Онлайн чтение книги в стране легенд примечания. Романные циклы средневековых рыцарских романов Рыцарские романы и повести

Самые ранние упоминания о короле Артуре относятся, к концу V – началу VI веков и ассоциируют легендарного героя с историческим вождем кельтов, возглавившем борьбу против вторжения англо-саксов в Британию. К истинно "валлийским" относятся и романы IX – XI веков, вошедшие в свод волшебных легенд Уэльса "Мабиногион". Артур в ранних сказаниях (например, поэме валлийского барда IV века Анейрина "Гододдин") предстает перед нами сильным и могущественным племенным вождем, которому при всей его первобытной жестокости не чужды благородство и честность.
Исследователи средневековой литературы указывают, что на архетипическом уровне Артур сопоставим с легендарным королем Улада Конхобаром, героем многих ирландских саг, и с валлийским божеством Браном.
Известный медиевист А.Д. Михайлов пишет, что "в основе артуровских легенд лежат кельтские эпические сказания, и их ирландская вариация известна нам лучше всего. Поэтому ирландские саги – не источник, а параллель, в известной степени даже модель легенд о короле Артуре". С последним его роднит и то, что Бран страдает от раны. Этот мотив во многом перекликается с позднейшими вариантами легенд об Артуре, когда увечный король становится хранителем Грааля, священной чаши.
Обычно имя Arthur производят от римского родового имени Artorius, однако на уровне кельтской мифологии существуют несколько разных этимологии. По одной из них имя Артура расшифровывается как "черный ворон", а "ворон", в свою очередь, по-валлийски звучит как bran, что подтверждает связь короля Артура и функционально, и этимологически с богом Браном.

В последующие века образ Артура в кельтской традиции постепенно видоизменяется и постепенно предстает в виде мудрого короля, сына Утера Пендрагона – например, у английского хрониста Гальфреда Монмутского (умер 1154 или 1155). Перу Гальфреда Монмутского, также именуемого во многих источниках Гальфредом сыном Артура, принадлежит стихотворная "Жизнь Мерлина" и прозаическая "История бриттов".

В этих книгах перед нами проходит вся жизнь Артура – только в отличие от подражателей Гальфреда, Артур – не убеленный сединой старец, а крепкий воин, собирающий земли воедино и создающий великую державу, которая гибнет не из-за отваги и смелости врагов, но из-за неверности и вероломства женщины – королевы Гвиневры. Так возникает мотив губительности женских чар и разрушительной роли женщины, в судьбе конкретного героя и целого государства. Позднее этот мотив станет одним из центральных в романах о Рыцарях Круглого Стола. Гальфреду Монмутскому принадлежит честь написания произведений, из которых и выросла целая ветвь средневековой литературы (не говоря уже о более поздних романах об Артуре и его Рыцарях), – произведений, в которых главных героем является король Артур.

Не позднее XI века легенды о короле Артуре распространяются на континенте, прежде всего в Бретани, воспринимаются и переосмысливаются рыцарской традицией. Рыцарская традиция возникла в Провансе на юге Франции и служила образцом для других народов. В рыцарской среде сложились определенные правила куртуазии – благородного поведения, согласно которым рыцарь и должен вести себя: быть вежливым и любить свою Прекрасную Даму, уважать своего сюзерена и защищать сирых и обездоленных, быть мужественным, честным и бескорыстным и преданно служить Святой Церкви.

Вот эти идеалы и получили свое, отражение в рыцарском, романе. Особую роль в создании жанра стихотворного романа играет Кретьен де Труа, крупнейший французский поэт второй половины XII века, по существу создатель романов бретонского цикла. Кретьен де Труа написал пять романов ("Эрек и Эиида", "Клижес", "Рыцарь телеги, или Ланселот", "Рыцарь со львом, или Ивен", "Повесть о Граале, или Персеваль") на артуровские темы, в которых сам Артур главенствующей роли не играет.

На английском языке первые рыцарские романы появились в XIII веке. В XIV веке в Северной Англии или Шотландии создается поэма "Смерть Артура" (по всей вероятности, стихотворное переложение латинской истории Гальфреда Монмутского). К концу XIV века принадлежит и создание наиболее известного английского рыцарского романа "Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь" (2530 стихов в строфах различного объема), принадлежащий неизвестному автору, одному из самых замечательных мастеров английской средневековой поэзии. Эта поэма, вне всякого сомнения, является лучшей из всего английского артуровского цикла.
Главным героем ее является племянник короля Артура – сэр Гавейн, идеал средневекового рыцарства, которому посвящен и ряд других произведений позднего средневековья.

Поэма делится на четыре части: в первой рассказывается о том, как король Артур в своем замке в окружении Рыцарей Круглого Стола празднует Рождество. Пир прерывает появление в зале на коне Зеленого рыцаря, который начинает издеваться над собравшимися и оскорблять их. Артур в гневе хочет снести голову обидчику, но Гавейн просит предоставить это дело ему и одним взмахом меча отрубает Зеленому рыцарю голову, но незнакомец берет голову в руки, садится в седло, и тут веки открываются, и голос повелевает Гавейну через год и один день явится в Зеленую часовню принять ответный удар.
Верный своему слову, сэр Гавейн во второй части поэмы отправляется на поиски Зеленой часовни. Путь его полон лишений и испытаний, но смелый рыцарь с честью выходит из всех поединков и сражений. Он добирается до замка, в котором гостеприимный хозяин предлагает ему переночевать, ибо Зеленая часовня находится неподалеку.
Третья часть посвящена испытаниям и соблазнам, которым подвергается благородный Гавейн со стороны жены владетеля замка, которая остается с ним наедине, ибо славный хозяин отправляется на охоту. Гавейн с честью выдерживает все испытания, но принимает от дамы зеленый пояс, который может охранить от смерти. Таким образом Гавейн поддается, страху смерти.
Развязка наступает в четвертой части. Гавейн отправляется к Зеленой часовне, где его встречает Зеленый рыцарь, который три раза делает взмах мечом, но лишь только легко ранит Гавейн, а потом прощает его. Зеленый рыцарь оказывается хозяином замка, который решил испытать Гавейна и в бою, и жизни, прельстив чарами своей жены. Гавейн признает себя виновным в малодушии и в том, что испугался смерти, и Зеленый рыцарь прощает его, открывает свое имя и рассказывает, что виновницей всего была фея Моргана, ученица мудрого Мерлина и сводная сестра короля Артура, которая хотела напугать жену Артура, королеву Гиневру. (Прототипом образа Морганы считают ирландскую богиню войны и смерти Морриган, принимающую облик вороны, и бретонскую фею рек Морган.)
Основной конфликт поэмы строится на нарушении сэром Гавейном своего слова и недозволенном отступлении от кодекса чести, что трактуется как недостойное рыцаря поведение.

На английском языке на сюжет легенд о короле Артуре создано великое множество романов, среди них – "Артур", "Артур и Мерлин", "Ланселот Озерный".
В них рассказывается история короля Артура – о том, как в младенчестве после смерти родителей он был унесен из дворца волшебником Мерлином, по-сколъку его жизни угрожала опасность, и о том, как ему удалось взойти на троп, лишь добыв волшебный меч при помощи все того же Мерлина. Другая легенда гласит, что у Артура был еще один чудесный меч, который подарила ему Дева Озера и имя тому мечу Экскалибур. Артур строит себе дворец в Карлсоне, в котором находится знаменитый Круглый Стол, за которым и восседают славные Рыцари короля Артура.
Исследователи артурианы неоднократно делали попытки отождествить Камелот с реальными географическими пунктами. Его помещали в Корнуолле, Уэльсе и Сомерсетшире, а Томас Мэлори не раз пишет, что Камелот – это Винчестер, бывший столицей Британии до нормандского завоевания.

Абсолютно во всех пересказах легенд об Артуре рядом с его именем всегда упоминается имя Мерлина. Мерлин – образ колдуна и прорицателя., известный почти всем народам Европы, особенно после написания Гальфредом Монмутским "Прорицаний Мерлина". С образом прославленного Мерлина связан знаменитый Стоунхендж, который по-валлийски называется "Работой Эмриса", а Эмрисуэльское имя Мерлина.
Известный английский ученый Джои Рис в своей лекции в 1886 году сказал: "Я пришел к выводу, что нам следует принять историю Гальфреда Монмутского, согласно которой Стоунхендж был создан Мерлином Эмрисом по повелению другого Эмриса, а это, я, считаю, означает, что храм был посвящен кельтскому Зевсу, чью легендарную личность мы позже обретем в Мерлине". Остается добавить лишь, что в одной из кельтских триад говорится о том, что до появления людей Британия называлась Уделом Мерлина.

Всем легендам присущ сказочный элемент, а в сюжеты романов вплетаются религиозно-мистические мотивы о Священном Граале, хрустальной чаше, в которую, по преданию, собрал кровь распятого Иисуса Иосиф Аримафейский и привез ее в монастырь в Гластонбери. Грааль хранится в невидимом замке и является лишь достойному из достойных, ибо являет собой символ нравственного совершенства. Грааль приносит вечную молодость, счастье, утоляет голод и жажду.
В "Парцифале" Вольфрама фон Эшенбаха (конец XII – начало XIII века) Храм Святого Грааля стоит на ониксовой горе, стены его сложены из изумруда, а башни увенчаны пылающими рубинами. Своды блистают сапфирами, карбункулами и изумрудами.

Именно Гластонбери отождествляется в легендах о короле Артуре с чудесным островом Авалоном – Яблочным островом, земным раем, – куда был перенесен козюль Артур и где он пребывает и по сей день – живет в подземном гроте или перевоплотился в ворона – ожидая, когда наступит время его возвращения в Британию и освобождения ее от поработителей.
Гластонбери реально существовал неподалеку от Бата (Соммерсетшир) вблизи уэлльской границы, и был упразднен лишь в 1539 году английской Реформацией. В1190-1191 годах на территории аббатства была обнаружена могила короля, Артура, что принесло большие выгоды и монастырю, и правящей нормандской королевской династии, ибо устраняло опасность "прихода" воскресшего короля Артура. Вот как находка описана хронистом Гиральдом Кембрийским:

"Сейчас все еще вспоминают о знаменитом короле бриттов Артуре, память о котором не угасла, ибо тесно связана с историей прославленного Гластонберийского аббатства, коего король был в свое время надежным покровителем, защитником и щедрым благодетелем... О короле Артуре рассказывают всякие сказки, будто тело его было унесено некими духами в какую-то фантастическую страну, хотя смерть его не коснулась. Так вот, тело короля, после появления совершенно чудесных знамений, было в наши дни обнаружено в Гластонбери меж двух каменных пирамид, с незапамятных времен воздвигнутых на кладбище. Найдено тело было глубоко в земле, в выдолбленном стволе дуба. Оно было с почестями перенесено в церковь и благоговейно помещено в мраморный саркофаг. Найден был и оловянный крест, положенный по обычаю надписью вниз под камень... Было немало указаний на то, что король покоится именно здесь. Одни из таких указаний содержались в сохранившихся, в монастыре рукописях, другие – в полу стершихся, от времени надписях па каменных пирамидах, иные – в чудесных видениях и предзнаменованиях, коих сподобились некоторые благочестивые миряне и клирики. Но главную роль сыграл в этом деле король Англии Генрих Второй, услышавший от исполнителя бриттских исторических песен одно старинное предание. Это Генрих дал монахам такое указание, что глубоко под землей, на глубине по меньшей мере шестнадцати футов, они найдут тело, и не в каменной гробнице, а в выдолбленном стволе дуба. И тело оказалось лежащим именно там, зарытое как раз на такой глубине, чтобы его не могли отыскать саксы, захватившие остров после смерти Артура, который при жизни сражался с ними столь успешно, что почти всех их уничтожил. И правдивая надпись об этом, вырезанная на кресте, была закрыта камнем тоже для того, чтобы невзначай не открылось раньше срока то, о чем она повествовала, ибо открыться это должно было лишь в подходящий момент" (цитируется по статье А. Д. Михайлова "Книга Гальфреда Монмутского и ее судьба").

Несомненно, что мотив о Граале возник в артуриане лишь в связи с принятием христианства. Основа же легенд об Артуре – чисто языческая. В поздних вариантах романов Грааль становится своеобразной эмблемой высшего совершенства и олицетворением высшего рыцарского начала, однако несомненно и его связь с кельтской мифологией, где существовал сосуд изобилия и бессмертия, часто помещаемый на священном месте. Постепенно мотив Грааля выходит на первый план и становится главенствующим.
Сюжет же об учреждении Круглого Стола связан с возникновением в XII веке рыцарских орденов, с одной стороны, а с другой – уходит корнями в героический век. По Лайамону, Круглый Стол был создан в результате кровавой распри, возникшей из-за пищи во время трапезы:

"Кравчие из высоких родов стали обносить яствами сидевших за столами; и первыми подносили знатным рыцарям, после же них – воинам, а после тех – пажам и оруженосцам. И разгорелись страсти, и завязалась свара; поначалу бросали друг в друга хлебами, а когда хлебы кончились, то серебряными чашами, полными вина, а там у ж и кулаки пошли гулять по шеям. И была великая драка; всяк разил соседа, и много было пролито крови, и злоба обуяла людей".

Идея Круглого Стола по существу воплотила идущую от героического века традицию личной преданности вассала своему сюзерену, которую феодализм унаследовал от прошлого... В ней также воплощалось и одно и из противоречий феодального общества – король постоянно сталкивался с проблемой, как найти способ вознаградить своих воинов и тем самым сохранить их преданность, не превращая их в феодальных лордов, чьи владения внушали бы им иллюзию независимости и диктовали интересы, расходившиеся с его собственными... Круглый Стол и был в плане идеальном (как в плане реальном -рыцарские ордена) попыткой разрешить это противоречие, но он так и остался чистым вымыслом, поскольку материальная основа существования артуровской дружины нигде не описывается и остается неопределенной.
Говоря иначе, Круглый стол, помимо своих волшебных качеств, был знаменит еще и тем, что устранял всякие споры из-за мест – за этим столом все были равны.

В "Романе о Бруте" нормандского поэта Баса об учреждении Круглого Стола рассказывается следующее:

"Артур учредил военный орден Круглого Стола... Все рыцари были равны между собой, несмотря ни на свое положение при дворе, ни на свой титул. Всем им прислуживали за столом совершенно одинаковым образом. Никто из них не мог похвастаться тем, что занимает за столом лучшее место, чем его сосед.
Между ними нет ни первого, ни последнего. Не было ни шотландца, ни бретонца, ни француза, ни нормандца, ни анжуйца, ни фламандца, ни бургундца, ни лотарингца, ни одного вообще рыцаря, откуда бы он ни происходил – с запада или с востока, который не счел бы своей обязанностью побывать при дворе короля Артура. Сюда приходили из всех стран рыцари, искавшие себе славы. Они являлись сюда и для того, чтобы определить здесь степень своей куртуазности, и для того чтобы повидать королевство Артура, познакомиться с его баронами и получить богатые дары. Бедные люди любили Артура, богатые – воздавали ему большой почет; иноземные короли завидовали ему и страшились его: они боялись, что он завоюет, пожалуй, весь свет и лишит их самих королевского достоинства" (перевод К. Иванова).

В 1485 году печатается роман Томаса Мэлори (1410-1471), единственно по настоящему крупного прозаика а Англии в 15 веке, "Смерть Артура". О самом сэре Томасе наверняка нам известно лишь, что он был благородного происхождения, знал французский язык и произведение свое написал в 1469-1470 годах.
Историкам же известен некий Томас Мэлори, преступник, который не раз подвергался суду и тюремному заключению. Правда, в руках историков есть лишь обвинительные заключительные, по нереальные доказательства вины.
Издатель книги Кэкстон подготовил рукопись к печати, разделив ее на двадцать одну книгу и 507 глав, снабдив их заголовками. "Смерть Артура" представляет собой наиболее полный из существующих пересказ легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола – свод героических и сказочных сюжетов.
В результате сложности построения и великого множества сюжетов у Мэлори получилась своеобразная артуровская энциклопедия, в которой сам Артур и его королева не всегда стоят на первом плане.

Академик В. М. Жирмунский писал о произведении Мэлори следующее:

"Смерть Артура" Томаса Мэлори представляет собой классическое произведение мировой литературы, которое можно ставить рядом с "Илиадой" Гомера, "Нибелуигами", древнеиндийской "Махабхаратой" и др. Подобно этим произведениям, оно является отражением и завершением большой эпохи мировой культуры и литературы – рыцарского Средневековья, не только английского, но и западноевропейского в целом".

Однако тут необходимо заметить, что издание Кэкстона не совсем "корректно", ибо создаваемое им впечатление целостности "Смерти Артура" обманчиво. Все дело в том, что Мэлори писал восемь отдельных историй, самостоятельных книг, основанных на разных источниках – как английских, так и французских. По всей вероятности, как отмечают исследователи, он никогда и не собирался публиковать все свои произведения вместе.

К циклу легенд об Артуре у Мэлори примыкает и роман о Тристане (или Тристраме) и Изольде. Сам прославленный сюжет о Тристраме, Изольде и короле Марке возник на почве валлийского фольклора по образцу ирландских любовных мифов.
Легенда о Тристане и Изольде выражает "чудо индивидуальной любви" (Е.М. Мелетинский), в результате которого между индивидуальными переживаниями героев и социальными нормами поведениям "разверзается пропасть, в результате чего на одном ее краю остаются влюбленные, а на другом – общество, в котором оно живут. Любовь в этой легенде выступает как роковая, страсть, Судьба, сила, которой невозможно противиться, но которая, сама противна социальному порядку, ибо является источником социального хаоса.

Известный французский литератор Дени де Ружмон связывал легенду с ересью катаров и считал, что отношения Тристана и Изольды – это прославление чувственной любви, прямо противопоставленной христианскому институту брака и его морали.
Заметим, что Мэлори дает совсем другую версию смерти Тристана, нежели известная русскому читателю по роману Ж. Бедье и которой мы придерживались в настоящем издании. В его изложении звучит она следующим образом: коварный король Марк "ударом острого копья убил благородного рыцаря сэра Тристрама, когда он сидел и играл на арфе у ног своей дамы и госпожи Изольды Прекрасной... Прекрасная же Изольда умерла, упав без чувств на труп сэра Тристрама, и это тоже весьма прискорбно".

Один из самых интересных персонажей "Смерти Артура" – добродетельный сэр Ланселот Озерный, единственным грехом которого является любовь его к жене своего сюзерена – королеве Гиневре. Именно из-за этой своей греховной любви Ланселот и не смог стать Хранителем Грааля, а лишь издалека узрел Священную Чашу.
Ланселот – это олицетворение всего нового, его верность – совершенно новый вид верности своему сюзерену, по он вынужден выбрать Любовь, ибо Она – чувство сугубо личное и прекрасное, более прекрасное, чем верность Артуру.
Противостоит Ланселоту Гавейн – представляющий старый мир, мир родовых отношений и ценностей прошлой эпохи. Его самые глубокие чувства – чувства кровного родства и верности своему роду, ибо он – родич Артура. Исследователи указывают, что Гавейн имеет почти столь же древнюю и славную историю, как король Артур. Имя его этимологически связано с "солнечным" героем первобытно-магической культуры, а именно – с образом Гури Златоволосого.
Характерен в легендах об Артуре и мотив поклонения воде, камню и священным деревьям, восходящий к распространенному религиозному культ древних кельтов. Так, например, Ланселот проводит детство и воспитывается в подводном замке Девы Озера, именно из озера возникает, а затем именно в озеро возвращается волшебный меч короля Артура Экскалибур.

Книга Мэлори была и остается, по сей день необыкновенно популярна в Англии.
Настоящее открытие Мэлори произошло во времена, романтизма, во многом благодаря выпущенному знаменитым поэтом Робертом Саути двухтомному изданию "Смерти Артура".
Интерес к творчеству Мэлори возродился в период увлечения средневековьем в середине 19 века в викторианскую эпоху, когда наблюдалось даже так называемое "Артуровское Возрождение".

В 40-50-е годы Альфред Теннисон использовал книгу при создании цикла своих "Королевских идиллий". Художникам-прерафаэлитам Мэлори помог открыть поэт, писатель-прозаик и талантливый художник, восторженный певец средневековья Уильям Моррис (1834-1896), который собрал а своей личной библиотеке почти все старые издания артуровских романов.
Моррис вместе со своими друзьями основали рыцарский орден, покровителем которого считался рыцарь Галахад, самый чистый и благородный из всех рыцарей Круглого Стола. В 1857 году Моррис вместе с Берн-Джонсом и Суинбери декорировали клуб "Единение" своими фресками с изображениями сцен из "Смерти Артура". Перу Моррис принадлежит чудесная поэмы "Защита Гвиневеры", а Суинбери написал на артуровские темы "Тристрам Лайопесский" и "Повесть о Белене".

Популярность "Смерти Артура" подсказала Марку Твену идею знаменитого романа-пародии "Янки при дворе короля Артура", а бестселлером 1958 года в США стала книга Т. Уайта "Король в прошлом и король в грядущем", являющаяся современной переработкой легенд о Рыцарях Круглого Стола.

Сочинение

Кельтские сказания дошли до французских поэтов двумя путями - устным, через посредство кельтских певцов и рассказчиков, и письменным - через некоторые легендарные хроники. Многие из этих преданий были связаны с образом баснословного «короля Артура» - одного из князей бриттов V-VI вв., героически защищавшего от англосаксов еще не захваченные ими области Англии. Псевдоисторической рамкой для артуровских романов послужила латинская хроника валийского патриота Гальфрида Монмутского «История королей Британии» (около 1137 г.), изукрасившего образ Артура и придавшего ему феодально-рыцарские черты.

Гальфрид рисует Артура не только королем всей Британии, но и могущественным государем, завоевателем ряда стран, властелином половины Европы. Наряду с боевыми подвигами Артура Гальфрид рассказывает о чудесном его рождении, об отплытии его, когда он был смертельно ранен, на остров Авал-лон - обитель бессмертия, о деяниях его сестры - феи Морганы, волшебника Мерлина и т. п. Двор короля бриттов изображен в его книге как средоточие высшей доблести и благородства, где наряду с Артуром царствует его жена, прекрасная королева Гениевра, а вокруг них группируются племянник Артура, доблестный Говен, сенешал Кей, злой Модред, в конце концов восставший против Артура и явившийся причиной его гибели, и т. д. Хроника Гальфрида имела огромный успех и вскоре была переведена на французский и английский языки. Черпая также из кельтских народных сказаний, переводчики внесли еще несколько дополнительных черт, из которых наиболее важна следующая: король Артур будто бы велел соорудить круглый стол с той целью, чтобы на пиру у него не было ни лучших, ни худших мест и чтобы все его рыцари чувствовали себя равными.

Отсюда ведет начало обычная рамка артуровских романов или, как их часто называют также, романов Круглого стола - картины двора короля Артура как средоточия идеального рыцарства в новом его понимании. Создалась поэтическая фикция о том, что в эти древние времена нельзя было сделаться совершенным рыцарем в смысле воинских подвигов и высокой любви, не пожив и не «потрудившись» при дворе Артура. Отсюда - паломничество всех героев к этому двору, а также включение в артуровский цикл сюжетов, первоначально ему чуждых. Но какого бы происхождения - кельтского или иного- ни были эти повести, именовавшиеся «бретонскими» или «артуровски-ми», они переносили своих читателей и слушателей в фантастический мир, где на каждом шагу встречались волшебные источники, феи, великаны, прекрасные девушки, притесняемые злыми обидчиками и ожидающие помощи от смелых и великодушных рыцарей.
Вся огромная масса бретонских повестей может быть разделена на четыре группы произведений, которые заметно различаются между собой по характеру и стилю: 1) так называемые бретонские лэ, 2) группа романов о Тристане и Изольде, 3) артуровские романы в собственном смысле слова и 4) цикл романов о святом Граале.
Сохранился сборник из двенадцати лэ, т. е. стихотворных новелл любовного и по большей части фантастического содержания, сочиненных примерно около 1180 г. англо-нормандской поэтессой Марией Французской. Свои сюжеты, заимствованные из бретонских песен, Мария переносит в обстановку французского феодализма, приспосабливая их к нравам и понятиям современной ей, преимущественно рыцарской, действительности.

Кельтское сказание о Тристане и Изольде было известно в большом количестве обработок на французском языке, но многие из них погибли, а от других сохранились лишь небольшие отрывки. Путем сличения всех полностью или частично известных нам французских редакций романа о Тристане, а также их переводов на другие языки оказалось возможным восстановить фабулу и общий характер древнейшего, не дошедшего до нас французского романа (середины XII в.), к которому все эти редакции восходят.

Тристан, сын одного короля, в детстве лишился родителей и был похищен заезжими норвежскими купцами. Бежав из плена, он попал в Корнуол, ко двору своего дяди короля Марка, который воспитал Тристана и, будучи старым и бездетным, намеревался сделать его своим преемником. Выросши, Тристан стал блестящим рыцарем и оказал своей приемной родне много ценных услуг. Однажды его ранили отравленным оружием, и, не находя исцеления, он в отчаянии садится в ладью и плывет наудачу. Ветер заносит его в Ирландию, и тамошняя королева, сведущая в зельях, не зная, что Тристан убил на поединке ее брата Морольта, излечивает его. По возвращении Тристана в Корнуол местные бароны из зависти к нему требуют от Марка, чтобы тот женился и дал стране наследника престола. Желая отговориться от этого, Марк объявляет, что женится только на девушке, которой принадлежит золотистый волос, оброненный пролетавшей ласточкой. На поиски красавицы отправляется Тристан. Он снова плывет наудачу и снова попадает в Ирландию, где узнает в королевской дочери, Изольде Златовласой, девушку, которой принадлежит волос. Победив огнедышащего дракона, опустошавшего Ирландию, Тристан получает от короля руку Изольды, но объявляет, что сам не женится на ней, а отвезет ее в качестве невесты своему дяде. Когда он с Изольдой плывет на корабле в Корнуол, они по ошибке выпивают «любовный напиток», который мать Изольды дала ей для того, чтобы ее и короля Марка, когда они выпьют его, навеки связала любовь. Тристан и Изольда не могут бороться с охватившей их страстью: отныне до конца своих дней они будут принадлежать друг другу. По прибытии в Корнуол Изольда становится женой Марка, однако страсть заставляет ее искать тайных свиданий с Тристаном. Придворные пытаются выследить их, но безуспешно, а великодушный Марк старается ничего не замечать. В конце концов любящие пойманы, и суд приговаривает их к казни. Однако Тристану удается бежать с Изольдой, и они долгое время скитаются в лесу, счастливые своей любовью, но испытывая большие лишения. Наконец, Марк прощает их с условием, что Тристан удалится в изгнание. Уехав в Бретань, Тристан женится, прельстившись сходством имен, на о «Ионеке» рассказывается, что одна молодая женщина, выданная замуж за ревнивого старика, томится в башне под надзором служанки и мечтает о том, чтобы к ней чудом явился молодой красивый рыцарь. Стоило ей высказать это пожелание, как в окно ее комнаты влетела птица, которая обернулась прекрасным рыцарем. Рыцарь сообщает, что уже давно ее любит, но не мог явиться без ее призыва; отныне он будет прилетать к ней всякий раз, когда она пожелает этого. Их свидания продолжались до тех пор, пока муж, заподозрив что-то неладное, не велел прикрепить к окну серпы и ножи, на которые рыцарь-птица, прилетев к возлюбленной, наткнулся, смертельно себя ранив. Когда сын, родившийся у его возлюбленной, вырос, она рассказала юноше о его происхождении, и он, мстя за смерть отца, убил злого ревнивца.

Еще ярче фон рыцарской жизни показан в «Ланвале», где изображается тайная любовь рыцаря и прекрасной феи. Эта любовь по причине зависти королевы, приревновавшей рыцаря, едва не стоила ему жизни, однако рыцарю удалось бежать со своей возлюбленной на волшебный остров.

Другие лэ Марии еще более проникнуты лиризмом и не содержат в себе никакой фантастики.

В одном из них повествуется о том, как некий король, не желая расставаться со своей дочерью, объявил, что выдаст ее замуж лишь за того, кто без посторонней помощи отнесет ее на руках на вершину высокой горы. Влюбленный в нее юноша (которого она также любила) донес ее до вершины, но тут же упал мертвым. С тех пор эта гора зовется «Горой двух любящих». В другом лэ молодая женщина, несчастная в замужестве, под предлогом того, что слушает пение соловья, подолгу простаивает по вечерам у окна, глядя через улицу в окно дома, где живет влюбленный в нее рыцарь, также смотревший на нее: в этом их единственное утешение. Но ревнивый муж убил соловья и злобно бросил его к ногам жены. Она подобрала тельце бедной птицы и отослала своему милому, который его схоронил в роскошном ларце и берег с тех пор как дорогое воспоминание.
Все лэ Марии Французской проникнуты одной общей оценкой человеческих отношений. Рыцарская оболочка фабулы прикрывает их общечеловеческое содержание. Роскошная придворная жизнь, блестящие воинские подвиги не привлекают Марию. Ее печалит всякая жестокость, всякое насилие над естественными человеческими чувствами. Но это порождает у нее не гневный протест, а мягкую меланхолию. Больше всего она сочувствует страдающим от любви. При этом любовь она понимает не как служение даме и не как бурную роковую страсть, а как нежное природное влечение друг к другу двух чистых, простых сердец. Такое отношение к любви сближает лэ Марии с народной поэзией другой Изольде, прозванной Белорукой. Но сразу же после свадьбы он раскаивается в этом и сохраняет верность первой Изольде. Томясь в разлуке с милой, он несколько раз, переодетый, является в Корнуол, чтобы тайком повидаться с ней. Смертельно раненный в Бретани в одной из стычек, он посылает верного друга в Корнуол, чтобы тот привез ему Изольду, которая одна лишь сможет его исцелить; в случае удачи пусть его друг выставит белый парус. Но когда корабль с Изольдой показывается на горизонте, ревнивая жена, узнав об уговоре, велит сказать Тристану, что парус на нем черный. Услышав это, Тристан умирает. Изольда подходит к нему, ложится с ним рядом и тоже умирает. Их хоронят, и в ту же ночь из двух их могил вырастают два деревца, ветви которых сплетаются.

Автор этого романа довольно точно воспроизвел все подробности кельтской повести, сохранив ее трагическую окраску, и только заменил почти всюду проявления1 кельтских нравов и обычаев чертами французского рыцарского быта. Из этого материала он создал поэтическую повесть, пронизанную общим чувством и мыслью, поразившую воображение современников и вызвавшую длинный ряд подражаний.

Успех романа обусловлен главным образом той особенной ситуацией, в которую поставлены герои, и концепцией их чувств. В страданиях, которые испытывает Тристан, видное место занимает мучительное сознание безысходного противоречия между его страстью и моральными устоями всего общества, обязательными для него самого. Тристан томится сознанием беззаконности своей любви и того оскорбления, которое он наносит королю Марку, наделенному в романе чертами редкого благородства и великодушия. Подобно Тристану, Марк сам является жертвой голоса феодально-рыцарского «общественного мнения». Он не хотел жениться на Изольде, а после этого отнюдь не был склонен к подозрительности или ревности по отношению к Тристану, которого он продолжает любить как родного сына. Но все время он вынужден уступать настояниям доносчиков-баронов, указывающих ему на то, что страдает его рыцарская и королевская честь, и даже угрожающих ему восстанием. Тем не менее Марк всегда готов простить виновных. Эту доброту Марка Тристан постоянно вспоминает, и от этого его нравственные страдания еще усиливаются.

Рыцарский роман. Условное название, должно было свидетельствовать, что перед нами повествование на романском языке. И лирика, и романы создавались не на латыни, а на романских языках.

Главный герой – странствующий рыцарь. Прототипы – рыцари-однощитники. Собираясь в крестовый поход, рыцарь закладывал и продавал все имущество, на родину чаще всего возвращался обедневшим. Они становились разбойниками. Был и другой путь для таких рыцарей – они нанимались в городскую стражу. В Средние века складывалась практика майората – наследство не делится, все достается старшему. Младшие сыновья шли либо в монахи, либо в такие же рыцари-однощитники.

Источники повествования – почерпнутые на востоке легенды и предания, которые пришли в соприкосновение с кельтскими легендами. Цикл преданий о короле Артуре. Рыцарские романы причудливы – безудержная фантазия, а вместе с тем детальное описание быта британских островов. Третий источник – античность, Вергилий и Овидий.

Выделяют три типа рыцарских романов: античный, бретонский и восточный (идиллический). Наиболее ранний – античный, влияние Вергилия, Овидия и Александра Македонского. Один из первых рыцарских романов – роман об Александре. Это не совсем еще рыцарский роман. Рыцарский роман должен иметь рыцаря. Подвиги во имя прекрасной дамы. Александр Македонский давал материал о воспитании, о конях, о битвах, но дамы не было. Из Вергилия брали треугольник Дидона-Эней-Лавиния. Авторы переиначивали сюжет: любовь Дидоны была некуртуазна, поэтому Эней ее бросил, а вот Лавиния – прекрасная дама – у Вергилия о ней почти нет информации, поэтому авторы дорисовали ее по своему вкусу.

Восточный – уже не совсем роман. Он однообразен, но его любили. Сюжет всегда одинаков: действие происходит или на востоке, или в Европе. Восточный рыцарь после сражения находит на поле боя христианского ребенка, он берет его и воспитывает. Сын восточного рыцаря хочет жениться на этой христианке, поэтому ее стремятся сплавить в гарем. Мальчик ищет ее, переодевается женщиной. Все кончается свадьбой. В европейском варианте ее продают викингам. «Флуар и Бланшефлер», «Окассен и Николлет».

Основным ареалом, где появляются рыцарские романы был север Франции и владения английских Плантагенетов. Это бретонский рыцарский роман. Его разделяют на 4 группы: 1) бретонские лэ; 2) артуровские романы, романы о рыцарях круглого стола; 3) романы о святом Граале; 4) особняком – романы о Тристане и Изольде.

Лэ – сохранился сборник 1175 года англо-нормандской поэтессы Нарли Французской. 12 лэ. Лэ – это стихотворная новелла любовно-авантюрного содержания с трагическим финалом. Финал трагичен всегда. Лэ «Гора двух влюбленных». Король выдает дочь замуж за того, кто на руках без остановки поднимет ее на вершину высокой горы. Один рыцарь доносит ее, но умирает на самой вершине, та умирает от скорби по нему.

Артуровские романы – французский автор Кретьен де Труа считается создателем классического рыцарского романа. Жил при дворе Марии Шампанской. Тип небольшого авантюрного одногеройного однособытийного лирического стихотворного рыцарского романа. Заинтересованность автора в острых психологических конфликтах. Концепция куртуазной любви, полемика с творцами романов о Тристане и Изольде. Кретьен де Труа даже пишет Анти Тристана и Изольду. Романы посвящены королю Артуру и рыцарям круглого стола. Артур – реальное историческое лицо. Споры о его происхождении. Кельты завоеваны германскими племенами англов и саксов. Кельты сначала потеснены, а потом, сплотившись вокруг вождя Арториуса, дают отпор англам и саксам, правда, ненадолго. Это одна из версий – наиболее вероятная. Возникла легенда о короле-борце за независимость. Легенда, что он не умер, а погрузился в глубокий сон в глубине острова Аваллон. Эти легенды дали повод обратиться к теме борьбы за справедливость. Круглый стол – идея равенства избранных. Каждое кресло за столом имеет имя. Отсутствие сословной догмы. Постепенно легенда об Артуре становится утопией, мифом. Настоящего королевства Артура нет. Наиболее известные романы «Роман о Ланселоте или Рыцаре телеги», «Ивен, рыцарь льва» и «Персиваль». Героем обычно выбирает рыцаря еще молодого и способного к развитию, но уже заслуженного. Это конфликт. Такому человеку трудно меняться. Заколдованный колодец, красный рыцарь, процессия в замок. Дама Ладина, хитрая служанка, которая своей хитростью выдает хозяйку за Ивена. Кретьена занимала проблема: сочетаемы ли рыцарские подвиги с рыцарской любовью и этикой. Нет. Ивену скучно, он уезжает, совершает подвиги, авантюры доводят его до безумия.

Романы о святом Граале. Во французском варианте – это чаша, из которой в последнюю вечерю пил Христос, а потом туда собрали его кровь. Волшебные свойства. Чаша потерялась. Легенда: когда она найдется, во всем мире наступит благоденствие. Но рыцарь руководствуется рыцарской этикой, а Грааль – христианская святыня. Проблема взаимоотношения рыцарской этики и христианской морали. Предпочтение отдается христианской морали. Никто не может найти Грааль кроме самого чистого рыцаря. «Роман о Персивале». Немецкая версия – Вольфрам фон Эшенбах «Парцифаль». Грааль – это не чаша, а драгоценный камень с теми же свойствами. Что и чаша. Алтарный камень. Рыцарь Гаморет Анжуйский любит подвиги – восток, Эфиопия, принцесса Белонеска, сын. Становится скучно, уезжает в Европу, спасает там Херцилойду, еще один сын. Едет на войну, погибает. Херцилойда решает спасти Парцифаля от такой судьбы, уходит в леса. Но от судьбы не уйдешь. В 15 лет Парцифаль видит рыцарей. Он уезжает с ними. Абсолютная невинность и безгрешность, поэтому он встречает странное видение: король ловит рыбу, грустит, вежливый. Все в замке чего-то ждут. Процессия. Но Парцифаль уходит спать. Просыпается – рядом только старуха, которая ругает его за то, что он не задал один единственный вопрос, тогда бы он освободил их. Ищет Грааль долгие годы.

Еще более благодарным материалом для рыцарского романа явились кельтские народные сказания, которые, будучи продуктом поэзии родового строя, насыщены были эротикой и фантастикой. Само собой разумеется, что та и другая подверглись в рыцарской поэзии радикальному переосмыслению. Мотивы многоженства и многомужества, временных, свободно расторгаемых любовных связей, наполнявшие кельтские повести и являвшиеся отражением действительных брачных и эротических отношений у кельтов, были перетолкованы французскими куртуазными поэтами как нарушение нормы каждодневной жизни, как адюльтер, подлежащий куртуазной идеализации. Точно так же и всякого рода «волшебство», которое в ту архаическую пору, когда слагались кельтские сказания, мыслилось как выражение естественных сил природы, - теперь, в творчестве французских поэтов, воспринималось как нечто специфически «сверхъестественное», выходящее из рамок нормальных явлений и манящее рыцарей на подвиги.

Кельтские сказания дошли до французских поэтов двумя путями - устным, через посредство кельтских певцов и рассказчиков, и письменным - через некоторые легендарные хроники. Многие из этих преданий были связаны с образом баснословного «короля Артура» - одного из князей бриттов V-VI вв., героически защищавшего от англосаксов еще не захваченные ими области Англии.

Псевдоисторической рамкой для артуровских романов послужила латинская хроника валийского патриота Гальфрида Монмутского «История королей Британии» (около 1137 г.), изукрасившего образ Артура и придавшего ему феодально-рыцарские черты.

Гальфрид рисует Артура не только королем всей Британии, но и могущественным государем, завоевателем ряда стран, властелином половины Европы. Наряду с боевыми подвигами Артура Гальфрид рассказывает о чудесном его рождении, об отплытии его, когда он был смертельно ранен, на остров Аваллон - обитель бессмертия, о деяниях его сестры - феи Морганы, волшебника Мерлина и т. п. Двор короля бриттов изображен в его книге как средоточие высшей доблести и благородства, где наряду с Артуром царит его жена, прекрасная королева Гениевра, а вокруг них группируются племянник Артура, доблестный Говен, сенешал Кей, злой Модред, в конце концов восставший против Артура и явившийся причиной его гибели, и т. д. Хроника Гальфрида имела огромный успех и вскоре была переведена на французский и английский языки. Черпая также из кельтских народных сказаний, переводчики внесли еще несколько дополнительных черт, из которых наиболее важная следующая: король Артур будто бы велел соорудить круглый стол с той целью, чтобы на пиру у него не было ни лучших, ни худших мест и чтобы все его рыцари чувствовали себя равными.

Отсюда ведет начало обычная рамка артуровских романов или, как их часто называют также, романов Круглого стола - картины двора короля Артура, как средоточия идеального рыцарства в новом его понимании. Создалась поэтическая фикция о том, что в эти древние времена нельзя было сделаться совершенным рыцарем в смысле воинских подвигов и высокой любви, не пожив и не «потрудившись» при дворе Артура. Отсюда - паломничество всех героев к этому двору, а также включение в артуровский цикл сюжетов, первоначально ему чуждых. Но какого бы происхождения - кельтского или иного - ни были эти повести, именовавшиеся «бретонскими» или «артуровскими», они переносили своих читателей и слушателей в фантастический мир, где на каждом шагу встречались феи, великаны, волшебные источники, прекрасные девушки, притесняемые злыми обидчиками и ожидающие помощи от смелых и великодушных рыцарей.

Вся огромная масса бретонских повестей может быть разделена на четыре группы произведений, которые заметно различаются между собой по своему характеру и стилю: 1) так называемые бретонские лэ, 2) группа романов о Тристане и Изольде, 3) артуровские романы в собственном смысле слова и 4) цикл романов о святом Граале.

Сохранился сборник из двенадцати лэ, т. е. стихотворных новелл любовного и по большей части фантастического содержания, сочиненных примерно около 1180 г. англо-нормандской поэтессой Марией Французской.

Свои сюжеты, заимствованные из бретонских песен, Мария переносит в обстановку французского феодализма, приспосабливая их к нравам и понятиям современной ей, преимущественно рыцарской, действительности.

В лэ о «Ионеке» рассказывается, что одна молодая женщина, выданная замуж за ревнивого старика, томится в башне под надзором служанки и мечтает о том, чтобы к ней чудом явился молодой красивый рыцарь. Стоило ей высказать это пожелание, как в окно ее комнаты влетела птица, которая обернулась прекрасным рыцарем. Рыцарь сообщает, что уже давно ее любит, но не мог, явиться без ее призыва; отныне он будет прилетать к ней всякий раз, когда она пожелает этого. Их свидания продолжались до тех пор, пока муж, заподозрив что-то неладное, не велел прикрепить к окну серпы и ножи, на которые рыцарь-птица, прилетев к возлюбленной, наткнулся, смертельно себя ранив. Когда сын, родившийся от него у его возлюбленной, вырос, она рассказала юноше о его происхождении, и он, мстя за смерть отца, убил злого ревнивца.

Еще ярче фон рыцарской жизни показан в «Ланвале», где изображается тайная любовь рыцаря и прекрасной феи. Эта любовь по причине зависти приревновавшей рыцаря королевы едва не стоила ему жизни, однако рыцарю удалось все же бежать с возлюбленной на волшебный остров.

Другие лэ Марии еще более проникнуты лиризмом и не содержат в себе никакой фантастики.

В одном из них повествуется, как некий король, не желая расставаться со своей дочерью, объявил, что выдаст ее замуж лишь за того, кто без посторонней помощи отнесет ее на руках на вершину высокой горы. Влюбленный в нее юноша, которого она также любила, донес ее до вершины, но тут же упал мертвым. С тех пор гора эта зовется «Горою двух любящих». В другом лэ молодая женщина, несчастная в замужестве, под предлогом того, что она слушает пение соловья, подолгу простаивает по вечерам у окна, глядя в окно дома через улицу, где живет влюбленный в нее рыцарь, также глядящий на нее: в этом их единственное утешение. Но ревнивый муж убил соловья и злобно бросил его к ногам жены. Она подобрала бедное тельце и затем отослала своему милому, который схоронил его в роскошном ларце и берег с тех пор как дорогое воспоминание.

Все лэ Марии Французской проникнуты одной общей оценкой человеческих отношений. Рыцарская оболочка фабулы прикрывает их общечеловеческое содержание. Роскошная придворная жизнь, блестящие воинские подвиги не привлекают Марию. Ее печалит всякая жестокость, всякое насилие над естественными человеческими чувствами. Но это порождает у нее не гневный протест, а мягкую меланхолию. Больше всего она сочувствует страдающим от любви. При этом любовь она понимает не как пышное служение даме и не как бурную роковую страсть, а как нежное природное влечение друг к другу двух чистых и простых сердец. Такое отношение к любви сближает лэ Марии с народной поэзией.

Когда в середине XII в. пишутся первые рыцарские романы, старый героический эпос еще жив, некоторые классические памятники, как "Песнь о Нибелунгах", не созданы. Тем острее ощущается различие старой и новой формы. Оно очевидно уже в выборе сюжета. Старый эпос обращен к национальному преданию; новый начинается с античных сюжетов: "Роман об Александре", "Роман о Фивах", "Роман о Трое".

Различие несколько стирается тем, что в этом соседстве старый эпос менял свой характер и его герой приобретал новые авантюрно-куртуазные черты. Некоторые герои переродятся настолько, что смогут прижиться в романном жанре. Так, французский эпос о Карле Великом станет одним из основных сюжетных циклов романа наряду с античным и бретонским.

И все-таки показательно, что для самых первых романов были выбраны античные сюжеты. Основой им служила не память, изустно передаваемая, а книжный источник, на который особенно любят ссылаться ранние романисты. Они как бы с полным доверием указывают на всякого рода свидетельства, якобы оставленные участниками разрушения Трои или походов Александра Македонского. Разумеется, это все были поддельные сочинения, однако возникшие еще в поздней античности (подобно запискам грека Диктиса или фригийца Дарета) с целью изобличить фактологическую несостоятельность Гомера и долго ценившиеся за "достоверность". Так что ново и драгоценно само желание романистов – сослаться на источник. Старому эпическому поэту такое не приходило в голову, прежде всего потому, что он ощущал себя не автором, а хранителем предания. Романист же, напротив, – автор. Хронологически он едва ли не первый, по отношению к кому приложимо это современное слово. То, что он создает – стихами или прозой – он поверх этих и всех других жанровых уточнений осознает как книгу.

Авторство – факт письменного творчества, литературы. И романист откликается на это условие, памятуя, что в его время и раннее письменное свидетельство должно было обладать некоторыми важными качествами: оно документально, требует к себе доверия и отвечает этому требованию. Авторы первых романов, еще не ощущающие себя настолько авторами, чтобы поставить и сохранить свое имя, уже принимают на себя новую ответственность. Отсюда и ссылки на свои сюжетные источники. И если мы, полагая такого рода ссылки свидетельством лишь доверчивости и наивности, отказываемся признать за произведениями право исторической подлинности, то не должны пропустить тот факт, что именно благодаря этой иллюзии подлинности они приобретали в глазах современников право принадлежать новой культуре. Той культуре, которая живет и продолжается не устным преданием, а письменной традицией, передаваемой от одного автора к другому под личную ответственность.

Пусть ранние романисты не обладают тем умением, которое позже историки назовут критикой текста, т.е. умением аналитически отличать факт от вымысла, но важно, что они уже почувствовали себя лично ответственными за то, что рассказывают. Этим сделан шаг к личному творчеству, которое очень скоро заявит о себе правом на свободное владение сюжетом, правом на вымысел.

Как это ни парадоксально, это так: роман, начавшийся претензией на достоверность, очень быстро перейдет к сочиненным, авторским сюжетам. Претензия на достоверность – это первая реакция на обретение литературного статуса: записывать следует вещи важные и правдивые. Кстати сказать, эта претензия не отпадет, а превратится в один из наиболее устойчивых повествовательных приемов в жанре романа. К ней относятся ссылки на разного рода обнаруженные, найденные, случайно приобретенные рукописи, по отношению к которым будущие романисты будут якобы выступать лишь издателями.

За первой реакцией на письменное и литературное условие творчества очень скоро последует вторая, когда романист ощутит себя автором, чему сопутствует не только новая ответственность, но и новое право. Право сочинять, придумывать. Романист становится сочинителем, а то, что выходит из-под его пера – литературой и более того – художественной литературой. Именно здесь ее начало.

Придумывая сюжет, автор выступает творцом нового мира, имеющего свое пространство и время. Истекло старое эпическое время, разрушилась неподвижная дистанция, отделявшая настоящее от героического национального прошлого. Впрочем, мы несколько забегаем вперед, во всяком случае, забываем о том, что человек XII в., создавая новое, скорее был склонен завуалировать новизну, чем выставить ее напоказ. Вот почему сама техника сносок, удостоверяющих достоверность, не была забыта с переменой романного сюжета.

Авторы первых романов были учеными клириками, составлявшими хроники, как на Западе называли летописи. Хронистом был, по всей видимости, и человек, первым употребившим слово "роман" – нормандец Вас. Дописывая последние строки своего повествования о троянце Бруте, Вас сообщает, что в 1155 г. он завершает свой "роман". В его устах (или точнее – иод его пером) это означает, что, хотя он и повествует о событиях античных, хотя сам он и живет в Англии, где большинство населения говорит на германском наречии, он пишет и не на германском наречии, и не на латыни, а на романском, старофранцузском языке. Если Вас и не хотел сказать ничего более, то все равно слово "роман" очень быстро сделалось обозначением новой литературной формы, которой предстояла судьба самого распространенного и популярного жанра последующих веков, приобретшего значение эпоса нового времени.

Родиной куртуазной поэзии был юг Франции. Роман рождается па ее севере, а приобретает поддержку при английском дворе. В 1066 г. пришедшие с севера Франции, из Бретани, норманны во главе с герцогом Вильгельмом, который в качестве короля новой династии будет прозван Завоевателем, покорили Англию. Пришельцы долго не смешивались с коренным населением даже по языку: англичане говорили на языке германского происхождения, а норманны на старофранцузском (это языковое противоречие памятно и тонко, как черта времени, воссоздано В. Скоттом в начале романа "Айвенго"). Довольно скоро при ближайших потомках Вильгельма прямое наследование по мужской линии прервалось, и после 20-летней распри за трон в 1154 г. королем становится его правнук по женской линии, основатель династии Плантагенетов – Генрих II. Его цель – упрочить трон, а для этого обосновать законность и древность нормандского правления в Англии.

Здесь и пригодился роман, которому в свою очередь сюжетной основой служат легенды. Их возводят к "Энеиде" римского поэта Вергилия, почитавшегося величайшим в Средние века. Ее герой – Эней, оставшийся в живых потомок троянских героев, в свою очередь положил начало роду героев, один из которых, по имени Брут, якобы прибыл на безымянный остров и дал ему свое имя – Британия. Чтобы установить собственную мифологическую родословную, Плантагенетам оставалось доказать, что их род восходит к этому легендарному прародителю. Они нашли к этому повод. Поскольку бритты – кельтское племя, от которого в действительности происходит название острова Британия, дали еще имя и полуострову на севере Франции – Бретань, откуда и явились норманны, то они как бы переставали быть чужеземцами, а их вторжение обретало вид возвращения на свою историческую родину. Эти лингвистические построения совершенно фантастичны, но не противоречат средневековой логике, еще не вполне освободившейся от магической доверчивости к слову и мифу.

Вот почему "Брут" Васа появляется всего через год после восшествия на престол в 1154 г. Генриха II. Около этого же времени была закончена еще более важная книга, имевшая замечательное литературное продолжение, хотя сама она была сочинением как бы историческим – "История бриттов" Гальфрида Монмутского. Он соединил многие ходившие легенды, что-то, вероятно, досочинил и выстроил историю

королей Британии, среди которых и Лир (именно сюда восходит сюжет шекспировской трагедии), и, главное – король Артур. Его имя, полулегендарного правителя кельтских племен в VI в., было известно и ранее – но преданиям, легендам, однако славным и великим его сделал Гальфрид. От него он перейдет в рыцарский роман, вокруг него сложится самый прославленный цикл – бретонский, еще известный как арту- ровский, или еще как цикл романов Круглого стола.

В XII в. романы были исключительно стихотворными. В XIII в. появляются и прозаические, которые в дальнейшем побеждают окончательно. Уже в раннем "Романе об Александре" была найдена удачная форма стихотворного повествования – цезурованный двенадцатисложник. Под названием александрийского стиха он будет иметь богатую историю. В русском стихосложении ему будет соответствовать цезурованный шестистопный ямб . Это стиль высокой поэтической речи, хранящей свою первоначальную ассоциацию с античностью, впоследствии перешедшей в трагедию классицизма. Однако в рыцарском романе существовали и другие, более подвижные формы стихотворной речи, например восьмисложник.

Внемли мне всякий, кто влюблен

И терпит от любви урон,

Сеньоры, рыцари, девицы,

И молодцы, и молодицы:

Которым слушать не наскучит,

Тех мой рассказ любви научит.

Вас о Флуаре юном речь

И Бланшефлор должна увлечь...

(Пер. А. Наймана)

"Флуар и Бланшефлор" – один из ранних памятников. История любви, не знающей преград, побеждающей политические интриги, козни, различие веры. Рожденный мусульманином принц Флуар влюблен с детства в Бланшефлор и ради нее принимает христианство. Их душевное родство предсказано созвучием имен: ее значит – белый цветок, его – цветок. Цветочные имена окрашивают всю историю, хотя исполненную разлук, слез, опасностей, но сохраняющую идиллический тон и счастливое разрешение. Ее будут пересказывать на протяжении нескольких веков на многих языках, превратив в символ всепобеждающей своей верностью любви.

Как будто бы вечная история, но мы уже знаем, что новизна романа – в его умении отзываться на свое время, окрашиваться его цветом. Восточный колорит "Флуар и Бланшефлор" напоминает об эпохе крестовых походов и даже, точнее, – о втором походе 1147–1149 гг., когда европейское сознание, утонченное куртуазней, было подготовлено к тому, чтобы воспринять прелесть чужой культуры и вдохновиться ею.

Предполагают, что и еще более конкретные обстоятельства своего времени отзываются в этой вечной истории любви, которая, возможно, также связана с двором английских Плантагенетов. Женой Генриха II была Альенора Аквитанская, внучка первого трубадура, герцога Гильема. Если кто-то и склонен полагать, что куртуазная дама – фигура идеальная и почти бесплотная, то ему лучшим опровержением послужит судьба и личность этой прославленной покровительницы поэтов. Сначала вышедшая замуж за короля Франции Людовика VII, она довольно скоро расстается с ним, чтобы в Англии стать женой Генриха II. И этот брак неудачен. Супруги преимущественно живут врозь. Альенора предпочитает свое наследственное владение в Пуату. Так что если она и вдохновила, согласно одной из версий, безымянного автора "Флуар и Бланшефлор", то скорее на назидательную историю – привести реальные обстоятельства своей бурной жизни в большее соответствие с куртуазным идеалом.

Идиллический тон вообще не очень характерен для рыцарского романа. Любовный сюжет здесь вплетен в сложный мир, внутри которого служение даме нередко вступает в противоречие с вассальным долгом. Роман превращается в испытание отваги, верности, любви. Причем эти высокие ценности нередко оказываются взаимоисключающими. Герою предстоит выбор: совершать ли ему подвиги, демонстрируя верность сюзерену, или нарушать ее через любовь к прекрасной даме. Особенно если дама оказывается женой сюзерена, как это случается, может быть, в самом прославленном рыцарском сюжете о Тристане и Изольде. Легенда о Тристане и Изольде – один из наиболее прославленных, вечных или бродячих, сюжетов мировой литературы. Его истоки уходят в кельтские древности, хотя трудно судить, какой была его первоначальная основа и что было поглощено ею потом, то ли досочиненное, то ли позаимствованное из самых разнообразных традиций, включая восточные. Ядро сюжета составляет обычная для родовых отношений история дяди и племянника, короля Марка и Тристана, чья близость в данном случае нарушается соперничеством в любви. Среди кельтских легенд самые близкие – о любви Диармайда к Грайне, которую избрал себе невестой его престарелый дядя – король Финн, и о Дейрдре и Найси, которых разлучил король Конхобар.

Любовь Изольды к Тристану вырастает из первоначальной ненависти, когда она, исцелив (как оказывается, во второй раз) победителя дракона, узнает в нем убийцу своего дяди Морхольта. Это переплетение любви/соперничсства/ненависти создает неповторимую атмосферу эмоциональной напряженности между тремя близкими и благородными людьми. Выход из нее – только смерть, и смертью влюбленных завершается сюжет.

Мы можем лишь гадать, в какой мере он сложился в устной традиции, а что для его окончательного оформления сделали Тома или Беруль, авторы двух дошедших до нас только в отрывках больших поэм XII в. То, что они не сохранились полностью, тоже своего рода загадка, поскольку популярный сюжет многократно обрабатывался, перекладывался, и эти прозаические романные пересказы известны в десятках рукописей.

Одну из самых ранних литературных обработок легенды о Тристане и Изольде мы находим в лэ "Жимолость" первой французской поэтессы XII в. Марии Французской. Лэ – лиро-эпический жанр куртуазной литературы, от рыцарского романа он отличается небольшим объемом и ограниченным количеством эпизодов. Вот какое определение лэ предложил французский медиевист XIX в. Гастон Парис: "Это рассказы о любви и приключениях, где часто фигурируют феи, чудеса и превращения; не раз здесь говорится о стране бессмертия – острове Авалон, куда феи уводят и где удерживают героев; там упоминается Артур, двор которого иногда является местом действия, а также Тристан... Большей частью это осколки древней мифологии, обыкновенно непонятые и почти неузнаваемые; персонажи кельтских легенд естественно превратились в рыцарей; в общем, в них преобладает нежный и меланхолический тон..." . "Жимолость" Марии Французской – это лэ о Тристане и Изольде, об их любви, представленной как образец fin"amor: De Tristram e de la relue, // De lur amur que tant fu fine. Двое влюбленных живут в разлуке. Тристан, жизнь которого вдали от королевы Изольды теряет всякий смысл, решает увидеться с любимой во что бы то ни стало...

В своем лэ поэтесса использует одно из самых знаменитых сравнений в средневековой литературе: Тристан и Изольда похожи на орешник и жимолость, которые не могут жить друг без друга, и гибнут, если их разлучают.

Сказать бы можно, что они Своею участью сродни Орешнику, когда растет С ним рядом жимолость и льнет Побегами к нему. Вдвоем Легко им жить так день за днем. Но если ветви расплести,

И вместе им не дать расти, Орешник сгибнет в цвете лет И жимолость ему вослед. "Подруга милая, про нас Весь этот горестный рассказ.

Не можем жить мы, как сейчас: Вы – без меня, а я – без вас!"

(Пер. Н. Сычевой)

Все версии легенды о Тристане и Изольде обычно содержат следующий круг сюжетных мотивов.

Отец Тристана погибает, отвоевывая свое королевство, а мать, сестра Марка, короля Корнуэльса, умирает от горя сразу после рождения сына. Отсюда его имя – Тристан: унаследованное от кельтского первоисточника (Дурст), оно было осмыслено во французском языке как происходящее от слова "печальный" (triste). Мальчик воспитывался, не зная о своем высоком происхождении. Уже юношей он был похищен норвежскими купцами и случайно попал ко двору Марка, который полюбил незнакомца за ум и разнообразные таланты, включающие мастерскую игру на арфе, скрипке и роте. Ко двору прибывает его воспитатель Роальд Твердое Слово и раскрывает правду: Тристан – племянник Марка.

Тристан отвоевывает свои земли и оставляет их воспитателю, не желая покидать обретенного и любящего дядю. В это время из Ирландии прибывает славящийся своей силой Морхольт с требованием от Марка не уплаченной дани. Тристан единственный не убоялся его, принял вызов и убил на поединке. Однако сам он жестоко ранен отравленным копьем, никакие снадобья не действуют, и его тело гниет, источая непереносимое зловоние. Тристан просит положить его в ладью и дать в руки арфу, ибо грести он не в силах. Он отдается на волю волн; морская стихия все время ощущается как фон этой истории, действие которой совершается в островных и полуостровных кельтских землях: Корнуэльсе, Ирландии и Бретани.

Волны приносят Тристана в Ирландию, где его излечивает королевская дочь Изольда Белокурая. Болезнь так изменила Тристана, что в нем не узнают убийцу Морхольта, но, обретя силы, он решается бежать обратно к Марку. Дядя счастлив, но обеспокоены его бароны, не желающие видеть столь могучего героя своим властелином. Они настаивают на женитьбе короля, и он дает согласие: подняв занесенный ласточкой женский волос он говорит, что сделал выбор. Но кто она? Бароны полагают, что король посмеялся над ними, и лишь Тристан узнает волос по неповторимой золотистости оттенка. Он снаряжает корабль в Ирландию.

Две страны разделены непримиримой враждой. Однако Тристан по прибытии избавляет ирландцев от пожиравшего их девушек дракона. Опаленный пламенем из пасти чудовища, он вновь исцелен Изольдой, которая на этот раз узнает в нем убийцу дяди, но смиряется с победителем сама и примиряет с ним остальных. Победивший дракона, по условию, получает в жены королевскую дочь. Тристан увозит Изольду не для себя, а для дяди. Она оскорблена. В ней вновь вспыхивает старая ненависть. Однако на море, страдая от жажды, оба они по ошибке выпивают переданный матерью Изольды ее служанке и наперснице Бранжьене любовный напиток, который предназначался для брачной ночи. Так начинается любовь, бросающая их в объятия друг другу. Она продолжается и по прибытии в Корнуэльс, и после свадьбы Изольды с Марком. Сохранять тайну влюбленным помогает предприимчивая и преданная Бранжьена, однако враги-бароны заручаются помощью читающего по звездам карлика. Он им подсказывает, когда будет очередное свидание. Наконец, им удается представить Марку свидетельства измены. Тристан и Изольда осуждены разгневанным королем без суда. По дороге на казнь Тристан с Божьей помощью бежит, а затем спасает Изольду, отданную на поруганье прокаженным. Приютом им становится лес, где они проводят долгие счастливые месяцы. Наконец, их убежище выдано лесником. В это же время истекает действие любовного напитка и влюбленные отказываются от совместной жизни в лесу, понимая все ее безумие.

Изольда возвращается ко двору мужа, который принимает ее как жену и королеву при условии, что Тристан навсегда покинет пределы Корнуэльса. Герой уезжает в Бретань и по прошествии времени женится на Изольде Белорукой, отчасти прельщенный сходством имен, однако продолжает любить первую Изольду. Будучи смертельно раненным в одной из рыцарских стычек, он посылает надежного друга за Изольдой, которая одна может ero излечить. Тристан условился с другом, что, если Изольда откликнется на его просьбу, на корабле будет поднят белый парус, в противном случае парус будет черным. Изольда Белорукая из ревности солгала Тристану, что парус на корабле черный, и от горя герой скончался, а за ним и его возлюбленная. На могилах Тристана и Изольды выросли деревья (подругой версии – кусты), которые переплелись ветвями, символизируя победу любви над смертью.

Особая популярность легенды о Тристане и Изольде в веках обусловлена органичным сочетанием фольклорных мотивов и образов, картин феодального быта и нравов и вечной темы противостояния любви и долга. Тот же конфликт – в основе всего сюжета бретонского цикла, завершающегося гибелью королевства Артура.

Сюжет бретонского цикла складывался веками, и изложить его можно только исторически, следя за переменами, внутри него происходящими. В его истоке смутно различимы черты реальных событий. Согласно преданию, Артур был одним из кельтских вождей, запомнившихся не столько подвигами, сколько участием в общей междоусобице и разбоями (Гальфрид относит его смерть к 542 г.). Затем история преобразуется в легенду и соединяется с мифом. В самом имени Артур исследователи пытаются угадать мифологические связи: индоевропейский корень "ага" – землепашец (русское – оратай), кельтский "artos" – медведь или ирландский "art" – камень. Это догадки, мифологически возводящие героя к богам или к стихиям.

Реально другое: кельтский материал по многим причинам оказался богатейшим кладезем романных сюжетов. Помимо той династической необходимости, которая существовала при дворе Плантагенетов, – искать именно в этом направлении, кельтские предания имели безусловные достоинства. В них, начиная с древнейших саг, был намечен напряженный любовный треугольник, так что историю Тристана и Изольды возводят к ним самым непосредственным образом. В то же время эти отрывочно дошедшие истории как будто напрашивались на то, чтобы их додумали, досочинили. Они волновали воображение, по не имели связности, сюжетной завершенности, оставляя свободу авторскому воображению. В общем, в них была необходимая мера сюжетной увлекательности и исторической подлинности, как ее трактовал XII в.

После Гальфрида Монмутского основные имена и события были вписаны в легендарную историю бриттов, получив необходимое подкрепление в письменном источнике. Этого было достаточно. Это мы со своей точки зрения можем считать, что аргументы не выдерживают критики, а тогда и даже несколько веков спустя они выглядели едва ли не бесспорными: "...ежели кто скажет или помыслит, будто не было на свете такого короля Артура, – в том человеке можно видеть великое неразумие и слепоту, ибо существует < ... > немало доказательств противному. Во-первых, можно видеть гробницу Артура в монастыре Гластонбери..." .

Так аргументировал в 1485 г. английский первопечатник У. Кэкстон, предваряя книгу Томаса Мэлори "Смерть Артура" – прозаический свод всех легенд, фольклорно бытующих или изложенных в романах, поэмах. Мэлори подвел сюжетный итог, дав наиболее полное и связное изложение основных событий.

Отцом короля Артура был Утер Пендрагон, чье имя также наводит на мифологические размышления – главный дракон. В жены себе он взял Ингрейну, вдову герцога, с которым враждовал. Еще не зная о его смерти, в самый ее час, Утер проникает в спальню Ингрейны, с помощью Мерлина приняв облик ее мужа. Родившегося сына, по уговору с Утером, забирает Мерлин, нарекает его Артуром и воспитывает втайне от всех. Образ Мерлина – целиком создание Гальфрида, посвятившего ему отдельную поэму "Жизнь Мерлина".

Перед смертью Утер объявляет Артура наследником, но его таинственное происхождение и происки врагов дают повод к войне. Она была кровопролитной и долгой. Особенно ожесточенно ее вел король Лот, женатый на сводной сестре Артура Моргаузе. От нее, по одной из версий, в результате кровосмешения у Артура родился сын Мордред, который в будущем должен стать его убийцей.

Одержав победу, Артур женится на Гвиневере (произношение ее имени в разных языковых традициях колеблется особенно сильно – Геньевра, Женивьева). В приданое он получает Круглый стол, некогда изготовленный Мерлином и переданный Утером Пендрагоном в дар ее отцу.

Форма стола, как полагают, повторяет форму круглых кельтских башен и имеет магическое значение. У Т. Мэлори по этому поводу сказано: "Круглый стол был сооружен Мерлином как знак истинной круглости мира...". Вместе с тем, поскольку стол круглый, все за ним равны, никто не может считаться сидящим выше или ниже. Вот как об этом пишет автор знаменитого романа "Парцифаль" Вольфрам фон Эшенбах:

Сей лучший из земных столов,

Мы знаем, не имел углов.

Быть как бы во главе стола

Всем честь оказана была,

Всяк удостоен чести

Сидеть на главном месте!..

(Пер. Л. Гинзбурга)

Этот смысл сохраняется и по сей день в выражении "беседа за круглым столом". Всего мест за столом у Артура было 150. Стол заняли рыцари, прибывшие с Гвиневерой, остальных предстояло избрать, оставив одно место, гибельное, не заполненным. Еще не родился тот, кому оно предназначено. Он явится позже.

Идея рыцарского союза в XII в. была вполне своевременной, поскольку именно тогда в связи с крестовыми походами и создаются в Европе подобные духовно-военные ордена: иоаннитов, тамплиеров (основан в 1120 г.), тевтонский... Их цель – защита христианства от неверных, жизненное воплощение высших добродетелей. Рыцарские добродетели остались утопией, а артуровский орден – ее наиболее памятным воплощением. Сам Артур, первый среди равных, – образец доблести, великодушия и милосердия. Ему подражают и с ним в этом соперничают остальные рыцари.

Вначале среди них выделялся сэр Гавэйн. Уже то, что он племянник короля, подчеркивало его древнее происхождение, ибо по логике родовых отношений сын сестры ближе собственного сына, поскольку жену брали из другого рода. В героизме Гавэйна просвечивает глубина мифа (что особенно очевидно в преданиях о нем, сохранявшихся в Англии, где он остался любимейшим героем цикла). Сэр Гавэйн могуч, но его сила находится еще в прямой зависимости от циклической жизни природы, троекратно возрастая к полудню и убывая на исходе дня. Он соприроден, но в силу этого недостаточно утончен и куртуазен. Так, его посвящают в рыцари в торжественный день свадьбы Артура, но первый же его подвиг оборачивается позором: победив на поединке рыцаря, он отказывает ему в милосердном прощении, замахивается, чтобы срубить голову, и вместо него обезглавливает прекрасную даму, пытавшуюся закрыть телом своего возлюбленного.

Если Гавэйн превосходит других рыцарской силой, доблестью, то в качестве куртуазного героя ему противостоит его двоюродный брат, сын второй сестры Артура, феи Морганы, – сэр Ивэйн.

Однако оба по мере развития цикла уступают тому, кто появляется несколько позже, но соединяет в себе все мыслимые рыцарские и куртуазные добродетели. Это сэр Ланселот Озерный. Он наиболее прославится среди рыцарей Круглого стола. Ему же предрешено судьбой быть виновником общей гибели. Своей дамой он избирает жену Артура Гвиневеру. Старый мотив кельтского предания, как и в случае с Тристаном, сталкивающий дядю с племянником, здесь вновь оживает. Теперь соперничают люди, близкие не по кровному, а по духовному родству, равные доблестью и благородством.

Что касается имени, точнее, прозвания Ланселота – Озерный указывает, что хотя среди героев артуровского цикла он выдвигается на заметные роли довольно поздно и у него есть мифологическая родословная, идущая из кельтских преданий. Он воспитан Владычицей Озера, хранительницей магических тайн, подарившей королю Артуру его волшебный меч Эскалибур. Отцом Ланселота иногда называют бога Луга (сыном которого в кельтской мифологии считался и герой саг Кухулин). Однако если он и унаследовал героическую доблесть, то, явившись в сюжете артуровского цикла, сумел смягчить ее суровый облик куртуазной изысканностью. Как своей прекрасной даме он служит Гвиневере, не удовлетворяясь "любовью издалека". О поэзии трубадуров спорят, в какой мере она платонична. Биографии поэтов часто более откровенны, и из них мы узнаем, что своей любовью они не раз навлекали на себя гнев господина, мужа дамы. Им приходилось спасаться бегством. Ланселот также пускается в бегство ради любви, но вместе с Гвиневерой.

Он вовремя явился вместе со своими друзьями и родичами, чтобы спасти ее от костра, обвиненную в прелюбодеянии с ним, и увезти в свой замок. Затем он свидетельствует невинность королевы (увы, ложно), вызывает на бой любого в том усомнившегося, а после, дабы избежать всеобщей распри, уезжает за море. Артур и Гавайи пускаются в преследование. В отсутствие короля Мордред делает попытку захватить престол, что служит поводом к гибельной для всех ее участников войне. Правда, согласно кельтскому преданию, Артур не погиб, а лишь скрылся, чтобы однажды вернуться в свою страну.

Где она расположена? География артуровского мира не менее расплывчата, чем его история. С одной стороны, все как будто бы достаточно просто: это кельтские земли - полуостров Корнуэльс, может быть, Бретань во Франции. Но с другой – когда-то кельты занимали не только всю Британию, но и значительную часть центральной Европы. Предание легко расширяет границы государства Артура, отождествляя его столицу Камелот с древней британской столицей – Винчестером. У Мэлори сказано об этом прямо: "...у стен Камелота, который иначе зовется Винчестер..." Но порой его столица – Лондон...

И на этом расширение пределов не завершается. Нередко Артур мыслится владыкой всего западного христианского мира. Начинает казаться, что артуровский мир повсюду и в то же время – нигде, ибо он открывается за первым же поворотом дороги, в него ведет каждая потаенная тропинка, на него указывает со значением любой предмет. Надо лишь уметь понять указание, разгадать знак. Для этого требуется волшебство, без которого не войти в заколдованный мир артуровского эпоса.

Волшебными предстают и время, и пространство в рыцарских романах. Если первые авторы дорожили иллюзией достоверности, ссылались на книжные источники, то ближайшие к ним поколения эту иллюзию ценят гораздо меньше. Их увлекает свобода авторства, право воображения. И в артуровском цикле, поскольку "достоверность" сего сюжета уже обоснована, можно сосредоточиться на разработке отдельных мотивов. Сюжет каждого романа будет локален и эпизодичен, развернут вокруг одного героя или даже вокруг одного события его жизни. Именно такую композицию создает и разрабатывает величайший из авторов этого жанра – Кретьен де Труа.

Всего пять романов было написано им. Первые два, "Эрек и Энида" и "Клижес", датируют соответственно 1170 и 1176 гг. В это время Кретьен проживал при дворе Марии Шампанской (дочери Альеноры Аквитанской и, следовательно, правнучки первого трубадура герцога Гильома). По семейной традиции там царил культ куртуазии и сохранялся интерес к поэзии. Но со временем претерпевает изменение сама идея куртуазной любви. Во всяком случае, ее свобода, доходящая до своеволия и нарушения брачных уз (как в истории Тристана и Изольды), для Кретьена неприемлема. Он не допускает любви, влекущей за собой обман и измену. Та любовь, которую он ценит, разумна и добродетельна. Это супружеская любовь. Его второй роман – "Клижес" самим сюжетом заставляет вспомнить о Тристане и Изольде, вступая в спор, иногда едва ли не пародируя их сюжет. Героиня Кретьена не забывает подчеркнуть свое отличие:

Известный мне претит роман.

Вы, слава Богу, не Тристан;

Отвергнута моей натурой

Любовь Изольды белокурой,

И, кроме вас, никто другой

Вовек не насладится мной...

(Пер. В. Микушевича)

Так объясняет Фенисса любимому ею Клижесу: как он мог подумать, что она, хотя и выданная по принуждению замуж за его дядю, константинопольского императора, физически принадлежала ему! Этого не было и быть не могло, ибо "чье сердце, того и тело". Такова новая мораль. Дядя- император под действием чар полагал, что в его объятиях – Фенисса. Ошибался: это был лишь призрак. Но и с любимым и достойнейшим Клижесом, у которого дядя украл корону, она не согласна бежать, уподобляясь Изольде. Она лучше инсценирует свою смерть, претерпит мучительное испытание (действительно ли умерла?), а затем скроется. К счастью, дядя сам вовремя умирает от приступа злобы, чтобы оставить племяннику империю вместе с возлюбленной.

"Клижес" написан Кретьеном де Труа на пересечении двух романных типов – бретонского и восточного. Его герои – жители одновременно трех империй: германской, византийской и той, где царит Артур. В богатых описаниях романа проявлен тогдашний интерес Запада к Востоку, становящийся модой. Но Клижес племянник не только константинопольского императора, а еще – сэра Гавэйна (Говена), чья сестра Златокудрая была его матерью. Как бы широко ни раскинулось пространство романа, Кретьен очень компактно строит сюжет, выдвигая на первый план влюбленную пару. Сюжет, как обычно у Кретьена, имеет две части: в первой герой демонстрирует доблесть, во второй – силу духа.

Можно сказать, что главный интерес смещается в душевную сферу. В этом огромное отличие романного героя от героя предшествующего эпоса, который всегда был выражением коллективного духа, родовой личности. Здесь начинает пробуждаться индивидуальное сознание, хотя было бы ошибкой, опережая события, предполагать в герое рыцарского романа "диалектику души" или способность к внутреннему развитию. Он меняется, но все происходящее с ним справедливее представить как испытание и прозрение.

Этими словами лучше всего представить судьбу героя первого романа Кретьена – Эрека. Вначале он, доблестный и прославленный, завоевывает Эниду, чье единственное богатство – красота душевная и физическая. Они женятся. Они счастливы. Счастье усыпляет Эрека, и он забывает о подвигах. Это волнует Эниду, она укоряет мужа, и он прозревает. Эрек пускается в рыцарское паломничество, ища подвигов и совершая их. Эниде позволено сопровождать его, но с условием, что не проронит ни слова, какая бы опасность ему ни грозила. Это дополнительный повод для нравственных колебаний, ибо она не может молчать, видя смертельную опасность, угрожающую мужу.

Опасность поджидает сразу же за порогом дома. Дом - рыцарский замок. От него ведет дорога. Она уводит в лес. Это чужой мир, где странно было бы не встретить волшебника, не очутиться у чудесного источника, не попасть в заколдованный замок. Взгляд, брошенный романистом вокруг, рождает новый литературный стиль яркой и подробной описательности. Все чудесно, на все хочется обратить внимание и во все вглядеться подробнее, ибо каждый предмет может оказаться дорожным указателем на этом волшебном пути. Не заметить его – пропустить приключение.

Обычная форма жизни для романного рыцаря – необычное. Он живет в волшебном, авантюрном пространстве и времени . Если он чего-либо и страшится в своем бесстрашии, то обыденного и сниженного, что может уронить его достоинство. Когда Ланселот отправляется спасать Гепьевру (так у Кретьена) из рук злодея, чтобы узнать где она, ему предложено проехать отрезок пути на телеге. Это оскорбительно, и он колеблется, делая всего три шага, прежде чем сесть на нее. Телега – испытание для рыцарской чести, но колебание оскорбительно для его любви. И спасенная Геньевра чувствует себя оскорбленной; на долю же обезумевшего от любви и отчаяния рыцаря выпадают новые испытания – в наказание.

Впрочем, это сюжет уже другого романа Кретьена де Труа. Между 1176 и 1181 гг. им написаны "Ивэйн, или Рыцарь со Львом" и "Ланселот, или Рыцарь телеги". Сюжеты построены так, как будто их автор хотел проверить разные возможности любви, посмотреть на нее с разных сторон. Вообще, нужно сказать, что во всех романах Кретьена ощущается отчетливое проблемное задание: с какой целью выбран и именно так разработан данный сюжет, на что в нем содержится ответ и с чем ведется спор? Подобная подвижность повествовательной точки зрения лишний раз напоминает нам о наличии автора, сознательно творящего, имеющего собственный взгляд на события и знающего, что существуют другие оценки, с которыми он соотносит свою. Ничего подобного нельзя было ожидать в героическом эпосе. Если там и есть точка зрения, то лишь передаваемая певцом, а по сути принадлежащая коллективной памяти.

В Кретьене де Труа, напротив, мы предполагаем способность к изменчивости вплоть до самоопровержения и даже самопародии. Им создана классическая форма романа. Ему подражают, его сюжеты продолжают и переиначивают. Кем-то, назвавшимся Пайен де Мезьер, написан "Мул без узды" – история о рыцарях Артура, о спасении прекрасной дамы, о поединке и обо всем прочем, чему положено быть в романе. Однако все происходит с недопустимыми снижениями: в битве Гавэйну помогает виллан, простолюдин; в повествовательном тоне слышится то ли какая-то несерьезность, то ли насмешка. Да не она ли и в самом имени автора: Пайен, т.е. язычник, из никому неведомого Мезьера. А не есть ли это сознательный перевертыш относительно Кретьена, т.е. христианина, из знаменитого Труа? Кто скрылся за псевдонимом? Иногда предполагают, что сам Кретьен.

Определенно ничего сказать нельзя, но важна возможность подобного предположения. Уклончивая, ироничная манера романиста во всяком случае допускает такую версию.

В "Ивэйне, или Рыцаре со Львом" он, вероятно, ближе всего подошел к своему идеалу серьезной любви, достигаемой в браке. Ивэйн завоевывает даму, чтобы вскоре потерять ее, вновь увлекаясь подвигами. Чтобы вернуть любовь, нужно искупить проступок, прозреть и остаться верным обретенному пониманию.

История Ланселота – история чувства всеподчиняющего и доводящего до безумия. Может быть поэтому Кретьен и не докончил роман, оставив его одному из своих учеников. Это не та любовь, которую он ценит. Его герои – Эрек, Клижес, Ивэйн. Но ему предстоит еще раз испытать себя в новом героическом качестве.

Последний роман писателя – "Персеваль, или Повесть о Граале" связывают с его переездом ко двору графа Фландрского, женатого на Изабелле Вермандуа (подруге Альеноры Аквитанской). Здесь куртуазная любовь толкуется в духе христианского благочестия, отсюда и выбор сюжета. Мистическая легенда о Святом Граале сложилась где-то на Востоке и получила в Средние века широкое распространение в Европе. Грааль – священная чаша, в которую, по преданию, Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого Христа. Тем самым, как сказано в словаре "Мифы народов мира", этот сосуд стал прообразом "драгоценных вместилищ для материализованной святыни". Некогда содержавший в себе святыню, он навсегда остается священным и чудодейственным. Каждый человек, соприкоснувшийся с ним, причащается божественной благодати, недостойный же, напротив, приближаясь к нему, может быть наказан.

Легенда довольно поздно соединилась со сказанием о рыцарях Круглого стола. Полагают, что окончательно это произошло после того, как между ними возникла связь по месту: монастырь Гластонбери, числивший среди своих реликвий останки Иосифа Аримафейского, объявил об обладании и останками короля Артура.

Тема Грааля стала логическим завершением сюжетного цикла и всей куртуазной духовности. Куртуазная любовь родилась как чувство к земному, человеческому, но как чувство божественное по своему происхождению: Бог дарует ее и Бога прежде всего приучается любить человек. На своем земном пути, облагораживая свою чувственную природу, свою плоть, человек восходит к небесному. В куртуазии заложено ощущение причастности таинству, и Грааль становится последним, наиболее завершенным выражением этой причастности. Будучи последовательно героем, рыцарем, идеальным влюбленным, человек готовит себя к деянию, уже непосредственно обращающему его к Богу. Ему человек может послужить, спасая христианскую святыню. Поводом для крестовых походов было вырвать Гроб Господен из рук неверных. Грааль – повод для личного подвига, подготовленного куртуазным восхождением героя.

Далеко не каждому рыцарю дано участвовать в поисках святого Грааля. Кроме прочих достоинств, в этом деле потребны душевная чистота и твердая вера. Быстро сходит с пути поиска сэр Гавайи. Более упорства проявляет сэр Ланселот, несмотря на неудачи, на видения, предрекающие ему неудачу: "Сэр Ланселот, сэр Ланселот, твердый, как камень, горький, как древесина, нагой и голый, как лист смоковницы! Ступай отсюда прочь, удались от этих святых мест!" И все же Ланселот удостоился достичь Грааля, хотя и не удостоился его видеть, пораженный в его присутствии многодневным сном.

Рыцарями Грааля стали сэр Персеваль, преодолевший дьявольское искушение и утвердившийся в вере; сэр Боре и главный герой этой части цикла – благочестивый сэр Галахад, сын Ланселота, занявший пустовавшее гибельное место за Круглым столом.

Свой последний роман Кретьен де Труа не окончил. То ли сюжет, заказанный новыми покровителями поэта, не увлек, то ли смерть прервала работу... Она будет продолжена другими. Поиск Грааля и образ одного из рыцарей, его ведущих, – сэра Персеваля будет разрабатываться многими авторами. Сразу вслед Кретьену это делает немецкий писатель Вольфрам фон Эшснбах в огромном стихотворном романе "Парцифаль".

Рыцарский роман приходит к совершенно новому пониманию человеческой личности, возникающей в процессе воспитания, приобретения ею знания общественных условностей, нравственного восхождения и опасности, – уйти от своей благодатной природы. Роман сменяет эпос, вслед которому он пообещал повествовать о подлинном и историческом, но увлекся и увлек читателей волшебным, сказочным. Он возник как серьезная нравственная программа, пусть и утопическая; он же на несколько веков станет любимым чтением, развлекающим многих и владеющим умами, а то и сводящим с ума, как спустя четыре столетия произойдет с героем Сервантеса. С рыцарского романа начинается то, что мы знаем под именем художественной литературы. Ей он передал свои открытия, касающиеся и нового понимания человека и нового – авторского – склада повествования.

Это был жанр, в котором небывало обновился, обретая черты индивидуального бытия, герой, в котором едва ли не впервые явился свободно творящий автор и который создал читателя, человека, воспринимающего книгу как мир особый и готового жить по законам этого явно придуманного, но такого увлекательного мира.

Круг понятий и проблем

Эпос и роман: национальное прошлое, иллюзия достоверности, авантюрное время, героическая личность.

Задание для самоконтроля

Расскажите о романах Круглого стола, Камелоте, Артуре, Ланселоте, Тристане и Изольде, Парцифале, Граале.

• Чтобы дать представление о русском звучании этого стиха, приведем отрывок из перевода О. Мандельштамом "Федры" Расина: Решенье принято, час перемены пробил, / Узор Трезенских стен всегда меня коробил, / В смертельной праздности, на медленном огне, / Я до корней волос краснею в тишине.
• Paris G. La litterature frangaise au moyen age. P., 1888. P. 91.
• Мэлори Т. Смерть Артура. М., 1973. С. 9.
• Эти термины принадлежат Μ. М. Бахтину. См. подробнее его классическую работу "Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике".