Купреянов николай яковлевич. Купреяновы. Павел яковлевич купреянов

В истории советского графического искусства особое и значительное место занимает творчество Николая Николаевича Купреянова (1894-1933). Яркий оригинальный талант, особость видения мира, своеобразная графическая манера не были даны ему как некое наитие, но явились результатом неустанной и все поглощающей работы. И сколь трудным был этот путь, столь же глубокими и серьезными явились его результаты.

Николай Николаевич Купреянов родился 4 июля 1894 года. В 1912 году он окончил Тенишевское училище в Петербурге, а в 1916 году — юридический факультет Петербургского уни верситета. Одновременно он посещал в 1912—1914 годах ма стерскую Д. Н. Кардовского, затем в 1915—1916 годах ма стерскую К. С. Петрова-Водкина. В 1916 году он заинтересо вался гравюрой на дереве и основательно изучил ее, зани маясь у А. П. Остроумовой-Лебедевой. С 1918 года Н. Н. Купреянов обращается к преподавательской деятельности в Петро градских художественных мастерских, а в 1920—1922 годах он — уполномоченный Художественной коллегии Отдела изобра зительных искусств при Наркомпросе в Костроме. В 1922 году Н. Н. Купреянов переселился в Москву, где вскоре стал профессором Вхутемаса. Жизнь художника оборвалась траги чески — 29 июля 1933 года он утонул, купаясь в реке.

Такова краткая биография мастера, свидетельствующая о последовательном и настойчивом стремлении к знаниям, ма стерству, которые равно сказались и в художественной и в преподавательской деятельности.

Н. Н. Купреянов работал в различных жанрах — он был и гравером, и иллюстратором, и мастером сатирического жур нального рисунка, но главной сферой проявления его таланта стала станковая графика. Здесь он достиг наиболее значитель ных и оригинальных результатов.

1915 годом помечены первые ученически подражательные ксилографии начинающего мастера, а всего через три года Купреянов создает целый ряд гравюр уже отмеченных зре лостью метода.

«Броневики» — обложка для журнала «Москва» (1918 год). Умонастроение художника, его ощущение революции как гроз ного неумолимого движения воплотились в бронированную мощь грохочущих по булыжнику машин, ощерившихся стволами строчащих пулеметов. Слепящие клинки фар пронзают тем ноту безмолвного города. Машина как некое одухотворенное существо смертоносным смерчем проносится по улицам на стороженно замершего города. Это поразительное по силе и сконцентрированности ощущение суровой целеустремленности революции. Непосредственное чувство времени передано в угрожающих всплесках цвета, во взрывной силе обращенного вовне центробежного строя листа.

Столь же личным пафосом проникнут и «Натюрморт с лампой» 1920 года. По существу перед нами даже не натюр морт, а интерьер. Это важно, ибо отныне темой творчества художника надолго становится именно среда как сфера духов ной жизни человека. В отличие от «Броневиков» мир «Натюр морта» замкнут, сконцентрирован в ореоле холодного белого света лампы, стоящей на дощатом столе. Купреянов постигает метафорический смысл черно-белого языка гравюры, наделяя цвет смысловой насыщенностью. Белое — это свет и жизнь, черное — мрак и небытие. Формальные приемы становятся смысловыми и содержательными. Черное и белое говорят языком фактуры, линий, пятен, динамических переплетении, создавая в целом ощущение одиночества, заброшенной, неустроенной жизни, потерявшей всякую устойчивость жизни, чреватой самой смертью. Во всем есть какая-то обманность и двойственность, требующие напряжения мысли, свидетель ствующие о сложном, ассоциативном ходе мысли самого ху дожника. Деревянный с гол складывается с легкостью бумаги. Осыпающийся веер тарелок не имеет видимой опоры. Белая дуга света, перерезанная переплетом окопной рамы, оказы вается чудовищным по размеру ликом луны, заглядывающим в холодный полумрак комнаты. Лампа не столько освещает интерьер, сколько подчеркивает своим бессильным светом да вящую, угрожающую темень, готовую уничтожить яркий язы чок стеклянной груши.

В 1924 году, достигнув значительных результатов в ксилог рафии, Купреянов резко порывает с техникой гравюры, обра щаясь к рисунку с натуры. В чем причина? Художник исчерпал для себя возможности гравюры. Создание настроения, духовной атмосферы, изначального ощущения природы, которые осознаются художником как основополагающие особые каче ства его видения мира, оказывается в противоречии с опосре дованным, требующим обобщения и отбора языком гравюры Главным для Купреянова становится достоверность непосредственного общения с натурой.

Две серии «Стада. Селище» и «Вечера в Селище», дати рованные 1923—1929 годами, представляют начало нового этапа в творчестве художника. Мрачное, полное контрастов и внутреннего напряжения настроение просветляется нотой элегиче ского строя.

Рисунки, как правило, выполнены черной акварелью или т ушью, размывкой и сухой кистью. Иногда встречаются ли сты, исполненные цветной акварелью. Все они сделаны с на туры в Селище под Костромой, где художник периодически жил с семьей в доме своего родственника. Множество листов варьируют два основных мотива: пасущиеся стада или вечер ние интерьеры селищенского дома.

«Вечер. За работой», «Рояль», «Музыка. Бетховен» — в каждой работе присутствует чувство сосредоточенной уединен ности. Художник любит изображать человека наедине с со бой, погруженного в чтение, задумчивого, музицирующего или сосредоточенного на привычном занятии. Глубокому интеллек туализму мироощущения Купреянова никогда не был свой ствен рациональный схематизм выражения. Его селищенские интерьеры с полумраком комнат исполнены атмосферой чистоты духовной наполненности бытия человека.

В серии «Стада» — «Стадо баранов», «Козы в хлеву», «Стадо» — в переливах размывок черной акварели возникают фигуры бредущих животных, серые крыши домов или мер цающие дали. Все объединено этой сгущающейся или раз мытой средой, вбирающей или исторгающей из себя предметы, животных, дома, стога — единый мир жизни, одухотворенный наблюдающим, любовным и проникновенным глазом и чув ством художника.

Колоризм, цветность этих черно-белых листов может сравниться с многосложностью цвета в гравюрах Купреянова. Одна ко в рисунках однозначная метафоричность черного и белого усложняется и обогащается тончайшим ощущением атмосферы, воздуха, вибрирующего света. Пространство воспринимается художником как материальная среда, некая неоднородная дым чатая плазма, которая уничтожает всякое противопоставление предмета и пространства, конечного и бесконечного, понятых как проявление единой материальности мира. Многообразие этого формообразования бесконечно. И это точное ощущение бесконечности процесса постижения натуры, смысла творчества как длящегося процесса познания и откровений передают селищенские листы художника.

Куприянов несомненный и блистательный колорист. Разно образие нюансов, тончайшие градации цвета и тона, извле каемые им из черной краски и белого листа бумаги, передают поразительное богатство видения мира. Его переход к цвет ной акварели именно поэтому оказался в высшей степени органичным и дал оригинальные результаты.

Серия «Путина. Каспий» исполнена художником во время командировок на рыбные промыслы Каспийского моря в 1930—1931 годах. «Рыбы» — мерцающие тела аморфной грудой заполняют почти всю плоскость большого листа. Красота и многообразие природных форм, их зыбкость и великолепие пе реданы художником с импрессионистической точностью и бо гатством видения, с виртуозным блеском летающей и фикси рующей кисти.

Не менее совершенны изображения женщин тюрчанок из той же серии. Художник пишет их почти всегда за работой — разделкой рыбы, в той атмосфере труда, которая удивляет органичной красотой мастерства и раскрывающего в нем осо бого проявления жизни. Ясно ощущаемое национальное свое образие передано художником не в его экзотике, но в раз нообразии общей многоликости мира. Прозрачные цвета лег кими свободными росчерками кисти суммируются в классические по точной найденности позы женщин.

Н. Н. Купреянов не принадлежал к числу художником, декларировавших и утверждавших свое творчество словом. Особость его личности состояла прежде всего в глубокой сдер жанности, почти замкнутости. Неслучайно даже самые близкие друзья смогли увидеть все его работы и вполне оценить да рование и работоспособность мастера только на его посмертной выставке. Тогда открылся художник удивительный — всегда разный, всегда устремленный к познанию.

Портрет В.К.В. 1916.

В работах 1916 года его внимание было сосредоточено на поисках выразительности главного, детали оставались как бы вне поля зрения. В художественном решении ощущалась некоторая условность, излишняя геометричность, которые объяснялись еще недостаточно свободной техникой гравирования.

Наиболее плодотворны для гравера были 1917-1919 годы. Эмоциональная сила и цельность ранних работ сохраняется, однако, смягчается присущая им экспрессивность. Содержание произведений становится более широким и многогранным. Художник стремится к большей конкретности в изображении.

Город с солнцем. Гравюра на дереве. 1919.

Советский плакат: 1919 г. Купреянов Н.

Натюрморт. 1920.

Крейсер «Аврора». Гравюра на дереве. 1922 г

В начале 1920-х Купреянов преподавал в Высшем институте фотографии и фототехники в Петрограде.

С 1922 жил в Москве. Уже вскоре после переезда художник выполнил свою знаменитую гравюру "Крейсер "Аврора" ("Аврора" на Неве в ночь на 25 октября 1917 года)" (1922), а в дальнейшем включился в работу рисовальщика-карикатуриста в журналах "Крокодил" и "Безбожник", перейдя в дальнейшем к станковым рисуночным сериям "Завод" и "Транспорт" (1925-1927), "Железнодорожные пути" (1925-1927), "Балт-флот" (1932). В 1924 году, достигнув значительных результатов в ксилографии, Купреянов резко порывает с техникой гравюры, обращаясь к рисунку с натуры.

Своеобразие московского периода творчества Купреянова - в развитии у него одновременно с производственной и так называемой домашней темы. Это были непринужденные натурные зарисовки из окружающего: каждодневность за семейным столом, домочадцы, читающие у лампы, дети, летняя жизнь в деревне или в провинциальном городке, фигуры животных или пейзаж невдалеке от дома.

Красная лошадь. 1924. Бумага, тушь, красная акварель, граф. карандаш.

Вера Инбер. Сыну, которого нет. М.; Л.: Государственное издательство, 1927. В цветной иллюстрированной издательской обложке работы художника Н. Купреянова.

В Москве Купреянов продолжил преподавательскую деятельность в московском Вхутемасе - Вхутеине (1922-1930) и Московском полиграфическом институте (1930- 1933). Профессор. Автор книги: Дневники художника. М.-Л., 1937.

Н. Н. Купреянов. Стадо. 1929 г.

Женщина и ребенок.

Набросок из серии каспийских зарисовок.

Набросок из серии каспийских зарисовок.

Турчанки.

) - московский скульптор, член Союза художников СССР (1959), заслуженный художник Российской Федерации (1999).

Биография

Род. в 1932 году в Москве в семье художника-графика Н. Н. Купреянова (1894-1933). Мать художника - педагог и танцовщица Вера Яковлевна Каган-Шабшай (1905-1988), дочь профессора Якова Фабиановича Кагана-Шабшая . Правнучатый племянник известного русского социолога и публициста Николая Константиновича Михайловского (1842-1904). Дети сын Павел Яковлевич Купреянов, род. 1976 году. Дочь Татьяна Яковлевна Купреянова, род. 1981 году, художник-гример.
В 1952 году окончил Московское художественное училище памяти 1905 года . Занимался у Б. Д. Королева. В 1958 году окончил по мастерской Д. П. Шварца и Н. В. Томского . Начал участвовать в выставках. Работал в области станковой и монументальной скульптуры.
Имя скульптора Якова Николаевича Купреянова ассоцируется прежде всего с его работами в области монументальной пластики. Это и памятные знаки (в Москве, Хотькове, в Хромтау, Казахстане, Шахрисабз и Яккабаг Узбекистане), скульптурная композиция «Революция» установленная в Пензенской области, в Москве участвовал восстановлении «Храма Христа Спастеля», фасад Храма горельф Алексий I, на Ленинградском проспекте у (1992 г.), посвященный павшим в Великой Отечественной войне - несомненная удача скульптора.
Купреянов Я. Н. серьёзно работал над историческими сюжетами - Степан Разин, Петр Первый. Его работы пронизаны внутренней экспрессией; охвачена динамикой пластика фигур. Участник многих выставок. Лучшие работы скульптора находятся в Третьяковской галерее и других областных музеях России и частных собраниях. В 1981 году в Костроме прошла выставка произведений графики и скульптуры двух советских художников разных поколений. Она явилась данью уважения к памяти Н. Н. Купреянова, графика и Я. Н. Купреянова, скульптура. Участник всесоюзных, республиканских, московских и зарубежных выставок (Венгрия, Чехословакия). Скончался 25 марта 2006 г. Похоронен на

Рязань, Друзья детей, 1925. 12 с. с ил. Тираж 10000 экз. В цв. издательской литографированной обложке. 29х24 см. Редчайшее провинциальное издание!

Агнивцев, Николай Яковлевич (8 (20) апреля 1888, Москва - 29 октября 1932, там же) - русский поэт Серебряного века и драматург. Больше известен как автор многих книг для детей. Родом из дворян. В связи с частыми переездами отца - юриста, окончившего в 1886 году Московский университет - учился в гимназиях - в Умани, Владивостоке, Москве. Окончив гимназию в Благовещенске, в 1906 году поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, который не окончил. Дебютировал в печати стихотворением «Родной край» в 1908 году («Весна», № 9). В литературной деятельности можно выделить три периода: дореволюционный, эмигрантский и период после возвращения в СССР (1923). В первый период основные мотивы поэзии - экзотика, эротика и описание несколько идеализированного аристократического мира. Печатался в «Петербургской газете», «Биржевых ведомостях», «Голосе земли», журнале «Пятак», «Солнце России», «Сатириконе» и «Новом Сатириконе», «Столице и усадьбе». Выступал в театрах-кабаре и литературно-артистическом ресторане «Вена». В 1917 году вместе с режиссёром К.А. Марджановым и актёром Ф.Н. Курихиным создал в Петрограде театр-кабаре «Би-ба-бо», впоследствии «Кривой Джимми». Находился в эмиграции в 1921-1923 годах. В эмиграции с грустью воспевал дореволюционный мир, выпустил сборник «Блистательный Санкт-Петербург» (Берлин, 1923 год) - свою лучшую книгу элегических стихов о дореволюционном аристократическом и артистическом городе, столице Империи. Эту книгу он посвятил актрисе Александре Перегонец, игравшей в театре «Кривой Джимми». По возвращении в Советскую Россию сотрудничал в сатирических журналах, писал куплеты для эстрады и цирка, сочинял детские книжки. Последний период пронизан бытовыми мотивами, частенько сотрудничал в сатирических журналах, писал куплеты для эстрады и цирка, издал более двадцати книг для детей, выпустил книгу стихов 1916-1926 годов «От пудры до грузовика» (1926). Умер Агнивцев в больнице от туберкулеза горла в возрасте сорока четырех лет. Знаменитый «Собачий вальс» Николая Агнивцева:

Длинна, как мост, черна, как вакса,

Идёт, покачиваясь, такса...

За ней шагает, хмур и строг,

Законный муж её - бульдог!

Но вот, пронзённый в грудь, с налёта,

Стрелой собачьего Эрота,

Вдруг загорелся, словно кокс,

От страсти к таксе встречный фокс!

И был скандал! (Ах, знать должны вы -

Бульдоги дьявольски ревнивы!)

И молвил встречный пудель: «Так-с!

Не соблазняй семейных такс!»

И, получив на сердце кляксу,

Фокс так запомнил эту таксу,

Что даже на таксомотор

Смотреть не мог он с этих пор!

Купреянов, Николай Николаевич (1894-1933) - советский художник-график. Является пра-пра-правнуком Павлы Матвеевны Лермонтовой и внучатым племянником М.Ю. Лермонтова. Н.Н. Купреянов приходится также внучатым племянником известному социологу и публицисту XIX века Николаю Константиновичу Михайловскому (1842-1904) и племянником поэту Серебряного века Михаилу Алексеевичу Кузмину. В 1912 году окончил Тенишевское училище, после чего занимался в мастерских Академии художеств у А.П. Остроумовой-Лебедевой (1912-1917), Д.Н. Кардовского (1912-1914), К.С. Петрова-Водкина (1915-1916). В эти же годы (1912-1916) закончил юридический факультет Петербургского университета. Посетил Италию, Германию. С 1922 жил в Москве. Владел усадьбой Селище в Костроме, в которой был один из культурных центров русской интеллигенции. С 1931 по 1933 год жил в Москве, Малый Знаменский переулок, дом 7/10, кв. 14. Работал в мастерской Рождественка 11, кв.10. Благодаря Остроумовой-Лебедевой окрепли связи Купреянова с «Миром искусства», деятельность которого сыграла большую роль в формировании художественных вкусов молодого графика. Но более серьёзное воздействие на его творчество оказало древнерусское искусство. Изучая старинные гравюры и лубок, он почувствовал силу и художественые возможности ксилографии. В первых гравюрах Купреянова - «Богоматерь», «Царь Давид» (обе - 1915) отразилась сложность становления мировоззрения художника. Он, как и многие его современники, испытал влияние религиозной философии. В письме к А.А. Блоку Купреянов писал: «Я не знаю, каково взаимоотношение переживаний религиозных и эстетических, и, кажется, не всегда умею отличать их друг от друга». Формирование художественной индивидуальности Купреянова шло быстро. Его гравюры, несмотря на некоторую скованность техники, становятся самостоятельными уже к 1916 году. Теперь в основе его работ лежат пейзажи родного Селища (Кострома), реже города, переданные с такой значительностью, что позволяют думать о их своеобразной символике. Взволнованность и драматизм произведений отражают мироощущение художника, в котором не могли не сказаться переживания, связанные с поисками своего пути в жизни, предчувствия надвигающих перемен. В ксилографиях «Пейзаж с мельницей и коровой» (1916), «Битюг» (1916) мастер усиливает физическую мощь натуры, создавая образы большой силы и активности. Резкие контрасты света и тени, беспокойный ритм пятен создают тревожное настроение. В 1930-31 художник создает серию «Путина». Он пишет прозрачной, текучей акварелью закутанных азербайджанок в струящиеся ткани с детьми на руках, лоснящихся розово-бирюзовых рыбин. Графический дневник Купреянова этой поездки полон впечатлений кавказской природы, быта. Он был издан в 1937 в виде книги уже посмертно. Николай Николаевич утонул в подмосковной речке в 1933. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Советская графика по праву гордится многими яркими и блестящим мастерами. Их немало сейчас, их немало было и раньше, на протяжении четырех десятков лет развития советского рисунка, акварели п гравюры. Одно из самых больших имен начального периода развития советской графики, ее первых пятнадцати лет - это имя Николая Николаевича Купреянова, создавшего за свою короткую жизнь множество не меркнущих от времени прекрасных и тонких произведений. Его поэтическое, глубоко искреннее и серьезное искусство сыграло важную роль в становлении и росте реалистического станкового рисунка, акварели и книжной иллюстрации. Оно проложило дорогу и на долгие годы дало питательную почву художникам тридцатых годов, окончательно утвердившим в советской графике метод социалистического реализма. Некоторые из них были его учениками. Многие художники: Кукрыниксы и Шмаринов, Каневский и Боим, Сойфертис и Горяев и другие - по-разному использовали в своем творческом развитии художественные открытия и находки рано умершего мастера и продолжили то, что было им начато. Двадцать пять лет, прошедшие со дня его трагической гибели, дают хороший повод для того, чтобы вспомнить и вновь оценить его искусство.

Н. Н. Купреянов родился в 1894 году. Он был сыном губернатора, и вся обстановка его жизни в детские и юношеские годы, казалось бы, могла в полной мере создать из него человека запоздалой и уходящей дворянской культуры. Учение в Петербурге, в школе, а

потом на юридическом факультете университета, перемежалось с летними месяцами в Селище-родовом поместье Н. К. Михайловского под Костромой; рано пробудившиеся художественные склонности замыкались долго рамками «Мира искусства»-к этому кругу его тянуло и личное знакомство с А. П. Остроумовой-Лебедевой и А. Н. Бенуа. Но не напрасно первыми художественными учителями Купреянова в его студенческие годы были художники, ставшие в дальнейшем выдающимися мастерами советского искусства: Н. Кардовский, К. С. Петров-Водкин, А. П. Остроумова-Лебедева. Не случайно самым близким ему человеком стал тогда А. А. Блок, которому он писал необычайно серьезные, полные внутренней тревоги письма с фронта первой мировой войны. «Октябрь застал меня на военной службе,-написал Н. Н. Купреянов в своей автобиографии. -Я был в Петрограде, слушал Ленина, говорившего с балкона дома Кшесинской, и в ночь на 25 октября видел «Аврору», обстреливавшую Зимний дворец. Однако я был далек от сознания значительности того, при чем присутствую. Сознание это пришло позднее. Тогда же «издержки» революции были мне виднее ее целей. Я не мог ее понять и чувствовал себя сбитым с ног.- Но революция освободила меня от обязательств перед самим собой, связанных с моим университетским дипломом. Не решенный мною вопрос о том, что мне с ним делать, решался без моего участия: и из двух профессий, мешавших друг другу, осталась только одна- искусство».

И эту свою, ныне единственную профессию Купреянов сумел сразу же поставить на службу революции. Назревшее в нем уже давно ощущение крушения старого мира нашло теперь осязательное и конкретное выражение. Он со всей, свойственной ему прямолинейной и неподкупной честностью погрузился в напряженную творческую и общественную работу. Он впервые в своей жизни участвовал на выставке в 1917 году, а уже в 1918 году на обложке первого номера нового журнала «Москва» был напечатан его «Броневик»‚-словно взрывающий и раздвигающий тесную улицу. В этой напряженно- контрастной, угловатой и резкой деревянной гравюре переплелись отзвуки искусства Петрова-Водкина и Остроумовой-Лебедевой, но их полностью подчинила себе драматическая и суровая революционная романтика. Ею проникнута и лучшая из купреяновских гравюр на дереве - «Крейсер «Аврора» (1923) - сделанное по собственному впечатлению и монументально обобщенное, полное тревожной и резкой динамики изображение легендарного корабля, идущего кончать со старым миром.

В эти годы Купреянов работал больше всего как гравер, и в его неизменно романтических обостренно-контрастных черно-белых лис- тах был отражен широчайший круг образов. Он делал гравированные портреты Ленина, Маркса, Луначарского, и рядом с ними среди его гравюр можно найти марку для изданий Костромского губкома РКП(б) или плакат об охране памятников искусства. Духом времени проникнута одна из лучших его гравюр-изображение жены, Натальи Сергеевны Изнар, за глаженьем в неприютной комнате годов гражданской войны. Работал он и как автор «Окон РОСТА», и как карикатурист в еженедельных журналах.

С 1922 года он навсегда поселился в Москве и стал преподавателем, а затем и профессором Вхутемаса и Вхутеина.

Но с 1924 года в творчестве Купреянова произошел глубокий перелом, заставивший его бросить деревянную гравюру как слишком условную, как ему казалось, форму графики. Он перешел к свободному, легкому, безукоризненно точному рисунку с натуры, сначала карандашом и тушью, а затем-излюбленной им черной акварелью. Вместе с А. А. Бруни, П. В. Митуричем и П. И. Львовым, переселившимися в 1924 году из Ленинграда, вместе с М. С. Родионовым и С. В. Герасимовым Купреянов стал одним из самых сильных и ярких мастеров реалистического рисунка в Москве. Романтический, приподнятый, часто нарочито-экспрессивный язык его деревянных гравюр уступил место гибкой и плавной мягкости верных и точных линий, пропитанному светом и воздухом реальному пространству, естественной и свободной подвижности и текучести строго и экономно обобщенной формы. Начав с пейзажей-деревьев и скал Крыма-и с набросков зверей и птиц, он скоро перешел к сложным пространственным композициям с большим диапазоном тем - от лирических впечатлений русской деревни до монументальных индустриальных образов рождающейся новой советской промышленности и техники. За исполненную в 1926-1927 годах серию больших листов «Железнодорожные пути» Купреянов вместе с С.В. Герасимовым, В. И. Мухиной, И. И. Нивинским и А. А. Осмеркиным получил одну из пяти первых премии на выставке, устроенной Советом Народных Комиссаров к десятилетию Октябрьской революции. Эти большие, пронизанные светом и движением листы стали одним из основополагающих образцов советской реалистической графики-графики нового типа: идейно насыщенной, взволнованно эмоциональной, раскрывающей высокую поэзию в повседневной жизни, труде и творчестве, графики новой по своему существу и вместе с тем опирающейся на лучшие традиции дореволюционного русского рисунка. Купреянов явно обращался за опытом к Серову, учась в то же время и у лучших мастеров Запада, особенно у Э. Манэ и Э. Дега.

Серии рисунков Купреянова растягивались обычно на годы, и можно наглядно видеть, как от рисунка к рисунку совершенствовались его мастерство, зоркость его наблюдений, пластическая полнота формы. В конце двадцатых годов лучшими из этих серий черных акварелей стали его «Стада» (1926-1929) и «Вечера в Селище» (те же годы), включающие такие замечательные листы, как принадлежащий Русскому музею рисунок «Бетховен», как «Вечер» Третьяковской галереи или «Лошади у воды», приобретенные Британским музеем в Лондоне. Но в то же время Купреянов никогда не забывал и линейный рисунок пером или карандашом, доведя его теперь до удивительной реалистической осязательности, легкости и изящества («Вера за уроком» и многие другие).

Не нужно забывать, что искусство Купреянова развивалось вовсе не просто и не гладко, что в нем нередко сказывались и большие недостатки и противоречия. Сблизившись еще ранее с Лефом и Маяковским, он стал одним из активнейших участников ОСТа, разделяя и достижения, и многие ошибки, и просчеты своих товарищей - А. А. Дейнеки, Ю. И. Пименова, П. В. Вильямса, А. Гончарова и других. Путешествие в 1928 году вместе с Пименовым в Германию и Италию вызвало к жизни не только тончайшие путевые зарисовки и глубокие, серьезные листы, верно изображающие народ Италии и его угнетателей, но и породило ненужное стремление к повышенной экспрессии формы, в духе некоторых тогдашних надуманных остовских увлечений. Это сильнейшим образом сказалось в серии «деревенских» и «рыбацких» литографий 1928 года, с которыми Купреянов очень много и неудачно мучился, придавая им важное значение, которого они все же в его творчестве не получили. Но такие опыты были лишь преходящим отклонением от верно найденного пути. На последние годы жизни Н. Н. Купреянова приходятся его, быть может, самые значительные и самые зрелые создания. В 1930 году он выполнил серию прелестных лирических иллюстраций к стихотворению Некрасова «Дед Мазай и зайцы», полную восхищения перед поэтической силой весенней русской природы. В следующем, 1931 году, им были сделаны большие рисунки черной акварелью на темы различных произведений Горького, заказанные ему литературным музеем. Среди них есть несколько очень значительных листов-особенно к «Делу Артамоновых» и к «Матери» («фабрика ночью»). Купреянов, первый среди советских художников- иллюстраторов, вложил в свое истолкование литературных образов яркую и сильную социальную характеристику, сумев в немногих разрозненных рисунках раскрыть не только колорит эпохи, но и важный идейный смысл иллюстрированных им произведений. Эти рисунки открывают собой длинную вереницу замечательных серий иллюстраций, созданных советскими художниками-графиками в тридцатые годы. Не менее ярким этапом творческого роста Купреянова стали его цветные акварели и превосходные перовые наброски, сделанные во время трех поездок на путину на Каспийское море в 1930-1931 годах. Быстрый, легкий, точный, поэтически богатый набросок был доведен им теперь до подлинно ювелирной тонкости, отводящей всякую мысль о беглости или приблизительности. В больших цветных акварелях впервые развернулось живописное мастерство Купреянова, по насыщенному богатству цвета заставляющее иногда вспоминать акварели Серова и Врубеля. Во время этих поездок на побережье Азербайджана Купреянов не только работал как художник‚- он выступал как лектор и агитатор, завоевав уважение и дружбу рыбаков и рабочих. Он ясно отдавал себе отчет в общественной значительности всякого подлинно большого искусства, и в этой его серии очень ярко встает поэзия и красота обыденного, повседневного труда простых советских людей.

Последней завершенной работой Купреянова стала серия черных акварелей (и связанных с ними черных и цветных литографий), посвященная Балтийскому флоту. выполненная для выставки к пятнадцатилетних Красной Армии и флота, открывшейся в 19ЗЗ году. Купреянов и здесь поставил себе целью показать эпическое величие и поэтическую силу обычной, рядовой, полной труда жизни. И серебристо-серая гладь Балтийского моря, и строгий, размеренный ритм жизни советских моряков, и романтика морской жизни, и суровая ответственность обороны советских границ нашли свое сильное и смелое выражение в этой большой и прекрасной работе.

Купреянов был бесконечно требователен к себе и к другим людям, он органически не переносил никакой фальши ни в жизни, ни в искусстве, никаких внешних эффектов и пустословия. Эта требовательность иногда перерастала в поистине чрезмерную, преувеличенную придирчивость к собственным работам, заставлявшую его без конца переделывать и повторять свои рисунки и вечно отыскивать более точные, более верные, более совершенные решения. Он был искренне удивлен, когда жюри юбилейной художественной выставки 1932 года, состоявшее из самых несходных между собой художников, единогласно приняло представленные им два десятка рисунков, и не менее удивлен мнением жюри, что его черные акварели должны были представлять тогда в Ленинграде, на юбилейной выставке, высший уровень рисунка, достигнутый за пятнадцать лет в Москве.

Остро наблюдательный, насмешливый, изысканно и тонко остроумный, он прекрасно умел разбираться в чужом искусстве и совсем не умел разбираться в своем‚ - не удивительно, что даже для близких друзей было полной неожиданностью то поистине неисчерпаемое какое лишь в некоторой мере раскрылось богатство его творчества, во время подготовки его посмертной выставки 1933 года.

29 июля 1933 года Н. В. Купреянов утонул во время купания в реке Уче, к северу от Москвы. Это было тяжелой потерей для советского искусства. Но то, что успел сделать к своим 39 годам этот замечательный художник, стало за последние четверть века подлинной классикой советской графики‚ не утратившей своего художественного обаяния вплоть до наших дней.