План
Введение
1 Биография
2 П. Мочалов в двадцатые годы
3 Мочалов в тридцатые годы
4 В конце жизни
5 Особенности творчества
6 Неистовый романтик
7 Критика о П. Мочалове
8 Репертуар
Список литературы

Введение

Па́вел Степа́нович Моча́лов (15 ноября 1800 - 28 марта 1848) - один из величайших русских актёров эпохи романтизма. Служил в московском Малом театре.

1. Биография

Павел Степанович Мочалов родился 3 (15) ноября 1800 года в Москве, в семье крепостных актёров - Степана Фёдоровича (1775-1823) и Авдотьи Ивановны Мочаловых, которые были крепостными помещика Н. Н. Демидова и играли в его домашнем театре. В 1803 они были отданы в труппу московского Петровского театра М. Медокса. В 1806 вместе со всем Петровским театром вошли в московскую труппу императорских театров и всей семьёй получили вольную. Двое их детей стали тоже артистами: Мария Степановна (по мужу - Франциева, 1799-1862) и Павел Степанович. Судьба одарила Павла редкой памятью. Едва овладев речью, он повторял за матерью длинные строчки из Евангелия. П. Мочалов учился в одном из лучших пансионов Москвы - пансионе Терликовых. Получил хорошее по тем временам образование, знал французский. По воспоминаниям его дочери Е. Шумиловой-Мочаловой, отец какое-то время учился в Московском университете, однако, в списках среди обучавшихся в это время в университете фамилии Мочалов не найдено. 4 сентября 1817 года Павел Мочалов впервые появился на сцене в роли Полиника (пьеса А. Шаховского «Эдип в Афинах») и 11 сентября в роли Эгиста (пьеса «Меропа») - на сцене казенного Театра на Моховой; помещения нынешних Большого и Малого театров открылись лишь 14 октября 1824 года - Малый театр и 18 января 1825 года - Большой театр. В спектакле также участвовали его сестра и отец, который был в это время известным артистом. Достоверных сведений о дебюте не сохранилось, однако в истории изучения деятельности артиста существует мнение, что спектакль прошел с большим успехом. Поводом к этому стали воспоминания С. Т. Аксакова, который видел домашнюю репетицию «Эдипа в Афинах». Тем не менее, первая развернутая статья о Мочалове появляется только в 1823 г. (Любитель театра. Замечания на представление Шекспировской трагедии: Отелло на Императорском Московском театре 10 октября сего года // Благонамеренный. 1823. Ч. 24. № 20. С. 101-106. ).

Во вторник 4 сентября представлена будет: «Эдип в Афинах», трагедия в 5 действиях, в стихах, с хорами, сочинения г. Озерова, в коей роль Полиника будет дебютировать в первый раз г. П. Мочалов, сын актера г. Мочалова. Объявления // Московские ведомости. 1817. 1 сен. С. 1963.

2. П. Мочалов в двадцатые годы

В это время основой репертуара потихоньку становится водевиль и мещанская драма, в которых Мочалову тоже приходится играть. Однако не это привлекло зрителей и критиков к творчеству артиста. В это время Мочалов исполняет роль Жоржа де Жермини в пьесе Дюканжа и Дино «Тридцать лет, или Жизнь игрока» (1828), а также впервые для себя исполняет роль Гамлета (подражание Шекспиру С. И. Висковатова) в 1827 году. Обе роли важны тем, что Мочалов раскрывает в них главные для себя темы бунта, сильной романтической личности. Особенно это проявляется в роли Жоржа де Жермини, трагедии человека, погруженного в свои страсти, для которого игра становится смыслом жизни.

3. Мочалов в тридцатые годы

Здесь проявляется поразительная способность артиста превращать обычную мелодраму в трагедию личности. Ярким примером может послужить образ Мейнау в пьесе Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние» (1832), в которой мещанская драма превращалась в борьбу человека с миром.

Вершиной творчества артиста становится «Гамлет» в переводе Н. А. Полевого, перевод, который считается романтическим, значительно помог артисту в выражении идеи мятущегося духа Гамлета-Мочалова. Об этом спектакле написано множество статей, необходимо только сказать, что Гамлет в исполнении Мочалова был современником сидящих в зале людей.

4. В конце жизни

Возвращаясь в 1848 году из гастролей в Воронеже, артист простудился - его карета провалилась под лед. В дороге артист много пил и закусывал водку снегом. Приехав в Москву, через несколько дней скончался. Провожать Мочалова в последний путь собралось несколько тысяч человек. Купцы закрыли свои лавки на той улице, по которой проходила траурная карета, и присоединились к процессии.

Погребен на Ваганьковском кладбище.

5. Особенности творчества

Павел Мочалов отличался неповторимым стилем игры, который отмечали все его современники. Так, например, главной его особенностью были неожиданные эмоциональные переходы артиста из одного душевного состояния в другое. По этому принципу неожиданностей и строятся роли артиста (Гамлет, Жермани и др.). Не обладая яркой театральной внешностью (средний рост, сутуловатые широкие плечи, но красивое лицо и выразительные глаза), Мочалов, однако, создавал на сцене образы, которые потрясали зрителя своей силой и динамичностью. Белинский вспоминал о том, что забывал, как его зовут во время спектаклей с Мочаловым. Еще одной особенностью актера являются «мочаловские минуты» - кульминации артистического вдохновения. Дело в том, что Мочалов практически никогда не вел роль ровно (за исключением, пожалуй, роли Мейнау и Жоржа де Жермини), чаще всего «из рук вон плохо», но в ходе действия он вдруг произносил две-три фразы, которые поражали зрителя и срывали гром аплодисментов. Зрители приходили на спектакль ради этих «минут».

6. Неистовый романтик

Имя актера Малого театра Павла Степановича Мочалова стало легендарным еще при жизни. После ясной логики классицизма, который царил в русском театре начала XIX в., неистовый романтик Мочалов казался загадкой, которую так никому и не суждено было разгадать. Первые шаги актера были отмечены решительным несогласием с утвердившимися традициями. Выступая в трагедиях Озерова («Эдип в Афинах»-Полиник, «Фингал» - заглавная роль), он не заботился о соблюдении эстетического канона, но искал свободы выражения чувства. Идею свободного художника воплотил он в образе актера Кина («Кин, или Гений и беспутство» Дюма-отца). Душевную борьбу передал в одержимом манией игры Жорже де Жермани («Тридцать лет, или Жизнь игрока» Дюканжа). Черты «почти байроновской меланхолии» увидел в обманутом муже бароне Мейнау («Ненависть к людям и раскаяние» Коцебу). В его Фердинанде («Коварство и любовь» Шиллера) внешне было что-то от русского армейского поручика. Актер показывал не драму германского юноши, а социальный протест против тирании. Романтизм Мочалова открыл русской сцене трагедии Шекспира. Шекспировские герои в исполнении русского актера выглядели современными людьми, озабоченными восстановлением нарушенной справедливости. Таким явился совсем не величественный, но глубоко уязвленный крахом миропорядка король Лир. В «Отелло» Мочалов говорил о трагическом крушении веры в человека. Его Гамлет через сомнения и борьбу с самим собой приходил к мысли о необходимости уничтожения зла и насилия. Образ Гамлета в исполнении Мочалова звучал революционно. Мочалов настойчиво добивался возможности сыграть роль Арбенина в «Маскараде» Лермонтова, но цензура не разрешила постановку. Актер создал образ Чацкого в первой постановке «Горе от ума» в Москве в 1831 г. В его игре была раскрыта трагичность судьбы мыслящего человека в условиях крепостнической России.

7. Критика о П. Мочалове

П. Мочалов становится символом новой романтической эпохи в истории русского театра. Быстро освободившись от влияния классицизма, он создает на сцене новые образы, исполненные в стиле романтизма. Главной чертой артиста являлась непредсказуемость в игре, подчинение вдохновению и предельная экзальтированность образа. Столь необычный способ создания ролей привлек к себе внимание ведущих критиков того времени, в частности В. Белинского, который напишет об актере не одну статью. Самой известной из них станет «„Гамлет“ Драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета», в которой критик тщательно исследует природу творчества артиста. Статья построена на описании девяти показов (!) «Гамлета». Второй известной статьей станет «И мое мнение об игре господина Каратыгина», в которой В. Белинский продолжит полемику об этих двух артистах и выступит на стороне П. Мочалова. Правда, с переездом в Петербург критик изменит свое отношение к В. Каратыгину и перейдет на его сторону.

Важны так же работы С. Аксакова, близкого друга П. Мочалова, который оставил многочисленные статьи и воспоминания об артисте.

П. Мочалов за свою жизнь сыграл в более чем 250 ролях.

8. Репертуар

Список ролей составлен по книге Ю. А. Дмитриева «Мочалов актер-романтик», даты премьер исправлены по книге М. Н. Ласкиной «Мочалов: Летопись жизни и творчества». Список является неполным. (по данным М. Н. Ласкиной актер сыграл в более чем 250 ролях).

· 2. Сеид - «Фанатизм, или Пророк Магомет», автор Вольтер, 1818

· 6. Эраст - «Лиза, или Следствие гордости и обольщения», автор В. М. Федоров, 1819

· 7. Альнаскаров - «Воздушные замки», автор Н. И. Хмельницкий, 1819

· 8. Арзас - «Семирамида» Вольтер 1819

· 9. Генрих - «Молодость Генриха IV», автор А. Дюваль, 1819

· 10. Димитрий - «Димитрий Донской», автор B. А. Озеров, 1819

· 12. Князь Радугин - «Пустодомы», автор А. А. Шаховской, 1820

· 13. Рославлев - «Добрый малый», автор М. Н. Загоскин, 1820

· 15. Флорестан - «Элеонора, или Севильская темница», 1821

· 16. Орест - «Электра и Орест», автор A. Грузинцев, 1821

· 18. Ролла - «Испанцы в Перу, или Смерть Роллы», автор A. Коцебу 1821

· 19. Ломоносов - «Ломоносов, или Рекрут-стихотворец», А. А. Шаховской, 1821

· 20. Эдуард - «Эдуард в Шотландии, или Ночь изгнанника», автор A. Коцебу, 1822

· 21. Фердинанд - «Коварство и любовь», автор Ф.Шиллер, 1822

· 22. Фердинанд - «Король и пастух» Пер. А. А. Шаховского, 1822

· 23. Юлий - «Железная маска», перевод-переделка Н. Краснопольского, 1822

· 25. Бела IV - «Нашествие Батыя на Венгрию, или Король Бела IV», автор А. И. Шеллер, 1822

· 26. Князь - «Роман на один час, или Чудный заклад» Пер. с франц. Ф. Ф. Кокошкина, 1823

· 27. Отелло - «Отелло» Шекспир, пер. И. А. Вельяминова, 1823

· 29. Лидин - «Поездка в Кронштадт», A. И. Писарев, 1823

· 31. Роберт - «Разбойники, или Роберт - атаман разбойников» Ф. Ф. Иванов, по трагедии Шиллера «Разбойники», 1823

· 32. Ренальд - «Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря», А. А. Шаховской 1823

· 33. Шекспир - «Влюбленный Шекспир» A. Дюваль, 1823

· 34. Эдгард - «Леар» В. Шекспир, пер. Н. И. Гнедича, 1823

· 35. Отелло - «Отелло» В.Шекспир, пер. И. И. Панаева, 1823

· 36. Стрельский-старший - «Два брата», Пер. Д. Н. Баркова 1824

· 37. Шлейнсгейм (Эрлау) - «Генерал Шлейнсгейм», автор Г. Шпис, 1824

· 38. Славин - «Воспитание, или Вот приданое», Ф. Ф. Кокошкин, 1824

· 39. Зарницкий (Мезецкий) - «Не любо, не слушай, а лгать не мешай», автор А. А. Шаховской, 1824

· 40. Людовик - «Серебряная свадьба», автор А. Коцебу, 1825

· 41. Чтец (Гений России) - «Торжество муз», М. А. Дмитриев, 1825

· 42. Пламенов - «Писатели между собой», автор B. И. Головин, 1826

· 43. Аристофан - «Аристофан, или Первое представление комедии „Всадники“» А. А. Шаховской, 1826

· 44. Неизвестный - «Батюшкины дочки, или Нашла коса на камень», автор А. А. Шаховской, 1827

· 45. Князь - «Урок женатым» A. А. Шаховской, 1827

· 46. Ромео - «Ромео и Юлия», М. Н. Катков по Шекспир 1827, 1841

· 47. Неджиль - «Судьба Неджиля, или Все беды для несчастного», А. А. Шаховской, 1827

· 48. Керим-Гирей - «Керим-Гирей, крымский хан», автор А. А. Шаховской, по поэме A. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан», 1827

· 49. Гамлет - «Гамлет» Шекспир, пер. C. И. Висковатова, 1827

· 50. Фингал - «Фингал и Роксана», автор А. А. Шаховской, 1828

· 51. Волков - «Федор Волков, или День рождения русского театра» А. А. Шаховской 1828

· 52. Жермани - «Тридцать лет, или Жизнь игрока» В. Дюканж, 1829

· 53. Альмавива - «Севильский цирюльник», Бомарше, 1829

· 54. Капсали - «День паденья Миссалонги» Пер. Ф. Кокошкина, 1829

· 55. Польдер - «Польдер - амстердамский палач» Пиксерекур и В. Дюканж, 1829

· 56. Карл Моор - «Разбойники» Ф. Шиллер, 1829

· 57. Дон Карлос - «Дон Карлос», Ф. Шиллер, 1830

· 58. Клеант - «Скупой» Мольер, пер. С. Т. Аксакова, 1830

· 59. Граф де Фаель - «Габриэль де Виржини» Де Белуа, 1830

· 60. Рудольф - «Невеста разбойника» Кернер 1830

· 61. Яромир - «Прародительница», Ф. Грильпарцер, 1831

· 62. Пабло - «Пабло, или Садовник из Венеции» Дюминг и Сент-Аллен, 1831

· 63. Эрик XIV - «Иоанн, герцог Финляндский» Вейсентурн, 1831

· 64. Юрий Милославский - «Юрий Милославский» А. А. Шаховской, по одноименному роману М. Н Загоскина, 1831

· 65. Чацкий - «Горе от ума» А. С. Грибоедов, 1831

· 66. Мейнау - «Ненависть к людям и раскаяние», автор А. Коцебу, 1832

· 67. Алеко - «Цыганы» A. С. Пушкин, 1832

· 68. Нейвиль (также играл роль Рене ) - «Екатерина Медицис в Сен-Брисском замке в 1756 году» Ансело 1832, 1844

· 69. Вадим - «Вадим, или Пробуждение двенадцати спящих дев» C.П. Шевырев, по B. А.Жуковскому 1832

· 70. Иоанн Фауст - «Иоанн Фауст, или Чернокнижник» Клингельман, 1832

· 72. Генрих IV - «Одно утро из жизни Генриха IV», А. Пикар, 1833

· 73. Роман Бобер - «Двумужница, или Зачем пойдешь, то и найдешь», автор А. А. Шаховской, 1833

· 75. Пожарский - «Рука всевышнего отечество спасла», автор Н. В. Кукольник, 1834

· 76. Ляпунов - «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», автор Н. В. Кукольник, 1835

· 77. Мортимер - «Мария Стюарт» Шиллер, 1835

· 78. Роберт Дудлей, граф Лейчестерский - «Мария Стюарт», автор Ф. Шиллер, 1835

· 80. Гамлет - «Гамлет» В. Шекспир, пер. Н. А. Полевого, 1837

· 81. Арвед Дюбрель - «Мальвина, или Урок богатым невестам», автор Д. Т. Ленский, 1837

· 82. Кин - «Кин, или Гений и беспутство», автор А. Дюма (отец), 1837

· 83. Ильменев - «Кузьма Рощин, рязанский разбойник», автор К. А. Бахтурин, 1837

· 84. Ролла - «Ролла во Флоренции» К. Лафон, 1838

· 86. Лир - «Король Лир» Шекспира, пер. Я. Г. Брянского, 1839

· 87. Иголкин - «Иголкин, купец новгородский», автор Н. А. Полевой, 1839

· 88. Бидерман - «Смерть или честь», автор Н. А. Полевой, 1839

· 89. Иван Рябов - «Иван Рябов, рыбак архангелогородский», автор Н. В. Кукольник, 1839

· 90. Пылаев - «Сцены в Москве в 1812 году», автор Н. И. Скобелев, 1839

· 91. Клермон-Артур - «Жена артиста», автор Э. Скриб, 1839

· 92. Ричард III - «Ричард III», автор B. Шекспир, 1839

· 93. Лейфорт - «Дедушка русского флота», Н. А. Полевой, 1839

· 94. Кремнев - «Кремнев - русский солдат», автор Н. И. Скобелев, 1839

· 95. Генрих де Миньероль - «Луиза де Миньероль» Дино и Легуве, 1840

· 96. Неизвестный - «Параша-сибирячка», автор Н. А. Полевой 1840

· 97. Пронский - «Боярское слово, или Ярославская кружевница», автор П. Г. Ободовский, 1841

· 98. Мочалов - «Мочалов в провинции», автор Д. Т. Ленский, 1841

· 100. Ромео - «Ромео и Джульетта» Шекспир, пер. М. Н. Каткова, 1841

· 101. Миллер - «Коварство и любовь», автор Ф.Шиллер, 1842

· 102. Сордель - «Жизнь за жизнь», автор Н. В. Беклемишев, 1842

· 103. Доверстон - «Отец и дочь», пер. П. Г. Ободовского, 1842

· 104. Стефан Фостер - «Братья-купцы», автор П. Г. Ободовский, 1843

· 105. Эверт-Горн - «Русская боярыня XVII столетия», автор П. Г. Ободовский, 1843

· 106. Оболенский - «Елена Глинская», автор Н. А. Полевой 1843

· 107. Кратин - «Наука и женщина», автор В. Р. Зотов, 1843

· 108. Вас. Ив. Шуйский - «Василий Иванович Шуйский», автор П. Г. Ободовский, 1843

· 109. Франц Моор - «Разбойники», автор Шиллер, 1844

· 110. Балтазар - «Мономан, или Помешанный». Пер. с франц. В. А. Каратыгина, 1844

· 111. Басенок - «Боярин Федор Басенок», автор Н. В. Кукольник, 1844

· 112. Жорж Мориц - «Графиня Клара д’Обервиль» Анисе-Буржуа и д"Эннери, 1846

· 113. Джембулат - «Черкешенка», автор П. С. Мочалов, 1846

Список литературы:

1. Театральная энциклопедия, стр.303

2. Усадьба Пашковых и Московский Императорский Театр, автор Елена Лебедева

(1884 - 1955)

рабочий, член РСДРП с 1903 года, активный участник событий 1905 года

"Главный сормовский террорист" и "герой, преданный делу революции" (по словам участника событий 1905 года Г.Н. Котова).
Г.Н. Котов писал: "Он вполне соответствовал своему назначению. Это был еще совсем молодой парень внушительной комплекции, ладно скроенный и крепко сшитый человек, без страха и сомнений, с самообладанием, с большой энергией, а главное - преданный делу революции". (Цит. из книги В бой роковой... : путеводитель по местам революционной славы нижегородского пролетариата [Текст] / [сост. М.А. Панкова]. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1977. - С. 122).
Родился Павел Сергеевич Мочалов в Самаре 12 декабря 1884 года в рабочей семье. Родители на сбережения и ссуду построили в Сормове дом, но, когда Павлу исполнилось шесть лет, погибли во время пожара. Остались в доме на Шоссейной улице трое сирот на иждивении бабушки. "Нужда в семье была настолько велика, - вспоминал впоследствии Мочалов, - что даже о простой еде досыта можно было только мечтать".
Нужда заставила бабушку искать для Павла заработок сразу после окончания начального училища. Так в 11 лет он стал учеником на Сормовском заводе. В 14 лет он стал рабочим одного из паровозостроительных участков. В 1900-1901 годах Павел Мочалов стал регулярно посещать один из искровских кружков на Сормовском заводе.

Горельеф в Сормове на Школе Баррикад с изображением начальника сормовской боевой дружины Павла Мочалова и его соратников был выполнен по проекту скульптора В. П. Ма-линовского и установлен архитектором Г. П. Малкиным. Он был создан в 1977 году.

"Для скульптурной композиции папа приглашал позировать рабочих с "Красного Сормова", - рассказывает Сергей Малиновский. - А сама идея горельефа возникла не случайно, она связана с историей нашей семьи. У моего дедушки был брат Андрей, молодой 17-летний парень. Когда в Сормове начались революционные события, его друзья с завода говорят: "Андрей, приходи на баррикады. Ты же охотник, у тебя есть ружье, бери его". Парнишка пришел, а буквально сразу после столкновения с жандармами в здание попал снаряд. И Андрей погиб". (Цит. по Чистяков, И. Русская история в полотнах художников Малиновских [Текст] / И. Чистяков // Православное слово в Нижнем Новгороде. - 2012. - № 3. - С. 25).

Литература в фондах сормовских библиотек:
1. В бой роковой... : путеводитель по местам революционной славы нижегородского пролетариата [Текст] / [сост. М.А. Панкова]. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1977. - 150 с. : ил.
2. Владимирский, М. Ф. Очерки рабочего и социал-демократического движения в Нижнем Новгороде и Сормове [Текст] / Михаил Федорович Владимирский. - М. : Госполитиздат, 1957. - 174 с.
3. Горький (1221-1971) [Текст] : [в 14 кн. ]. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1971. - 495 с. : ил. - (Город Горький).
4. Зайцев, А. А. Чистые люди : [воспоминания двоюродной сестры Павла Мочалова, участника демонстрации 1 мая 1902 г.] [Текст] / А. А. Зайцев // Красный Сормович: [архив]. - 2002. - 30 апр. (№ 50). - С. 4.

5. Келлер, Л. С. Павел Мочалов [Текст] / Лев Степанович Келлер, В. В. Ниякий. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1974. - 79 с. - (Нижегородцы-революционеры).

6. Очерки истории Горьковской организации КПСС [Текст] . Ч. 2: 1918-1941 / В. Ф. Аржанова [и др.]. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1966. - 448 с.
7. Чистяков, И. Русская история в полотнах художников Малиновских [Текст] / И. Чистяков // Православное слово в Нижнем Новгороде. - 2012. - № 3. - С. 23-25.

Можно посмотреть в интернете (о Павле Мочалове и событиях 1905 года):

1. Революционные события 1905-1907 годов в Нижнем Новгороде.
2 . Из истории сормовских улиц
3 . Нижний Новгород. Школа баррикад в Сормове
4 . Мальцев, В. Кровавый декабрь 1905 года
5 . Список литературы
6 . Яковлев, Н. Н. Боевые дружины 1905

Отрывок из книги Л. С. Келлера Павел Мочалов [Текст] / Лев Степанович Келлер, В. В. Ниякий. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1974. - С. 24-27.

"В связи с арестом Павел Мочалов попал в «черный список» администрации: месяца через полтора после выхода из тюрьмы он был уволен с завода. Предлогом было отсутствие для него работы. Но Мочалов отлично понимал, в чем истинная причина, и не поверил утверждению администрации. «До 16 июня я работал на Сормовском заводе, а затем получил расчет ввиду будто бы неимения на заводе работы»,—сдержанно заявил он впоследствии во время допроса. Объяснять было ни к чему: жандармы отлично знали причину увольнения.

После первого ареста летом 1903 года Павел Мочалов по поручению комитета всю свою кипучую энергию направил на организацию патрулирования и охраны тайных собраний, сходок и массовок, проводимых социал-демократической организацией. Однажды Павел и несколько товарищей из числа патрульных ценой своей свободы спасли организацию от провала ее руководителей-сормовичей и пропагандистов-интеллигентов из города.

Дело было так. В конце августа 1903 г. Сормовская организация РСДРП готовила крупную массовку с целью обсуждения новых задач борьбы в связи с массовыми политическими стачками в крупных промышленных центрах Украины и Закавказья. Через внедренных в организацию агентов об этом узнал начальник Нижегородского охранного отделения ротмистр Грешнер: «Двадцать третьего сего августа были получены мною агентурные сведения об имеющейся состояться того же дня в 9 часов вечера в селе Сормове, в лесу, в определенном месте, большой, до четырехсот человек, сходке рабочих под ру¬ководством некоторых интеллигентов из города. На сходке продолжалась пропаганда по поводу июльских беспорядков на юге России».

Боясь отпора со стороны вооруженной охраны сходки («сходчиками на случай появления полиции решено оказывать самое энергичное сопротивление с оружием в руках»), Грешнер дал указание сормовской полиции перекрыть тропинки в лес нарядами и заворачивать идущих на сходку рабочих. Интеллигентов же заманивать к засаде условными, принятыми у патрульных сходки свистками. «В том месте, где должны были пройти на сходку интеллигенты, было установлено секретное наблюдение с целью выяснения их личности и, буде нужно, задержания таковых».

Получив сообщение о появлении на подступах к лесу полиции и почувствовав неладное в условных свистках, Павел Мочалов бросился к подозрительным кустам, где неожиданно был схвачен за обе руки засевшими там полицейскими и обезоружен («по личному его обыску был найден финский нож и заряженный пятизарядный револьвер»). Тем самым полицейские себя демаскировали. Патрульные сделали около 15 выстрелов в сторону полиции, которая поспешно ретировалась, мигом забыв об особом задании ротмистра Грешнера по поводу интеллигентов. Стрельба послужила предостережением всем находившимся в лесу рабочим, и после нее ни один человек задержан не был. В руках полиции остались лишь те семь рабочих, которые были схвачены обманным путем до выстрелов патрульных. По сути дела, это было первое в Сормове вооруженное столкновение полиции с рабочей охраной, предшественником боевой дружины. Кончилось оно в пользу революционеров, так как решительные дей¬ствия патрульных предотвратили гораздо более тяжелые последствия для организации.

Формированию черт профессионального революцио¬нера в немалой степени способствовало почти пятимесяч¬ное пребывание Павла Мочалова в нижегородской тюрьме. Во время допроса Мочалов вел себя так, как предписывалось революционной этикой. Пригодилась изученная в кружке брошюра «Как вести себя на допросах» и опыт товарищей.

Во-первых, революционер не дал жандармам никаких сведений о деятельности социал-демократической организации: «Я ничего не знаю о том, что на Сормовском заводе существует преступная организация среди рабочих. Преступных прокламаций никогда не читал и не видел». Во-вторых, скрывал свое участие в сходке 23 августа: «Пошел гулять в Сормовский лес один. Погуляв один и никого не встретив и не видев (так в документе. — В. Н.) в лесу, я пошел домой». В-третьих, отрицал какое бы то ни было знакомство с арестованными вместе с ним рабочими, в том числе с ближайшим другом Леонидом Командиным.

Отрицать наличие при нем оружия Мочалов не мог, а поэтому дал простейшее объяснение: «Всегда ношу при себе, боясь нападения пьяных буянов». По условиям жизни в Сормове тех лет это выглядело правдоподобным, и законом не каралось. Другое дело, если бы в кармане обнаружили «Искру»... Но даже во время обыска в доме Мочалова никаких улик, «обличающих» его в принадлежности к социал-демократической организации, обнаружено не было: «Ничего вредного как печатного, так и письменного не найдено». Литература хранилась надежно. У охранки были лишь агентурные данные. Однако ротмистр Грешнер не хотел раскрывать своего осведомителя из сормовских рабочих Беляева, который сообщил, что во время сходки в числе бросившихся к опушке после сообщения о появлении полиции вооруженных рабочих он «заметил своего знакомого — рабочего Павла Мочалова». В надежде, что обнаружатся новые «улики» или кто-либо из семерых арестованных даст показания, их и держали в тюрьме.

«Тюремный университет» работал вовсю. Порядки в тюрьме были еще не столь жесткими, как впоследствии, после 1905 года. Арестованных содержали в общих камерах, во время прогулок они общались друг с другом. Поэтому до Мочалова моментально дошла весть, что в конце сентября 1903 года в тюрьму поступила группа хорошо ему знакомых сормовичей: Урыков, Чугурин, Савин, Хрусталев и другие. Они были арестованы по делу об убийстве шпика Пятницкого. По тому же делу был доставлен в тюрьму 18 сентября 1903 г. Яков Свердлов. (Он встречался с провокатором и публично разоблачил его.) Это дело послужило Мочалову весьма наглядным предметным уроком вреда индивидуального террора для рабочего движения.

Кто такой Пятницкий? Ответ находим в его характеристике, данной департаменту полиции начальником губернского охранного отделения: «Портняжный подмастерье, совершенно неграмотный; но тем не менее является одним из самых деятельных сотрудников по г. Нижнему Новгороду». Ротмистр Грешнер довольно-таки равнодушно сообщал 23 августа 1903 года, что Пятницкий «очень близок к провалу» вследствие того, что был привлечен к дознанию свидетелем. Освобожденный из-под ареста сормовский рабочий Минеев «заявляет всем и каждому, что Пятницкий шпион, о чем-де он, Минеев, узнал при допросе его в жандармском управлении». Для Грешнера этот провокатор — выжатый лимон, отстрелянная гильза. Через две недели после этого сообщения ротмистра, 17 сентября 1903 г., труп избитого палками до смерти Пятницкого был найден в лесу под Сормовом…»

Знаменитый трагик.

М. не получил систематического образования. 17-ти лет он дебютировал с успехом в московском театре в роли Полиника, в трагедии Озерова "Эдип в Афинах". Через Кокошкина (см.) он сблизился с С. Т. Аксаковым, который ввел его в литературные кружки (сам М. впоследствии писал стихотворения элегического содержания).

М. вступил на артистическое поприще в эпоху, когда кончалось обаяние трагедий Озерова и наступала пора переводной и русской мелодрамы, а затем и романтического репертуара, вперемешку с пьесами Шекспира и Шиллера.

В этом репертуаре М. бессменно 30 лет занимал амплуа "героя" и "первого драматического любовника" и переиграл огромное число ролей. Из переводных мелодрам в репертуаре М. главное место занимали пьесы Коцебу, из русских - Шаховского, Полевого, Ободовского и Кукольника; иногда он играл и в комедиях (Альмавиву, Чацкого).

Из шекспировского репертуара М. играл Гамлета, Отелло, Лира, Кориолана, Ромео, Ричарда III; из Шиллеровского - Франца и Карла Мооров в "Разбойниках", Дон Карлоса, Фердинанда и Миллеpa ("Коварство и любовь"), Мортимера ("Мария Стюарт"). "Коронной" ролью М. был Гамлет, в переводе Полевого поставленный на московской сцене в 1837 г. Умер М., отчасти жертвой своей страсти к вину, 16 марта 1848 г. и был торжественно похоронен на Ваганьковском кладбище; лет через 10 его могила была украшена памятником с эпитафией, в которой М. назван "безумным другом Шекспира". М. был артистом порыва, лишенным той выдержки, без которой немыслимо создание цельных типов: вот почему он не оставил после себя традиций, не создал школы и тайну своего обаяния унес в могилу.

Фигура М. не была особенно сценична: он был среднего роста и немного сутуловат, но в минуту вдохновения выпрямлялся и делался стройным; голова с крупными, пластическими чертами лица была поставлена на могучие плечи, черные глаза замечательно выразительны; все черты лица отличались гибкостью.

При вечном расчете М. на "наитие", его игра была игрой счастливых импровизаций; этим, между прочим, объясняется, почему он не имел успеха на своих гастролях в Петербурге, где Каратыгин (см.), стремившийся к сознательному и цельному воспроизведению изображаемых ролей, приучил публику к совершенно иным сценическим требованиям.

В лице обоих трагиков русский театр имеет образцы двух исконных течений в сфере искусства: рефлективного, "классического", и непосредственного, "романтического". Знаменитая статья Белинского о М.: "Гамлет, драма Шекспира, и М. в роли Гамлета" художественно иллюстрирует все особенности игры М., сконцентрированные в роли Гамлета.

Из этой рецензии ясно, что и Гамлет в передаче М. был сочетанием гениальных частностей, т. е. был лишен цельности общего замысла, плана; тем не менее, романтик по натуре и Гамлет по своему душевному складу, М. в создании именно этого типа был близок к совершенству.

В М. нельзя видеть предтечу реального направления в сценической школе: эта роль в истории русской сцены принадлежит М. С. Щепкину.

См. А. Ярцев, "М. С. Щепкин" (1893 г., в "Павленковской библиотеке", приложение);

А. Н. Сиротинин, "Очерк развития сценического искусства" ("Артист", 1893 г., № 26). Вс.Чешихин. {Брокгауз}

Павел Степанович Мочалов (1800-1848)

Родители великого русского трагического актёра Павла Степановича Мочалова были крепостными актёрами. Мать - Авдотья Ивановна - исполняла роли молодых девушек, чаще всего служанок. Отец - Степан Фёдорович - героев. Мочаловы жили бедно. Павел Мочалов вспоминал: «Я так много в жизни своей видел горя! Когда мы были ребятишками, наш отец не мог купить нам тёплой одежды и мы две зимы не выходили погулять и кататься на салазках».

В 1803 г. Степан Мочалов стал актёром «Петровского театра» в Москве. В 1806 г. семья Мочаловых получила «вольную». В документах театральной дирекции сказано, что Мочалов «записан по 5 ревизии московской губернии Богородного округа, при селе Сергиевском и отпущен вечно на волю. У него жена Авдотья Ивановна и дети: сыновья Павел 14 лет, Платон 13, Василий 8 лет и дочь Мария 17 лет».

С.П. Жихарёв писал в 1805 году «Мочалов играет в трагедиях, комедиях и операх и нигде, по крайней мере, не портит». Более высокую оценку заслужил Мочалов старший у других современников. Например, в «Вестнике Европы» корреспондент, подписавшийся «Н.Д.-в», в статье «Российский театр» (1807, №10) писал: «Публика давно уже привыкла видеть в г. Мочалове прилежного, исправного и приятного актёра, он постепенно, час от часа более заслуживает её внимания. Но представляя Мечталина (в пьесе Колен д"Арвилия «Воздушные замки») вдруг обнаружил такое искусство, за которое по справедливости надлежало изъявить ему отличное одобрение. Это и сделано. По окончании комедии г. Мочалов был вытребован на сцену».

Личность С.Ф. Мочалова привлекала к себе внимание многих почитателей его таланта. Большой интерес для понимания той среды, в которой росло и крепло исполнительское искусство Степана Фёдоровича, представляет рассказ одного из современных писателей: «В антракте театралы собрались вокруг Жихарева…

Ну, как Мочалов? - спросил театральный директор Кокошкин.

Жихарев пожал плечами. Его хитрое нечистое лицо с крючковатым носом приняло брезгливое выражение.

Что же, - сказал он - малый видный, играет везде и нигде, по крайней мере не портит.

Мельница, - сказал Щеголин, изредка помещавший рецензии в «Драматическом журнале», - между большими монологами не делает пауз. Есть хорошие моменты, но нет никакого усердия в обработке роли.

Но талантлив ли? - тревожно спрашивал Кокошкин.

Талант проглядывает, - сказал Аксаков, - но искусства, искусства мало!

Поверьте ли, - сокрушённо сказал Кокошкин, - для приобретения вольности в обращении и навыков к аристократическим манерам я заставлял его прислуживать на своих балах и званых обедах с тарелками в руках за стульями почётнейших гостей. Ничего не перенимает!

И огорчённый директор поклялся, что выколотит из Мочалова невежество…».

Едва ли Кокошкин заставлял Мочалова исполнять обязанности лакея, в этом отрывке многое нарочито снижает достоинства Мочалова-отца.

Правда, С.Т. Аксаков писал, что С.Ф. Мочалов был хорош: особенно в пьесах «Гваделупский житель» и «Тон людского света», но во всех остальных драмах и комедиях являлся слабым актёром, главным образом, из-за какого бы то ни было понимания роли. И всё же С.Ф. Мочалов был талантлив, по словам того же С.Т. Аксакова, «в душе у него была бездна огня и чувства». Он стал учителем своего сына - Павла Степановича Мочалова и дочери - актрисы Марии Степановны Мочаловой - Францевой.

В Москве Мочалов-младший был отдан в пансион Братьев Текрликовых. Ещё не успели открыть университетского благородного пансиона, который потом наводил мосты к высшему образованию. Это было приличное заведение. Павел Мочалов аккуратно выполнял обязанности: у младшего Терликова изучал математику и проявлял в ней успехи. У старшего - постигал словесность. Опорой образования, впрочем, почитали магистра Ивана Давыдова. Претензий к мальчику у него не было. Павел верен был дисциплинам, освоил с грехом пополам французский и выучил кое-что из всеобщей истории и риторики. Курс он закончил благополучно.

Но это была инерция, дань обязанности, ещё не успевшее взбунтоваться привычное послушание. На самом деле он жил предчувствием. Мятежный союз со сценой был уже заключён в воображении. Внутри он услышал далёкий зов новой жизни. Навстречу ему шло будущее в образе Полиника.

Молодой Павел Степанович Мочалов с блеском дебютировал на московской сцене в трагедии В.А. Озерова «Эдип в Афинах», где он играл роль Полиника 4 сентября 1817 г. Этот спектакль был дан в бенефис его отца.

Трагедия «Эдип в Афинах» сочетала в себе элементы драматургии классицизма (тема государственного долга, три единства, развитие монологического элемента, риторичность языка) и сентиментальное содержание.

Молодой актёр блистательно справился со своей ролью. «Восторженный отец Мочалова, - писал биограф, - лучше других мог понять его талант, мог постигнуть силу дарования, дававшую сыну возможность достигать того, над чем напрасно бились многие актёры». Отец готов был преклониться перед сыном и по своей увлекающейся натуре требовал того же преклонения от матери. Возвратясь домой, С. Мочалов крикнул жене, указывая на сына:

Снимай с него сапоги!

Жена, удивлённая необычным требованием спросила, для чего это надо делать.

Твой сын - гений - отвечал Мочалов-отец, а снять сапоги у гения не стыдно. В крепостническом обществе считалось, что услужить таланту не унизительно, а почётно.

Русский театр находился в это время на важном историческом этапе: происходил отход от традиционной декламации классицизма к раскрытию внутреннего мира человека.

Павел Мочалов оказался несравненным мастером этого психологического раскрытия сценического образа. Он обладал хорошим голосом, верно передающим все переживания героев, у него было исключительно развитое воображение.

На сцене Мочалов мог увидеть не холстинные кулисы, а подлинный дворец Тезея в «Эдипе в Афинах» или Дворец Дожей из Отелло. Сила воображения сообщала чувствам актёра правдивость и конкретность, а это захватывало публику.

Бывали случаи, когда Мочалов так сильно увлекался ролью, так накалял себя, что по окончании спектакля падал в обморок.

П.С. Мочалов стремился естественно и свободно выражать чувства. Он создавал образы пламенных бунтарей, вступающих в непримиримую борьбу с окружающим их миром зла, пошлости и бесправия. Артист-трагик призывал к подвигу, заражал зрителей оптимизмом, верой в будущее.

Его новизна приковывала, но трудно определялась. Его магнетизм завораживал, но не поддавался разгадке. Формально приёмы игры не повторяли игру предшественников. На сцене он был раскованнее, чем в жизни. Стеснённость, ему так свойственную, он сбрасывал вместе с обычным платьем в своей уборной. На сцену он выходил очищенным.

Тяжёлое облачение воина, рыцарские доспехи, рогатые неудобные шлемы, негнущиеся щиты, мечи, задевающие колени, жезлы и копья - всё это на первых порах поддерживало, раскрепощало, освобождало от бремени, превращалось в его надёжное и облегчающее укрытие. Он загораживался от откровенности бутафорией, но именно сквозь неё обнажал существенное. Он прятался в тексты роли, как прячется, закрывая глаза, ребёнок, считая себя недоступным миру. Но тексты как раз обнаруживали его глубины, вели к неизведанным им - им даже менее, чем другими, - излучинам чувств. Чужие тексты его выдавали.

Нет, я не варваром, не извергом рождён:

Пороком мог я быть мгновенно побеждён

И уподобиться ужасному злодею…

Его Полиник говорил это лихорадочно, с горькой доверчивостью и таким ужасом, словно искал у зала спасения. Он резко кидался к рампе, прочь от уже содеянного и угрожающего ему зла, и, остановившись, внезапно, как на неверном краю обвала, протягивая за помощью руки, поникшим и вопросительным тоном - не признавал, признавался:

Но душу пылкую, чувствительну имею,

И сердце нежное тобою мне дано.

Руки соединялись бережно, как будто в ладонях у Полиника сейчас оказалось сердце.

Ты даровал мне жизнь, даруй её мне вновь,

Дай сердцу тишину и возврати любовь!

Нет, не Эдипа просил об этом виновный сын Полиник, а к зрителям обращался за пониманием один из них. То был воплотивший их помыслы голос из хора, гонец их времени. В магическом голосе звучала просьба, но вместе с ней повелительность, ей бесполезно было сопротивляться. Он умолял о любви, но напоминая, что нет, и не может быть успокоения, если рядом несправедливость.

Уже шумел, предвкушая жертву, афинский народ у храма. Уже примирились с судьбой Антигона и царь Эдип, готовые к смерти, когда их статично-парадную группировку вдруг рассекал напружинено-дерзкий прыжок Полиника. Очнувшийся от уже леденящей его слабости, он перемахивал сцену одним движением. Какая-то властная сила придавала ему сверхъестественную стремительность, почти напряжённость полёта. Он был готов на сражение с целым миром, он шёл на единоборство. А голос внушал заклятие:

Не совершится, нет, сей замысел ужасный,

Доколе я дышу…

Могучая вера в необходимость спасти безвинных и тем искупить вину перед ними заранее делала Полиника не побеждённым, но победителем.

В 20-х годах Мочалов выступал в романтических драмах. Такова, например, его роль Каина в произведении А. Дюма-отца «Кин или Гений и беспутство», Жоржа де Жермани в мелодраме «Тридцать лет, или Жизнь игрока» В. Дюканжа; Мейнау в пьесе «Ненависть к людям и раскаяние» А. Коцебу.

Мочалов не возвышал своих героев над жизнью, не прихорашивал их внешности и внутренней сущности. Он впервые ввёл на трагедийной сцене простой разговор.

Дарование великого артиста с блеском проявлялось при исполнении главных ролей в произведениях Шекспира: «Отелло», «Король Лир», «Ричард III», «Ромео и Джульета»; Шиллера: «Разбойники», «Коварство и любовь», «Дон Карлос», «Мария Стюарт».

В драме «Коварство и любовь» Мочалов сыграл роль Фердинанда. В его трактовке у героя драмы Шиллера не было ни «светскости», ни красоты; Фердинанд походил на обыкновенного армейского поручика в заношенном мундире, с «плебейскими манерами».

22 января 1837 года Мочалов сыграл в свой бенефис роль Гамлета на сцене Большого Петровского театра. Для шекспировского образа он нашёл более яркие краски, раскрывающие глубину характера. Белинский присутствовал на этом спектакле с участием Мочалова десять раз. Критик писал после второго представления: *6 «Мы видели чудо - Мочалова в роли Гамлета, которую он выполнил превосходно. Публика была в восторге: два раза театр был полон, и после каждого представления Мочалов был вызываем по два раза»*6 Раньше душевную слабость Гамлета рассматривали как свойство его натуры: герой сознаёт свой долг, но выполнить его не может. Белинский утверждал, что Мочалов придал этому образу больше энергии, нежели сколько может быть у человека слабого, находящегося в борьбе с самим собою и подавленного тяжестью невыносимого для неё бедствия.

Он дал ему грусти и меланхолии менее, нежели сколько должен иметь её шекспировский Гамлет. В трактовке Мочалова Гамлет - борец-гуманист, его слабость не врождённая черта характера, а следствие разочарования в людях, в окружающей действительности, нарушения гармонического единства мира…

Такое истолкование образа Гамлета как личности, душевные порывы которой не могут проявить себя из-за пошлости окружающей жизни, были близки передовой русской интеллигенции 1830-1840-х годов. В образе и судьбе сыгранного Мочаловым Гамлета Белинский, Герцен, Огарев, Боткин и другие современники увидели трагедию поколения русской интеллигенции после восстания декабристов.

Толкование Мочаловым образа Отелло также имело глубокое общественное звучание. Отелло - герой, воин, великий человек, оказавший громадные услуги государству, сталкивается с заносчивостью и чванливостью аристократии. Он гибнет из-за вероломного предательства.

В «Ричарде III» Мочалов создаёт мрачный образ злодея-властолюбца, совершающего преступления во имя своих личных целей, обречённого на одиночество и гибель.

П.С. Мочалов хотел поставить в свой бенефис драму М.Ю. Лермонтова «Маскарад» и сыграть роль Арбенина. Это позволило бы ему показать на сцене конфликт благородного героя с лицемерным и жестоким обществом, показать трагедию мыслящего человека, задыхающегося в замкнутой, удушающей николаевской среде. Цензура не разрешила поставить эту драму.

В комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума», сыгранной впервые в Москве 27 ноября 1831 года, Мочалов выступил в роли Чацкого.

Современники в один голос характеризуют Мочалова как артиста «Божьей милостью». Он рос и работал без всякой школы. Упорный, систематический труд, постоянное изучение ролей, которыми так много занимался его соперник. по сцене В.А. Каратыгин, были ему чужды. Он был рабом своего вдохновения, художественного порыва, творческого наития. Когда его оставляло настроение, он был посредственным артистом, с манерами провинциального трагика; его игра была неровна, на него нельзя было «положиться»; часто во всей пьесе он хорош был только в одной сцене, в одном монологе, даже в одной фразе.

Гений Мочалова не опирался, как у Каратыгина, на образование. Все попытки друзей артиста, например, С.Т. Аксакова, содействовать развитию Мочалова, ввести его в литературные кружки ни к чему не привели. Замкнутый, застенчивый, неудачник в семейной жизни, Мочалов убегал от своих аристократических, образованных поклонников в студенческую компанию или запивал свое горе в трактире, со случайными собутыльниками. Всю жизнь он прожил «гулякой праздным», не создал школы и был положен в могилу с эпитафией: «безумный друг Шекспира».

Лидером московской сцены долгое время оставался Павел Степанович Мочалов, представитель направления в театральном искусстве 19 века. Он был сыном крепостных актеров помещика Демидова. Но благодаря артистическому таланту родителей, его семья оказалась в итоге в Петровском театре, входившего в группу императорских театров, и затем получила вольную. Это дало возможность Мочаловым дать детям прекрасное образование в гимназии.

Павел обладал феноменальной памятью, поэтому учеба давалась ему легко. Он в совершенстве овладел французским языком, что дало ему возможность приобщиться к лучшим не переведенным произведениям европейской литературы.

Дебют актера состоялся в 1817 году. Будущий знаменитый трагик предстал перед зрителями в роли Полиника в трагедии «Эдип в Афинах», принадлежащей перу Шаховского. Но талант Мочалова впервые заметили только в 1823 году, тогда в ежемесячном журнале «Благонамеренный» появилась статья об исполнении им роли Отелло.

Застав классицистическое направление на сцене, актер сначала всецело посвящает себя ему. Но маленькая сутулая фигура, негромкий голос, невыразительное (по меркам ) лицо не сделали его популярным. Свое истинное амплуа знаменитый русский актер 19 века нашел в мещанских драмах и водевилях.

«Неровная игра» и «мочаловские минуты»

Современники отмечали «неровную игру» актера. Князь Шаховский возмущался тем, что Мочалов играет по вдохновению, по наитию, в то время, как необходимо играть по системе, репетируя и продумывая роль. Для актера же во время исполнения одной роли характерен был резкий переход от вдохновения на сцене, когда он вызывал всеобщее восхищение, до полного спада. Мгновения вдохновения получили название «мочаловских минут». с восхищением отмечал, что он забывал в этот миг, где он находится и как его зовут, и бывал на постановках с участием этого артиста во многом именно ради «мочаловских минут». Во власти вдохновения тогда актер покорял присутствующих силой своей эмоции. Находясь под действием страсти, он становился «бурей», его глаза словно метали искры, голос становился мощным и ярким. Все остальное время игра актера не выдерживала никакой критики и не вызывала откликов ни у кого из присутствующих.

Одними из немногих ролей, которые актер Мочалов вел одинаково ровно, были роли во французских мелодрамах: Мейнау в «Ненависть к людям и раскаяние» Коцебу и Жоржа Жермани в «Тридцать лет, или Жизнь игрока» Дюканжа.

Подготовка роли — метод Мочалова

Не обладая привычными чертами трагедийных героев, Павел Степанович, тем не менее, вызывал восхищение у современников своей естественностью (или, как тогда говорили, «натуральностью»). На сцене он не декламировал нараспев речи, а просто произносил их, обычно спокойным тоном, но иногда даже шепотом. Его не очень сильный голос был всегда насыщен оттенками разнообразных эмоций. Актер обладал очень выразительной мимикой и пластикой, за счет чего значительно выигрывал по сравнению с другими актерами.

Свои роли он строил на контрастах. Для него характерна была молниеносная смена одного состояния на другое, горя — на радость, любви — на ненависть. Эти «переходы» производили разноречивое впечатление на публику, но вызывали настоящий восторг у демократически настроенных зрителей, считающих, что актер не должен держать себя в узких рамках и пребывать на протяжении роли в одном образе.

При подготовке роли Павел Степанович использовал личный опыт, опирался на собственные эмоции и переживания, превращая слащавые мелодрамы в настоящие произведения искусства. Он умел показать на сцене не просто персонажа пьесы, а современника людям, сидящим в зале. Даже Гамлет в пьесе-обработке Полевого оказался выразителем современных ему идей, очень злободневным персонажем, а не просто героем далекой эпохи.

«Неистовый романтик»

Еще одной особенностью творчества Мочалова было то, что он представлял исторических героев: Короля Лира, Ричарда Львиное сердце, Отелло, Фердинанда, Карла Моора, Дона Карлоса – не в соответствии с их эпохой. Он откровенно отвергал историческую конкретику, насыщая трагедийные (!) образы современным ему романтизмом. Его герои были, по выражению Белинского, «неистовыми романтиками», с близкими и понятными современниками чувствами и переживаниями. Его герои были одиночками, бросившими вызов всему миру, представлявшемуся в творчестве самого артиста чужим и враждебным. Особо стоит отметить роль Чацкого. В ней Мочалов представил Чацкого истинным бунтарем с «огненным сердцем», но полного презрения к гонителям – «фамусовской» Москве.

Современники отмечали огромный талант Павла Степановича и прощали ему «слабые места» в игре. характеризовал его как «целую эпоху», считая, что в своем творчестве актер отобразил все чаяния, надежды и разочарования начала 19 века.

Многие актерские находки и достижения Мочалова применил и развил в своем творчестве другой актер реалистического направления – , служивший вместе с ним в одной труппе Малого театра.

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость - поделитесь