Остин джейн гордость и предубеждение. Джейн остингордость и предубеждение. Цитаты из книги

«Запомните, если горести наши проистекают из Гордости и Предубеждения, то и избавлением от них мы бываем обязаны также Гордости и Предубеждению, ибо так чудесно уравновешены добро и зло в мире».

Слова эти и в самом деле вполне раскрывают замысел романа Джейн Остин.

Провинциальное семейство, что называется, «средней руки»: отец семейства, мистер Беннет, - вполне благородных кровей, флегматичен, склонен к стоически-обречённому восприятию и окружающей жизни, и самого себя; с особой иронией относится он к собственной супруге: миссис Беннет и в самом деле не может похвастаться ни происхождением, ни умом, ни воспитанием. Она откровенно глупа, вопиюще бестактна, крайне ограниченна и, соответственно, весьма высокого мнения о собственной персоне. У супругов Беннет пятеро дочерей: старшие, Джейн и Элизабет, станут центральными героинями романа.

Действие происходит в типичной английской провинции. В маленький городок Меритон, что в графстве Хартфордшир, приходит сенсационное известие: одно из богатейших поместий в округе Незерфилд-парк более не будет пустовать: его арендовал богатый молодой человек, «столичная штучка» и аристократ мистер Бингли. Ко всем вышеизложенным его достоинствам прибавлялось ещё одно, наиболее существенное, поистине бесценное: мистер Бингли был холост. И умы окрестных маменек были помрачены и смущены от этого известия надолго; ум (точнее, инстинкт!) миссис Беннет в особенности. Шутка сказать - пятеро дочерей! Однако мистер Бингли приезжает не один, его сопровождают сестры, а также неразлучный друг мистер Дарси. Бингли простодушен, доверчив, наивен, раскрыт для общения, лишён какого-либо снобизма и готов любить всех и каждого. Дарси - полная ему противоположность: горд, высокомерен, замкнут, преисполнен сознания собственной исключительности, принадлежности к избранному кругу.

Отношения, складывающиеся между Бингли - Джейн и Дарси - Элизабет вполне соответствуют их характерам. У первых они пронизаны ясностью и непосредственностью, оба и простодушны, и доверчивы (что поначалу станет почвой, на которой возникнет взаимное чувство, потом причиной их разлуки, потом вновь сведёт их вместе). У Элизабет и Дарси все окажется совсем иначе: притяжение-отталкивание, взаимная симпатия и столь же очевидная взаимная неприязнь; одним словом, те самые «гордость и предубеждение» (обоих!), что принесут им массу страданий и душевных мук, через которые они будут мучительно, при этом никогда «не отступаясь от лица» (то есть от себя), пробиваться друг к Другу. Их первая встреча сразу же обозначит взаимный интерес, точнее, взаимное любопытство. Оба в равной степени незаурядны: как Элизабет резко отличается от местных барышень - остротой ума, независимостью суждений и оценок, так и Дарси - воспитанием, манерами, сдержанным высокомерием выделяется среди толпы офицеров расквартированного в Меритоне полка, тех самых, что своими мундирами и эполетами свели с ума младших мисс Беннет, Лидию и Китти. Однако поначалу именно высокомерие Дарси, его подчёркнутый снобизм, когда всем своим поведением, в котором холодная учтивость для чуткого уха может не без оснований прозвучать чуть ли не оскорбительной, - именно эти его свойства вызывают у Элизабет и неприязнь, и даже возмущение. Ибо если присущая обоим гордость их сразу (внутренне) сближает, то предубеждения Дарси, его сословная спесь способны лишь оттолкнуть Элизабет. Их диалоги - при редких и случайных встречах на балах и в гостиных - это всегда словесная дуэль. Дуэль равных противников - неизменно учтивая, никогда не выходящая за рамки приличий и светских условностей.

Сестры мистера Бингли, быстро разглядев возникшее между их братом и Джейн Беннет взаимное чувство, делают все, чтобы отдалить их друг от друга. Когда же опасность начинает казаться им совсем уж неотвратимой, они просто-напросто «увозят» его в Лондон. Впоследствии мы узнаем, что весьма существенную роль в этом неожиданном бегстве сыграл Дарси.

Как и положено в «классическом» романе, основная сюжетная линия обрастает многочисленными ответвлениями. Так, в какой-то момент в доме мистера Беннета возникает его кузен мистер Коллинз, который, согласно английским законам о майорате, после кончины мистера Беннета, не имеющего наследников мужского пола, должен войти во владение их поместьем Лонгборн, вследствие чего миссис Беннет с дочерьми могут оказаться без крыши над головой. Письмо, полученное от Коллинза, а затем и его собственное появление свидетельствуют о том, сколь ограничен, глуп и самоуверен этот господин - именно вследствие этих достоинств, а также ещё одного, весьма немаловажного: умения льстить и угождать, - сумевший получить приход в имении знатной дамы леди де Бёр. Позже выяснится, что она является родной тётушкой Дарси - только в её высокомерии, в отличие от племянника, не окажется ни проблеска живого человеческого чувства, ни малейшей способности на душевный порыв. Мистер Коллинз приезжает в Лонгборн не случайно: решив, как того требует его сан (и леди де Бёр тоже), вступить в законный брак, он остановил свой выбор на семействе кузена Беннета, уверенный, что не встретит отказа: ведь его женитьба на одной из мисс Беннет автоматически сделает счастливую избранницу законной хозяйкой Лонгборна. Выбор его падает, разумеется, на Элизабет. Ее отказ повергает его в глубочайшее изумление: ведь, не говоря уже о своих личных достоинствах, этим браком он собирался облагодетельствовать всю семью. Впрочем, мистер Коллинз утешился очень скоро: ближайшая подруга Элизабет, Шарлотта Лукас, оказывается во всех отношениях более практичной и, рассудив все преимущества этого брака, даёт мистеру Коллинзу своё согласие. Между тем в Меритоне возникает ещё один человек, молодой офицер расквартированного в городе полка Уикхем. Появившись на одном из балов, он производит на Элизабет достаточно сильное впечатление: обаятельный, предупредительный, при этом неглупый, умеющий понравиться даже такой незаурядной молодой даме, как мисс Беннет. Особым доверием Элизабет проникается к нему после того, как понимает, что тот знаком с Дарси - высокомерным, невыносимым Дарси! - и не просто знаком, но, по рассказам самого Уикхема, является жертвой его бесчестности. Ореол мученика, пострадавшего по вине человека, вызывающего у неё такую неприязнь, делает Уикхема в её глазах ещё более привлекательным.

Через некоторое время после внезапного отъезда мистера Бингли с сёстрами и Дарси старшие мисс Беннет сами попадают в Лондон - погостить в доме своего дядюшки мистера Гардинера и его жены, дамы, к которой обе племянницы испытывают искреннюю душевную привязанность. А из Лондона Элизабет, уже без сестры, отправляется к своей подруге Шарлотте, той самой, что стала женой мистера Коллинза. В доме леди де Бёр Элизабет вновь сталкивается с Дарси. Их разговоры за столом, на людях, вновь напоминают словесную дуэль - и вновь Элизабет оказывается достойной соперницей. А если учесть, что действие происходит все же на рубеже XVIII - XIX вв., то подобные дерзости из уст молодой особы - с одной стороны леди, с другой - бесприданницы могут показаться настоящим вольнодумством: «Вы хотели меня смутить, мистер Дарси... но я вас нисколько не боюсь... Упрямство не позволяет мне проявлять малодушие, когда того хотят окружающие. При попытке меня устрашить я становлюсь ещё более дерзкой». Но в один прекрасный день, когда Элизабет в одиночестве сидит в гостиной, на пороге неожиданно возникает Дарси; «Вся моя борьба была тщетной! Ничего не выходит. Я не в силах справиться со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконечно очарован и что я вас люблю!» Но Элизабет отвергает его любовь с той же решительностью, с какой некогда отвергла притязания мистера Коллинза. На просьбу Дарси объяснить и её отказ, и неприязнь к нему, столь ею нескрываемую, Элизабет говорит о разрушенном из-за него счастьи Джейн, об оскорблённом им Уикхеме. Вновь - дуэль, вновь - коса на камень. Ибо, даже делая предложение, Дарси не может (и не хочет!) скрыть, что, делая его, он все равно всегда помнит, что, вступив в брак с Элизабет, он тем самым неизбежно «вступит в родство с теми, кто находится столь ниже его на общественной лестнице». И именно эти слова (хотя Элизабет не менее его понимает, сколь ограниченна её мать, сколь невежественны младшие сестры, и много более, нежели он, от этого страдает) ранят её нестерпимо больно. В сцене их объяснения схлёстываются равные темпераменты, равные «гордость и предубеждения». На следующий день Дарси вручает Элизабет объёмистое письмо - письмо, в котором он объясняет ей своё поведение в отношении Бингли (желанием спасти друга от того самого мезальянса, на который он готов сейчас сам!), - объясняет, не ища себе оправданий, не скрывая своей активной роли в этом деле; но второе - это подробности «дела Уикхема», которые представляют обоих его участников (Дарси и Уикхема) в совершенно ином свете. В рассказе Дарси именно Уикхем оказывается и обманщиком, и низким, распущенным, непорядочным человеком. Письмо Дарси ошеломляет Элизабет - не только раскрывшейся в нем истиной, но, в не меньшей степени, и осознанием ею собственной слепоты, испытанным стыдом за то невольное оскорбление, которое нанесла она Дарси: «Как позорно я поступила!.. Я, так гордившаяся своей проницательностью и так полагавшаяся на собственный здравый смысл!» С этими мыслями Элизабет возвращается домой, в Лонгборн. А оттуда, вместе с тётушкой Гардинер и её супругом, отправляется в небольшое путешествие по Дербиширу. Среди лежащих на их пути достопримечательностей оказывается и Пемберли; красивейшее старинное поместье, владельцем которого является... Дарси. И хотя Элизабет доподлинно известно, что в эти дни дом должен быть пуст, именно в тот момент, когда домоправительница Дарси с гордостью показывает им внутреннее убранство, Дарси вновь возникает на пороге. На протяжении нескольких дней, что они постоянно встречаются - то в Пемберли, то в доме, где остановилась Элизабет и её спутники, - он неизменно изумляет всех своей предупредительностью, и приветливостью, и простотой в обращении. Неужели это тот самый гордец Дарси? Однако и отношение самой Элизабет к нему также изменилось, и там, где ранее она была готова видеть одни недостатки, теперь она вполне склонна находить множество достоинств. Но тут происходит событие: из полученного от Джейн письма Элизабет узнает, что их младшая сестра, непутёвая и легкомысленная Лидия, сбежала с молодым офицером - не кем иным, как Уикхемом. Такой - в слезах, в растерянности, в отчаянии - застаёт её Дарси в доме, одну. Не помня себя от горя, Элизабет рассказывает об обрушившемся на их семью несчастьи (бесчестье - хуже смерти!), и только потом, когда, сухо откланявшись, он неожиданно резко уходит, она осознает, что произошло. Не с Лидией - с нею самой. Ведь теперь она никогда не сможет стать женой Дарси - она, чья родная сестра навсегда опозорила себя, наложив тем самым несмываемое клеймо на всю семью. В особенности - на своих незамужних сестёр. Она спешно возвращается домой, где находит всех в отчаянии и смятении. Дядюшка Гардинер спешно выезжает на поиски беглецов в Лондон, где неожиданно быстро их находит. Затем ещё более неожиданно уговаривает Уикхема обвенчаться с Лидией. И лишь позже, из случайного разговора, Элизабет узнает, что это именно Дарси отыскал Уикхема, именно он принудил его (с помощью немалой суммы денег) к браку с соблазнённой им девицей. После этого открытия действие стремительно приближается к счастливой развязке. Бингли с сёстрами и Дарси вновь приезжает в Незерфилд-парк. Бингли делает предложение Джейн. Между Дарси и Элизабет происходит ещё одно объяснение, на этот раз последнее. Став женой Дарси, наша героиня становится и полноправной хозяйкой Пемберли - того самого, где они впервые поняли друг друга. А юная сестра Дарси Джорджиана, с которой у Элизабет «установилась та близость, на которую рассчитывал Дарси на её опыте поняла, что женщина может позволить себе обращаться с мужем так, как не может обращаться с братом младшая сестра».

Сергей Петров
Оригинал: Jane Austen, “Pride and Prejudice”
Перевод: И. Маршак
Аннотация
Гордость женщины, практически нищей и совершенно свободной – в своей бедности, в своей иронии, в силе своего характера... Есть ли нечто равное такой гордости?.. Предубеждение женщины, почти не способной уже, по привычке отвечать ударом на удар, поверить в искренность мужского чувства и перестать об этом думать. Это – «Гордость и предубеждение» Джейн Остен. Книга, без которой сейчас не существовало бы, наверное, ни «психологического» романа, ни «феминистской» литературы, ни – попросту – «элитной» прозы как таковой!
Джейн Остен
Гордость и предубеждение
КНИГА ПЕРВАЯ
ГЛАВА I
Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену.
Как бы мало ни были известны намерения и взгляды такого человека после того, как он поселился на новом месте, эта истина настолько прочно овладевает умами неподалеку живущих семейств, что на него тут же начинают смотреть как на законную добычу той или другой соседской дочки.
– Дорогой мистер Беннет, – сказала как-то раз миссис Беннет своему мужу, – слышали вы, что Незерфилд-парк наконец больше не будет пустовать?
Мистер Беннет ответил, что он этого не слышал.
– Тем не менее это так, – продолжала она. – Только что заходила миссис Лонг и сообщила мне эту новость!
Мистер Беннет промолчал.
– А хотелось бы вам знать, кто будет нашим новым соседом? – с нетерпением спросила его жена.
– Готов вас выслушать, если вам очень хочется мне об этом сказать.
Большего от него не требовалось.
– Ну так слушайте, мой дорогой, – продолжала миссис Беннет. – Незерфилд, по словам миссис Лонг, снят очень богатым молодым человеком из Северной Англии. В понедельник он приезжал туда в карете, запряженной четверкой лошадей, осмотрел поместье и пришел в такой восторг, что тут же условился обо всем с мистером Моррисом. Он переезжает к Михайлову дню, и уже в конце будущей недели туда приедет кое-кто из его прислуги.
– А как его зовут?
– Бингли.
– Он женат или холост?
– Холост, дорогой, в том-то и дело, что холост! Молодой холостяк с доходом в четыре или пять тысяч в год! Не правда ли, удачный случай для наших девочек?
– Как так? Разве это имеет к ним отношение?
– Дорогой мистер Беннет, – ответила его жена, – сегодня вы просто невыносимы. Разумеется, вы понимаете, что я имею в виду его женитьбу на одной из них.
– Гм, таковы его планы?
– Планы! Боже мой, скажете же вы иной раз! Но ведь может вполне случиться, что он в одну из них влюбится. Поэтому, как только он приедет, вам необходимо будет нанести ему визит.
– Я, признаюсь, не вижу к тому достаточных оснований. Поезжайте-ка вы сами с девочками. Или пошлите их одних – это, возможно, будет еще лучше. Не то вдруг он вздумает влюбиться в вас – ведь вы ничуть не менее привлекательны, чем любая из наших дочек.
– Вы мне льстите, дорогой. Когда-то я и в самом деле была не лишена привлекательности. Но сейчас, увы, я уже не претендую на то, чтобы слыть красавицей. Женщине, у которой пять взрослых дочерей, не следует много думать о собственной красоте.
– В этих обстоятельствах у женщины не часто остается столько красоты, чтобы о ней приходилось особенно много думать.
– Но, мой друг, вам непременно следует навестить мистера Бингли, как только он появится.
– Едва ли я за это возьмусь.
– Но подумайте о наших девочках. Вы только представьте себе, как хорошо одна из них будет устроена. Вот увидите, сэр Уильям и леди Лукас сразу поспешат в Незерфилд. А ради чего, как вы думаете? Уж конечно, ради своей Шарлотты – вы же знаете, они не очень-то любят навещать незнакомых людей. Вы непременно должны поехать – ведь мы сами без этого никак не можем у него побывать.
– Вы чересчур щепетильны. Полагаю, мистер Бингли будет рад вас увидеть. Хотите, я дам вам для него записочку с обещанием выдать за него замуж любую из моих дочек, которая ему больше понравится? Пожалуй, надо будет только замолвить словечко в пользу моей крошки Лиззи.
– Надеюсь, вы этого не сделаете. Лиззи ничуть не лучше других ваших дочерей. Я уверена, что она и вполовину не так красива, как Джейн, и гораздо менее добродушна, чем Лидия. Но ей вы почему-то всегда оказываете предпочтение!
– Ни одна из моих дочек ничем особенно не примечательна, – ответил он. – Они столь же глупы и невежественны, как все другие девчонки в этом возрасте. Просто в Лиззи немножко больше толку, чем в ее сестрах.
– Мистер Беннет, как смеете вы так оскорблять ваших собственных детей? Вам доставляет удовольствие меня изводить. Конечно, вам нет никакого дела до моих истерзанных нервов.
– Вы ошибаетесь, моя дорогая. Я давно привык с ними считаться. Ведь они – мои старые друзья. Недаром вы мне толкуете о них не меньше двадцати лет.
– Ах, вы себе даже не представляете, как я страдаю.
– Надеюсь, вы все же доживете до того времени, когда в окрестностях появится множество молодых людей с доходом не менее четырех тысяч в год.
– Даже если их будет двадцать, какой в них прок, раз вы все равно отказываетесь к ним ездить?
– Ну, если их будет двадцать, моя дорогая, тогда я, конечно, соберусь да сразу и объеду их всех подряд.
В характере мистера Беннета так затейливо сочетались живость ума и склонность к иронии, замкнутость и взбалмошность, что за двадцать три года совместной жизни жена все еще не сумела к нему приноровиться. Разобраться в ее натуре было намного проще. Она была невежественной женщиной с недостаточной сообразительностью и неустойчивым настроением. Когда она бывала чем-нибудь недовольна, то считала, что у нее не в порядке нервы. Целью ее жизни было выдать дочерей замуж. Единственными ее развлечениями были визиты и новости.
ГЛАВА II
Мистер Беннет все же одним из первых навестил мистера Бингли. По правде говоря, он с самого начала имел в виду нанести ему визит, хотя все время уверял жену, будто бы ни за что к нему не поедет. И она оставалась в полном неведении относительно его намерений до конца того дня, когда визит состоялся. Истинное положение вещей раскрылось следующим образом. Наблюдая за тем, как его вторая дочь украшает лентами шляпку, мистер Беннет неожиданно заметил:
– Надеюсь, Лиззи, мистеру Бингли это понравится.
– Мы никогда не узнаем, что нравится и что не нравится мистеру Бингли, – с раздражением проговорила ее мать, – раз нам не придется бывать в Незерфилде.
– Но вы забываете, мама, – сказала Элизабет, – что мы встретим его на балу, и миссис Лонг обещала нас познакомить.
– О нет, миссис Лонг ни за что этого не сделает. У нее у самой две племянницы. Терпеть не могу эту ханжу и эгоистку!
– И я тоже, – сказал мистер Беннет. – Как приятно, что в этом важном деле вы от нее не зависите.
Миссис Беннет не снизошла до ответа; но, не будучи в силах сдержать свое раздражение, она напустилась на одну из дочерей:
– Ради бога, Китти, перестань так кашлять! Хоть чуточку подумай о моих нервах. Они этого не выдержат.
– Китти у нас ни с чем не считается, – сказал отец. – Вечно она кашляет невпопад.
– Я кашляла не для удовольствия, – обиделась Китти.
– Когда у вас следующий бал, Лиззи?
– Через две недели.
– Ах, вот как, – воскликнула мать. – Значит, миссис Лонг вернется только накануне бала! Как же она нам его представит, если даже не успеет с ним до этого встретиться?
– Тогда, дорогая моя, вы сможете оказаться полезной вашей приятельнице, представив ей мистера Бингли.
– Невозможно, мистер Беннет, невозможно, раз я сама не буду с ним знакома. Вы просто надо мной издеваетесь!
– Ваша осторожность делает вам честь. Конечно, такое недолгое знакомство почти ничего не значит. Какое суждение можно составить о человеке в течение двух недель? Однако, если ее не познакомим с мистером Бингли мы, это сделает кто-нибудь другой. По мне – пускай миссис Лонг и ее племянницы тоже попытают счастья. Я даже готов взять такое доброе дело на себя, если оно вам очень не по душе.
Девицы уставились на отца. Миссис Беннет пробормотала:
– Какой вздор!
– Что означает ваше выразительное замечание, сударыня? – спросил он с удивлением. – Считаете ли вы вздорным обычай, согласно которому, прежде чем иметь дело с незнакомым человеком, он должен быть вам представлен? Или вам не нравится существующий порядок такого представления? Боюсь, наши взгляды в этом отношении слегка расходятся. А ты, Мэри, что думаешь по этому поводу? Ты ведь у нас такая рассудительная девица, читаешь ученые книги и даже делаешь из них выписки.
Мэри хотела сказать что-нибудь глубокомысленное, но ничего не смогла придумать.
– Пока Мэри собирается с мыслями, – продолжал он, – вернемся к мистеру Бингли.
– Не могу больше слышать о мистере Бингли, – заявила жена.
– Жаль, что вы не сказали мне об этом раньше. Знай я это сегодня утром, я бы ни в коем случае к нему не поехал. Экая досада! Но раз уж я у него побывал, боюсь, избежать с ним знакомства будет не так-то легко.
Мистер Беннет добился, чего хотел, – дамы пришли в крайнее изумление. Особенно сильно была поражена миссис Беннет. Однако, когда первый порыв радости миновал, она принялась уверять, что именно этого от него и ждала.
– Вы поступили в самом деле великодушно, мой дорогой мистер Беннет! Хотя, признаюсь, я не сомневалась, что в конце концов добьюсь от вас этого. Я знала, вы настолько любите наших девочек, что не способны пренебречь подобным знакомством. Ах, как я счастлива! И как мило вы над нами подшутили. Подумать только, вы еще утром побывали в Незерфилде и до сих пор даже словом об этом не обмолвились!
– Теперь, Китти, можешь кашлять сколько угодно, – сказал мистер Беннет, выходя из комнаты, чтобы не слышать восторженных излияний своей жены.
– Какой же, девочки, у вас прекрасный отец! – воскликнула она, когда дверь закрылась. – Не знаю, право, чем вы отблагодарите его за такую доброту. Да и меня тоже. Поверьте, в наши годы не так-то приятно каждый день заводить новые знакомства. Но ради своих детей мы готовы на все. Лидия, милочка моя, хоть ты и моложе всех, сдается мне, что танцевать на балу мистер Бингли будет именно с тобой.
– Меня этим не удивишь, – храбро заявила Лидия. – Хоть я и моложе, зато я – самая высокая.
Остаток вечера прошел в рассуждениях о том, через сколько дней следует ожидать ответного визита мистера Бингли и когда после этого его можно будет пригласить на обед.
ГЛАВА III
Как ни старались миссис Беннет и ее пять дочерей, им все же не удалось добиться от главы семьи такого описания мистера Бингли, которое могло бы удовлетворить их любопытство. Они атаковали мистера Беннета самыми различными способами: вопросами напрямик, хитроумными догадками, отдаленными намеками. Но он не поддавался ни на какие уловки. И в конце концов им пришлось удовольствоваться сведениями из вторых рук, полученными от их соседки, леди Лукас. Сообщения последней были весьма многообещающими. Сэр Уильям был в восторге от мистера Бингли. Он еще очень молод, хорош собой, чрезвычайно любезен и, в довершение всего, выражает намерение непременно присутствовать на ближайшем балу, куда собирается прибыть с целой компанией своих друзей.
Ничего лучшего нельзя было и желать. Кто интересуется танцами, тому ничего не стоит влюбиться. Все питали самые радужные надежды на скорейшее завоевание сердца мистера Бингли.
– Ах, если бы мне довелось увидеть одну из моих дочерей счастливой хозяйкой Незерфилда, – сказала своему мужу миссис Беннет, – и так же удачно выдать замуж остальных – мне бы тогда нечего было больше желать.
Через несколько дней мистер Бингли отдал визит мистеру Беннету и просидел десять минут в его библиотеке. Мистер Бингли надеялся взглянуть на молодых леди, о красоте которых он уже много слышал, но ему удалось повидать только их отца. Дамы были несколько удачливее его: им посчастливилось увидеть из верхнего окна, что на нем был синий сюртук и что он приехал на вороной лошади.
Вскоре после этого было послано приглашение на обед. Миссис Беннет составила уже меню, делавшее честь ее умению вести хозяйство, как вдруг из Незерфилда пришел ответ, расстроивший все планы. Мистеру Бингли необходимо на следующий день уехать в Лондон, что, к величайшему сожалению, лишает его возможности воспользоваться оказанным ему вниманием и т. д. и т. п. Миссис Беннет была крайне разочарована. Она никак не могла представить, что за дела возникли у него в городе так скоро после переезда в Хартфордшир, и начала опасаться, что он вечно будет порхать с места на место и что Незерфилд никогда не станет его постоянным пристанищем. Ее тревога была до некоторой степени рассеяна предположением леди Лукас, что он мог поехать в Лондон за своими друзьями, с которыми собирался появиться на балу. Вскоре стали поговаривать, что на бал вместе с Бингли прибудет двенадцать дам и семь джентльменов. Барышень опечалило число дам, но они несколько ободрились, услышав, что вместо двенадцати спутниц с ним приехали из Лондона только шесть: пять его сестер и одна кузина. Когда незерфилдская компания вступила в бальный зал, обнаружилось, что она состоит всего из пяти человек: мистера Бингли, двух его сестер, мужа старшей сестры и еще одного молодого господина.
Мистер Бингли оказался молодым человеком с благородной и приятной наружностью и непринужденными манерами. Обе сестры его – особами изящными и весьма светскими. Его зять, мистер Хёрст, с трудом мог сойти за дворянина. Зато друг мистера Бингли, мистер Дарси, сразу привлек к себе внимание всего зала своей статной фигурой, правильными чертами лица и аристократической внешностью. Через пять минут после их прихода всем стало известно, что он владелец имения, приносящего десять тысяч фунтов годового дохода. Джентльмены нашли его достойным представителем мужского пола, дамы объявили, что он гораздо привлекательнее мистера Бингли, и в течение первой половины вечера он вызывал всеобщее восхищение. Однако позднее, из-за его поведения, популярность мистера Дарси быстро пошла на убыль. Стали поговаривать, что он слишком горд, что он перед всеми задирает нос и что ему трудно угодить. И уже все его огромное поместье в Дербишире не могло искупить его неприятной и даже отталкивающей наружности. Разумеется, он не выдерживал никакого сравнения со своим другом.
Мистер Бингли вскоре перезнакомился почти со всеми присутствовавшими. Он был оживлен и любезен, участвовал в каждом танце, жалел о слишком раннем окончании бала и даже упомянул вскользь, что не мешало бы устроить бал в Незерфилде. Столь приятные качества говорили сами за себя. Как разительно отличался он от своего друга! Мистер Дарси танцевал только раз с миссис Хёрст и раз с мисс Бингли, не пожелал быть представленным другим дамам и весь остальной вечер провел, прохаживаясь по залу и изредка перекидываясь словами с кем-нибудь из своих спутников. Характер его осудили все. Дарси был признан одним из самых заносчивых и неприятных людей на свете, и все хором выражали надежду на то, что он больше никогда не появится в местном обществе. Среди злейших его противников оказалась миссис Беннет. Разделяемое этой дамой общее неудовольствие поведением мистера Дарси превратилось в личную неприязнь после того, как он отнесся пренебрежительно к одной из ее дочерей.
Из-за недостатка кавалеров Элизабет Беннет была вынуждена в течение двух танцев просидеть у стены. При этом ей невольно пришлось подслушать разговор между мистером Дарси, который стоял неподалеку, и мистером Бингли, на минуту покинувшим танцующих для того, чтобы уговорить своего друга последовать их примеру.
– Пойдемте, Дарси. Я должен заставить вас танцевать, – сказал он, подходя к своему другу. – Не могу смотреть, как вы целый вечер глупейшим образом простаиваете в одиночестве. Право же, пригласите кого-нибудь.
– Ни в коем случае! Вы знаете, танцы не доставляют мне удовольствия, если я не знаком со своей дамой. А в здешнем обществе – это было бы для меня просто невыносимо. Ваши сестры приглашены, а кроме них, в зале нет ни одной женщины, танцевать с которой не было бы для меня сущим наказанием.
– О, я не так привередлив, как вы! – воскликнул Бингли. – Клянусь честью, я еще ни разу не встречал за один вечер так много хорошеньких женщин; среди них есть просто красавицы!
– Вы танцуете с единственной хорошенькой девицей в этом зале, – сказал мистер Дарси, взглянув на старшую мисс Беннет.
– О, это самое очаровательное создание, какое мне когда-нибудь приходилось встречать! Но вон там, за вашей спиной, сидит одна из ее сестер. По-моему, она тоже очень недурна. Хотите, я попрошу мою даму вас познакомить?
– Про кого это вы говорите? – Обернувшись, Дарси взглянул на Элизабет, но, заметив, что она на него смотрит, отвел глаза и холодно сказал: – Что ж, она как будто мила. И все же не настолько хороша, чтобы нарушить мой душевный покой. А у меня сейчас нет охоты утешать молодых леди, которыми пренебрегли другие кавалеры. Возвращайтесь-ка к своей даме. Уверяю вас, вы теряете со мной время, которое могли бы провести, наслаждаясь ее улыбками.
Бингли последовал этому совету, его приятель отошел в другой конец комнаты, а Элизабет осталась на месте, питая не слишком добрые чувства по отношению к Дарси. Впрочем, она с удовольствием рассказала об этом случае в кругу своих друзей, так как обладала веселым нравом и была не прочь посмеяться.
Вся семья провела вечер все же очень приятно. Миссис Беннет была в восторге от внимания, которое обитатели Незерфилда оказали ее старшей дочери. Мистер Бингли танцевал с ней дважды, и она была любезно принята его сестрами. Джейн радовалась этому не меньше матери, хотя и не выражала своего восторга столь явно. Элизабет радовалась за Джейн. Мэри слышала, как кто-то в разговоре с мисс Бингли назвал ее самой начитанной девицей во всей округе; Кэтрин и Лидии посчастливилось ни разу не остаться в танцах без кавалеров – большего от бала они пока не научились желать. Таким образом, все вернулись в Лонгборн – селение, в котором они жили и где семейство Беннет занимало видное положение, – в превосходнейшем состоянии духа. Когда они приехали, мистер Беннет еще не спал. За книгой он не замечал времени; на этот же раз ему было весьма любопытно узнать, как прошел вечер, от которого столь многого ожидали его домашние. Он почти не сомневался, что замыслы его жены в отношении их нового знакомого не увенчаются успехом. Однако вскоре он понял, что ему предстоит выслушать рассказ совсем в другом роде.
– О дорогой мистер Беннет, – входя в комнату, воскликнула его жена, – какой вечер мы провели! Бал был великолепен! Жаль только, вас не было. Джейн пользовалась необыкновенным успехом. Все только и говорили, какая она красавица. Мистер Бингли назвал ее очаровательной и танцевал с ней два раза. Вы только подумайте, мой друг, – целых два раза! И она была единственной, кого он приглашал дважды. Сначала он танцевал с мисс Лукас. Меня всю покоробило, когда я увидела его с ней в паре. Но она ему ничуть не понравилась. Да и кому она может понравиться, вы сами знаете! Зато когда стала танцевать Джейн, он как будто весь загорелся. Разузнал, кто она такая, попросил, чтобы его ей представили, и тут же пригласил ее на второй танец. В третьем танце его парой была мисс Кинг, в четвертом – Мария Лукас, в пятом еще раз Джейн, в шестом – Лиззи; буланже он танцевал…
– Будь у него ко мне хоть капля сочувствия, – нетерпеливо перебил ее муж, – он бы танцевал вдвое меньше. Ради бога, не перечисляйте больше его дам. Что ему стоило подвернуть ногу при первом танце?
– Ах, дорогой мой, я от него в восторге! – продолжала миссис Беннет. – Он необыкновенно хорош собой! А сестры его – просто очаровательны! Я в жизни не видывала более элегантных нарядов! Думаю, что кружево на платье миссис Хёрст…
Здесь ее речь была снова прервана, так как мистер Беннет не пожелал выслушивать описание туалетов. Поэтому ей пришлось переменить тему, и она возмущенно и с преувеличениями рассказала про неслыханную дерзость мистера Дарси.
– Могу вас заверить, – заключила она, – Лиззи не много потеряла от того, что пришлась ему не по вкусу! Этому противному человеку и нравиться даже не стоит. Такой важный и надутый, недаром его все невзлюбили. Расхаживает туда-сюда, воображая о себе бог весть что! Недостаточно хороша, чтобы с ним танцевать!.. Хотела бы я, чтобы вы были там и осадили его как следует. Терпеть не могу этого человека!
ГЛАВА IV
Когда Джейн и Элизабет остались одни, Джейн, до того отзывавшаяся о мистере Бингли весьма сдержанно, призналась сестре, насколько он ей понравился.
– Он именно такой, каким должен быть молодой человек, – сказала она, – умный, добрый, веселый. И я никогда еще не видела подобных манер – столько свободы и вместе с тем как чувствуется хорошее воспитание!
– К тому же он недурен собой, – добавила Элизабет, – что также говорит в пользу молодого человека, если к нему это относится. Благодаря этому характер его можно считать вполне совершенным.
– Я была так польщена, когда он пригласил меня танцевать второй раз! Признаюсь, я этого совершенно не ожидала.
– Не ожидала! Зато я ожидала вместо тебя. Знаки внимания каждый раз застигают тебя врасплох, а меня – никогда. В этом – одно из различий между нами. Ну что могло быть естественнее того, что он однажды пригласил тебя танцевать? Разве он не видел, что ты самая красивая девушка в зале? Чего же тут удивляться его галантности? Впрочем, он в самом деле довольно милый молодой человек, и пусть уж он тебе нравится. Тебе не раз нравился кое-кто и похуже.
– Лиззи, дорогая!
– Ты сама знаешь, что слишком склонна расхваливать кого угодно, не замечая ни в ком малейшего изъяна. Все люди кажутся тебе добрыми и красивыми. Ну хоть раз в жизни ты отозвалась о ком-нибудь плохо?
– Мне никого не хотелось бы неосмотрительно осудить. Но ведь я всегда говорю то, что думаю.
– Я знаю. Именно это меня больше всего и удивляет. Как ты, с твоим здравым смыслом, способна не замечать слабостей и глупости окружающих? Наигранное прекраснодушие встречается достаточно часто, чуть ли не на каждом шагу. Но искренне, без всякого притворства или расчета видеть в каждом человеке лишь хорошие качества, к тому же их преувеличивая, и не замечать ничего плохого – на это способна ты одна. Значит, тебе так же понравились и его сестры? Своими манерами они ведь сильно отличаются от мистера Бингли?
– Разумеется, если судить по первому взгляду. Но достаточно с ними немного разговориться, чтобы почувствовать, какие это славные женщины. Мисс Бингли собирается жить с братом и вести его хозяйство. Мне кажется, я не ошибусь, предсказывая, что в ее лице мы приобретем необычайно приятную соседку.
Элизабет выслушала ее молча, но в душе с ней не согласилась. Поведение сестер мистера Бингли на балу отнюдь не было рассчитано на всеобщее одобрение. Обладающая большей, чем Джейн, наблюдательностью, не столь добродушная и не связанная личным чувством, Элизабет не могла ими восторгаться. Мисс Бингли и ее сестра, миссис Хёрст, были в самом деле особами весьма изысканными. Они не. были лишены остроумия, когда находились в хорошем расположении духа, умели понравиться, когда это входило в их намерение, но в то же время были заносчивы и высокомерны. Обе они казались довольно красивыми, получили образование в одном из лучших частных пансионов, владели двадцатью тысячами фунтов, расходуя денег больше, чем имели в своем распоряжении, привыкли вращаться в светском обществе, а потому считали себя вправе придерживаться высокого мнения о собственных персонах и низкого – о людях окружающих. Родились они в почтенной семье, происходившей из Северной Англии, – обстоятельство, запечатлевшееся в их памяти более глубоко, чем то, что своим богатством они были обязаны торговле.
Отец мистера Бингли оставил сыну около ста тысяч фунтов. При жизни он собирался приобрести имение, но своей мечты так и не осуществил. Сам мистер Бингли тоже питал в душе такое намерение, и даже как-то ездил с этой целью в родное графство. Но после того, как он обзавелся хорошим домом с прилегающими охотничьими угодьями, для многих, знавших его беспечный характер, казалось вероятным, что он всю жизнь проведет в Незерфилде, отложив основание родового поместья Бингли до следующего поколения.
Его сестрам очень хотелось, чтобы он стал землевладельцем. Но хотя пока что он оставался лишь арендатором, мисс Бингли ни в коей мере не отказывалась играть роль хозяйки за его столом. Миссис Хёрст, которая вышла замуж за человека более родовитого, чем богатого, тоже ничего не имела против того, чтобы считать его дом своим, когда ей это представлялось удобным. Про Незерфилд-парк Бингли узнал благодаря случайной рекомендации через два года после своего совершеннолетия. Он обошел дом за полчаса, остался доволен его местоположением и внутренним устройством, а также изложенными хозяином преимуществами имения, и тут же его арендовал.
Несмотря на различие характеров, он был связан с Дарси теснейшей дружбой. Дарси ценил Бингли за его легкую, открытую и податливую натуру, хотя эти качества резко противоречили его собственному нраву, которым сам он отнюдь не был недоволен. Бингли вполне полагался на дружбу Дарси, весьма доверяя его суждениям, более глубоким, чем его собственные. Хотя Бингли вовсе не был недалеким человеком, но Дарси был по-настоящему умен. В то же время Дарси был горд, замкнут и ему было трудно угодить. Его манеры, хотя и свидетельствовали о хорошем воспитании, не слишком располагали к себе окружающих. В этом отношении его друг имел перед ним значительное преимущество. Где бы ни показался Бингли, он сразу вызывал к себе дружеские чувства. Дарси же постоянно всех от себя отталкивал.
Отношение каждого к меритонскому балу было достаточно характерным. Бингли в жизни своей еще не встречал столь милого общества и таких очаровательных женщин; все были к нему добры и внимательны, он не ощущал никакой натянутости и вскоре близко сошелся со всеми, кто находился в зале. Что же касается мисс Беннет, то он не мог себе представить более прелестного ангела. Дарси, напротив, видел вокруг себя толпу людей довольно безобразных и совершенно безвкусных, к которым он не испытывал ни малейшего интереса и со стороны которых не замечал ни внимания, ни расположения. Он признавал, что мисс Беннет недурна собой, но находил, что она чересчур много улыбается.
Миссис Хёрст и ее сестра готовы были согласиться с такой характеристикой мисс Беннет, но все же Джейн им понравилась и они объявили, что она премиленькая девочка и что они ничего не имеют против того, чтобы поддерживать с ней знакомство. Мисс Беннет так и осталась премиленькой девочкой, в соответствии с чем мистеру Бингли было дозволено относиться к ней, как ему заблагорассудится.
ГЛАВА V
Неподалеку от Лонгборна жила семья, с которой Беннеты поддерживали особенно близкие отношения. Сэр Уильямс Лукас ранее занимался торговлей в Меритоне, где приобрел некоторое состояние, а также титул баронета, пожалованный ему в бытность его мэром, благодаря специальному обращению к королю. Последнее отличие подействовало на него, пожалуй, слишком сильно. Оно породило в нем неприязнь к прежнему образу жизни и занятиям в небольшом торговом городке. Расставшись с тем и другим, он перебрался со своей семьей в дом, расположенный в одной миле от Меритона, который с той поры стал именоваться “Лукас Лодж”. Здесь сэр Уильям, не будучи обременен никакими делами, мог с удовольствием предаваться размышлениям о собственной значительности и проявлять предупредительность по отношению ко всему свету. В самом деле, хотя полученное звание и возвеличило его в собственных глазах, оно все же не сделало его высокомерным. Напротив, сэр Уильямс был воплощением любезности и внимательности к каждому встречному, так как представление ко двору в Сент-Джеймсе сделало этого по природе безобидного и дружелюбного человека еще и обходительным.
Леди Лукас была добродушной женщиной, в меру недалекой, чтобы стать подходящей соседкой для миссис Беннет. У нее было несколько детей. Старшая дочь, смышленая и начитанная девушка лет двадцати семи, была большой подругой Элизабет.
Барышни Лукас и барышни Беннет неизбежно должны были встретиться, чтобы поговорить о бале. И на следующее утро первые оказались в Лонгборне, готовые слушать и рассказывать.
– Для вас, Шарлотта, вечер начался неплохо, – обратилась миссис Беннет к мисс Лукас. – Ведь первый танец мистер Бингли танцевал с вами.
– Да, но он был больше доволен своей дамой во втором танце.
– Вы говорите это, потому что он пригласил Джейн еще раз? Что ж, он и впрямь вел себя так, будто она ему приглянулась. Я даже кое-что слышала по этому поводу – не помню подробностей, – что-то в связи с мистером Робинсоном.
– Быть может, вы имеете в виду его разговор с мистером Робинсоном, который я случайно подслушала? Разве я вам его не передала? Когда мистер Робинсон спрашивал его – нравится ли ему наше общество, не находит ли он, что в зале собралось много хорошеньких женщин и которая из них кажется ему самой красивой, он сразу же ответил на последний вопрос: “О, разумеется, старшая мисс Беннет! Тут даже не может быть двух мнений!”
– Честное слово, сказано довольно решительно. Можно подумать, что… Но вы знаете – все может кончиться ничем.
– Не правда ли, я была более удачливой шпионкой, чем ты, Элиза? – сказала Шарлотта. – Мистер Дарси говорит менее приятные вещи, чем его друг. Бедная Элиза! Ты, оказывается, всего лишь “как будто мила”!
– Надеюсь, вы не станете вбивать Лиззи в голову, что она должна быть задета его словами? Понравиться такому несносному человеку было бы просто несчастьем. Миссис Лонг сказала вчера, что он просидел около нее полчаса кряду и за все время даже не раскрыл рта.
– Уверены ли вы в этом? – спросила Джейн. – Нет ли тут какого-то недоразумения? Я хорошо видела, как мистер Дарси с ней разговаривал.
– Пустяки! Она его под конец спросила – понравился ли ему Незерфилд. Вот ему и пришлось что-то ответить. По ее словам, Дарси сделал это весьма неохотно.
– Мисс Бингли сказала мне, – заметила Джейн, – что он терпеть не может подолгу беседовать с посторонними. Зато с близкими друзьями он держится необыкновенно приветливо.
– Вот уж не поверю здесь ни единому слову, дорогая. Если бы он умел быть приветливым, он бы поговорил с миссис Лонг. В чем тут дело, мне совершенно ясно: он лопается от гордости, а тут до него как-то дошло, что у миссис Лонг нет экипажа и что на бал она прикатила в наемной карете.
– Меня мало трогает, что Дарси не беседовал с миссис Лонг, – сказала Шарлотта. – Но мне жаль, что он отказался танцевать с Элизой.
– На твоем месте, Лиззи, – сказала мать, – в следующий раз я бы сама отказалась принять его приглашение.
– Думаю, что я могу обещать вам никогда с ним не танцевать.
– Признаюсь, – сказала мисс Лукас, – гордость мистера Дарси задевает меня не так сильно, как чья-либо другая. У него для гордости достаточные основания. Приходится ли удивляться, что столь выдающийся молодой человек, знатный и богатый, придерживается высокого мнения о своей особе. Он, если можно так сказать, имеет право быть гордым.
– Все это так, – ответила Элизабет. – И я бы охотно простила ему его гордость, если бы он не ранил мою.
– Гордость, – вмешалась Мэри, всегда отличавшаяся глубиною суждений, – представляется мне весьма распространенным недостатком. Во всех прочитанных мной книгах говорится, что человеческая природа ей очень подвержена. Весьма немногие среди нас не лелеют в своей душе чувства самодовольства, связанного с какой-то действительной или мнимой чертой характера, которая выделила бы их среди окружающих. Гордость и тщеславие – разные вещи, хотя этими словами часто пользуются как синонимами. Человек может быть гордым, не будучи тщеславным. Гордость скорее связана с нашим собственным о себе мнением, тщеславие же – с мнением других людей, которое нам бы хотелось, чтобы они составили о нас.
– Если б я был так же богат, как мистер Дарси, – воскликнул юный Лукас, который приехал в Лонгборн вместе с сестрами, – я бы не стал особенно важничать, а завел бы себе свору борзых да откупоривал каждый день по бутылочке вина!
– Ты бы при этом выпивал гораздо больше вина, чем следует, – возразила миссис Беннет. – И если бы я застала тебя за этим занятием, я бы отобрала у тебя бутылку.
Мальчик стал с ней спорить, утверждая, что она не осмелилась бы этого сделать, но она настаивала на своем, и спор прекратился только с отъездом гостей.
ГЛАВА VI
Лонгборнские леди вскоре навестили незерфилдских дам. Визит был должным образом возвращен. Приятные манеры старшей мисс Беннет расположили в ее пользу миссис Хёрст и мисс Бингли. И хотя мамаша была признана невыносимой, а о младших дочках не стоило и говорить, двум старшим дали понять, что с ними желали бы поддерживать более близкое знакомство. Такое внимание очень обрадовало Джейн. Но Элизабет, все еще чувствовавшая их высокомерное отношение ко всему местному обществу, в том числе, пожалуй, даже к ее сестре, приняла его довольно холодно, считая, что некоторая доброжелательность миссис Хёрст и мисс Бингли к Джейн, по всей вероятности, проистекает из склонности к ней мистера Бингли. В самом деле, эта склонность бросалась в глаза всякому, кто видел их вместе. Для Элизабет было также очевидно, что увлечение Джейн мистером Бингли, возникшее с самого начала их знакомства, становится все более сильным и что в скором времени она будет по уши в него влюблена. Элизабет, однако, с удовлетворением замечала, что эта влюбленность станет не скоро известна посторонним, так как большую силу чувства Джейн сочетала с таким самообладанием и приветливостью, которые должны были защитить ее от подозрений излишне любопытных знакомых. Она поделилась этим наблюдением со своей подругой мисс Лукас.
– Быть может, это неплохо, – сказала Шарлотта, – настолько владеть собой, чтобы в подобных обстоятельствах не выдавать своих чувств. Однако в этой способности может таиться и некоторая опасность. Если женщина скрывает увлечение от своего избранника, она рискует не сохранить его за собой. И тогда слабым утешением для нее будет сознавать, что мир остался в таком же неведении. Почти всякая привязанность в какой-то степени держится на благодарности или тщеславии, и пренебрегать ими вовсе не безопасно. Слегка увлечься все мы готовы совершенно бескорыстно – небольшая склонность вполне естественна. Но мало найдется людей настолько великодушных, чтобы любить без всякого поощрения. В девяти случаях из десяти женщине лучше казаться влюбленной сильнее, чем это есть на самом деле. Бингли несомненно нравится твоя сестра. И тем не менее все может кончиться ничем, если она не поможет ему продвинуться дальше.
– Но она помогает ему настолько, насколько допускает ее характер. Неужели он так ненаблюдателен, что не замечает склонности, которая мне кажется очевидной.
– Не забывай, Элиза, что характер Джейн известен ему не так хорошо, как тебе.
– Но если женщина неравнодушна к мужчине и не пытается подавить в себе это чувство, должен же он это заметить?
– Возможно, – если только он проводит с ней достаточно много времени. Но хоть Бингли и Джейн видятся довольно часто, они никогда не остаются подолгу наедине. А встречаясь в обществе, они, конечно, не могут все время разговаривать только друг с другом. Поэтому Джейн должна использовать как можно лучше каждый час, в течение которого она располагает его вниманием. Когда сердце его будет завоевано, у нее останется сколько угодно времени для того, чтобы влюбиться в него самой.
– Неплохой план, – ответила Элизабет, – для тех, кто ищет только, как бы побыстрей выйти замуж. И если бы я задумала приобрести богатого мужа или вообще какого-нибудь мужа, я бы, наверно, им воспользовалась. Но чувства Джейн совершенно иного рода. Она не строит расчетов. До сих пор она еще не уверена ни в силе своей привязанности, ни в том, насколько она разумна. С тех пор, как они познакомились, прошло всего две недели. Она протанцевала с ним два танца в Меритоне, затем видела его в течение одного утра в Незерфилде. После того они еще четыре раза вместе обедали в большой компании. Этого недостаточно, чтобы она смогла изучить его характер.
– Конечно, нет, если смотреть на все, как ты смотришь. Если она только обедала с ним, она может судить лишь о его аппетите. Но ты забываешь, что они при этом провели вместе четыре вечера. А четыре вечера могут значить очень многое.
– Да, эти четыре вечера позволили им установить, что оба они игру в “двадцать одно” предпочитают игре в покер. Боюсь, однако, что другие не менее важные черты характера успели им раскрыться гораздо меньше.
– Что ж, – сказала Шарлотта, – желаю Джейн успеха от всего сердца. И выйди она за него замуж хоть завтра, я бы считала, что она располагает теми же шансами на счастливую жизнь, как если бы изучала характер своего будущего мужа целый год. Удача в браке полностью зависит от игры случая. Как бы хорошо ни были известны сторонам обоюдные склонности и как бы хорошо они на первый взгляд между собой ни сочетались, – это никак не сказывается на счастье супругов. Со временем между ними возникнет неминуемый разлад, и им выпадут все положенные на их долю огорчения. И не лучше ли в таком случае как можно меньше знать недостатки человека, с которым придется провести жизнь?
– Тебе хочется вызвать меня на спор, Шарлотта. Но твои рассуждения – чистейший вздор. Ты понимаешь это сама. Едва ли ты руководствовалась бы ими в собственной жизни.
Приглядываясь к отношениям между мистером Бингли и Джейн, Элизабет была далека от мысли, что с некоторых пор стала сама предметом пристального наблюдения со стороны его приятеля. Мистер Дарси вначале едва допускал, что она недурна собой. Он совершенно равнодушно смотрел на нее на балу. И когда они встретились в следующий раз, он видел в ней одни недостатки. Но лишь только он вполне доказал себе и своим друзьям, что в ее лице нет ни одной правильной черты, как вдруг стал замечать, что оно кажется необыкновенно одухотворенным благодаря прекрасному выражению темных глаз. За этим открытием последовали и другие, не менее рискованные. Несмотря на то, что своим придирчивым оком он обнаружил не одно отклонение от идеала в ее наружности, он все же был вынужден признать ее необыкновенно привлекательной. И хотя он утверждал, что поведение Элизабет отличается от принятого в светском обществе, оно подкупало его своей живой непосредственностью. Элизабет ничего об этом не знала. Для нее мистер Дарси по-прежнему оставался лишь человеком, который всем был не по душе и который считал ее не настолько красивой, чтобы он мог с ней танцевать.
У Дарси появилось желание познакомиться с ней поближе, и для того, чтобы найти повод для разговора с Элизабет, он стал прислушиваться к ее разговорам с другими людьми. Эти маневры обратили на себя ее внимание. Произошло это в гостях у сэра Уильяма Лукаса, у которого собралось в тот день большое общество.
– Зачем мистеру Дарси понадобилось подслушивать мой разговор с полковником Форстером? – спросила она у Шарлотты.
– На этот вопрос может ответить только сам мистер Дарси.
– Если он себе позволит это еще раз, я непременно дам ему понять, что замечаю его уловки. У него очень насмешливые глаза, и, если я сама не буду с ним достаточно дерзкой, я стану его побаиваться.
Как раз в этот момент мистер Дарси приблизился к ним, не обнаруживая, впрочем, желания вступить в разговор, и мисс Лукас принялась подзадоривать подругу, чтобы она осуществила свое намерение. Вызов подействовал, и Элизабет, обернувшись к нему, спросила:
– Не показалось ли вам, мистер Дарси, что, убеждая сейчас полковника Форстера дать бал в Меритоне, я привела достаточно веские доводы.
– Вы говорили с большим жаром. Впрочем, какая леди не воспламенится от подобной темы!
– О, вы к нам слишком суровы.
– Ну, а теперь не попробовать ли нам убедить и тебя, – сказала мисс Лукас. – Я открываю инструмент, Элиза, и ты знаешь, что за этим должно последовать.
– Странная ты подруга, Шарлотта, всегда заставляешь меня играть и петь перед любым и каждым. Если бы мне вздумалось прослыть выдающейся артисткой, ты была бы просто незаменима. Но ведь я к этому не стремлюсь.

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Джейн Остин
Гордость и предубеждение

Роман

Раздел I

Общепризнанной истиной является то, что одинокий молодой человек – к тому же при немалых деньгах – непременно должен стремиться к женитьбе.

Как бы мало ни было известно о чувствах и взглядах такого человека, когда он впервые появляется на новом месте, эта истина настолько прочно сидит в головах членов окружающих семей, что на новоприбывшего смотрят как на законную собственность той или иной девушки.

– Мой дорогой мистер Беннет, – как-то обратилась жена к мужу, – вы слышали, что Недерфилд-Парк наконец сдается в аренду?

Мистер Беннет ответил, что не слышал.

– Он же сдается в аренду, – снова сказала она, – потому что миссис Лонг только что там была и все мне об этом рассказала.

Мистер Беннет ответил.

– Неужели вам не интересно, кто снял его?! – нетерпеливо воскликнула его жена.

– Вы как раз хотели об этом рассказать, и я не возражаю.

Его слова прозвучали как поощрение.

– Так вот знайте, дорогой мой, что – по словам миссис Лонг – Недерфилд снял какой-то богатый молодой человек из северной Англии. Он приехал в понедельник в фаэтоне, запряженном четверкой, чтобы осмотреться; и это место настолько ему понравилось, что он тут же обо всем договорился с мистером Моррисом: вселиться к Михайлову дню и прислать туда кого-то из слуг до конца следующей недели.

– А как его зовут?

– Бингли.

– Он женат или холост?

– Ой, конечно же, холост, дорогой мой! Холостяк с доходом в четыре или пять тысяч в год. Для наших девочек это просто находка!

– Не понимаю, при чем здесь они?

– Глубокоуважаемый мистер Беннет, – сказала его жена. – Вы меня просто поражаете своей непонятливостью! Неужели трудно уяснить, что я думаю о его женитьбе на одной из них?

– А он что – намерен жениться и осесть здесь?

– Намерение? Глупости! При чем тут это! Но вполне может случиться, что он полюбит кого-то из них, поэтому вам обязательно надо нанести ему визит, как только он появится.

– Я не вижу для этого подходящего повода. Почему бы не съездить вам и девушкам без меня, а может, вообще пусть едут сами – и это было бы даже лучше, потому что вы так же красивы, как и они, поэтому из всего общества мистер Бингли выберет именно вас.

– Дорогой мой, вы мне льстите. Когда-то я действительно была хороша, но теперь ни на что экстраординарное я не претендую. Когда у женщины пять взрослых дочерей, ей не следует заниматься своей красотой.

– Увы, в таких случаях женщинам уже обычно не о чем беспокоиться.

– Но, дорогой мой, почему бы вам действительно не сходить в гости к мистеру Бингли, когда он здесь появится?

– Да говорю же вам – нет повода.

– Но подумайте о наших дочерях. Только представьте себе, как удачно можно было бы пристроить одну из них! Уильям и леди Лукас пойдут непременно именно по этому поводу, иначе, вы же знаете, – они не наносят визитов новоприбывшим. Вы просто должны пойти, а то как же мы сможем побывать там, если там не побываете вы?

– Не преувеличивайте. Не сомневаюсь, что мистер Бингли и так будет рад вас видеть; а я пришлю ему с вами записку, в которой выскажу свое радостное согласие с его желанием жениться на той из наших девушек, которая понравится ему больше, хотя я просто не смогу не замолвить несколько добрых слов за свою маленькую Лиззи.

– Надеюсь, что ничего такого вы не сделаете. Чем она лучше других? Красотой ей далеко до Джейн, а веселым нравом – далеко до Лидии. И вы почему-то всегда предпочитаете именно ее.

– Мистер Беннет, как вы можете так пренебрежительно отзываться о собственных детях? Или вам просто нравится умышленно раздражать меня? Вы совсем не уважаете мои слабые нервы.

– Дорогая, вы неправильно меня поняли. Ваши слабые нервы вызывают у меня чрезвычайное уважение. Они – мои давние друзья. Последние двадцать лет я только и слышу, как вы с теплотой вспоминаете о них.

– Вы просто не знаете, как я страдаю!

– Однако я надеюсь, что вы выздоровеете и еще успеете увидеть, как сюда приедет множество молодых людей с доходом в четыре тысячи фунтов.

– Да пусть их будет хоть двадцать – все равно из этого никакого толку не будет, пока вы не посетите их.

– Даю вам слово, дорогая моя, что когда их здесь будет двадцать, то я непременно навещу их всех.

Мистер Беннет представлял собой настолько странное сочетание сообразительности, сарказма, сдержанности и вредности, что и двадцати лет супружеской жизни не хватило его жене, чтобы полностью понять его характер. Ее же собственный характер понять было не так сложно. Она представляла собой женщину недалекую, малообразованную и капризную. Когда бывала чем-то недовольна, то делала вид, что у нее нервное расстройство. Делом своей жизни она считала выдачу замуж своих дочерей; ее утешением – хождение по гостям и сплетни.

Раздел II

На самом деле мистер Беннет с нетерпением ожидал приезда мистера Бингли. Имел давнее намерение посетить его, хотя упорно уверял свою жену, что делать этого не собирается; поэтому она узнала об этом только тогда, когда визит уже был нанесен. Об этом факте стало известно следующим образом. Наблюдая, как его вторая дочь занимается отделкой своей шляпки, мистер Беннет вдруг обратился к ней со словами:

– Лиззи, надеюсь, что мистеру Бингли это понравится.

– Откуда нам знать, что именно понравится мистеру Бингли, – недовольно ответила его жена. – Мы к нему не собираемся.

– Но не забывайте, мама, – сказала Элизабет, – что мы увидимся с ним на балу, а миссис Лонг обещала представить его нам.

– Я не верю, что миссис Лонг пойдёт то такое. Ей самой нужно двух племянниц замуж выдать. Она – эгоистичная и неискренняя женщина, я ее не высоко ценю.

– И я тоже, – сказал мистер Беннет. – И я рад узнать, что ты не надеешься на такую услугу с ее стороны.

Миссис Беннет не удостоила его ответом, но не смогла сдержать своего раздражения и начала ругать одну из дочерей.

– И чего ты так раскашлялась, Китти?! Заткнись, ради Бога, пожалей хоть немного мои нервы. Ты же их просто рвешь на куски.

– Китти кашляет без должного к вам уважения, – сказал отец, – она делает это явно невпопад.

– Можно подумать, что я делаю это для собственного удовольствия, – раздраженно ответила Китти.

– А когда должен состояться твой следующий бал, Лиззи?

– Через две недели с завтрашнего дня.

– Ага, вот оно как! – воскликнула ее мать. – Но миссис Лонг вернется только за день до этого, поэтому получается, что она не сможет нам его представить, потому что сама не успеет познакомиться с ним.

– Значит, моя дорогая, теперь у тебя появится возможность представить мистера Бингли своей подруге.

– Нет, мистер Беннет, это невозможно; я же с ним не знакома; и почему вы дразнитесь, а?

– Отдаю должное вашей осмотрительности. Двухнедельное знакомство – это действительно очень мало. За две недели нельзя толком узнать человека. Но если этого не сделаем мы, то это сделает кто-то другой; надо же и миссис Лонг с ее племянницами дать шанс, не так ли? Она непременно воспримет это как проявление доброжелательности с нашей стороны, и если эту обязанность не выполните вы, то ее выполню я.

Девушки удивленно уставились на своего отца. А миссис Беннет только и смогла выдавить из себя:

– Это просто ерунда какая-то!

– Что вы хотите сказать вашим эмоциональным восклицанием?! – спросил мистер Беннет. – Вы считаете глупостью такую важную процедуру, как знакомство?! Вот тут я с вами никак не могу согласиться. А ты что скажешь, Мэри? Ты ведь, насколько мне известно, – глубокомысленная молодая девушка, ты читаешь умные книжки и делаешь заметки.

Мэри хотела сказать что-то очень умное, но не знала, как это сделать.

– Пока Мэри собирает в кучу свои мысли, – продолжил он, – вернемся к мистеру Бингли.

– Ваш мистер Бингли у меня уже в печенках сидит, – воскликнула миссис Беннет.

– Очень печально это слышать; но почему же вы раньше мне этого не сказали? Если бы я знал об этом сегодня утром, то не заходил бы к нему. Получилось неуместно, но я все же нанес ему визит, и теперь вам никак не удастся избежать знакомства с ним.

Дамы сначала были озадачены, а затем пришли в восторг; именно на такой эффект мистер Беннет и рассчитывал. Наиболее эмоционально отреагировала на эту новость миссис Беннет, хотя потом, когда улеглось первое радостное возмущение, она объявила, что только этого и ждала.

Это так мило с вашей стороны, мой дорогой мистер Беннет. Но я не сомневалась, что, в конце концов, мне удастся-таки вас убедить. Я знала: вы так любите наших девочек, что непременно завяжете это знакомство. Ой, как же я рада! Вы так удачно пошутили, что пошли к нему сегодня утром, а нам рассказали об этом только сейчас.

– Теперь, Китти, – сказал мистер Беннет, – можешь кашлять, сколько тебе захочется. – Сказав это, он вышел из комнаты, потому что устал от восторженных возгласов своей жены.

– Девочки, у вас такой прекрасный отец, – сказала она, когда за ним закрылась дверь. – Даже не знаю, как вы сможете отблагодарить его за доброту; если уж на то пошло, то не знаю, как я сама смогу его отблагодарить. По правде говоря, в нашем возрасте новые знакомства заводить нелегко, но ради вас мы готовы на все. Лидия, дорогая, хотя ты и молодая, думаю, что на балу, который должен состояться, мистер Бингли обязательно с тобой потанцует.

– Ничего, – решительно сказала Лидия. – Я его совсем не боюсь; я – самая молодая, но и самая высокая.

Остальные вечера прошли в догадках относительно того, насколько быстро мистер Бингли нанесет ответный визит, и в определении дня, когда его можно будет пригласить на обед.

Раздел III

Как ни старалась миссис Беннет, поддерживаемая своими дочерьми, как можно больше расспросить своего мужа, она так и не смогла вытянуть из него достаточно, чтобы составить какое-то более или менее удовлетворительное представление о мистере Бингли. Они набегали на него с разных сторон: задавали откровенные вопросы, делали хитрые предположения и скрытые намеки; но он умело их избегал; и, в конце концов, им пришлось довольствоваться второстепенной информацией, полученной от своей соседки – госпожи Лукас. Ее сведения были весьма положительными. Господину Уильяму мистер Бингли понравился чрезвычайно. Он был совсем молод, удивительно красив, очень дружелюбен и – в дополнение ко всему этому – собирался прибыть на запланированный бал в обществе своих многочисленных друзей. На лучшее можно не надеяться! От любви к танцам не так уж и далеко до любви, поэтому надежды на любовь мистера Бингли высказывались огромнейшие.

– Если мне придется увидеть, как одна из моих дочерей счастливо выйдет замуж и будет жить в Недерфилде, – сказала миссис Беннет своему мужу, – а другим повезет выйти замуж так же хорошо, то мне больше ничего и не останется желать.

Через несколько дней мистер Бингли нанес мистеру Беннету визит и просидел с ним десять минут в его библиотеке. Он надеялся, что его осчастливят встречей с девушками, о чьей красоте он слышал уже много, а встретился только с их отцом. Самым же девушкам повезло несколько больше, потому что они могли разглядеть его из окна второго этажа: на нем был синий пиджак, приехал он на вороном коне.

Вскоре после этого он был приглашен на обед; и миссис Беннет уже обдумывала, какие же блюда, которые сделают честь ее умению вести хозяйство, она подаст к столу, как пришел ответ, заставивший отложить обед на неопределенный срок. На следующий день мистеру Бингли необходимо было побывать в городе, поэтому он никак не мог принять такое почетное приглашение; и дальше в таком же духе. Миссис Беннет была огорчена. Она не могла понять – что это за дела такие могли появиться у него в Лондоне, если он только вчера прибыл в Гертфордшир; у нее возникли опасения, что, возможно, он так и живет – скачет с места на место и никогда не осядет должным образом в Недерфилде. Госпожа Лукас несколько развеяла ее опасения, выдвинув идею, что он уехал в Лондон только для того, чтобы собрать многочисленное общество для запланированного бала; вскоре распространился слух, что с собой мистер Бингли должен привезти двенадцать женщин и семь кавалеров. Такое количество дам обеспокоило дочерей мистера Беннета; но за день до бала они успокоились, услышав, что с ним из Лондона приехали только шесть человек – пять его сестер и двоюродный брат. А когда прибывшее общество зашло в комнату для танцев, то оказалось, что состоит оно лишь из пяти человек: мистера Бингли, двух сестер, мужа старшей из них и еще одного юноши.

Мистер Бингли был хорош собой и выглядел благородно; у него была приятная внешность и непринужденные, естественные манеры. Сестры его были женщинами элегантными и модно одетыми, в них чувствовался определенный шарм. Его зять, мистер Херст, выглядел как джентльмен, но не более того; однако приятель его, мистер Дарси, вскоре привлёк внимание всех присутствующих в комнате своей элегантной, высокой фигурой, красивыми чертами лица, благородной внешностью, а еще – слухом о своих десяти тысячах фунтов в год, который распространился в комнате сразу же, как он в нее вошел. Мужчины в один голос заявили, что он выглядит как настоящий мужчина, дамы же провозгласили, что он даже красивее мистерa Бингли; полвечера на него смотрели с чрезвычайным восторгом, пока его манеры не вызвали всеобщее осуждение; в результате волна его популярности покатилась в обратном направлении. Оказалось, что он высокомерен, что считает себя выше, чем окружающее общество, все вызывало у него только раздражение; теперь его не могло спасти даже большое поместье в Дербишире: сошлись на том, что лицо у него отталкивающее и неприятное и ни в какое сравнение со своим другом он идти не может.

Мистер Бингли вскоре перезнакомился со всеми главными лицами, которые присутствовали на балу; был он живым и непринужденным, не пропустил ни одного танца, выражал недовольство, что бал закончился рано, и говорил, что сам устроит бал в Недерфилде. Такие приятные качества говорили сами за себя. Какая поразительная разница между ним и его другом! Мистер Дарси потанцевал лишь дважды – один раз с миссис Херст, а второй – с мисс Бингли, не позволил рекомендовать себя другим дамам и остаток вечера провел, расхаживая по комнате и время от времени разговаривая с кем-то из своей компании. С его характером все было ясно. Это был чрезвычайно напыщенный, неприятный человек, и все надеялись, что он к ним больше никогда не приедет. Одним из наиболее ярых его противников стала миссис Беннет, чье недовольство его общим поведением усилилось и превратилось во вполне конкретное возмущение тем, что он откровенно проигнорировал одну из ее дочерей.

Из-за нехватки мужчин Элизабет Беннет пришлось пропустить два танца; часть этого времени мистер Дарси простоял недалеко от нее, и она подслушала разговор между ним и мистером Бингли, который на мгновение прервал свой танец и подошел, чтобы уговорить своего друга тоже потанцевать.

– Ну-ка, Дарси, – сказал он. – Слушай меня, идем танцевать. Не могу смотреть, как ты стоишь здесь один, словно полный болван. Лучше бы ты потанцевал.

– Ни в коем случае. Ты же знаешь, что я терпеть этого не могу, за исключением, когда я уже знаком со своей партнершей. Пока же не вижу для этого никакой возможности. Твои сестры заняты, танцевать же с любой другой из женщин, присутствующих в этой комнате, было бы для меня настоящим наказанием.

– Ради Бога, не будь таким придирчивым! – воскликнул Бингли. – Честное слово, я еще никогда не встречал так много приятных девушек, чем на этом вечере; некоторые из тех, которых ты видел, очень красивы.

– Та девушка, с которой ты сейчас танцуешь, – единственная действительно хорошенькая женщина в этой комнате, – сказал мистер Дарси, взглянув при этом на старшую из сестер Беннет.

– О! Она – волшебное существо, с которым мне когда-либо приходилось танцевать! Но одна из ее сестер сидит как раз за тобой; она хорошенькая и, кажется, очень приятная. Позволь моей партнерше представить тебя.

– О ком ты говоришь? – обернувшись, мистер Дарси быстро посмотрел на Элизабет, перехватил ее взгляд, потом отвел глаза и холодно сказал: – Она совсем даже ничего, но недостаточно хороша, чтобы привлечь меня, пока я не в том настроении, чтобы выручать молодых девушек, уничиженных другими мужчинами. Возвращайся лучше к своей партнерше и радуйся ее улыбкам, потому что со мной ты напрасно тратишь время.

Мистер Бингли прислушался к совету. Мистер Дарси ушел, оставив у Элизабет не слишком теплые чувства в свой адрес. Однако своим подругам она рассказала эту историю чрезвычайно снисходительно, потому что была человеком живого и игривого характера, поэтому ее тешило все смехотворное.

Для их же семьи в целом этот вечер прошел приятно. Миссис Беннет увидела, что ее старшая дочь очень понравилась всей недерфилдской компании. Мистер Бингли танцевал с ней дважды, ее заметили также и его сестры. Джейн радовалась этому не менее матери, но не так эмоционально. Элизабет радовалась за Джейн. Мэри слышала, как в разговоре с мисс Бингли кто-то отозвался о ней как о самой образованной девушке в округе; Кэтрин и Лидии тоже повезло: их то и дело приглашали танцевать, поэтому необходимость постоянного наличия кавалеров пока была главным впечатлением, сложившемся у них об этом бале. Поэтому все они в хорошем настроении вернулись в Лонгберн – село, в котором жили и основными жителями которого являлись. Оказалось, что мистер Беннет еще не спит. Беря в руки книгу, он забывал о времени; в этом же случае события вечера, приведшие к таким приятным надеждам, вызвали у него большой интерес. Мистер Беннет надеялся, что все представления его жены о вновь прибывших окажутся ложными; но очень скоро он убедился, что ему придется выслушать совсем другую историю.

– О, дражайший мистер Беннет! – воскликнула жена, входя в комнату, – вечер был прекрасный, бал – просто чудесный. Жаль, что вас с нами не было. Все были в восторге от Джейн, всем она очень понравилась. Все говорили, что она выглядит прекрасно; мистер Бингли тоже считает, что она просто очаровательна, и даже дважды с ней потанцевал! Джейн была единственной женщиной среди присутствующих, которую он пригласил во второй раз. Сначала пригласил мисс Лукас. Мне было крайне неприятно наблюдать, как он с ней танцует; однако она ему совсем не понравилась – пожалуй, вообще никому не понравилась, что, между прочим, и не удивительно. Когда же стала танцевать Джейн, она его просто поразила. Поэтому он спросил, кто она, попросил, чтобы его представили ей, и пригласил ее на следующий танец. Третий – он танцевал с мисс Кинг, четвертый – с Марией Лукас, пятый – снова с Джейн, шестой – с Лиззи, а Буланже…

– Если бы он хоть немного посочувствовал мне, – нетерпеливо воскликнул ее муж, – не танцевал бы так много! Прошу тебя, не пересчитывай его партнерш. Господи! И почему он только не растянул лодыжку во время первого же танца?!

– Да будет вам, дорогой! – продолжила миссис Беннет. – Я от него просто в восторге. Он такой красивый, такой красивый! А сестры его – женщины просто очаровательные; никогда в жизни я не видела таких элегантных платьев, как у них. Смею сказать, что кружева на платье миссис Херст были…

Тут ее снова прервали: мистер Беннет запротестовал против любого описания украшений. Поэтому его жена вынуждена была искать другое ответвление этой темы и рассказала – с горечью в голосе и с некоторыми преувеличениями – о поразительной грубости мистера Дарси.

– Но уверяю вас, – добавила она, – Лиззи не много потеряла от того, что не отвечала его капризному воображению, потому что он – человек чрезвычайно неприятный, просто ужасный, совсем не стоит того, чтобы ему угождать. Такой напыщенный, такой тщеславный – ну просто несносный! То тут ходил, то там, воображая себя большой шишкой. Подумаешь – недостаточно красива, чтобы с ним танцевать! Жаль, мой дорогой, что тебя там не было – ты бы точно сбил с него спесь. Я его просто терпеть не могу.

Раздел IV

Когда Джейн с Элизабет остались вдвоем, то первая, ранее не спешившая восхвалять мистера Бингли, теперь призналась сестре, как сильно он понравился ей.

– Он такой, каким и должен быть молодой человек: рассудительный, доброжелательный, живой; а какие прекрасные у него манеры! Я таких никогда не встречала раньше – такая непринужденность, такая безупречная воспитанность!

– Мне было так приятно, когда он пригласил меня на танец во второй раз. Я и не надеялась на такой комплимент.

– Да неужели? Зато я надеялась – вместо тебя. В этом, собственно, и заключается одно из значительных различий между нами. Тебя комплименты всегда застают врасплох, меня – никогда. Что могло быть более естественным с его стороны, чем пригласить тебя снова? Он просто не мог не увидеть, что ты в пять раз привлекательнее любой другой женщины в комнате. Для этого не требуется особой галантности. Да, он действительно очень привлекательный, пусть тебе нравится – я не против. Тебе же часто нравились типы, гораздо глупее его.

– Лиззи, дорогая, чего ты?

– Ничего! Просто ты слишком склонна симпатизировать людям вообще. Ты ни в ком не видишь недостатков. Все на свете кажутся тебе добрыми и приятными. Никогда в жизни я не слышала, чтобы ты о ком-то высказывалась плохо.

– Просто я никогда не спешу кого-то осуждать, хотя всегда говорю, что думаю.

– Я знаю, что это так; именно это и удивляет меня более всего. При твоем здравом уме – и быть такой слепой к недалекости и глупости других людей! Показная доброта – явление довольно распространенное: оно встречается везде. Но быть хорошим без притворства и преднамеренности, в каждом видеть только добро и даже преувеличивать его настоящую меру, не замечая при этом плохих черт, – на это способна только ты. Так, значит, тебе и сестры его понравились, да? А между прочим, у них манеры хуже чем у него.

– Сначала так оно и кажется. Но если с ними поговорить, оказывается, что они очень приветливые женщины. Мисс Бингли будет жить вместе со своим братом и руководить хозяйством; и я почти не сомневаюсь, что в ее лице у нас появится прекрасная соседка.

Элизабет молча выслушала, и услышанное не убедило ее. Общее поведение на балу сестер мистера Бингли не было рассчитано на то, чтобы понравиться. Элизабет была сообразительней, наблюдательней и не такой податливой, как Джейн, к тому же на ее суждения не влияли знаки симпатии с чьей-то стороны, и поэтому она была мало настроена на положительное отношение к этим дамам. Да, они действительно были элегантными и изысканными девушками, им не хватало доброжелательности, они были способны казаться приятными тогда, когда это было им нужно, однако оставались напыщенными и тщеславными. Сестры мистера Бингли были достаточно красивы, образование получили в одном из лучших в Лондоне частном институте благородных девиц, у них было состояние в двадцать тысяч фунтов и привычка жить на широкую ногу; общались они с людьми с положением, поэтому у них были все основания иметь хорошее мнение о себе и плохое – о других. Происходили они из респектабельной семьи, проживающей в северной Англии; и это обстоятельство запечатлелось в их памяти еще глубже, чем то, что их богатство, а также богатство брата, было приобретено благодаря торговле.

Состояние на сумму около ста тысяч фунтов мистер Бингли унаследовал от своего отца, который намеревался приобрести имение, но умер, так и не успев этого сделать. Мистер Бингли тоже собирался приобрести имение, иногда останавливая выбор на графстве, в котором он жил; но теперь, когда снял приличный особняк и получил право на охоту, все, хорошо знавшие его беззаботный нрав, начали опасаться, что всю оставшуюся жизнь он проведет в Недерфилде, а дело приобретения имения переложит на плечи следующего поколения.

Его сестрам очень хотелось, чтобы он имел свой собственный особняк, и хотя мистер Бингли поселился в Недерфилде как постоялец, мисс Бингли была совсем не против играть там роль хозяйки; это касалось и миссис Херст, которая вышла замуж за человека (скорее благородного, чем богатого), который совершенно не собирался считать свой дом ее домом, если так не считала она. Не прошло и двух лет после совершеннолетия мистера Бингли, как ему посоветовали посмотреть Недерфилд-Хаус, и он поддался искушению. Полчаса он смотрел снаружи и внутри, удовлетворился расположением основных комнат и восхвалениями владельца в адрес поместья и немедленно согласился снять его.

С мистером Дарси его связывала крепкая дружба, несмотря на большое различие их характеров. Дарси полюбил Бингли за непринужденность, открытость и податливость его характера, которая очень сильно отличалась от характера его собственного, и, казалось, его вполне удовлетворяла. Бингли стойко верил в силу дружеских чувств Дарси и чрезвычайно уважал его мнение. Своими умственными способностями Дарси преобладал над Бингли. Не то чтобы последнему недоставало ума, просто Дарси был действительно очень смышленым. Но в то же время он был пренебрежительным, сдержанным, тщательно-капризным, а его манеры, несмотря на их изящество, были не слишком приветливыми. Именно с этой точки зрения его друг имел большое преимущество. Бингли мог рассчитывать на симпатию окружающих везде, где он был, Дарси же – всюду – вызывал у окружающих раздражение.

Характерным в этом отношении был тот способ, которым они описывали меритонский бал. Никогда в жизни не встречал Бингли таких приятных людей или таких хорошеньких девушек, все относились к нему с чрезвычайным дружелюбием и вниманием; не было никакой формальности, никакой скованности, очень быстро он перезнакомился со всеми присутствующими в комнате; что касается мисс Беннет, то он и не представлял себе, что женщина может быть такой божественно красивой. Дарси же, наоборот, увидел собрание людей не слишком красивых, не по моде одетых, к которым он не испытывал никакого интереса и от которых не получил ни удовольствия, ни проявлений симпатии. Да, он не отрицал, что мисс Беннет – хорошенькая, но, на его взгляд, она слишком много улыбалась.

Миссис Херст и ее сестра не возражали и добавили, что они от нее в восторге, что она им нравится, и пришли к окончательному выводу, что мисс Беннет – хорошенькая девочка, о которой они были бы не против узнать больше. Поэтому сестры закрепили за мисс Беннет статус хорошенькой девочки, а их брат осознал, что эта одобрительная характеристика наделяет его правом думать о ней так, как ему заблагорассудится.

Джейн Остин

Гордость и предубеждение

КНИГА ПЕРВАЯ

Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену.

Как бы мало ни были известны намерения и взгляды такого человека после того, как он поселился на новом месте, эта истина настолько прочно овладевает умами неподалеку живущих семейств, что на него тут же начинают смотреть, как на законную добычу той или другой соседской дочки.

Дорогой мистер Беннет,{1} - сказала как-то раз миссис Беннет своему мужу, - слышали вы, что Незерфилд Парк{2} наконец больше не будет пустовать?{3}

Мистер Беннет ответил, что он этого не слышал.

Тем не менее это так, - продолжала она. - Только что заходила миссис Лонг и сообщила мне эту новость!

Мистер Беннет промолчал.

А хотелось бы вам знать, кто будет нашим новым соседом? - с нетерпеньем спросила его жена.

Готов вас выслушать, если вам очень хочется мне об этом сказать.

Большего от него не требовалось.

Ну так слушайте, мой дорогой, - продолжала миссис Беннет. - Незерфилд, по словам миссис Лонг, снят очень богатым молодым человеком из северной Англии.{4} В понедельник он приезжал туда в карете, запряженной четверкой лошадей, осмотрел поместье и пришел в такой восторг, что тут же условился обо всем с мистером Моррисом. Он переезжает к Михайлову дню{5} и уже в конце будущей недели туда приедет кое-кто из его прислуги.

А как его зовут?

Он женат или холост?

Холост, дорогой, в том-то и дело, что холост! Молодой холостяк с доходом в четыре или пять тысяч в год! Не правда ли, удачный случай для наших девочек?

Как так? Разве это имеет к ним отношение?

Дорогой мистер Беннет, - ответила его жена, - сегодня вы просто невыносимы. Разумеется, вы понимаете, что я имею в виду его женитьбу на одной из них.

Гм, таковы его планы?

Планы! Боже ты мой, и скажете же вы иной раз! Но ведь может вполне случиться, что он в одну из них влюбится. Поэтому как только он приедет, вам необходимо будет нанести ему визит.

Я, признаюсь, не вижу к тому достаточных оснований. Поезжайте-ка вы сами с девочками. Или пошлите их одних - это, возможно, будет еще лучше. Не то вдруг он вздумает влюбиться в вас - ведь вы ничуть не менее привлекательны, чем любая из наших дочек.

Вы мне льстите, дорогой мой. Когда-то я и в самом деле была не лишена привлекательности. Но сейчас, увы, я уже не претендую на то, чтобы слыть красавицей. Женщине, у которой пять взрослых дочерей, не следует много думать о собственной красоте.

В этих обстоятельствах у женщины не часто остается столько красоты, чтобы думать о ней приходилось особенно много.

Но, мой друг, вам непременно следует навестить мистера Бингли, как только он появится.

Едва ли я за это возьмусь.

Но подумайте о наших девочках. Вы только представьте себе, как хорошо одна из них будет устроена. Вот увидите, как сразу поспешат в Незерфилд сэр Уильям и леди Лукас. А ради чего, как вы думаете? Уж, конечно, ради своей Шарлот - вы же знаете, они не очень-то любят навещать незнакомых людей. Вы непременно должны поехать - ведь мы сами без этого никак не можем у него побывать.

Вы, безусловно, слишком щепетильны. Полагаю, что мистер Бингли будет рад вас увидеть. Хотите, я дам вам для него записочку с обещанием выдать за него замуж любую из моих дочек, которая ему больше понравится? Пожалуй, надо будет только замолвить словечко в пользу моей крошки Лиззи.

Надеюсь, что вы этого не сделаете. Лиззи ничуть не лучше других ваших дочерей. Я уверена, что она и вполовину не так красива, как Джейн и гораздо менее добродушна, чем Лидия. Но ей вы почему-то всегда оказываете предпочтение!

Ни одна из моих дочек ничем особенным не примечательна, - ответил он. - Они столь же глупы и невежественны, как все другие девчонки в этом возрасте. Просто в Лиззи немножко больше толку, чем в ее сестрах.

Мистер Беннет, как смеете вы так оскорблять ваших собственных детей? Вам доставляет удовольствие меня изводить. Конечно, вам нет никакого дела до моих истерзанных нервов.

Вы ошибаетесь, моя дорогая. Я давно привык с ними считаться. Ведь они - мои старые друзья. Недаром вы мне толкуете о них уже не меньше двадцати лет.

Ах, вы даже себе не представляете, как я страдаю.

Надеюсь, что вы все же доживете до того времени, когда в окрестностях появится множество молодых людей с доходом не менее четырех тысяч в год.

Даже если их будет двадцать, какой в них прок, коли вы все равно отказываетесь к ним ездить?

Ну, если их будет двадцать, моя дорогая, то тогда я, конечно, соберусь да сразу и объеду их всех подряд.

В характере мистера Беннета так затейливо сочетались живость ума и склонность к иронии, замкнутость и взбалмошность, что за двадцать три года совместной жизни жена все еще не сумела к нему приноровиться. Разобраться в ее натуре было намного проще. Она была невежественной женщиной с недостаточной сообразительностью и неустойчивым настроением. Когда она была чем-нибудь недовольна, она считала, что у нее не в порядке нервы. Целью ее жизни было выдать дочерей замуж. Единственными ее развлечениями были визиты и новости.

Мистер Беннет все же одним из первых навестил мистера Бингли. По правде говоря, он с самого начала имел в виду нанести ему визит, хотя все время уверял свою жену, что ни за что к нему не поедет. И она оставалась в полном неведении относительно его намерений до конца того дня, когда визит состоялся. Истинное положение вещей раскрылось следующим образом. Наблюдая за тем, как его вторая дочь украшает лентами шляпку, мистер Беннет неожиданно заметил:

Надеюсь, Лиззи, мистеру Бингли это понравится.

Мы никогда не узнаем, что нравится и что не нравится мистеру Бингли, - с раздражением проговорила ее мать, - раз нам не придется бывать в Незерфилде.

Но вы забываете, мама, - сказала Элизабет, - что мы встретим его на балу, и миссис Лонг обещала нас познакомить.

О нет, миссис Лонг ни за что этого не сделает. У нее у самой две племянницы. Терпеть не могу эту ханжу и эгоистку!

И я тоже, - сказал мистер Беннет. - Как приятно, что в этом важном деле вы от нее не зависите.

Миссис Беннет не снизошла до ответа; но, не будучи в силах сдержать свое раздражение, она напустилась на одну из дочерей.

Джейн Остин

Гордость и предубеждение

Роман

Общепризнанной истиной является то, что одинокий молодой человек – к тому же при немалых деньгах – непременно должен стремиться к женитьбе.

Как бы мало ни было известно о чувствах и взглядах такого человека, когда он впервые появляется на новом месте, эта истина настолько прочно сидит в головах членов окружающих семей, что на новоприбывшего смотрят как на законную собственность той или иной девушки.

– Мой дорогой мистер Беннет, – как-то обратилась жена к мужу, – вы слышали, что Недерфилд-Парк наконец сдается в аренду?

Мистер Беннет ответил, что не слышал.

– Он же сдается в аренду, – снова сказала она, – потому что миссис Лонг только что там была и все мне об этом рассказала.

Мистер Беннет ответил.

– Неужели вам не интересно, кто снял его?! – нетерпеливо воскликнула его жена.

– Вы как раз хотели об этом рассказать, и я не возражаю.

Его слова прозвучали как поощрение.

– Так вот знайте, дорогой мой, что – по словам миссис Лонг – Недерфилд снял какой-то богатый молодой человек из северной Англии. Он приехал в понедельник в фаэтоне, запряженном четверкой, чтобы осмотреться; и это место настолько ему понравилось, что он тут же обо всем договорился с мистером Моррисом: вселиться к Михайлову дню и прислать туда кого-то из слуг до конца следующей недели.

– А как его зовут?

– Бингли.

– Он женат или холост?

– Ой, конечно же, холост, дорогой мой! Холостяк с доходом в четыре или пять тысяч в год. Для наших девочек это просто находка!

– Не понимаю, при чем здесь они?

– Глубокоуважаемый мистер Беннет, – сказала его жена. – Вы меня просто поражаете своей непонятливостью! Неужели трудно уяснить, что я думаю о его женитьбе на одной из них?

– А он что – намерен жениться и осесть здесь?

– Намерение? Глупости! При чем тут это! Но вполне может случиться, что он полюбит кого-то из них, поэтому вам обязательно надо нанести ему визит, как только он появится.

– Я не вижу для этого подходящего повода. Почему бы не съездить вам и девушкам без меня, а может, вообще пусть едут сами – и это было бы даже лучше, потому что вы так же красивы, как и они, поэтому из всего общества мистер Бингли выберет именно вас.

– Дорогой мой, вы мне льстите. Когда-то я действительно была хороша, но теперь ни на что экстраординарное я не претендую. Когда у женщины пять взрослых дочерей, ей не следует заниматься своей красотой.

– Увы, в таких случаях женщинам уже обычно не о чем беспокоиться.

– Но, дорогой мой, почему бы вам действительно не сходить в гости к мистеру Бингли, когда он здесь появится?

– Да говорю же вам – нет повода.

– Но подумайте о наших дочерях. Только представьте себе, как удачно можно было бы пристроить одну из них! Уильям и леди Лукас пойдут непременно именно по этому поводу, иначе, вы же знаете, – они не наносят визитов новоприбывшим. Вы просто должны пойти, а то как же мы сможем побывать там, если там не побываете вы?

– Не преувеличивайте. Не сомневаюсь, что мистер Бингли и так будет рад вас видеть; а я пришлю ему с вами записку, в которой выскажу свое радостное согласие с его желанием жениться на той из наших девушек, которая понравится ему больше, хотя я просто не смогу не замолвить несколько добрых слов за свою маленькую Лиззи.

– Надеюсь, что ничего такого вы не сделаете. Чем она лучше других? Красотой ей далеко до Джейн, а веселым нравом – далеко до Лидии. И вы почему-то всегда предпочитаете именно ее.

– Мистер Беннет, как вы можете так пренебрежительно отзываться о собственных детях? Или вам просто нравится умышленно раздражать меня? Вы совсем не уважаете мои слабые нервы.

– Дорогая, вы неправильно меня поняли. Ваши слабые нервы вызывают у меня чрезвычайное уважение. Они – мои давние друзья. Последние двадцать лет я только и слышу, как вы с теплотой вспоминаете о них.

– Вы просто не знаете, как я страдаю!

– Однако я надеюсь, что вы выздоровеете и еще успеете увидеть, как сюда приедет множество молодых людей с доходом в четыре тысячи фунтов.

– Да пусть их будет хоть двадцать – все равно из этого никакого толку не будет, пока вы не посетите их.

– Даю вам слово, дорогая моя, что когда их здесь будет двадцать, то я непременно навещу их всех.

Мистер Беннет представлял собой настолько странное сочетание сообразительности, сарказма, сдержанности и вредности, что и двадцати лет супружеской жизни не хватило его жене, чтобы полностью понять его характер. Ее же собственный характер понять было не так сложно. Она представляла собой женщину недалекую, малообразованную и капризную. Когда бывала чем-то недовольна, то делала вид, что у нее нервное расстройство. Делом своей жизни она считала выдачу замуж своих дочерей; ее утешением – хождение по гостям и сплетни.

На самом деле мистер Беннет с нетерпением ожидал приезда мистера Бингли. Имел давнее намерение посетить его, хотя упорно уверял свою жену, что делать этого не собирается; поэтому она узнала об этом только тогда, когда визит уже был нанесен. Об этом факте стало известно следующим образом. Наблюдая, как его вторая дочь занимается отделкой своей шляпки, мистер Беннет вдруг обратился к ней со словами:

– Лиззи, надеюсь, что мистеру Бингли это понравится.

– Откуда нам знать, что именно понравится мистеру Бингли, – недовольно ответила его жена. – Мы к нему не собираемся.

– Но не забывайте, мама, – сказала Элизабет, – что мы увидимся с ним на балу, а миссис Лонг обещала представить его нам.

– Я не верю, что миссис Лонг пойдёт то такое. Ей самой нужно двух племянниц замуж выдать. Она – эгоистичная и неискренняя женщина, я ее не высоко ценю.

– И я тоже, – сказал мистер Беннет. – И я рад узнать, что ты не надеешься на такую услугу с ее стороны.

Миссис Беннет не удостоила его ответом, но не смогла сдержать своего раздражения и начала ругать одну из дочерей.

– И чего ты так раскашлялась, Китти?! Заткнись, ради Бога, пожалей хоть немного мои нервы. Ты же их просто рвешь на куски.

– Китти кашляет без должного к вам уважения, – сказал отец, – она делает это явно невпопад.

– Можно подумать, что я делаю это для собственного удовольствия, – раздраженно ответила Китти.

– А когда должен состояться твой следующий бал, Лиззи?

– Через две недели с завтрашнего дня.

– Ага, вот оно как! – воскликнула ее мать. – Но миссис Лонг вернется только за день до этого, поэтому получается, что она не сможет нам его представить, потому что сама не успеет познакомиться с ним.

– Значит, моя дорогая, теперь у тебя появится возможность представить мистера Бингли своей подруге.

– Нет, мистер Беннет, это невозможно; я же с ним не знакома; и почему вы дразнитесь, а?

– Отдаю должное вашей осмотрительности. Двухнедельное знакомство – это действительно очень мало. За две недели нельзя толком узнать человека. Но если этого не сделаем мы, то это сделает кто-то другой; надо же и миссис Лонг с ее племянницами дать шанс, не так ли? Она непременно воспримет это как проявление доброжелательности с нашей стороны, и если эту обязанность не выполните вы, то ее выполню я.

Девушки удивленно уставились на своего отца. А миссис Беннет только и смогла выдавить из себя:

– Это просто ерунда какая-то!

– Что вы хотите сказать вашим эмоциональным восклицанием?! – спросил мистер Беннет. – Вы считаете глупостью такую важную процедуру, как знакомство?! Вот тут я с вами никак не могу согласиться. А ты что скажешь, Мэри? Ты ведь, насколько мне известно, – глубокомысленная молодая девушка, ты читаешь умные книжки и делаешь заметки.

Мэри хотела сказать что-то очень умное, но не знала, как это сделать.

– Пока Мэри собирает в кучу свои мысли, – продолжил он, – вернемся к мистеру Бингли.

– Ваш мистер Бингли у меня уже в печенках сидит, – воскликнула миссис Беннет.

– Очень печально это слышать; но почему же вы раньше мне этого не сказали? Если бы я знал об этом сегодня утром, то не заходил бы к нему. Получилось неуместно, но я все же нанес ему визит, и теперь вам никак не удастся избежать знакомства с ним.

Дамы сначала были озадачены, а затем пришли в восторг; именно на такой эффект мистер Беннет и рассчитывал. Наиболее эмоционально отреагировала на эту новость миссис Беннет, хотя потом, когда улеглось первое радостное возмущение, она объявила, что только этого и ждала.

Это так мило с вашей стороны, мой дорогой мистер Беннет. Но я не сомневалась, что, в конце концов, мне удастся-таки вас убедить. Я знала: вы так любите наших девочек, что непременно завяжете это знакомство. Ой, как же я рада! Вы так удачно пошутили, что пошли к нему сегодня утром, а нам рассказали об этом только сейчас.