным речам, рассуждениям; неловкий, бездарный, он играет на биллиарде (при этом ломает кий), поет «ужасно, как шакал» (по определению Шарлотты), мрачно аккомпанируя себе на гитаре. Не во-время объясняется он в любви Дуняше, некстати задает глубокомысленные вопросы («Вы читали Бокля?»), некстати употребляет многие слова: «Про то могут рассуждать только люди понимающие и старшие»; «а так глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана», «с меня взыскивать, позвольте вам выразиться, вы не можете».

Функция образа Шарлотты в пьесе близка к функции образа Епиходова. Нелепа, парадоксальна судьба Шарлотты: немка, цирковая актриса, акробатка и фокусница, она оказалась в России гувернанткой. Все неопределенно, случайно в ее жизни: случайно и появление в имении Раневской, случаен и уход из него. Шарлотту всегда ждут неожиданности; как определится дальше ее жизнь после продажи имения, ей неизвестно, как непонятны цель и смысл ее существования: «Все одна, одна, никого у меня нет и... кто я, зачем я -- неизвестно». Одиночество, несчастье, растерянность составляют вторую, скрытую подоснову этого комического персонажа пьесы.

Знаменательно в этом отношении, что, продолжая работать над образом Шарлотты во время репитиций пьесы в Художественном театре, Чехов не сохранил ранее намеченные дополнительные комические эпизоды (фокусы в I, III, IV актах) и, напротив, усилил мотив одиночества и несчастливой судьбы Шарлотты: в начале II акта все со слов: «Так хочется поговорить, а не с кем...» до: «зачем я -- неизвестно» -- внесено Чеховым в окончательную редакцию.

«Счастливая Шарлотта: поет!» -- говорит Гаев в финале пьесы. Этими словами Чехов подчеркивает и непонимание Гаевым положения Шарлотты и парадоксальность ее поведения. В трагический момент своей жизни, даже как будто сознавая свое положение («так вы, пожалуйста, найдите мне место. Я не могу так... В городе мне жить негде»), она показывает фокусы, напевает. Серьезная мысль, осознание одиночества, несчастья сочетается у нее с шутовством, буффонадой, цирковой привычкой забавлять.

В речи Шарлотты такое же причудливое сочетание различных стилей, слов: наряду с чисто русскими -- искаженные слова и конструкции («Я желаю продавать. Не желает ли кто покупать?»), иностранные слова, парадоксальные словосочетания («Эти умники все такие глупые», «Ты, Епиходов, очень умный человек и очень страшный; тебя должны безумно любить женщины. Бррр!..»).

Чехов придавал большое значение этим двум персонажам (Епиходову и Шарлотте) и беспокоился о том, чтобы они были правильно и интересно истолкованы в театре. Роль Шарлотты казалась автору самой удачной, и он советовал артисткам Книппер, Лилиной взять ее, а об Епиходове писал, что это роль короткая, «но самая настоящая». Этими двумя комическими персонажами, автор, в самом деле, помогает зрителю и читателю понять не только положение в жизни Епиходовых и Шарлотт, но и распространить на остальных действующих лиц те впечатления, которые он получает от выпуклого, заостренного изображения этих «недотеп», заставляет увидеть «изнанку» жизненных явлений, заметить в одних случаях «несмешное» в комическом, в других случаях -- угадать смешное за внешне драматическим.

Мы понимаем, что не только Епиходов и Шарлотта, но и Раневская, Гаев, Симеонов-Пищик «существуют неизвестно для чего». К этим праздным обитателям разоряющихся дворянских гнезд, живущим «на чужой счет», Чехов присоединил еще не действующих на сцене лиц и тем усилил типичность образов. Барин-крепостник, отец Раневской и Гаева, развращенный праздностью, морально потерянный второй муж Раневской, деспотичная ярославская бабушка-графиня, проявляющая сословное высокомерие (она до сих пор не может простить Раневской, что ее первый муж был «не дворянин») -- все эти «типы», вместе с Раневской, Гаевым, Пищиком, «уже отжили». Чтобы убедить в этом зрителя, по мнению Чехова, не нужно было ни злой сатиры, ни презрения; достаточно было заставить посмотреть на них глазами человека, ушедшего на значительное историческое расстояние и не удовлетворяющегося уже их жизненными нормами.

Раневская и Гаев ничего не предпринимают, чтобы сохранить, спасти имение и сад от гибели. Напротив, именно благодаря их праздности, непрактичности, беззаботности разоряются так «свято любимые» ими «гнезда», разрушаются поэтические прекрасные вишневые сады.

Такова же цена любви этих людей к родине. «Видит бог, я люблю родину, люблю нежно», -- говорит Раневская. Чехов заставляет нас столкнуть эти слова с поступками и понять, что слова ее импульсивны, не отражают постоянной настроенности, глубины чувства, расходятся с действиями. Мы узнаем, что Раневская уехала из России пять лет тому назад, что из Парижа ее «потянуло вдруг в Россию» лишь после катастрофы в личной жизни («там он обобрал меня, бросил, сошелся с другой, я пробовала отравиться...»), и видим в финале, что она все же покидает родину. Как ни жалеет Раневская о вишневом саде и имении, но она довольно скоро «успокоилась и повеселела» в предчувствии отъезда в Париж. Напротив, Чехов всем ходом пьесы говорит, что праздный антиобщественный характер жизни Раневской, Гаева, Пищика свидетельствует о полном забвении ими интересов родины. Он создает впечатление, что при всех субъективно неплохих качествах они бесполезны и даже вредны, так как способствуют не созиданию, не «преумножению богатств и красоты» родины, а разрушению: бездумно сдает Пищик англичанам на 24 года участок земли для хищнической эксплуатации природных русских богатств, гибнет великолепный вишневый сад Раневской и Гаева.

Поступками этих персонажей Чехов убеждает нас в том, что нельзя доверять их словам, сказанным даже искренне, взволнованно. «Проценты мы заплатим, я убежден», -- вырывается у Гаева безо всяких на то оснований, и он уже возбуждает себя и других этими словами: «Честью моей, чем хочешь, клянусь, имение не будет продано! .. Счастьем моим клянусь! Вот тебе моя рука, назови меня тогда дрянным, бесчестным человеком, если я допущу до аукциона! Всем существом моим клянусь!» Чехов компрометирует своего героя в глазах зрителя, показывая, что Гаев «допускает до аукциона» и имение, вопреки его клятвам, оказывается проданным.

Раневская в I акте решительно рвет, не читая, телеграммы из Парижа от оскорбившего ее человека: «С Парижем кончено». Но Чехов в дальнейшем ходе пьесы показывает неустойчивость реакции Раневской. В следующих актах она уже читает телеграммы, склонна примириться, а в финале, успокоенная и повеселевшая, охотно возвращается в Париж.

Объединяя этих персонажей по принципу родства и социальной принадлежности, Чехов, однако, показывает как черты сходства, так и индивидуальные черты каждого. При этом он заставляет зрителя не только взять под сомнение слова этих персонажей, но и задуматься над справедливостью, глубиной отзывов о них других лиц. «Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю», -- говорит о Раневской Гаев. «Хороший она человек, легкий, простой человек, -- говорит о ней Лопахин и с восторгом высказывает ей свое чувство: «Люблю вас, как родную... больше, чем родную». К Раневской притягиваются, как к магниту, и Аня, и Варя, и Пищик, и Трофимов, и Фирс. Она равно добра, деликатна, ласкова и с родной, и с приемной дочерью, и с братом, и с «мужиком» Лопахиным, и с прислугой.

Раневская сердечна, эмоциональна, душа ее открыта для прекрасного. Но Чехов покажет, что эти качества, сочетаясь с беззаботностью, избалованностью, легкомыслием, очень часто (хотя и независимо от воли и субъективных намерений Раневской) превращаются в свою противоположность: жестокость, равнодушие, небрежность по отношению к людям. Последний золотой Раневская отдаст случайному прохожему, а дома прислуга будет жить впроголодь; она скажет Фирсу: «Спасибо, мой родной», поцелует его, участливо и ласково справится о его здоровье и... оставит его, больного, старого, преданного слугу, в заколоченном доме. Этим заключительным аккордом в пьесе Чехов сознательно компрометирует в глазах зрителя Раневскую и Гаева.

Гаев так же, как и Раневская, незлобив и восприимчив к красоте. Однако Чехов не разрешает нам полностью доверять словам Ани: «Тебя все любят, уважают». «Какой ты хороший, дядя, какой умный». Чехов покажет, что нежное, мягкое обращение Гаева с близкими людьми (сестрой, племянницей) сочетается у него с сословным пренебрежением к «чумазому» Лопахину, «мужику и хаму» (по его определению), с презрительно-брезгливым отношением к слугам (от Яши «курицей пахнет», Фирс «надоел» и т. п.). Мы видим, что вместе с барской чувствительностью, изяществом, он впитал в себя барскую чванливость, спесь (характерно словечко Гаева: «кого?»), убежденность в исключительности людей своего круга («белой кости»). Он больше, чем Раневская, чувствует сам и дает почувствовать другим свое положение барина и связанные с этим преимущества. И при этом кокетничает близостью к народу, утверждает, что «знает народ», что его «мужик любит».

Чехов ясно дает почувствовать праздность, безделье Раневской и Гаева, их привычку «жить в долг, на чужой счет». Раневская расточительна («сорит деньгами») не только потому, что она добра, но и потому, что деньги легко достаются ей. Как и Гаев, она не рассчитывает на свои труды и сиуш, а лишь на случайную помощь извне: то получит наследство, то Лопахин даст взаймы, то ярославская бабушка пошлет для уплаты долга. Поэтому мы не верим в возможность жизни Гаева за пределами родовой усадьбы, не верим в перспективу будущего, увлекающего, как ребенка, Гаева: он «банковский служака». Чехов рассчитывает на то, что, подобно Раневской, хорошо знающей брата, зритель улыбнется и скажет: Какой из него финансист, чиновник! «Где тебе! Сиди уж!».

Не имея представления о труде, Раневская и Гаев уходят полностью в мир интимных чувств, утонченных, но спутанных, противоречивых переживаний. Раневская не только сама всю свою жизнь посвятила радостям и страданиям любви, но она придает этому чувству решающее значение и потому ощущает прилив энергии всякий раз, когда может помочь другим испытать его. Она готова выступить посредницей не только между Лопахиным и Варей, но и между Трофимовым и Аней («Я охотно бы отдала за вас Аню»). Обычно мягкая, уступчивая, пассивная, она только однажды активно реагирует, обнаруживая и остроту, и злость, и резкость, когда Трофимов задевает этот святой для нее мир и когда она угадывает в нем человека иного, глубоко чуждого ей в этом отношении склада: «В ваши годы надо понимать тех, кто любит и надо самому любить... надо влюбляться! (сердито). Да, да! И у вас нет чистоты, а вы просто чистюлька, смешной чудак, урод... «Я выше любви!» Вы не выше любви, а просто, как вот говорит наш Фирс, вы недотепа. В ваши годы не иметь любовницы! ..».

За пределами сферы любви жизнь Раневской оказывается пустой и бесцельной, хотя в ее высказываниях, откровенных, искренних, порой самобичующих и часто многословных, есть попытка выразить интерес к общим вопросам. Чехов ставит Раневскую в смешное положение, показывая, как расходятся ее заключения, даже поучения с собственным поведением. Она упрекает Гаева в том, что он «некстати» и много говорил в ресторане («Зачем так много говорить?»). Она поучает окружающих: «Вам... смотреть бы почаще на самих себя. Как вы все серо живете, как много говорите ненужного». Сама же она говорит также много и некстати. Ее чувствительные восторженные обращения к детской, к саду, к дому вполне созвучны обращению Гаева к шкафу. Ее многословные монологи, в которых она рассказывает близким людям свою жизнь, т. е. то, что им уже давно известно, или обнажает перед ними свои чувства, переживания, -- даны Чеховым обычно или до или после того, как она упрекала в многословии окружающих. Так автор сближает Раневскую с Гаевым, у которого потребность «высказаться» наиболее ясно выражена.

Юбилейная речь Гаева перед шкафом, прощальная речь в финале, рассуждения о декадентах, обращенные к ресторанным слугам, обобщения о людях 80-х годов, высказанные Ане и Варе, хвалебное слово «матери-природе», произнесенное перед «гулящей компанией» -- все это дышит воодушевлением, горячностью, искренностью. Но за всем этим Чехов заставляет увидеть пустое либеральное фразерство; отсюда в речи Гаева такие расплывчатые, традиционно-либеральные выражения, как: «светлые идеалы добра и справедливости». Автор показывает любование этих персонажей собою, стремление утолить ненасытную жажду выразить в «красивых словах» «красивые чувства», обращенность их лишь к своему внутреннему миру, своим переживаниям, изолированность от «внешней» жизни.

Чехов подчеркивает, что все эти монологи, речи, честные, бескорыстные, возвышенные, не нужны, произнесены «некстати». Он обращает на это внимание зрителя, заставляя постоянно Аню и Варю, хотя и мягко, прерывать начинающиеся разглагольствования Гаева. Слово некстати оказывается лейтмотивом не только для Епиходова и Шарлотты, но и для Раневской и Гаева. Некстати произносятся речи, некстати устраивают бал именно в то время, когда с аукциона продается имение, некстати в момент отъезда затевают объяснение Лопахина с Варей и т. д. И «недотепами» оказываются не только Епиходов и Шарлотта, а и Раневская с Гаевым. Нам уже не кажутся удивительными неожиданные реплики Шарлотты: «Моя собака и орехи кушает». Эти слова не более неуместны, чем «рассуждения» Гаева и Раневской. Раскрывая в центральных персонажах черты сходства с «второстепенными» комедийными лицами -- Епиходовым и Шарлоттой -- Чехов тонко разоблачил своих «дворянских героев».

Того же достиг автор «Вишневого сада» и сближением Раневской и Гаева с Симеоновым-Пищиком, еще одним комедийным персонажем пьесы. Помещик Симеонов-Пищик тоже добр, мягок, чуток, безукоризненно честен, по-детски доверчив, но он также бездеятелен, «недотепа». Имение его также находится на волосок от гибели и планы сохранения его так же, как у Гаева и Раневской, нежизненны, в них чувствуется расчет на случайность: выиграет дочь Дашенька, даст кто-нибудь взаймы и т. д.

Давая в судьбе Пищика другой вариант: он спасается от разорения, имение его пока не продается с торгов. Чехов подчеркивает и временный характер этого относительного благополучия и неустойчивый его источник, вовсе не зависящий от самого Пищика, т. е. подчеркивает еще больше историческую обреченность владельцев дворянских усадеб. В образе Пищика еще яснее изолированность дворян от «внешней» жизни, ограниченность, пустота их. Чехов лишил его даже внешнего культурного лоска. Речь Пищика, отражающая убожество его внутреннего мира, сближена Чеховым тонко издевательски с речью других дворянских персонажей и, таким образом, косноязычный Пищик уравнен с краснобаем Гаевым. Речь Пищика также эмоциональна, но эмоции эти также лишь прикрывают отсутствие содержания (недаром Пищик во время своих «речей» сам засыпает, храпит). Пищик постоянно употребляет эпитеты в превосходной степени: «громаднейшего ума человек», «достойнейший», «величайший», «замечательнейшая», «почтеннейшие» и др. Бедность эмоций обнаруживается прежде всего в том, что эпитеты эти относятся в равной степени и к Лопахину, и к Ницше, и к Раневской, и к Шарлотте, и к погоде. Ни дать, ни взять дутые «эмоциональные» речи Гаева, обращенные к шкафу, к половым, к матери-природе. Речь Пищика также однообразна. «Вы подумайте!» -- этими словами реагирует Пищик и на фокусы Шарлотты и на философские теории. Его поступки, слова оказываются также некстати. Некстати прерывает он серьезные предостережения Лопахина о продаже имения вопросами: «Что в Париже? Как? Ели лягушек?» Некстати просит у Раневской взаймы деньги тогда, когда решается судьба владельцев вишневого сада, некстати, навязчиво постоянно ссылается на слова своей дочери Дашеньки, неясно, неопределенно, передавая их смысл.

Усиливая в пьесе комедийный характер этого персонажа, Чехов в процессе работы над ним внес дополнительно в первое действие эпизоды и слова, создававшие комический эффект: эпизод с пилюлями, разговор о лягушках.

Обличая господствующий класс -- дворянство -- Чехов настойчиво думает сам и заставляет думать зрителя о народе. В этом сила чеховской пьесы «Вишневый сад». Мы чувствуем, что автор потому так отрицательно относится к праздности, пустословию Раневских, Гаевых, Симеоновых-Пищиков, что угадывает связь всего этого с тяжелым положением народа, отстаивает интересы широких масс трудящихся. Недаром цензура выбросила в свое время из пьесы: «Рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад». «Владеть живыми душами -- ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так, что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней».

В сравнении с предыдущими пьесами Чехова, в «Вишневом саде» значительно сильнее звучит тема народа, яснее и то, что автор обличает «господ жизни» во имя народа. Но народ и здесь, главным образом, «внесценический».

Не сделав трудового человека ни открытым комментатором, ни положительным героем пьесы, Чехов, однако, стремился вызвать раздумье о нем, о его положении, и в этом несомненная прогрессивность «Вишневого сада». Постоянные упоминания о народе в пьесе, образы слуг, особенно Фирса, действующих на сцене, заставляют задуматься.

Показывая лишь перед самой смертью проблеск сознания у раба -- Фирса, Чехов и глубоко сочувствует ему и мягко упрекает его: «Жизнь-то прошла, словно и не жил... Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего... Эх, ты... недотепа».

В трагической судьбе Фирса Чехов еще в большей степени, чем его самого, обвиняет его господ. Он говорит о трагической судьбе Фирса не как о проявлении злой воли его господ. Больше того, Чехов показывает, что неплохие люди -- обитатели дворянского гнезда -- даже как будто заботятся о том, чтоб больной слуга Фирс был отправлен в больницу.-- «Фирса отправили в больницу?» -- «Отвезли ли Фирса в больницу?» -- «Фирса отвезли в больницу?» -- «Мама, Фирса уже отправили в больницу». Внешне виновником оказывается Яша, который утвердительно ответил на вопрос о Фирсе, он как будто ввел в заблуждение окружающих.

Фирс оставлен в заколоченном доме -- этот факт может рассматриваться и как трагическая случайность, в которой никто не повинен. И Яша мог быть искренне уверен, что выполнено распоряжение отправить в больницу Фирса. Но Чехов заставляет нас понять, что эта «случайность» -- закономерна, это бытовое явление в жизни легкомысленных Раневских и Гаевых, не глубоко озабоченных судьбой своих слуг. В конце концов, немногим изменились бы обстоятельства, если б Фирс был отправлен в больницу: все равно, он умирал бы, одинокий, забытый, вдали от людей, которым отдал свою жизнь.

В пьесе есть намек на то, что судьба Фирса не единична. Жизнь и смерть старой няни, слуги Анастасия были так же бесславны и так же прошли мимо сознания их господ. Мягкая, любвеобильная Раневская, со свойственным ей легкомыслием вовсе не реагирует на сообщение о смерти Анастасия, об уходе из усадьбы в город Петрушки Косого. И смерть няни не произвела на нее большого впечатления, ни одним добрым словом не вспоминает она о ней. Мы можем представить себе, что и на смерть Фирса Раневская откликнется теми же ничего незначащими, неопределенными словами, какими откликнулась она на смерть няни: «Да, царство небесное. Мне писали».

Между тем, Чехов дает нам понять, что в Фирсе скрыты замечательные возможности: высокая нравственность, самозабвенная любовь, народная мудрость. Во всей пьесе, среди праздных, бездействующих людей, он -- 87-летний старик -- один показан вечно озабоченным, хлопотливым тружеником («один на весь дом»).

Следуя своему принципу индивидуализации речи персонажей, Чехов придал словам старика Фирса большей частью отечески заботливо-ворчливые интонации. Избегая лженародных оборотов, не злоупотребляя диалектизмами («лакеи должны говорить просто, без пущай и без теперича» т. XIV, стр. 362), автор наделил Фирса чистой народной речью, которая не лишена специфических, характерных только для него словечек: «недотепа», «враздробь».

Гаев и Раневская произносят длинные связные, возвышенные или чувствительные монологи, и эти «речи» оказываются «некстати». Фирс же бормочет кажущиеся окружающим непонятные слова, которые никто не слушает, но именно его словами пользуется автор, как меткими словами, отражающими опыт жизни, мудрость человека из народа. Словечко Фирса «недотепа», многократно звучит в пьесе, оно характеризует всех действующих лиц. Словечко «враздробь» («теперь все враздробь, не поймешь ничего») указывает на характер послереформенной жизни в России. Оно определяет в пьесе взаимоотношения людей, отчужденность их интересов, непонимание друг друга. С этим связана и специфика диалога в пьесе: каждый говорит о своем, обычно не вслушиваясь, не вдумываясь в то, что сказал его собеседник:

Дуняша: А мне, Ермолай Алексеич, признаться, Епиходов предложение сделал.

Лопахин: А!

Дуняша: Не знаю уж как... Человек он несчастливый, каждый день что-нибудь. Его так и дразнят у нас: двадцать два несчастья...

Лопахин (прислушивается): Вот, кажется, едут....

Большей частью слова одного персонажа прерываются словами других, уводящими в сторону от высказанной только что мысли.

Слова Фирса Чехов использует часто для показа движения жизни и утраты в настоящее время былой силы, былого могущества дворян как привилегированного сословия: «Прежде у нас на балах танцовали генералы, бароны, адмиралы, а теперь посылаем за почтовым чиновником и начальником станции, да и те не в охотку идут».

Фирс с его ежеминутной заботой о Гаеве, как о беспомощном ребенке, разрушает у зрителя иллюзии, которые могли бы возникнуть у него на основании слов Гаева о своем будущем «банковского служаки», «финансиста». Чехов хочет оставить зрителя с сознанием невозможности возродить к какой бы то ни было деятельности этих нетрудовых людей. Поэтому стоит только Гаеву произнести слова: «Мне предлагают место в банке. Шесть тысяч в год...», как Чехов напоминает зрителю о нежизнеспособности Гаева, беспомощности его. Появляется Фирс. Он приносит пальто: «Извольте, сударь, надеть, а то сыро».

Показывая в пьесе других слуг: Дуняшу, Яшу, Чехов также обличает «благородных» помещиков. Он заставляет зрителя понять тлетворное влияние Раневских, Гаевых на людей трудовой среды. Атмосфера праздности, легкомыслия губительным образом действует на Дуняшу. От господ она научилась чувствительности, гипертрофированному вниманию к своим «деликатным чувствам» и переживаниям, «изысканности»... Она одевается, как барышня, поглощена вопросами любви, постоянно настороженно прислушивается к своей «утонченно-нежной» организации: «Я стала тревожная, все беспокоюсь... Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь...» «Руки трясутся». «У меня от сигары голова разболелась». «Тут немножко сыро». «От танцев кружится голова, сердце бьется» и т. д. Подобно своим господам, она развила в себе пристрастие к «красивым» словам, к «красивым» чувствам: «Он меня любит безумно», «я страстно полюбила вас».

Нет у Дуняши, как и у ее господ, уменья разбираться в людях. Епиходов прельщает ее чувствительными, хотя и непонятными, словами, Яша -- «образованностью» и уменьем «обо всем рассуждать». Нелепую комичность такого заключения о Яше Чехов обнажает, например, тем, что заставляет Дуняшу высказать это заключение между двумя репликами Яши, свидетельствующими о невежественности, ограниченности и неумении Яши сколько-нибудь логически мыслить, рассуждать и действовать:

Яша (целует ее): Огурчик! Конечно, каждая девушка должна себя помнить, и я больше всего не люблю, ежели девушка дурного поведения... По-моему, так: ежели девушка кого любит, то она значит, безнравственная...

Подобно своим господам, Дуняша и говорит некстати и действует некстати. Она часто говорит о себе то, что люди, типа Раневской и Гаева, думают о себе и даже дают почувствовать другим, но прямо не выражают в словах. И это создает комический эффект: «Я такая деликатная девушка, ужасно люблю нежные слова». В окончательной редакции Чехов усилил эти черты в образе Дуняши. Он внес: «Я в обморок упаду». «Похолодела вся». «Я не знаю, что будет с моими нервами». «Теперь оставь меня в покое, теперь я мечтаю». «Я нежное существо».

Чехов придавал большое значение образу Дуняши и беспокоился о правильном истолковании этой роли в театре: «Скажи актрисе, играющей горничную Дуняшу, чтобы она прочла «Вишневый сад» в издании «Знание» или в корректуре; там она увидит, где нужно пудриться, и проч. и проч. Пусть прочтет непременно: в ваших тетрадях все перепутано и измазано». Автор заставляет нас глубже вдуматься в судьбу этого комического персонажа и увидеть, что эта судьба, в сущности, тоже по милости «хозяев жизни», трагична. Оторванная от своей трудовой среды («Я отвыкла от простой жизни»), Дуняша потеряла почву («не помнит себя»), но не приобрела и новой жизненной опоры. Будущее ее предсказано в словах Фирса: «Закрутишься ты».

Губительное воздействие мира Раневских, Гаевых, Пищиков показывает Чехов и на образе лакея Яши. Свидетель легкой, беззаботной и порочной жизни Раневской в Париже, он заражен и равнодушием к родине, народу и постоянным стремлением к наслаждениям. Яша прямее, резче, грубее выражает то, что, в сущности, составляет смысл поступков Раневской: тяготение в Париж, небрежно-презрительное отношение к «необразованной стране», «невежественному народу». Он, как и Раневская, скучает в России («зевает» -- настойчивая авторская ремарка для Яши). Чехов дает нам ясно понять, что Яшу развратила беспечная нерасчетливость Раневской. Яша обирает ее, лжет ей и другим. Пример легкой жизни Раневской, бесхозяйственность ее развили в Яше претензии и желания не по возможности: пьет шампанское, курит сигары, заказывает дорогие блюда в ресторане. Ума Яши хватает ровно на столько, чтобы приспособиться к Раневской и воспользоваться для личной выгоды ее слабостями. Внешне он сохраняет преданность ей, держит себя вежливо-предупредительно. Он усвоил в обращении с определенным кругом людей «благовоспитанный» тон и слова: «Не могу с вами не согласиться», «позвольте обратиться к вам с просьбой». Дорожа своим положением, Яша стремится создать о себе лучшее впечатление, нежели заслуживает, боится потерять доверие Раневской (отсюда авторские ремарки: «оглядывается», «прислушивается»). Услышав, например, что «идут господа», он отправляет Дуняшу домой, «а то встретятся и подумают про меня, будто я с вами на свидании. Терпеть этого не могу».

Чехов одновременно, таким образом, разоблачает и лживого лакея Яшу и легковерную, бездумную Раневскую, держащую его около себя. Чехов обвиняет не одного его, а и господ, в том, что Яша оказался в нелепом положении человека, «не помнящего родства», потерявшего свою среду. Мужики, прислуга, мать-крестьянка для Яши, удаленного от родной стихии, -- уже люди «низшего порядка»; он резок или эгоистически равнодушен по отношению к ним.

Заражен Яша от своих господ и страстью пофилософствовать, «высказаться», причем, как и у них, слова расходятся у него с жизненной практикой, с поведением (отношения с Дуняшей).

А. П. Чехов увидел в жизни и воспроизвел в пьесе еще один вариант судьбы человека из народа. Мы узнаем, что отец Лопахина -- мужик, крепостной, которого также не пускали даже в кухню, -- после реформы «выбился в люди», разбогател, стал лавочником, эксплуататором народа.

В пьесе Чехов показывает его сына -- буржуа новой формации. Это уже не «чумазый», не купец-самодур, деспотичный, грубый, как его отец. Чехов специально предупреждал актеров: «Лопахин, правда, купец, но порядочный человек во всех смыслах, держаться он должен вполне благопристойно, интеллигентно». «Лопахина надо играть не крикуну... Это мягкий человек».

Работая над пьесой, Чехов даже усиливал в образе Лопахина черты мягкости, внешней «благопристойности, интеллигентности». Так, он внес в окончательную редакцию лирические слова Лопахина, обращенные к Раневской: «Хотелось бы... чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде». Добавил Чехов к характеристике, данной Лопахину Трофимовым, слова: «Как никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая нежная душа...»

В речи Лопахина Чехов подчеркивает резкие, повелительные и наставительные интонации, когда он обращается к слугам: «Отстань. Надоел». «Квасу мне принесешь». «Надо себя помнить». В речи Лопахина Чехов скрещивает различные стихии: в ней чувствуется и жизненная практика Лопахина-купца («надавал сорок», «самое малое», «чистого дохода») и мужицкое происхождение («ежели», «баста», «дурака свалял», «нос драть», «с свиным рылом в калашный ряд», «болтался с вами», «выпивши был»), и влияние барской, патетически-чувствительной речи: «Я думаю: «господи, ты дал нам... необъятные поля, глубочайшие горизонты...» «Хотелось бы только, чтоб вы мне верили попрежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде». Речь Лопахина принимает различные оттенки в зависимости от его отношения к слушателям, к самому предмету разговора, в зависимости от его душевного состояния. Лопахин серьезно и взволнованно говорит о возможности продажи имения, предупреждает владельцев вишневого сада; речь его в этот момент проста, правильна, ясна. Но Чехов показывает, что Лопахин, чувствуя свою силу, даже свое превосходство над легкомысленными непрактичными дворянами, немного кокетничает своим демократизмом, сознательно контаминирует книжные выражения («плод вашего воображения, покрытый мраком неизвестности»), намеренно искажает великолепно известные ему грамматические и стилистические формы. Этим Лопахин одновременно иронизирует и над тем, кто «всерьез» употребляет эти штампованные или неправильные слова и обороты. Так, например, наряду со словом: «прощайте», Лопахин несколько раз говорит «до свиданция»; наряду со словом «громадный» («господи, ты дал нам громадные леса») произносит «огромадный» - («шишка, однако, вскочит огромадная»), и имя Офелия, наверное, намеренно искажается Лопахиным, запомнившим шекспировский текст и едва ли не обратившим внимания на звучание слова Офелия: «Охмелия, о нимфа, помяни меня в твоих молитвах». «Охмелия, иди в монастырь».

Создавая образ Трофимова, Чехов испытывал определенные затруднения, понимая возможные цензурные нападки: «Меня, главным образом, пугала... недоделанность некоторая студента Трофимова. Ведь Трофимов то и дело в ссылке, его то и дело выгоняют из университета, а как ты изобразишь сии штуки?». В самом деле, студент Трофимов появился перед зрителем в то время, когда общественность была взволнована студенческими «беспорядками». Чехов и его современники были свидетелями ожесточенной, но безрезультатной борьбы, которую вело против «непокорных граждан» в течение нескольких лет «...правительство России... с помощью своих многочисленных войск, полиции и жандармов».

В образе «вечного студента»-разночинца, сына лекаря -- Трофимова, Чехов показал превосходство демократизма над дворянско-буржуазным «барством». Антиобщественной, антипатриотичной праздной жизни Раневской, Гаева, Пищика, разрушительной «деятельности» приобретателя-собственника Лопахина Чехов противопоставляет искания общественной правды Трофимовым, горячо верующим в торжество справедливой социальной жизни в недалеком будущем. Создавая образ Трофимова, Чехов хотел сохранить меру исторической справедливости. Поэтому, с одной стороны, он выступал против консервативных дворянских кругов, которые видели в современных демократических интеллигентах -- безнравственных, меркантильных, невежественных «чумазых», «кухаркиных детей» (см. образ реакционера Рашевича в рассказе «В усадьбе»); с другой же стороны, Чехову хотелось избежать идеализации Трофимова, так как он улавливал определенную ограниченность Трофимовых в созидании новой жизни.

В соответствии с этим студент-демократ Трофимов показан в пьесе человеком исключительной честности и бескорыстия, он не скован установившимися традициями и предрассудками, меркантильными интересами, пристрастием к деньгам, к собственности. Трофимов беден, терпит лишения, но категорически отказывается «жить на чужой счет», брать взаймы. Наблюдения и обобщения Трофимова широки, умны и объективно справедливы: дворяне «живут в долг, на чужой счет», временные «хозяева», «хищные звери» -- буржуа строят ограниченные планы переустройства жизни, интелли генты ничего не делают, ничего не ищут, рабочие живут скверно, «едят отвратительно, спят... по тридцати -- по сорока в одной комнате». Принципы Трофимова (трудиться, жить во имя будущего) прогрессивны и альтруистичны; роль его -- провозвестника нового, просветителя -- должна вызвать уважение зрителя.

Но при всем этом Чехов показывает в Трофимове некоторые черты ограниченности, неполноценности, и в нем находит автор черты «недотепы», сближающие Трофимова с другими персонажами пьесы. Дыхание мира Раневской и Гаева сказывается и на Трофимове, несмотря на то, что он принципиально не принимает их образа жизни и уверен в безнадежности их положения: «назад возврата нет». Трофимов с негодованием говорит о безделье, «философствовании» («Мы только философствуем», «боюсь серьезных разговоров»), а сам также мало делает, много говорит, любит поучения, звонкую фразу. Во II акте Чехов заставляет Трофимова отказаться продолжать праздный, отвлеченный «вчерашний разговор» о «гордом человеке», в IV же акте он заставляет Трофимова самого себя назвать гордым человеком. Чехов показывает, что и Трофимов не активен в жизни, что и его существование подчинено стихийным силам («судьба гоняет его»), и сам он неразумно отказывает себе даже в личном счастье.

В пьесе «Вишневый сад» не оказывается такого положительного героя, который бы в полной мере соответствовал предреволюционной эпохе. Время требовало писателя-пропагандиста, громкий голос которого звучал бы и в открытом обличении и в положительном начале произведений. Отдаленность Чехова от революционной борьбы приглушила его авторский голос, смягчила его сатиру, выразилась и в недостаточной конкретности его положительных идеалов.

При первом прочтении «Вишневого сада» читатель, как правило, редко обращает внимание на Шарлотту. Сначала создается впечатление, что этот персонаж просто допол-няет общую картину комичности и непонимания. Но между тем, именно Шарлотту, с ее особо интересными высказываниями, Чехов считал одной из ключевых фигур драмы, и настаивал, что ее сможет сыграть только очень талантливая актриса, отмечая при этом, что «тут должна быть актриса с юмором».
О функциях Шарлоты писали такие известные литературоведы, как А. П. Скафты-мов" и З. С. Паперный². В частности, ими было замечено, что Шарлотта далеко не однобо-кий комический персонаж, а действительно глубокий психологический образ. Однако, на мой взгляд, оригинальные находки литературоведов в полной мере не касались вопроса о роли персонажа в произведении, а также вопроса о том, как комичность и трагичность уживается в образе Шарлотты.
Учитывая наблюдения и выводы известных чеховедов, я проведу свое собственное исследование, проясняющее роль Шарлоты в пьесе «Вишневый сад».
Что известно читателю о шарлоте? Шарлота – гувернантка у Раневских, сирота, не знавшая своих родителей, воспитанная у «одной немки».
Впервые мы встречаем имя Шарлотты в афише драмы, и уже тогда оно поражает нас своей нелепостью. Шарлота Ивановна – весьма странное сочетание французского имени и русского отчества. И в воображении читателя сразу создается образ комического персонажа. Но такова ли Шарлотта на самом деле? Попробуем в этом разобраться.
Впервые Шарлотта появляется в первом действие:

Входят…Аня и Шарлотта с собачкой на цепочке, одетые по дорожно-му.
Гаев: Поезд опоздал на два часа. Каково? Каковы порядки?
Шарлотта (Пищику). Моя собака и орехи кушает.
Пищик (Удивленно). Вы подумайте!

Создается впечатление, что Шарлотта не участвует в диалоге персонажей, произ-носит свою реплику «мимо», как может показаться на первый взгляд. Возможно, все вре-мя предшествующего диалога Шарлотта ведет разговор с Пищиком, и именно эту фразу, оторванную от контекста, и слышат зрители. Но вероятно, это и есть ответ на замечание Гаева, иносказательное и обращенное вовсе не к нему. «Моя собака и орехи кушает», - го-ворит Шарлотта. «Моя собака терпит, ест даже орехи, и не жалуется, а вы жалуетесь на порядки, Вам нужно набраться терпения», - таков, как мне представляется, подтекст этой фразы. Но ее высказывание обращено к Пищику, скорее всего как к человеку, который обратит на нее внимание, который выслушает ее, а не проигнорирует, как скорей всего поступил бы Гаев.
Следующая сцена первого действия в котором мы вновь встречаем Шарлотту Ива-новну, во многом проясняет отношение к ней остальных обитателей дома Раневских.

Шарлотта Ивановна в белом платье, очень худая, стянутая, с лорнет-кой на поясе проходит через сцену.
Лопахин: (хочет поцеловать ее) …
Шарлотта: Если позволить вам поцеловать руку, то вы потом поже-лаете в локоть, потом в плечо…
Лопахин: Не везет мне сегодня. … Шарлотта Ивановна, покажите фо-кус!
………
Шарлотта: Не надо. Я спать желаю.

Странно, но этот эпизод не упоминается, даже вскользь в работах А. П. Скафтымо-ва и З. С. Паперного, а ведь именно он позволяет понять, как именно относятся к Шарлоте домочадцы, что Шарлотту воспринимают не иначе, как шута, готового смешить своих хо-зяев когда им того захочется. А Шарлотта с этой позицией абсолютно не согласна. Она явно считает себя «выше», и на просьбу повеселить Лопахина и Анну Андреевну отвечает достаточно резко («не надо, я спать желаю») - после этого, просьбы сразу затихают, и Шарлотта спокойно удалятся.
Шарлотту в доме почти никто не замечает, но все же уважают ее мнение и желание. Сама же она олицетворяет собой протест против равнодушного обращения с нею как с че-ловеком. Она ставит себя наравне с хозяевами, а требует хорошего обслуживания и доро-гой еды, как рассказывает Аня в начале первого действия.
Внешне Шарлотта действительно комична, потому что этого ждут от нее окру-жающие, но в душе человека царят совсем другие чувства. И даже ее фразу «Если позво-лить вам поцеловать руку, то вы потом пожелаете в локоть, потом в плечо…» можно понять двояко. Во-первых, она, как может показаться, подчеркивает комичность Шарлот-ты, а во-вторых, поясняет, как сама Шарлотта воспринимает такое с ней обращение: «Стоило мне позволить вам увидеть во мне шута, как вы все настойчивей и настойчивей пытаетесь меня им сделать, забывая, что я в первую очередь человек, такой же, как и вы», - как будто говорит она.
Следующая сцена, в которой появляется Шарлотта, является ключевой для пони-мания этого персонажа. Именно в этой сцене зрителю открывается прошлое Шарлотты Ивановны, и особо ярко подчеркивается ее одиночество.

Шарлотта, Яша и Дуняша сидят на скамейке. Шарлотта в старой фуражке; она сняла с плеч ружье и поправляет пряжку на ремне.

Комичность образа, не сочетающаяся со словами. Шарлотта всегда выглядит дос-таточно комично, но комична она лишь в глазах своих хозяев, воспринимающих ее в каче-стве «циркачки» и «фокусницы». В таком странном наряде можно так же увидеть и про-тест Шарлотты «Вы хотели, чтобы я была шутом? Вот, я шут, в клоунской одежде…» - как бы говорит она своим видом.
Но как человек она несчастна. И эту «наоборотность»* (как очень остроумно заме-тил З. С. Паперный) подчеркивает комизм, возникающий при соотнесении в тексте пьесы описания ее внешности, костюма и глубоких размышлениями о собственной судьбе.

Шарлотта (в раздумье) У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет, и мне все кажется, что я молоденькая. Когда я была маленькой девочкой, то мой отец и мамаша ездили по ярмаркам и давали представления, очень хорошие. А я прыгала salto mortale и разные штучки. И когда папаша и мамаша умерли, меня взяла к себе одна немец-кая госпожа и стала меня учить. Хорошо. Я выросла, потом пошла в гувернантки. А от-куда я и кто я - не знаю... Кто мои родители, может, они не венчались... не знаю. (Дос-тает из кармана огурец и ест.) Ничего не знаю. Так хочется поговорить, а не с кем... Никого у меня нет.

И сразу обращает на себя внимание реакция со стороны слушателей, точнее, ее от-сутствие. Шарлотту, кажется, вообще не замечают. Она страдает от одиночества, и изли-вает душу в этой «исповеди», но ее слова остаются незамеченными.Епиходов продолжает петь а Дуняша, начинает с ним спор. И даже презрительное замечание Шарлотты не при-влекает к себе внимания окружающих.

Епиходов (играет на гитаре и поет). «Что мне до шумного света, что мне друзья и враги...» Как приятно играть на мандолине!
Шарлотта. Ужасно поют эти люди... фуй! Как шакалы……………
Епиходов... За границей всё давно уж в полной комплекции.
Яша. Само собой.
Епиходов. Я развитой человек, читаю разные замечательные книги, но никак не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне или застрелиться, собст-венно говоря, но, тем не менее, я всегда ношу при себе револьвер. Вот он... (Показывает револьвер.)
Шарлотта. Кончила. Теперь пойду. (Надевает ружье.) Ты, Епиходов, очень умный человек и очень страшный; тебя должны безумно любить женщины. Бррр! (Идет.) Эти умники все такие глупые, не с кем мне поговорить... Все одна, одна, никого у меня нет и... и кто я, зачем я, неизвестно... (Уходит не спеша.)

Кажется, что Шарлотта уже привыкла к тому, что на нее не обращают внимания, и спокойно, не пытаясь привлечь чьего-нибудь внимания, принимает тот факт, что ее не за-мечают.
Шарлотта изображена в переломный момент своей жизни, когда человеку хочется найти свое место в мире, найти близких, родственников и единомышленников, а у Шар-лотты их нет, что служит причиной глубоких душевных переживаний героини. Она пыта-ется найти друзей, или просто людей, которые смогли бы ее понять и поддержать. А не выдающихся философов-самоучек, которые своими высказываниями пытаются произве-сти впечатление на девушку. Эта сцена перекликается с самой первой, где Шарлотта по-является с собачкой. Больше ни у кого в доме нет животного, только у Шарлотты - собака, возможно, ее единственный друг. Этот факт только подчеркивает одиночество героини.
Далее следует сцена бала, единственное действие, где изображение Шарлотты приобретает живость и веселость, прежде всего в сцене демонстрации фокусов, развле-кающих гостей. Шарлотта здесь на время забывает о своих проблемах, она попадает в «стихию» своей роли, навязанной ей миропорядком, и занимается тем, что ей нравиться, тем что она прекрасно умеет делать.

Выходят в гостиную: в первой паре Пищик и Шарлотта Ивановна…

(думаю, стоит обратить внимание на то, что Шарлотта в комнату входит именно с Пищи-ком. Не будь этого персонажа в пьесе, Шарлотта осталась бы одна, и скорей всего появи-лась бы в зале когда соберутся все гости, в качестве циркачки, которую пригласили для развлечения)

Шарлотта (подает Пищику колоду карт). Вот вам колода карт, задумайте какую-нибудь одну карту.
Пищик. Задумал.
Шарлотта. Тасуйте теперь колоду. Очень хорошо. Дайте сюда, о мой милый госпо-дин Пищик. Ein, zwei, drei! Теперь поищите, она у вас в боковом кармане...
Пищик (достает из бокового кармана карту). Восьмерка пик, совершенно верно! (Удивляясь.) Вы подумайте!
Шарлотта (держит на ладони колоду карт, Трофимову). Говорите скорее, какая карта сверху?
Трофимов. Что ж? Ну, дама пик.
Шарлотта. Есть! (Пищику.) Ну? Какая карта сверху?
Пищик. Туз червовый.
Шарлотта. Есть!.. (Бьет по ладони, колода карт исчезает.) А какая сегодня хоро-шая погода!
Ей отвечает таинственный женский голос, точно из-под пола: «О да, погода велико-лепная, сударыня».
Вы такой хороший мой идеал...
Голос: «Вы, сударыня, мне тоже очень понравился».
Начальник станции (аплодирует). Госпожа чревовещательница, браво!

В данном эпизоде Шарлотта выполняет роль, отведенную ей в этом семействе – развлекает окружающих. Стремясь развлечь гостей, она в своей речи пародирует акцент, ?(СТИЛЬ!!!)? хотя в замечаниях для актеров Чехов отмечает: “Шарлотта говорит не на ломаном, а на чистом русском языке”.

Пищик (удивляясь). Вы подумайте! Очаровательнейшая Шарлотта Ивановна... я просто влюблен...
Шарлотта. Влюблен? (Пожав плечами.) Разве вы можете любить? Guter Mensch, aber schlechter Musikant.

В ее речи впервые появляется азарт, веселость, возможно наигранные, но все же чувствуется оживление. И во время этого оживления, она как бы «невзначай» отвергает признание Пищика, не воспринимая его в серьез. (Ни признание, ни человека) Как человек он ей не интересен, но все же он единственный, кто за постоянными шутками видит в Шарлоте человека. Он чуть ли не один во всем доме ее не игнорирует.

Шарлотта. Прошу внимания, еще один фокус. (Берет со стула плед.) Вот очень хороший плед, я желаю продавать... (Встряхивает.) Не желает ли кто покупать?
Пищик (удивляясь). Вы подумайте!
Шарлотта. Ein, zwei, drei! (Быстро поднимает опущенный плед.)
За пледом стоит Аня; она делает реверанс, бежит к матери, обнимает ее и убегает назад в залу при общем восторге.
Любовь Андреевна (аплодирует). Браво, браво!..
Шарлотта. Теперь еще! Ein, zwei, drei!
Поднимает плед; за пледом стоит Варя и кланяется.
Пищик (удивляясь). Вы подумайте!
Шарлотта. Конец! (Бросает плед на Пищика, делает реверанс и убегает в залу.)
Пищик (спешит за ней). Злодейка... какова? Какова? (Уходит.)

Это, пожалуй, первая сцена в пьесе, где Шарлотта оживает. В ее словах и движениях появляется резвость и веселость. И даже ремарку «делает реверанс и убегает в залу» можно противопоста-вить с другой: «Идет... Уходит не спеша.»…
И наконец, сцена отъезда, которой очень много внимания уделено в исследованиях Паперного² и Скафтымова".
Входит Лопахин. Шарлотта тихо напевает песенку. Гаев. Счастливая Шарлотта: поет! Шарлотта (берет узел, похожий на свернутого ребенка). Мой ребеночек, бай, бай...
Слышится плач ребенка: «Уа, уа!..» Замолчи, мой хороший, мой милый мальчик.
«Уа!.. уа!..» Мне тебя так жалко! (Бросает узел на место.) Так вы, пожалуйста, найдите мне ме-сто. Я не могу так.
Лопахин. Найдем, Шарлотта Ивановна, не беспокойтесь.
Гаев. Все нас бросают, Варя уходит... мы стали вдруг не нужны.
Шарлотта. В городе мне жить негде. Надо уходить... (Напевает.) Все равно...

Вот что пишет по поводу этой сцены Паперный:

Продажа вишневого сада для нее крах, она потеряла место, угол в доме, судьба совершила с ней очередное salto-mortale. И то, что она в четвертом действии «тихо напевает», конечно, никак не может говорить о том, что ей хорошо. И вся эта сцена построена на переходе слов и явлений в свою противоположность. Один из узлов отъезжающих превращается в «ребеночка», даже слышно, как он кричит: «Уа!.. Уа!..», а потом ребеночек снова становится узлом, и Шарлотта бросает его на прежнее место. Так и сама Шарлотта: то она пела, казалась «счастливой», то просит найти ей «место».

И Скафтымов:

В IV акте развертывается картина последних прощальных минут перед отъездом из проданной усадьбы. Бездомная одинокая жизнь Шарлотты теперь отягоща-ется новой и уже совершенной бесприютностью. Она теперь никому не нужна. В момент лирического прощального разговора Ани и Любови Андреевны Шарлотта появляется, «тихо напевает песенку». Гаев на это замечает: «Счастливая Шар-лотта: поет!». Шарлотта, действительно, не нарушает тона обычной для нее шутливой забавы, берет узел, похожий на свернутого ребенка, и дает сценку «чревовещания»: «мой ребеночек, бай, бай… (слышится плач ребенка: уа, уа!) и т.д. Потом бросает узел и говорит: «Так вы, пожалуйста, найдите мне место. Я не могу так…». И эта реплика сразу делает для зрителя прозрачным ее состояние одинокой молчаливой тревоги.

Как можно заметит оба литературоведа огромное внимания придают этому отрыв-ку, считая его ключевым в понимании характера героя. Они оба замечают, что Шарлотта поет. Но потому ли, что просто пытается казаться веселой. Если так, то возникает вопрос: Зачем? Она уже не останется гувернанткой у Раневских, как бы себя не вела. Тем более, на фоне общей грусти и уныния ее «веселость» может только раздражать. По моему мне-нию, Шарлотта погружена в свои размышления и не отдает отчета в том что поет.
А. Скафтымов замечает «Шарлотта, действительно, не нарушает тона обычной для нее шутливой забавы, берет узел, похожий на свернутого ребенка, и дает сценку «чре-вовещания»». Я попробую с ним не согласится, и так как я уже начала искать скрытый смысл во всех высказываниях Шарлотты, то, пожалуй, продолжу эту традицию.
Как уже было сказано ранее, Шарлотта изображена в переломный момент сво-ей жизни, когда рушится мир вокруг нее, и когда хочется найти близких и родных, иметь собственную семью. Возможно Шарлотта представляет сверток младенцем именно пото-му, что ее предшествующие размышления были связаны с домом, с семьей, с детьми…
Шарлотта в этой сцене - это глубоко несчастный человек. Ее ничего не держит в этом семействе… ее здесь не ценят, ей противен тон, в котором с ней общаются, но все же, за счет этой семьи она существовала долгое время, и сейчас ей некуда пойти. Поэтому она и просит «найти ей место».
Создается образ одинокой женщины, переживающей тяжелый период своей жизни, немного уставшей, умной, талантливой и гордой.
Станиславский, рассказывая актерам о роли Шарлотты просил их не замыкать-ся на словах, он хотел, чтобы актеры в первую очередь поняли саму героиню, и тогда уже играли ее. Думаю, что Станиславский хотел, чтобы актриса поняла, что за внешней ко-мичностью Шарлотты скрывается совсем другой, далеко не комичный образ.

Прежде всего живите образом, не трогая и не баналя слов роли. За-притесь и играйте, что в голову придёт. Представьте себе такую сцену: Пищик делает предложение Шарлотте, и она невеста... Как она будет себя вести. Или Шарлотту прогнали, и она опять поступила куда-то в цирк или кафешантан. Как она делает гимнастику, или как она поёт шансонетку. Причёсывайте себя на раз-ные манеры и ищите в себе самой то, что Вам напомнит о Шарлотте... Не за-будьте сыграть Шарлотту в драматический момент её жизни. Добейтесь, чтоб она искренно заплакала над собой.

Итак, как я попыталась рассказать в этой работе, Шарлотта – далеко не второсте-пенный персонаж пьесы, который служит только для создания фона комедии, и внесения в пьессу дополнительных комических эпизодов. Шарлотта – это самостоятельный персо-наж, живущей своей жизнью. Шарлотта добавляет в драму новый конфликт, конфликт внешней комичности с глубокими душевными переживаниями, который дополняет и без того многогранный общий конфликт в душе каждого из персонажей.
В лице Шарлотты, Чехов создает глубокий образ человека, раскрывает его характер, показывает его проблемы и знакомит с историей его жизни. (А ведь Шарлотта чуть ли не единственный персонаж, о прошлом которого рассказано в драме).

" Скафтымов А. О единстве формы и содержания в «Вишневом саде» А. П. Чехова // Скафтымов А. Нравственные искания русских писателей. М.: Ху-дожествен. литерат., 1972. С. 366.

² Паперный З. «Вопреки всем правилам…». Пьесы и водевили Чехова. М.: Ис-кусство, 1982. С.221-222.
* Поэтому реплика Гаева: «Счастливая Шарлотта: поет!» - ударяет по сердцу своей «наоборотностью». Гаевская фраза значит одно, но вызывает у зрителя совсем другое, иную, прямо противоположную реакцию. (полная цитата)

Положение гувернантки в обществе описывается в литературе подробнее, чем в исторических источниках. Гувернантки – сложный статус. Это человек с образованием и особой культурой. Образ и характеристика Шарлотты Ивановны в пьесе «Вишневый сад» доказывают, как профессия может изменить образ жизни и привычки человека.

Внешность

Шарлотта «очень худая» фигурой женщина. Автор подобрал такой эпитет, чтобы подчеркнуть не статность женщины, ее стройность и грациозность, а именно худобу, сравнимую с болезненностью. Фигура Шарлотты еще и стянута одеждами и аксессуарами. Для чего? Непонятно. Здесь можно предположить, что классик хочет подчеркнуть цирковые корни: акробатка. Другой вариант – скудность питания. Ограниченные в средствах хозяева вряд ли задумываются о еде для прислуги.

Интересен подбор одежды для героини:

• Лорнетка на поясе;
• Старая фуражка;
• Ремень с пряжкой;
• Серый цилиндр;
• Клетчатые панталоны.

Женщина должна всегда вызывать улыбку у зрителя. Здесь нет указания на возраст. Сложно выстроить логически ее судьбу и определить, сколько ей лет. Автор не описывает лица героини. Такая собирательная внешность сухой старой акробатки без возраста, родственников, друзей. Есть еще один эпитет в тексте: «очаровательнейшая». Так называет даму Симеонов-Пищик. Остается неясным, в чем ее очарование? На самом ли деле у мужчины к Шарлотте такое отношение?

Не понятен социальный статус женщины, нет точного утверждения о ее национальности. Может поэтому, автор оставляет ее безликой. Играть на сцене персонаж может актриса с чувством юмора – это основное указание классика.

Характер

Комедийность персонажа проходит на фоне глубокого трагизма образа. Только внимательный читатель может понять смысл характера. Шарлотта одинока и свободна. Она не испытала любви ни в детстве, ни в юности, ни в зрелости. Так вырос «сорный цветок». Свобода не приносит персонажу счастья. Она не подчиняется хозяевам, живет по каким-то своим нормам и правилам, но нет блеска в глазах, покоя в душе. Свобода внутри не изменила жизни: она так и осталась прислугой, человеком, веселящим окружающих.

Одинокая и несчастная женщина всегда спокойна. Юмор позволяет ей выживать, не терять веры в будущее. Нет конца в ее жизни, так нет и разрешения ситуации с садом, вокруг которого крутится столько судеб.

Женщина кажется лишним персонажем, но, исключив ее из пьесы, понимаешь, что без нее теряется весь смысл. Гувернантка постоянно наблюдает и анализирует, ее суждения помогают понять суть проблемы, ее корни и причины.

Биография

Имя Шарлотта выделяет женщину среди других персонажей пьесы. По происхождению оно, возможно, пришло из немецкого, английского или католического. В «Вишневом саду» Шарлотта своего точного происхождения не знает, но знание немецкого позволяет предположить, что она немка. Женщина ничего не знает о себе. Время стерло в памяти точные данные. Помнит Шарлотта, что были родители, но не знает, это была семья или два одиноких человека. Она помнит, что ездила с родителями по ярмаркам с фокусами. Шарлотта с удовольствием показывает фокусы, но иногда просто уходит от публики спать. Умела девчонка крутить «сальто-мортале» и другие акробатические штучки. Гувернантка после смерти родителей попала в семью к немецкой даме. Женщина не знает, что и как происходило в ее судьбе. Вся суть героини в том, что ее никто не учил жить, и она сама не смогла найти себя. Нельзя жить в обществе и быть вне его.

Нет у гувернантки своего дома, нет Родины. Она живет у Раневской уже больше не как гувернантка, а как приживалка.

А.П.Чехов говорил, что Шарлотта – «роль важная». Собирательный образ показывает проблему изменившейся Руси. Безродная прислуга, потерявшая связь с близкими людьми, - это целый класс. Обнищавшие родители пристраивали детей к богатым, надеясь, что обеспечили им безбедное существование, снимали с себя ответственность за их будущее. Теряется нравственность, связь поколений, ценность семейных традиций. Уходит в никуда суть семьи, важность любви, обязательность продолжения рода. Пример жизни Шарлоты – это еще один вишневый сад, вырубленный и пущенный на продажу.

5 октября 1903 года Н. К. Гарин-Михайловский писал одному из своих корреспондентов: «Познакомился и полюбил Чехова. Плох он. И догорает, как самый чудный день осени. Нежные, тонкие, едва уловимые тона. Прекрасный день, ласка, покой, и дремлют в нем море, горы, и вечным кажется это мгновение с чудным узором дали. А завтра… Он знает свое завтра и рад, и удовлетворен, что кончил свою драму «Сад вишневый». Чехов писал свою последнюю пьесу о доме, о жизни, о родине, о любви, об утратах, о неумолимо ускользающем времени. Пронзительно-печальная комедия «Вишневыйсад» стала завещанием читателям, театру, XX веку. Хрестоматийным является ныне утверждение о том, что Чехов заложил основы новой драмы, создал «театр философского настроения». Однако в начале века это положение не представлялось бесспорным. Каждая новая пьеса Чехова вызывала разноречивые оценки. Не стала исключением в этом ряду и комедия «Вишневый сад». Характер конфликта, персонажи, поэтика чеховской драматургии — все в этой пьесе было неожиданным и новым. Так, Горький, «собрат» Чехова по сцене Художественного театра, увидел в «Вишневом саде» перепевы старых мотивов: «Слушал пьесу Чехова — в чтении она не производит впечатления крупной вещи. Нового — ни слова. Всё — настроения, идеи — если можно говорить о них — лица, — всё это уже было в его пьесах. Конечно — красиво и — разумеется — со сцены повеет на публику зеленой тоской. А о чем тоска — не знаю». Вопреки таким прогнозам пьеса Чехова стала классикой отечественного театра. Художественные открытия Чехова в драматургии, его особое видение жизни отчетливо проявились в этом произведении. Чехов, пожалуй, первый осознал неэффективность старых приемов традиционной драматургии. «Иные пути для драмы» намечались в «Чайке» (1896), и именно там Треплев произносит известный монолог о современном театре с его моралистическими задачами, утверждая, что это — «рутина», «предрассудок». Сознавая силу недосказанного, Чехов строил свой театр — театр аллюзий, намеков, полутонов, настроения, изнутри взрывая традиционные формы. В дочеховской драматургии действие, разворачивающееся на сцене, должно было быть динамичным и строилось как столкновение характеров. Интрига драмы развивалась в рамках заданного и четко разработанного конфликта, затрагивающего преимущественно область социальной этики. Конфликт в драме Чехова носит принципиально иной характер. Его своеобразие глубоко и точно определил А. П. Скафтымов: «Драматически-конфликтные положения у Чехова состоят не в противопоставлении волевой направленности разных сторон, а в объективно вызванных противоречиях, перед которыми индивидуальная воля бессильна… И каждая пьеса говорит: виноваты не отдельные люди, а все имеющееся сложение жизни в целом». Особая природа конфликта позволяет обнаружить в чеховских произведениях внутреннее и внешнее действие, внутренний и внешний сюжеты. Причем главным является не внешний сюжет, разработанный достаточно традиционно, а внутренний, который Вл. И. Немирович-Данченко назвал «вторым планом», или «подводным течением». Внешний сюжет «Вишневого сада» — смена владельцев дома и сада, продажа родового имения за долги. (К этой теме Чехов уже обращался в юношеской драме «Безотцовщина», правда, там она была второстепенной, главной же служила любовная интрига.) Этот сюжет может быть рассмотрен в плоскости социальной проблематики и соответствующим образом прокомментирован. Деловой и практичный купец противостоит образованным, душевно тонким, но не приспособленным к жизни дворянам. Фабула пьесы — разрушение поэзии усадебной жизни, что свидетельствует о наступлении новой исторической эпохи. Подобная однозначная и прямолинейная трактовка конфликта была весьма далека от чеховского замысла. Что касается построения сюжета пьесы «Вишневый сад», то в нем отсутствует завязка конфликта, ибо нет внешне выраженного противоборства сторон и столкновения характеров. Социальное амплуа Лопахина не исчерпывается традиционным. представлением о купце-приобретателе. Этот персонаж не чужд сентиментальности. Встреча с Раневской для него — долгожданное и волнующее событие: «…Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный! Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл все и люблю вас, как родную… больше, чем родную». Однако в то же время Лопахин — прагматик, человек дела. Уже в первом действии — он радостно объявляет: «Выход есть… Вот мой проект. Прошу внимания! Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода». Правда, «выход» этот в иную, материальную плоскость — плоскость пользы и выгоды, но не красоты, поэтому хозяевам сада он представляется «пошлым». В сущности, никакого противостояния нет. Есть мольба о помощи, с одной стороны: «Что же нам делать? Научите, что?» (Раневская) и готовность помочь — с другой: «Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же» (Лопахин). Персонажи не понимают друг друга, словно разговаривают на разных языках. В этом смысле показателен диалог во втором действии: * «Лопахин. Надо окончательно решить — время не ждет. Вопрос ведь совсем пустой. Согласны вы отдать землю под дачи или нет? Ответьте одно слово: да или нет? Только одно слово! * Любовь Андреевна. Кто это здесь курит отвратительные сигары… (Садится.) * Гаев. Вот железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали… желтого в середину! Мне бы сначала пойти в дом, сыграть одну партию… * Любовь Андреевна. Успеешь. * Лопахин. Только одно слово! (Умоляюще.) Дайте же мне ответ! * Гаев (зевая). Кого? * Любовь Андреевна (глядит в свое портмоне). Вчера было много денег, а сегодня совсем мало. Бедная моя Варя из экономии кормит всех молочным супом, на кухне старикам дают один горох, а я трачу как-то бессмысленно… (Уронила портмоне, рассыпала золотые.) Ну, посыпались… (Ей досадно.)» Чехов показывает противостояние различных жизненных позиций, но не борьбу характеров. Лопахин умоляет, просит, но его не слышат, точнее, не хотят слышать. В первом и втором действиях у зрителя сохраняется иллюзия, что именно этому герою предстоит сыграть роль покровителя и друга и спасти вишневый сад. Кульминация внешнего сюжета — продажа с аукциона двадцать второго августа вишневого сада — совпадает с развязкой. Надежда на то, что все как-нибудь само собой устроится, растаяла, как дым. Вишневый сад и имение проданы, но в расстановке действующих лиц и их судьбах ничего не изменилось. Более того, развязка внешнего сюжета даже оптимистична: * «Гаев (весело). В самом деле, теперь все хорошо. До продажи вишневого сада мы все волновались, страдали, а потом, когда вопрос был решен окончательно, бесповоротно, все успокоились, повеселели даже… Я банковский служака, теперь я финансист… желтого в середину, и ты, Люба, как-никак, выглядишь лучше, это несомненно». Итак, в организации внешнего действия Чехов отступил от канонов классической драмы. Главное событие пьесы оказалось передвинуто на «периферию», за сцену. Оно, по логике драматурга, частный эпизод в вечном круговороте жизни.