Что сделала айседора дункан для классического танца. Биография айседоры дункан. Айседора в Европе
- Введение…………………………………………………………… …………………2
- Глава 1. Время театрального ученичества.
- 1.1 Начало странствий……………………………………...…………………………4
- 1.2 Успех………………………………………………………………………………12
- 1.3 Новая вспышка любви…………………………………………………………....22
- Глава 2. Мечта о создании школы.
- 1.1 Тень трагедии……………………………………………………………………..29
- 1.2 Русский период………………………………………………………………...…38
- Заключение……………………………………………………………………………48
- Список используемой литературы……………………………………………..……50
Введение.
Через судьбу каждого человека проходит невидимая духовная нить, спираль, и все, что развивается вокруг неё, поддерживает её существование, и есть настоящая жизнь.
Айседора Дункан
Айседора Дункан (1877-1927) – известная американская танцовщица, первая начавшая танцевать в стиле модерн. Она оказала неизмеримо большое влияние на русское танцевальное искусство начала XX века. Критики того времени определяли танец Дункан как «изобразительный», заимствовавший формы из подражания естественным, обычным позам и движениям, мимическую передачу эмоциональных переживаний. Многое Дункан почерпнула, наблюдая явления природы, изучая искусство прошлого: греческую вазовую живопись, танаграские статуэтки, картины мастеров итальянского Возрождения. Создавая танцы, Дункан вдохновлялась музыкой композиторов разных эпох и разных стилей: Бетховена, Глюка, Шопена, Шумана, Грига, Чайковского. Решение танцевать под классическую музыку для того времени было необычайно смело, с точки зрения некоторых, в том числе музыкантов, непозволительно дерзко. Иные же относились к этой новации восторженно.
Особое значение имела деятельность Дункан для поднятия престижа танцевального искусства на концертных подмостках. Пожалуй, впервые к внетеатральному танцу стали относиться как к серьезному искусству. Плодотворным оказалось влияние творчества Дункан и ее идеи приобщения широких масс к искусству танца.
Существенным оказалось влияние творчества Дункан на классический балет. Её концепция была полной антитезой условностям академической хореографии. И в своих высказываниях она неоднократно критиковала и высмеивала консерватизм балета. Сама она не имела специального хореографического образования, хотя в детстве мать приводила её на занятия в балетный класс. Со свойственной ей категоричностью Айседора отвергла механические приемы и условности классического танца. Безусловно, успех новой танцевальной философии Дункан подкреплялся наглядным воплощением танцовщицей своих танцевальных образов. Имея от природы большой артистический и танцевальный дар, Дункан увлекала за собой многих почитателей. Но повторить ее индивидуальность не смог никто. Это были всего лишь тиражируемые копии выдающегося танца «босоножки».
Спор Дункан с академической хореографией закончился не поражением балета, как многие это предсказывали, а обогащением его новыми средствами выразительности, более демократическими, более доступными пониманию широких кругов зрителей.
Итак, первым воспоминанием Айседоры Дункан стала восхитительная картина яркого пламени разбушевавшегося пожара, последним - алый шелковый шарф, хлестнувший ее по глазам, а затем крепко затянувшийся на шее. Между этими двумя событиями прошла целая жизнь...
Глава 1
Время театрального ученичества.
1.1 Начало странствий
Айседора появилась на свет в мае 1878 года под знаком богини любви Афродиты. Рождению девочки предшествовала семейная драма - разрыв между родителями
Драматические события, предшествовавшие рождению Айседоры, принесли матери не только душевные, но и физические мучения. Она так плохо себя чувствовала, что практически ничего не могла есть и лишь иногда позволяла себе неслыханную роскошь - замороженных устриц и ледяное шампанское. Потом в своих многочисленных интервью это обстоятельство Айседора превратила в шутку, и на вопрос о том, когда она начала танцевать, отвечала: «Во чреве матери; вероятно, под влиянием пищи Афродиты - устриц и шампанского».
Пришло время, когда Айседора встала на собственные ножки, и тогда она довольно скоро научилась не отставать от старших детей. О том, чего ей это стоило, говорили только марлевые повязки на коленях и локтях да шишки на лбу.
Раймонд, Августин, Элизабет и Айседора были вольными детьми и искренне жалели тех несчастных маленьких представителей богато обеспеченных семей, которых постоянно опекали строгие няни и бонны, одергивая при каждой попытке хоть немного пошалить. Такая скованная взрослыми жизнь казалась совершенно невыносимой.
А в непогожие дни они оставались дома и устраивали перед большим зеркалом феерические, придуманные ими самими представления. Дети никогда не расставались с зеркалом, оно переезжало вместе с семьей с квартиры на квартиру, которые приходилось постоянно менять в зависимости от их материального положения на данный момент.
Однако гораздо чаще, чем жилищный вопрос, возникала проблема поиска хлеба насущного. Айседоре, самой маленькой в семье, но самой очаровательной и храброй, поручалось посещение продуктовых лавок.
«Когда в доме абсолютно нечего было есть, я вызывалась пойти к мяснику и своими чарами заставляла его дать нам бесплатно бараньих котлет. Именно меня посылали к булочнику, чтобы убедить его не прекращать отпуска в долг. Эти экскурсии мне представлялись веселыми приключениями, особенно когда везло, что случалось почти всегда. Домой я шла приплясывая и, неся добычу, чувствовала себя разбойником с большой дороги. Это было хорошей жизненной школой, так как, научившись умасливать свирепых мясников, я приобрела навык, который мне впоследствии помогал сопротивляться свирепым антрепренерам.»
Маленькая девочка интуитивно поняла то, о чем впоследствии, став взрослой, прочла у Иммануила Канта: «Человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет».
Когда Айседоре исполнилось пять лет, мать купила ранец, надела на нее строгое платьице, взяла за руку и отвела в школу. И тут весь праздничный мир Айседоры рухнул, казенная школьная обстановка оказалась невыносимой тюрьмой. А в тюрьме играть нельзя...
Шло время…Как-то вечером усталая мать вернулась домой после очередных уроков и застала следующую картину: десятилетняя Айседора показывала незамысловатые движения группе девочек, декламируя стихотворение Уолта Уитмена «Я пустил стрелу в небо». Руки ее натянули воображаемую тетиву, тело напряженно изогнулось, а взгляд нацелился на воображаемого в небе орла. Девочки повторяли ее движения. Но они не копировали Айседору. Каждая из них натягивала свою тетиву и видела своего орла.
Мать сначала растерялась, а потом поняла, чего не хватает юным ученицам, села за пианино и начала аккомпанировать. На мгновение она поймала благодарный взгляд Айседоры. Дело пошло на лад.
После ухода восторженных юных танцовщиц Айседора объявила матери о своем окончательном и бесповоротном решении оставить ненавистные ей школьные стены и о том, что с сегодняшнего дня она открывает платную школу танцев.
«Когда я слышу, как отцы семейства говорят, что работают для того, чтобы оставить своим детям как можно больше денег, мне приходит в голову мысль: осознают ли они, что удаляют из жизни детей всякое стремление к приключениям? Самое лучшее наследство, которое можно оставить ребенку, - это способность своими силами прокладывать себе путь. Богатым детям я не завидовала, наоборот, жалела их. Я была поражена мелочностью и бессмысленностью их жизни, и мне казалось, что по сравнению с этими детьми миллионеров я в тысячу раз богаче всем, ради чего стоит жить. Мне кажется, что ребенком надо начинать делать то, что человеку предстоит делать впоследствии. Интересно было бы знать, многие ли родители отдают себе отчет в том, что так называемым образованием, которое они дают детям, они только толкают их в повседневность и лишают всяческой возможности создать что-либо прекрасное или оригинальное. Но, вероятно, так оно и должно быть, иначе кто бы дал нам тысячи служащих для банков, магазинов и так далее, которые как будто необходимы для организованной и цивилизованной жизни.»
Мать не нашла в себе ни сил, ни доводов противостоять решению дочери. Уже тогда она интуитивно почувствовала, что эта девочка пойдет своим путем.
Музыкой и поэзией были наполнены вечера. Настоящее образование дети получали, когда мать играла им Бетховена, Шумана, Шуберта, Моцарта или читала стихи.
Семейство Дункан не замечало, что засиживается до глубокой ночи. Мать самозабвенно уходила в мир музыки и поэзии, дети восторженно и увлеченно следовали за нею. Для них насущной необходимостью стало постоянное духовное общение с миром, пусть и при недостатке материальных благ.
Семья отправляется на гастроли вдоль побережья Тихого океана.
В Санта-Барбаре им удалось дать несколько представлений. Концерт состоял из разных номеров: сначала Августин читал стихи, потом Айседора танцевала в своей коротенькой греческой тунике фантазии и импровизации, и под конец Элизабет и Раймонд представляли комедию. Мать аккомпанировала им на рояле. Зрителей умиляла непосредственность детского ансамбля, и это приносило, конечно, некоторую материальную поддержку, но главное - несказанную радость и гордость детям: ведь они становились причастными к святая святых - искусству. Их перевозбуждение после концертов бывало так велико, что по ночам они часто подолгу не могли уснуть; мать беспокоилась, но тем не менее не прерывала гастроли, так как понимала, что для детей это могло бы стать настоящей трагедией.
По вечерам Айседора и Элизабет в танцевальной школе дают уроки танцев молодым людям. Девочки подолгу наряжаются перед своим любимым зеркалом. Айседора старается подражать Элизабет. Она делает себе высокую прическу и надевает длинное платье, перешитое из наряда старшей сестры. Мама приспособила к нему очаровательный кружевной воротничок, и Айседора выглядит просто чудесно...
«В школе их ждут неуклюжие провинциальные увальни, которые тяжело переваливаются с боку на бок, часто наступают на ноги, при этом смущенно краснеют, потеют и извиняются.
И раз - два - три... И раз - два - три... И раз - два - три». Боже, как скучно!
Но однажды в танцевальной школе появился молодой человек очень приятной наружности. Сердечко Айседоры учащенно забилось. Ах, если бы он догадался меня пригласить, - со сладостной надеждой подумала девочка. - Нам легко было бы танцевать вместе... И молодой человек подошел именно к ней. Они закружились в вальсе... Куда только подевались эти скучные «и раз - два - три...»
Юноша был аптекарем, колдовал над непостижимыми химическими веществами и носил чудное имя - Верон. Верой... Верон... Верона... От этого имени веяло шекспировским миром. «Мой Ромео», - мысленно называла его Айседора.
«Мне тогда было двенадцать лет... Я написала в своем дневнике тайным шрифтом, что безумно, страстно влюблена, и, вероятно, так оно и было. Я не знаю, догадывался ли Верон об этом или нет, но почему-то в те годы я была слишком застенчива, чтобы открыть свою страсть. Мы ездили на балы и вечера, на которых он танцевал исключительно со мной. Затем, вернувшись домой, я до самого утра просиживала над своим дневником, поверяя ему, как сильно я трепетала, когда, по моему выражению, «неслась в его объятиях». Я была безумно влюблена и полагаю, что с тех пор никогда не переставала быть безумно влюбленной.»
Длилось это увлечение два года и закончилось тем, что Верон женился в положенный ему срок и уехал со своей женой из городка. Айседора же поздними вечерами, а иногда и до рассвета читала книги любимых писателей. Знакомясь с мировыми литературными шедеврами, она забывала о Вероне, а заодно и компенсировала отсутствие школьного образования.
В те годы самым большим увлечением Айседоры была история Древней Эллады. Айседора подсознательно чувствовала свое кровное родство с Грецией, до щемящей боли была ей знакома каждая черточка, дошедшая до наших дней
Айседора подолгу рассматривала скульптуры и фрески Эллады. Ей казалось, что она слышит мелодии тех далеких веков и видит изумительные танцы этой страны. Стройные трепетные статуи морских нимф, кажется, лишены земных движений. Они буквально парят в воздухе, чуть касаясь гребешков быстротекущих волн. Земное притяжение не действует ни на них, ни на развевающиеся складки их одежд, свободно летящих в струящемся воздухе.
Айседора всматривалась в неподвижную пластику фигур и изобретала динамическую пластику танца, которую видела потом в своих удивительных снах.
Айседора не только мысленно танцевала перед всемогущими богами, но и вместе со своей семьей давала концерты простым смертным, что, в конечном итоге, предоставило им возможность обосноваться в большом городе Сан-Франциско. Наличие некоторой суммы денег и желание матери дать Айседоре профессиональное танцевальное образование привели девочку в стены частной балетной школы. Но Айседора очень скоро повздорила с учителем. Она еще как-то терпела, пока ее заставляли вставать в неуклюжие позиции и одновременно, вместе со всеми, по команде вскидывать руки и поворачивать голову, но когда преподаватель потребовал приподняться на кончики пальцев ног - Айседора категорически воспротивилась.
«Балетная школа учила своих учеников, что источник танцевального движения первоначально находится в центре спины у основания позвоночного столба. Вокруг этой оси руки, ноги, туловище должны свободно двигаться, создавая впечатление двигающейся марионетки. Этот метод порождает искусственное механическое движение, недостойное подлинного танца. Я же, напротив, искала такой источник танцевального движения, который проникал бы во все поры тела. По прошествии многих месяцев, научившись сосредоточивать всю свою силу в этом единственном центре, я обнаружила, что, когда я слушаю музыку, вибрации ее устремляются потоком к этому единственному источнику танца, находящемуся как бы внутри меня. Вслушиваясь в эти вибрации, я могла бы претворить их в танец.»
Проблем у Айседоры-подростка с ее новой непризнанной теорией было хоть отбавляй. В большом городе отсутствие постоянной работы, скудные денежные средства отнимали последние силы. Переезды из города в город не давали должных результатов. В Чикаго Айседора вместе с матерью обошла множество танцевальных трупп, где она показывала свои импровизации. Директора трупп ими умилялись, но не более... С ее способностями войти в канву традиционного танца было невозможно. Время уходило, а нужда была безжалостна. В конце концов Айседора вынуждена была сдаться и согласиться на ангажемент, против которого бунтовало все ее существо. Директор труппы поставил условие: никаких греческих туник и сандалий, на тебе должна быть юбочка и ты должна исполнять сольный танец с «перцем». Пришлось купить в долг красной материи, сшить из него юбку и танцевать с «перцем» на потребу публике.
Целый год она уродовала себя, механически кривлялась, вела полуголодный образ жизни (на жалкое жалованье не очень-то разгуляешься), и жить ей приходилось в грязных гостиницах, которые менялись по нескольку раз в месяц.
Правда, на некоторое время в Нью-Йорке семье удалось снять студию для танцев. Отец четверых начинающих артистов, неожиданно получивший крупную сумму денег, помог им в этом. Чтобы содержать студию, они сдавали ее другим преподавателям, когда наступали промежутки между собственными уроками, а сами в это время уходили гулять по городу даже в неблагоприятную погоду. На ночь прямо на полу расстилалось пять матрацев, укрываться приходилось одним одеялом. Несмотря на все неудобства, это ателье было сказкой по сравнению с гостиницами и меблированными комнатами, но, к сожалению, недолгой... Деньги на аренду скоро кончились.
В этот период Айседора изредка выступала в кафе «Богема», где, чтобы скоротать свободное время за кружкой дешевого пива, собирались малоизвестные актеры. Здесь ее и заметил Иван Мироцкий - польский эмигрант, неудавшийся поэт и художник, вынужденный зарабатывать на жизнь нудным канцелярским трудом.. Следствием такого жизненного итога был мягкий и легкоранимый характер нашего нового героя. У Айседоры тоже не было особых причин радоваться жизни. Она слишком рано почувствовала, что пора безмятежного детства прошла, и ее неподдельная грусть, соприкоснувшись с меланхоличной тоской Ивана, вызвала какое-то странное, слишком уж покойное чувство привязанности совсем еще молодой девушки к зрелому мужчине. Они стали встречаться довольно часто, подолгу бродить в лесу и вместе предаваться беспочвенным мечтаниям.
Предстояло скорое венчание. Мать, конечно же, была категорически против, впрочем как и все семейство Дункан. Раймонду удалось навести справки, и вскоре выяснилось, что у Мироцкого в Польше уже есть жена. Свадьба, естественно, расстроилась. Так бесславно закончилось короткое любовное приключение, и в жизни Айседоры осталась только постылая служба в глупой пантомиме.. Ее лучезарные мечты не осуществились.
За этот год Айседора научилась чувствовать к театру подлинное презрение.
Юная актриса ушла из труппы. Получив свободу, она начала самостоятельно готовить выступление на музыку американского композитора Невина. Как только слухи об этом распространились, разъяренный Невин примчался к Айседоре с требованием немедленно прекратить этот эксперимент.
Моя музыка не имеет ничего общего с вашими танцами, - кратко и разгневанно заявил он. Но Айседора очень скоро сумела переубедить композитора. Невин был в восторге, увидев, как она в своем танце воплощает его музыкальные фантазии.
Вскоре поступило предложение выступать в театре Карнеги-Холл. Здесь Айседора впервые имела огромный успех и получила еще один жизненный урок - научись делать бизнес прежде, чем займешься каким-либо делом. К сожалению, с коммерческой стороны их проект не был удачным, но зато теперь Айседору узнали в высших кругах общества и стали приглашать в самые богатые особняки Нью-Йорка. Там она под музыку Невина иллюстрировала танцами стихи Омара Хайяма, которые читали Августин или Элизабет, а мать исполняла мелодию на рояле. Все вместе они создавали прелестную композицию из поэзии, музыки и танца.
Публика была очарована этими выступлениями, дамы улыбались и расточали сладостные комплименты, холеные мужчины часто кидали на Айседору весьма недвусмысленные взгляды, но поверхностное воспитание высокопоставленных особ не позволяло им понять всю глубину чувства, вложенного в изящные композиции. В те времена отношение к актерам было снисходительно-высокомерным. Они считались низшим классом, чем-то вроде старшей прислуги, перед носом которой, не стыдясь, можно было хлопнуть дверью. Не менее обидным было и то, что доходов такие концерты практически не приносили.
Айседора устала стучаться в наглухо закрытую дверь Америки. Она мечтала уехать в Старый Свет, так как была уверена, что сможет доказать свое право на исключительность перед более культурной публикой, нежели провинциальные американцы, не воспринимающие высокое искусство.
Для поездки в Европу необходимо было собрать деньги. Десятки километров прошла Айседора по неуютным улицам Нью-Йорка, обивая пороги знакомых богатых домов и не находя там ни сочувствия, ни материальной помощи. Необходимая сумма собиралась очень медленно, слабость же к постоянно недоедающей Айседоре приближалась гораздо быстрее. Часто она присаживалась на уличные скамейки, давая отдохнуть гудящим от усталости ногам.
В конце концов была собрана сумма в триста долларов, которая дала возможность семейству Дункан покинуть Новый Свет на утлом скотопромышленном суденышке. В дорогу собралась вся семья; только Августин, влюбившийся в молоденькую актрису, которая к этому времени ждала от него ребенка, остался в Америке. Мать, со свойственной ей категоричностью, восприняла это как предательство.
Скалистый нью-йоркский берег молодой и потому темпераментной Америки остался далеко позади - перед ними раскинулся Лондон, полный вальяжной усталости прошедших веков. Лондон дарит Айседоре первый спектакль Старого Света.
Целыми днями семейство бродило по великолепному городу, который, благодаря своему островному местонахождению и в связи с этим отсутствию внешних врагов на протяжении многих веков, имел возможность развиваться не за крепостными стенами, подобно другим европейским городам, а привольно разрастись и соединить в себе несколько небольших городков.
Айседоре больше нравилось бродить по еще не отреставрированным улочкам старого города. Но таких уголков в Лондоне осталось не так уж много.
Но, к сожалению, безмятежности привольной жизни скоро приходит конец. Раздраженная хозяйка выдворила семейство Дункан из комнаты, так как они не могли расплатиться за проживание. Итак, даже жалкая меблированная комната была потеряна.
После долгих скитаний и бессонных ночей, Айседора с матерью используют площадку Спикерс-корнера для их собственного импровизированного концерта. Консервативные англичане довольно снисходительно отнеслись к неожиданному нарушению вековой традиции. По всей вероятности, на этой площадке впервые давали концерт, а не произносили речи. Семейству Дункан своим импровизированным выступлением удалось привлечь зрителей и собрать небольшую сумму денег. Во время концерта к выступающим подошла красивая женщина в большой черной шляпе. Это была Патрик Кэмбел.
«В нашей судьбе произошел перелом. Госпожа Патрик Кэмбел была очарована моим искусством. Она снабдила меня рекомендательными письмами.
С этого вечера я стала получать приглашения во многие известные дома. Один день я танцевала перед коронованными особами у леди Лаутер, а на другой день нам нечего было есть, так как платили мне далеко не всегда.»
И все-таки семейству удалось заработать небольшую сумму денег. Они сняли недорогое ателье, взяли напрокат рояль, купили несколько недорогих раскладных кроватей и постельные принадлежности. В это время Элизабет получила предложение работать в нью-йоркской танцевальной школе и вскоре уехала туда, чтобы иметь возможность материально поддерживать семью. Раймонд же с Айседорой в свободное от репетиций и концертов время продолжали впитывать в себя знания, которые успела накопить для них Европа.
Чаще всего они бывали в Британском музее. Здесь брат и сестра впервые увидели подлинные греческие скульптуры, мраморы Парфенона, творения Фидия. Раймонд делал множество зарисовок с греческих ваз и барельефов, Айседора изучала несравненную пластику древних фигур. Она испытывала священный трепет перед этими великими памятниками искусства.
С Чарлзом Галле, известным художником, директором Новой галереи, собравшей под своей крышей произведения современных живописцев, Айседора познакомилась на одном из званых вечеров. Он был очарован ее танцами, а она - его умом и благородством. Их дружба быстро окрепла, Айседора часто стала появляться в его ателье, но еще чаще они выбирались на прогулки и экскурсии.
Еще одним близким другом Айседоры в Лондоне был в это время молодой поэт Эйнсли. Он - полная противоположность Чарлзу Галле. Скорее мальчик, чем юноша, обладатель нежного голоса и мечтательных глаз.
Туман уже не навевает загадочных сказок, а тяжелой серой массой заполняет город. Пора, пора уезжать. Тоска становится невыносимой. Раймонд первым покидает Лондон, отправляется в Париж. Весной за ним перебираются туда и Айседора с матерью.
1.2 Успех
Париж 1900 год. Айседора бродит одна по удивительным улицам праздничного города. Самое изысканное общество Парижа восторженно принимает ее выступления, множество легкомысленных поклонников мечтают прикоснуться к краешку ее легкой туники, а она в одиночестве бродит по городу влюбленных.
Первые лучики славы уже начали согревать ее. Частые выступления, признание высшего света и богемной публики Парижа, неустанное стремление к знакомству с музеями, театрами, библиотеками наполняли ее жизнь. Часто она посещала библиотеку при оперном театре, где знакомилась с трудами о театре и танце, которые решила изучить досконально, начиная от египетских времен и до наших дней.
Только поздно вечером она возвращалась в свое меблированное ателье, снятое за необыкновенно низкую цену, потому что каждую ночь оно дрожало, словно от землетрясения, подпрыгивало и вновь становилось на место. Ночная смена типографии исправно выходила на работу и включала свои станки. Как же надо было вымотаться за день, чтобы уснуть под такой грохот! Но ко всему привыкает человек.
«Однажды бедное ателье посетил господин в пальто с дорогим меховым воротником и с бриллиантовым кольцом на пальце
Я прослышал о ваших «босоногих выступлениях» и специально приехал в Париж из Берлина, чтобы пригласить вас в крупнейший театр-варьете. Вся его поза, жесты, интонация говорили о высокомерной снисходительности к маленькой танцовщице.
«Босоногое выступление... босоногое выступление...» - пронеслось в голове у Айседоры. Да знаешь ли ты, сноб напыщенный, что стоит за этим босоногим выступлением? Откуда оно взялось - босоногое выступление?
…В тот вечер, запомнившийся ей на всю жизнь, нервы Айседоры сдали, и ее охватила такая паника, что она не могла выйти на сцену. Айседора попросила бокал шампанского для храбрости. Когда она поднесла его к губам, рука ее задрожала, и все содержимое бокала вылилось на золотистые сандалии с длинными сыромятными шнурками. Винный запах тут же впитался в кожу. Попробовали сбрызнуть духами - не помогает. А на сцене пианист уже доигрывает вступление. Мери Дести, подруга Айседоры, лихорадочно начала расшнуровывать отсыревшие ремешки. Недоуменный пианист повторил вступление, и в конце концов Айседору вытолкнули на сцену босой. Публика была в восторге от изящных ножек танцовщицы: это было оригинально - танцевать босиком. Вот так неожиданно родилась эта находка - из панического страха актрисы перед сценой, из страха, который довольно часто испытывают актеры; да что там говорить - этот страх постоянен, и он не дает привыкнуть артисту к его великому предназначению на земле...
Благодарю вас. Я никогда не соглашусь вынести свое искусство на кафешантанные подмостки. Мое искусство не для кафешантана. Я приехала в Европу, чтобы осуществить великое возрождение танца, привить сознание красоты человеческого тела, а не танцевать для развлечения разжиревшей буржуазии. Когда-нибудь я приеду в Берлин и надеюсь танцевать под ваш оркестр филармонии, но в храме музыки, а не в кафешантане, наряду с акробатами и дрессированными животными.»
« Я чувствую, что в прежней жизни была в Греции танцовщицей. И боги любили меня. Под аккомпанемент флейты я танцевала в их честь искренне и страстно, так, что их тела проникались радостным ритмом музыки, они плясали и смеялись вместе со мной. Сейчас я вспоминаю прошлое и пытаюсь перенести всю его прелесть в наше время. Ведь принято думать, что танец должен быть только ритмичен, а фигура и сложение танцора не имеют никакого значения; но это неверно: одно должно вполне соответствовать другому. Греки глубоко чувствовали это. Возьмем хотя бы танец Эроса. Это танец ребенка. Движение его маленьких толстеньких ручек вполне отвечает своей форме, подошва одной ноги спокойно опирается на основание, - поза, которая была бы некрасива в развитом теле; для ребенка же, которому трудно удержать равновесие, она совершенно естественна. Одна нога полуподнята; если бы она была вытянута, это было бы некрасиво: такое движение было бы неестественным и вынужденным. Танец же Сатира носит совершенно другой характер. Его движения - движения зрелого и мускулистого мужчины, они удивительно гармонируют с его телом. Во всех картинах и скульптурах, в архитектуре и поэзии, в танце и трагедии греки заимствовали свои движения у природы. Вот почему греческое искусство не осталось только национальным, - оно было и вечно будет искусством всего человечества. Вот почему, когда я танцую босая на земле, я принимаю греческие позы, так как греческие позы как раз и являются естественным положением человеческого тела на нашей планете. Во всяком искусстве нагое и есть самое прекрасное. Эта истина общеизвестна. Художник, скульптор, поэт - все руководствуются ею, только танцоры забыли ее. Хотя как раз они-то и должны ее понимать: ведь материал их искусства - само человеческое тело».
Венгерский импресарио Александр Гросс предложил Айседоре контракт, достойный большой актрисы, а не заштатной танцовщицы. Тридцать концертов в будапештском театре «Урания»!
Будапешт встретил Айседору яркой весной и ликованием публики на первых же концертах. Александр Гросс не ошибся. Здесь ее ждали успех и полный аншлаг.
На одном из выступлений Айседора подошла к дирижеру и спросила, сможет ли он с оркестром исполнить вальс Штрауса «Голубой Дунай». Он ответил утвердительно. И тогда Айседора попросила сыграть его в конце вечера. Без каких-либо предварительных репетиций она создала импровизированный танец под этот прекрасный вальс. Эффект был подобен электрическому разряду, вся публика в неистовом восторге вскочила с мест.
После столь ошеломляющего успеха Айседора с новыми друзьями и поклонниками отправилась ужинать в шикарный ресторан, где выступал цыганский ансамбль.
Зажигающая пляска цыган охватывают все естество Айседоры. Она подхватывает край тоненькой туники и... античная гречанка становится вольной цыганкой. Где, когда она выучилась этим пляскам? Как гордо она держит голову, как умело вскидывает плечи! Айседора полностью растворяется в пляске, и цыгане принимают ее в свой искрящийся круг.
В тот вечер Айседора встретила своего Ромео…талантливого актера Оскара Бережи .
Незаметно пролетело время, концерты в Будапеште заканчивались, и Ромео тайком увез Айседору в небольшую деревушку.
Возвращение влюбленной пары было омрачено крайним недовольством матери и вернувшейся из Нью-Йорка Элизабет.
Тягостные взаимоотношения в семье удалось развеять Александру Гроссу - он устроил гастрольное турне по Венгрии.
Несмотря на блаженство, которое давало Айседоре искусство, несмотря на поклонение толпы, она постоянно страдала от желания увидеть своего Ромео. однако же Бережи предпочел карьеру Айседоре.
Дункан подписывает контракт с Александром Гроссом. Ей предстояли гастроли в Вене, Берлине и других городах Германии.
Но концерты в Вене не состоялись. Жестокая депрессия Айседоры вынудила Александра Гросса поместить ее в клинику. Несколько недель провела она там в полном упадке сил и ужасных мучениях. Узнав о тяжелом состоянии Айседоры, из Будапешта приехал Ромео - нежный, внимательный, мало что понимающий в происходящем. Это была их последняя грустная встреча.
Выздоровление шло медленно, и Александр Гросс повез Айседору во Францесбад - очень дорогой и модный курорт. Кто знает, как пошло бы выздоровление, если бы не истощился текущий счет в банке. Возникшая необходимость пополнить его вынудила Айседору выступить во Францесбаде. Она вытащила из сундука свои танцевальные наряды, расплакалась, целуя их, и поклялась не покидать больше искусства ради любви. Скорбь, муки и разочарование в любви она решила претворить в свое искусство.
Итак, жестокая действительность, как это часто бывает в жизни, стала лучшим лекарем для человека, находящегося в депрессивном состоянии. Айседора снова вышла на сцену.
В Вене ее ждал шумный успех. Но, надо признаться, с этого времени за танцовщицей потянулся шлейф скандальных историй, зачастую выдуманных, но который, тем не менее, не оставляет ее и доныне.
Айседора давала концерты в Мюнхене, изучала немецкий язык и знакомилась с философией Шопенгауэра. В этот период своей жизни Айседора полностью разделяла мнение философа о том, что только жизнь отшельника позволит «целиком и полностью погрузиться в свои изыскания и занятия. Кто не любит одиночества - тот не любит свободы, ибо лишь в одиночестве можно быть свободным».
Шопенгауэр поддерживал ее пессимистические настроения. В душе Айседоры эта пессимистическая философия рождает противоположное чувство. Она откладывает труд философа в сторону и принимает решение немедленно развеяться, а для этого едет во Флоренцию. Именно во Флоренции свет искусства ренессансных мастеров возродит и ее израненную душу.
Айседора с матерью и Элизабет несколько недель провели в восторженном паломничестве по галереям, садам и оливковым рощам Флоренции. Но более всего Айседору привлекла магическая прелесть картины Боттичелли «Весна», которая предоставляла возможность зрителям увидеть красоту идеального мира. Среди буйного пробуждения природы, водопадов цветов утонченные грациозные фигуры на картине чуть касались земли, как будто исполняли божественный танец, сотканный из света. Айседора долгими часами сидела перед этой картиной. Так, под впечатлением полотна был создан один из её наиболее знаменитых танцев. В нем она стремилась рассказать о весне, любви о рождении жизни. Каждое её движение излучало здоровую радость. Некоторое физическое сходство танцовщицы с созданным художником образом весны и точно подмеченная ею и воспроизведенная в танце мягкая пластичность позы богини создавали, по отзывам современников иллюзию полного перевоплощения Дункан в этот образ. Она попыталась изобразить нежные и удивительные движения: волнистость земли, покрытой цветами, танец нимф и полет зефиров.
Прошло немного времени, и флорентийские каникулы пришлось прервать. Проезжая по городу, Айседора увидела, что улицы являют собой сплошную афишу, возвещающую о ее приезде.
На первом же выступлении с первой же минуты Айседора услышала аплодисменты удивленной немецкой публики. Она танцевала два часа, а публика требовала все новых и новых повторений, пока, наконец, в едином восторженном порыве не бросилась к рампе. Когда же в конце концов ей удалось добраться до своей гримерной, там ее ждал новый сюрприз: с огромным букетом цветов на пороге стоял тот самый импресарио, который предлагал ей выступление в кафешантане. «Сударыня, - сказал он. - Я был не прав». После его ухода Айседора обнаружила в букете небольшую записку со словами: «Простите меня!»
Айседора была в восторге. Успех! Колоссальный успех! Победа! Ах, как сладко побеждать!..
Но это было еще только начало триумфа. Продолжение ждало ее у служебного входа, где неугомонные студенты, следуя очаровательному немецкому обычаю выпрягать лошадей из коляски, сами впряглись в нее и, распевая незамысловатые слова «Айседора, Айседора, ах, как жизнь хороша», освещая факелами дорогу, покатили ее по Унтер-ден-Линден. Чувство, испытываемое юной танцовщицей, должно быть, было знакомо только египетской царице, которую везли в колеснице. Тут студенты подхватили Айседору на руки и перенесли в студенческое кафе. Здесь Айседору встретило безудержное веселье.
Никогда еще Айседоре не приходилось присутствовать на такой безудержно-радостной вечеринке. Она была так же молода, как они, и, пожалуй, впервые в жизни почувствовала безмятежность молодости.
Внезапно крепкие юношеские руки подняли Айседору, и ее танец продолжился на столе. Сверху она видела ликующих студентов, которые, положив друг другу руки на плечи, раскачивались в такт музыке. Они просто сходили с ума от радости и переполнявшего их чувства полноты жизни. В танце Айседора перепархивала со стола на стол.
На следующий день не было ни одной газеты, которая не упомянула бы имени Айседоры. Содержание статей было самым разным: от восхвалений «божественной, святой Айседоры» до гнусного описания студенческой «оргии», которая на самом деле была невинной веселой пирушкой беззаботных молодых людей.
Неожиданно в Берлин из Америки приехал Раймонд, который очень соскучился по семье. Раймонд был поражен тем грандиозным успехом, которого достигла Айседора за несколько лет пребывания в Европе.
С трудом Айседора убеждает Александра Гросса прервать турне по Германии. Ему это казалось детским капризом: как можно отказаться от столь выгодных контрактов?! У Айседоры на счету лежала такая значительная сумма, что она могла позволить себе не только путешествие всей семьей, но, при желании, и строительство собственного дома в Греции или иной стране мира. А недополученные суммы по прерванным контрактам сулили еще более сказочные богатства. Но Айседора решила как можно скорее поехать в Грецию, встречи с которой она так долго ждала.
«…В конце концов с наступлением сумерек мы прибыли в Карвасарос. Все жители сбежались на берег, чтобы приветствовать нас. Сам Христофор Колумб, высаживаясь на американское побережье, наверное, не вызвал большего удивления у туземцев. Мы почти обезумели от радости; хотелось обнять всех жителей поселка и воскликнуть: «Наконец-то после долгих странствий прибыли мы на священную землю эллинов! Привет, о Зевс Олимпийский, и Аполлон, и Афродита! Готовьтесь, о Музы, снова плясать! Наша песня разбудит Диониса и спящих вакханок!»
К храму Зевса вели ступени, высеченные в скале много веков тому назад. Древние греки никогда не позволяли себе пользоваться обходными дорогами. К вершинам гор они поднимались напрямик по этим ступеням. Сюда, к храму Зевса, люди приходили, чтобы поклониться своим жестоким богам. Только такая суровая религия могла возникнуть на скудной неблагодатной почве Греции.
Айседора ходила по развалинам храма и вспоминала полный жестокости и насилия древнегреческий миф о зарождении жизни на Земле.
Айседора снова задается вопросом: почему же такой почет был оказан жестокому Зевсу?
Но тут сама природа решила подсказать Айседоре ответ. Кровавое закатное солнце простерло с запада свои лучи на сине-фиолетовую тучу, которая закрыла собой весь небосклон на востоке. И тут же стремительная молния ударила в колонну храма, превратив ее в серебристую стелу, уходящую в черную пустоту неба. В пустоту ли? А не связующая ли это нить с Зевсом-громовержцем?
Новый удар грома оглушил Айседору, и молния ослепила ее. Но не страх, а восторг прикосновения к прекрасной, всеразрушающей стихии ворвался в ее душу. Даже жизнью не жаль пожертвовать за наслаждение увидеть великолепное зрелище разгневанного вселенского простора. «В мои жилы врывается эфир и огонь!» - воскликнула Айседора.
Ей слышится музыка Вагнера, и она уже готова устремиться в полет среди сверкающих молний вместе с бешеной воздушной кавалькадой колоссальных фантастических амазонок - валькирий. Зевс оценил смелость маленькой беззащитной танцовщицы и не направил свои электрические стрелы в ее сторону.
«Быть может, любовь для меня не имеет такого огромного значения, быть может, мое предназначение совсем иное - творить, - думала Айседора, - и не надо слишком часто предаваться горестным воспоминаниям? Я хочу жить! Я просто невероятно, лихорадочно хочу жить!
Отправляясь в паломничество, я не искала ни денег, ни славы. Это было путешествие, предпринятое для души, и мне казалось, что дух, который я мечтала найти, - дух невидимой богини Афины, - по-прежнему живет в развалинах Парфенона.»
Но время счастливого единения в Древней Элладе летело со стремительной быстротой. Следовало поторопиться с заключением новых контрактов на концерты в Германии.
Накануне отъезда, перед заходом солнца, Айседора одна отправилась в Акрополь, где в театре Диониса мысленно простилась с Грецией - своей неосуществленной мечтой.
Айседора станцевала среди колонн Акрополя свой последний танец на земле Эллады - гимн, обращенный к музам.
Через несколько дней семейство Дункан отъезжало в Вену. Вместе с ними со своим византийским наставником отправился и хор мальчиков. На вокзале собралось много провожающих. Айседора завернулась в бело-голубой греческий флаг, а десять мальчиков вместе с народом запели чудный греческий гимн. У многих на глаза навернулись слезы. Европейская танцовщица увозила с собой кусочек забытой ими древней родины.
Попытка возродить греческий хор и античные трагические танцы в Европе потерпела фиаско. Публика Вены довольно холодно принимала «Взывающих» Эсхила и приходила в неописуемый восторг от исполнения «Голубого Дуная».
Мало того, что древнегреческий хор не вызывал у зрителя ожидаемого отклика, мальчики, входившие в него, причиняли немалое беспокойство. Ничего не оставалось, кроме как купить им новые костюмы (из старых они успели вырасти) и отправить их обратно в Афины.
После отъезда возмужавших мальчиков пришлось отложить в долгий ящик саму мысль о возрождении древнегреческой музыки.
Почти ежевечерне Айседора давала концерты в Берлине; публика точно в бреду воспринимала ее творчество. Импресарио предлагал ей триумфальные гастроли по всему миру. Он уверял, что повсюду уже копируют ее декорации, костюмы и главное - танцы, которые исполняют юные и не совсем юные танцовщицы, сняв с себя балетные тапочки, но не сумев даже частично передать душу ее движений, потому что ее индивидуальность неповторима и копировать ее - самое бессмысленное занятие на свете.
Но мысль о кругосветном турне для Айседоры была неприемлемой. Она хотела учиться, «создавать новые формы танца и еще неоткрытые движения и неистово мечтала о собственной школе, мечтала о ней с детства, и это стремление захватывало ее все сильнее и сильнее, доводя импресарио до полного отчаяния».
Из неопределенного положения ее вывела случайная встреча.
«Однажды вечером на спектакле я заметила человека, поразившего меня своей внешностью.. После спектакля я узнала, что это сын Рихарда Вагнера, Зигфрид Вагнер.»
После разговора с Зигфридом Вагнером она уже не могла помышлять ни о чем ином, кроме как о возможности уехать в Байрейт, в театр Вагнера, где она смогла бы изучать музыку этого великого человека. И эта возможность ей вскоре представилась.
«Однажды меня навестила вдова Рихарда Вагнера. Я никогда не встречала женщины, которая произвела бы на меня такое сильное впечатление, как Козима Вагнер с ее величественной осанкой и высоким ростом, глазами редкой красоты, немного слишком выдающимся для женщины носом и лбом, излучавшим глубокую мысль. Она разбиралась в самых сложных философских вопросах и знала наизусть каждую фразу и ноту своего великого мужа. О моем искусстве она высказывалась в изысканно-теплых хвалебных выражениях, затем заговорила о Рихарде Вагнере и его отрицательном взгляде на балетную школу и костюмы, рассказывала о том, как, по его мнению, должны были быть поставлены «Вакханалия» и «Танец цветочных дев», и о невозможности осуществления его мечты берлинской балетной труппой. Затем она меня спросила, не соглашусь ли я выступить в «Тангейзере», но тут возникли затруднения. Мои взгляды не позволяли мне соприкасаться с балетом, так как каждое его движение оскорбляло мое чувство красоты, а создаваемые им воплощения казались механическими и вульгарными.
Ах, почему не существует моей школы! - посетовала я в ответ на ее просьбу. Я могла бы привести в Байрейт толпу нимф, фавнов, сатиров и граций, о которых мечтал Вагнер. Но что я могу сделать одна?»
Чудным майским днем Айседора приехала в Байрейт.
С утра до вечера она работала в театре Вагнера, погружаясь в магическое очарование его музыки.
«Я присутствовала на всех спектаклях, ожидая нового представления «Тангейзера», «Кольца Нибелунга», «Парсифаля», пока не пришла в состояние постоянного опьянения музыкой. Чтобы лучше ее понять, я выучила наизусть весь текст опер, пропитав свое сознание этими таинственными легендами. Я достигла того состояния, когда весь внешний мир казался чужим, бестелесным и нереальным; единственной действительностью для меня было то, что происходило в театре.»
Айседора все глубже и глубже погружалась в фантастический мир великого композитора. Однажды на репетиции танца «Трех граций» из «Вакханалии» Айседора показала Козиме свой вариант этой сцены, но он явно не устроил вдову Вагнера. Она настаивала на своей трактовке, и спор закончился тем, что Козима, всегда считавшая себя правой, покинула театр в довольно раздраженном состоянии. Айседора, расстроенная, вернулась в свою гостиницу - она могла создавать только свое искусство, только то, что ей подсказывают музыка и интуиция, какой-либо диктат для нее был совершенно немыслим. Зная же характер Козимы, она понимала, что вряд ли та уступит ей в этом споре. Страшно было даже подумать о возможности разрыва. Айседора так вжилась в эту атмосферу, что успела позабыть мудрую голубоглазую Афину и ее храм совершеннейшей красоты на Афинском холме.
Тревожную ночь провела Айседора в своей комнате и только под утро смогла заснуть. Разбудил ее ранний приход Козимы, которая держала в руках какие-то бумаги и была очень приветлива. «Милое дитя, - сказала она, - должно быть, сам маэстро вдохновил вас. Взгляните сюда, вот его собственные записи - они всецело совпадают с тем, что вы постигли бессознательно. Больше я не стану вмешиваться, и вы будете совершенно свободны в вашем толковании танцев в Байрейте». Так сама музыка Вагнера властно повела их по верному пути.
«Как-то во время вечера на вилле «Ванфрид» было доложено о приезде короля Фердинанда Болгарского. Все встали и шепотом стали убеждать меня подняться с места, но я в качестве ярой демократки осталась лежать на кушетке в грациозной позе. Очень скоро Фердинанд спросил, кто я такая, и подошел ко мне, к великому негодованию всех остальных присутствующих «светлостей». Он просто уселся на кушетку рядом со мной и начал очень интересный разговор о своей любви к искусству древних греков. Я ему рассказала о своей мечте создать школу, которая привела бы к возрождению древнего мира, и он заявил во всеуслышание: «Прекрасная мысль! Вы должны приехать в мой дворец на Черном море и там устроить вашу школу».
К большой радости Айседоры её навестила давняя Мэри Дести. Благодаря присутствию Мэри раскрылась новая черта характера Айседоры - детская непосредственность.
Дни же проходили в постоянных репетициях. Айседора пыталась танцевать с балеринами, но из этого ничего не получалось, и она очень расстраивалась по этому поводу. Кроме того, она поранила ногу об очередной гвоздь, заботливо подброшенный на сцену одной «доброжелательницей» из балетной труппы. В крайне раздраженном состоянии Айседора спустилась со сцены в зал, попросила Мэри исполнить ее партию и вместе с Козимой стала наблюдать за репетицией.
Мэри надела тунику, повязала голову прозрачным шарфом и начала танцевать.
Боже мой, как же она похожа на вас! - воскликнула Козима, повернувшись к Айседоре.
А та, в свою очередь, смотрела на сцену широко раскрытыми глазами и бормотала: «Какой ужас, как она похожа на меня!.. Даже выражение глаз мое... Но в какой пошлой, в какой невыносимо пошлой интерпретации!..»
Мэри, уйди со сцены, - закричала Айседора, - немедленно уйди со сцены и не смей больше никогда в жизни изображать меня! Я есть я. И только я могу танцевать свой танец. Ты же все пошло исказила...
«На первом представлении «Тангейзера» моя прозрачная туника, подчеркивающая очертания тела, вызвала некоторую суматоху среди одетых в телесное трико танцовщиц, и в последнюю минуту даже бедная фрау Козима потеряла мужество. Она прислала мне длинную белую рубашку, которую просила меня надеть под неплотный шарф, служивший мне костюмом. Но я была непреклонна.
Запомните, что через некоторое время все ваши вакханки и цветочницы станут одеваться, как я сейчас.
Пророчество сбылось. Но в тот момент возникало множество горячих споров и даже ссор о том, достаточно ли нравственным является вид моих обнаженных ног.»
Споры остались позади, но, к сожалению, это представление «Тангейзера» стало первым и последним.
С нескрываемой грустью прощалась Айседора с Байрейтом и одновременно - с мечтой об участии в спектаклях, поставленных в театре Вагнера. Не терпевшая приспособленчества, она не могла здесь больше оставаться. Впрочем, несмотря на недолгое пребывание, ей все же удалось уловить суть вагнеровской музыки: «безмерная скорбь, муки совести, тема любви, призывающей смерть».
Было быстро организовано турне, и Айседоре пришлось путешествовать по городам Германии, несмотря на невыносимую жару, стоявшую этим летом. Предпринятые ею поездки постепенно довели ее до такого нервного истощения, что окружающие стали обращать внимание на ее худобу и изможденный вид. Появились тяжелые, беспросветные признаки бессонницы. Долгими ночами она лежала, проводя рукой по своему исстрадавшемуся телу, охваченному, казалось, тысячей мучивших ее демонов. И не было видно конца этой пытке.
Однажды она заметила, что некий молодой человек невысокого роста подолгу простаивает перед ее окнами. Айседора позвала его. Вскоре у них завязалась удивительная душевная дружба.
Целые ночи проходили в разговорах об искусстве.
Генрих читал лекции в университетах Германии и был удивительным собеседником, прекрасно знающим и понимающим искусство.
Большую часть времени они уделяли чтению «Божественной комедии» Данте. И вот теперь, длинными бессонными ночами, именно демоны Данте всколыхнули воспоминания Айседоры. Генрих был великолепным чтецом. Сцены Ада, прочитанные им с невероятной сатанинской силой, сжимали сердце Айседоры «ужасом и дрожью», и казалось, сам Вергилий, проводник поэта по кругам Ада, появлялся из темного провала комнаты и увлекал ее в жерло чудовищного приюта грешных душ.
Конец этому положил импресарио, принесший контракт на поездку в Россию.
1.3 Новая вспышка любви.
Санкт-Петербург был в двух днях езды от Берлина, но, миновав границу, попадаешь в совершенно иной мир бесконечных снежных равнин и темных лесов.
Поезд Айседоры задержался на несколько часов, и поэтому она стала свидетельницей похорон жертв 9 января 1905 года, которых хоронили под покровом темноты во избежание массовых демонстраций. Долгое время Айседора оставалась под впечатлением этой страшной картины.
Айседору ждал поход в театр, знакомство с анной Павловой… Шумная кавалькада сопровождающих Айседору дам и господ в стенах чрезмерно украшенного позолотой театра внезапно превратилась в чопорную светскую публику.
«Россия - самая большая страна, - подумала Айседора, - и каждое действо здесь принимает колоссальные размеры - будь то похоронная процессия или торжественный выезд в театр». Айседора в своем свободном греческом хитоне, без каких-либо ювелирных украшений выглядела весьма странно среди всей этой царской роскоши.
Начался спектакль. На сцене появилась Анна Павлова в роли хрупкой, трепетной, беззащитной девочки Жизели. Айседора увидела чудо: казалось, что балерина творила свой танец, «не касаясь земли; она поднималась ввысь и парила над сценой как некое призрачное, невесомое создание».Впервые Айседора почувствовала восторженное опьянение от соприкосновения с балетом. Она не могла не аплодировать русским балеринам, когда они порхали по сцене, похожие на птиц.
Через два дня в зале Дворянского собрания состоялся первый концерт Айседоры Дункан.
«Она появилась на сцене, «словно на гребне музыкальной волны», и помчалась, простирая руки, запрокинув голову, вскидывая колени под прямым углом к корпусу.
Ни корсета, ни лифа, ни трико. Подвязанный у бедер хитон, развевается вокруг босых ног. Волосы отброшены со лба и собраны небрежным узлом.
Руки согнуты в локтях, кулаки плотно прижаты к груди, спина напряжена. Вот руки раскинулись, зовя, умоляя, прощая и протестуя. Вдруг танцовщица закружилась, притоптывая, остановилась, резко нагнулась вперед: ее руки охватили голову, как у фигур на фресках древних гробниц. Упала, как падают навзничь в траву, приникая к земле, ища утешения в ясном покое природы...
А вот другой образ: девушка, похожая на Венеру Боттичелли, играет в мяч. Буколическая сценка, беззаботная юность...
Затем прелюд. Танцовщица, как прежде, одна. Но кажется, что вокруг нее множество таких же одетых в короткие красные туники девушек. Амазонки охвачены восторгом битвы. И тело Айседоры изгибается, напрягая тугой лук; падает вперед, следуя за полетом стрелы, прикрывается щитом, отбиваясь от врагов и, потрясая им, ликующе гарцует, торопя победу...
Уже после первого номера Фокин вскочил на ноги, горящим взглядом окинул зал и оглушительно захлопал в ладоши. Аплодисменты лавиной покатились с хоров и громом отдались внизу, затопив голоса недовольных...
Второе отделение концерта окончилось настоящим триумфом.
Айседора была приглашена Анной Павловой на репетицию. Где Айседора перед собой видела само совершенство. Анна казалась одновременно гибкой, но в то же время сделанной из стали. Хрупкого телосложения, она отличалась крепкими мускулами и сверхъестественной выносливостью. Ее неиссякаемая энергия была настоящей энергией гения.
«Какое гордое и одновременно беззащитное существо, - подумала Айседора. - Должно быть, в душе ее живет ангел, и она трепетно охраняет его».
Затем Айседора с Анной посетили Императорское балетное училище, где Дункан увидела маленьких девочек, стоящих в ряд и повторяющих все те же мучительные упражнения. Они часами стояли на пуантах, словно жертвы жестокой инквизиции. Громадные пустые танцевальные залы с единственным украшением на стенах в виде царского портрета абсолютно не внушали творческого вдохновения.
Там Айседора пришла к глубокому, что стиль обучения в Императорском балетном училище враждебен природе и искусству.
Но вот неделя петербургских гастролей подошла к концу. Айседора отправилась в следующий город ее танцевального турне - в Москву.
Неожиданная, солнечная, пестрая и крикливая Москва...
«Это сказка... солнечная, легкомысленная и совершенно не страшная сказка, которую во всем мире могли придумать только русские люди. - Айседора глубоко вдохнула морозный воздух. - Россия... Вот, оказывается, она какая!»
Концертные залы, переполненные восторженной публикой, встречали Айседору радостным пониманием ее искусства. После выступления ей искренне аплодировали известные представители художественного мира Москвы, среди которых был Константин Сергеевич Станиславский .
Вернувшись из России воодушевленной, наполненной трепетной радостью жизни и желанием в конце-то концов претворить свою мечту о создании танцевальной школы в действительность. Все домочадцы восторженно приняли
Я хочу создать школу, чтобы дети росли, проникаясь моим искусством, и разносили его по свету таким, каким оно задумано. Взрослому человеку этого не осилить. Мое искусство должно войти в душу ребенка.
Уже на следующий день развернулась бурная деятельность. Недалеко от Берлина, в местечке Грюнвальд, была снята большая вилла, которая постепенно стала приобретать вид танцевальной школы и детского дома.
«Первым делом мы приобрели сорок кроваток с белыми кисейными занавесками, подхваченными голубыми лентами, и начали превращать виллу в детский дом. В вестибюле мы повесили копию картины, изображавшей греческую фигуру вдвое больше человеческого роста, в большом танцевальном зале - барельефы Лукка дель Робиа и пляшущих детей Донателло, а в детской - изображение Мадонны с младенцем, в голубых и белых тонах. На всех барельефах, скульптурах, книгах и картинах были запечатлены танцующие маленькие дети именно в том виде, в каком они представлялись воображению художников и скульпторов всех веков. Греческие вазы с изображением танцующих детей олицетворяли ликующий мир детства. Все фигуры имели общую грацию форм и движений, словно дети разных веков встретились через столетия и протянули друг другу руки. Дети моей школы, двигаясь и танцуя среди этих произведений искусства, должны были непроизвольно стать похожими на них. Это первый шаг к красоте, первый шаг к новому танцу.»
Наконец, после тщательных предварительных приготовлений, было дано объявление в газету о приеме талантливых детей в новую танцевальную школу.
Это объявление было воспринято с большим энтузиазмом. Когда после утреннего концерта Айседора подъехала к своему дому, то увидела ошеломляющую картину. Улицу заполнили родители с детьми, у которых вместо жизнерадостных румяных мордашек были изможденные бледные личики, и выглядели они в целом крайне болезненно.
Айседора сначала опешила, но желание как можно быстрее начать работать и жалость к этим маленьким существам лишили ее возможности здраво рассуждать, и она начала принимать детей, руководствуясь лишь их милой улыбкой и красивыми глазами, не задумываясь над тем, способны ли они стать будущими танцовщицами.
Айседора послала за врачом. Она попросила Августина привезти ей известного детского хирурга Гоффа. Все члены семейства Дункан целыми днями ухаживали за детьми, кормили их всяческими лакомствами, о существовании которых они и не подозревали.
Наконец пришло время, когда стало возможным заниматься не только проблемами здоровья детей. Настала пора обучения.
«Для достижения гармонии, о которой я мечтала, ученицы должны были ежедневно проделывать ряд специальных упражнений, подобранных таким образом, чтобы они как можно лучше сочетались с детской непосредственностью, благодаря чему эти упражнения выполнялись охотно и весело.»
В своей работе с детьми Айседора старалась полностью придерживаться рекомендаций Руссо, проводя занятия в играх и веселых забавах. Прыгая и бегая, дети научились выражать себя в движении так же легко, как другие выражают себя словами или песней. Каждая частица их гибких тел вторила песне природы.
После одного из своих концертов Айседора встретила английского актера Гордона Крэга , он ворвался к ней разгневанный, но прекрасный.
- Что вы наделали, вы даже не можете себе представить, что вы наделали!.. Вы украли мои идеи! Откуда у вас мои декорации? - раздраженно кричал он, не утруждая себя необходимостью представиться.
- Простите, ваши декорации? - запинаясь, пыталась объясниться Айседора. - Это мои собственные голубые занавеси. Я придумала их, когда мне было пять лет, и с тех пор всегда танцую перед ними. Я начала заниматься танцами как только научилась ходить... - она пробовала продолжить уже заученные в многочисленных интервью фразы, но Эдвард Гордон Крэг не дал ей договорить.
- Подумать только, - буквально вскричал он, - ей было пять лет, когда она все это придумала... Нет, вы, безусловно, чудесны, удивительны... Но знаете ли вы, что я оставил сцену и даже карьеру актера, чтобы размышлять о будущем театре, а вы в пять лет все уже решили... Невыносимо... Несправедливо... Грандиозно...
Потом Гордон ненадолго исчез из жизни Айседоры, но вскоре он вернулся вновь…Айседора оказалась в студии Крэга. Это было пустое помещение: ни дивана, ни кресла, ни стола, ни даже стула. Дни и ночи напролет она проводила в этой студии, позабыв о школе, работе и родных.И все это время Айседора не в силах была оторвать своего восхищенного взгляда от Крэга.
«- Хочешь, я расскажу тебе, как я впервые увидел тебя и как был потрясен увиденным? - сказал Гордон.-Ты вышла из-за убогого занавеса и направилась туда, где за роялем, спиной к нам, расположился музыкант; он едва доиграл короткую мелодию Шопена, как ты вышла и, сделав несколько шагов, уже стояла у рояля совершенно неподвижно, словно вслушиваясь в гул последних нот. В наступившей тишине можно было досчитать до пяти или даже до восьми, после чего опять послышались звуки Шопена; следующая прелюдия была мягко исполнена и уже подходила к концу, а ты так и не шевельнулась. Затем один шаг назад, и ты стала двигаться, то догоняя, то опережая зазвучавшую вновь музыку. Просто двигаться, не выделывая ни пируэтов, ни прочих номеров, которые мы привыкли видеть и которые обязательно показала бы какая-нибудь Тальони или Фанни Эльслер. Ты говорила на своем собственном языке, не вторя никому из мастеров балета. Дотанцевав, ты снова замерла в неподвижности. Ни поклонов, ни улыбки - ничего. Затем музыка возобновилась, и ты убежала от нее, и тогда уже звуки догоняли тебя, ибо ты их опередила.
Понимаем ли мы, зрители, то, что ты хочешь сказать своим танцем? Да, понимаем. Это невозможно объяснить; однако твое выступление не вызывает ни у кого и минутного непонимания. Ты подарила нам чудо, и оно повергло нас в необычайное состояние восторга.»
«Я пытаюсь создать танец будущего - это есть танец далекого прошлого, который всегда был и вечно останется неизменным. В неизменной вечной гармонии движутся волны, ветры и шар земной. И не идем же мы к океану, не вопрошаем у него, как двигался он в прошлом, как будет он двигаться в будущем, - мы чувствуем, что его движения соответствуют природе его воды и вечно будут ей соответствовать.»
Но все же спустя две недели Айседоре пришлось вернуться домой. Родные, чтобы избежать скандала из-за сорванных концертов, дали объявление в газете о болезни. Но эти меры предосторожности не помогли. Грязные слухи разнеслись по всему Берлину.
Со временем жизнь вошла в привычное русло, но натянутая, неискренняя обстановка в доме осталась. Чашу терпения Айседоры переполнило заявление комитета высокопоставленных дам, организованное ее сестрой Элизабет, в котором содержались упреки в адрес руководительницы детской танцевальной школы. В заявлении утверждалось, что она имеет весьма смутные представления о морали, в связи с чем дамы из приличного общества категорически отказывались оставаться патронессами школы и прекращали ее финансирование.
Айседора решает выступить в зале филармонии и положить конец этим разговорам. Зал филармонии был переполнен. Здесь собрались сторонники и противники Айседоры, а также те, кто жаждал скандала.
Айседора прочла лекцию о танце как об искусстве освобождения, а в заключение произнесла речь о праве женщины любить, не оглядываясь на общество.
Лекция вызвала грандиозный скандал. Но среди присутствующих оказались и те, кто поддерживал Айседору.
Постепенно страсти вокруг Айседоры улеглись. Она освободилась от вмешательства общества в ее личную жизнь и тем самым завоевала себе право любить и гордиться своей свободной любовью. Каждое мгновение ее жизни теперь было наполнено безмерным, безудержным счастьем.
Она старалась не расставаться с Крэгом ни на минуту. И первое время такая возможность предоставлялась им довольно часто. Какое-то время Крэгу приходилось зарабатывать себе на хлеб насущный в качестве администратора труппы Айседоры Дункан. Гастрольные поездки по разным городам и странам, интересные путешествия и встречи наполняли жизнь Айседоры и Гордона новыми впечатлениями. К сожалению, совместные гастроли вскоре прекратились. Крэга пригласили в Германию для постановки и оформления спектакля. Однако Крэг вернулся гораздо раньше предполагаемого срока. Он был печален.
После приезда из Германии Крэг стал надолго уединяться в своей комнате.
Айседоре с большим трудом, но все же иногда удавалось вытаскивать его из затворнического убежища. Иногда они посещали вместе Школу. Нарядные девочки встречали их появление радостными возгласами. Природные качества Айседоры - женственность в сочетании с отзвуками наивного детства, совершенное отсутствие в характере каких-либо признаков агрессивности - давали ей возможность, не делая особых усилий, расположить к себе эти маленькие сердца.
Айседора начала занятия, а Крэг устроился в сторонке и наблюдал за ними с карандашом в руке. На девочках были одежды, не сковывающие движений. Их босые ножки с нежными пальчиками были просто очаровательны.
Айседора располагалась на кушетке в непринужденной позе. Она давала своим ученицам задание разные задания, например придумать и исполнить танец на стихи Уильяма Блейка «Ландыш». Зазвучала музыка, и она начала декламировать стихи.
Девочки предавались своим танцевальным фантазиям. Крэг еще раз убеждался, что профессиональные балерины являют собой лишь жалкую пародию на волшебное исполнение танца преемницами Айседоры. Вдохновение силой в тысячу вольт исходило от них. Айседора тоже была довольна занятием.
«Моя группа училась танцу с таким успехом и достигла такого великолепного исполнения, что только укрепила мою веру в правильность моего начинания. Целью же являлось создание «оркестра» танцующих, - «оркестра», который представлял бы для визуального восприятия то же, что представляют для слуха величайшие симфонические произведения.
Я научила своих учениц танцам, во время исполнения которых они становились похожими то на амуров помпейских фресок, то на юных граций Донателло, то, наконец, на воздушную свиту Титании. С каждым днем тела их становились сильнее и гибче, и свет вдохновения, свет божественной музыки сиял в их молодых сердцах. Вид этих танцующих детей был так прекрасен, что пробуждал восторг художников и поэтов.»
Cостоялось первое выступление группы Айседоры Дункан в берлинском театре «Кролл Опера». Оно прошло с грандиозным успехом. Айседора, исполнив собственные танцы, повернулась к кулисам и подозвала к себе маленьких учениц, чтобы такими же маленькими прыжками и беготней они доставили удовольствие зрителям. Так они и сделали, а когда она встала впереди, уже невозможно было противиться обаянию всей группы. Вероятно, нашлись люди, которые даже в этот момент противились задумке Айседоры.Остальные плакали и смеялись от радости.
Айседора часто затрагивала тему совместной постановки, но Крэг, ценивший в ней способность пробуждать творческие силы, опасался ее появления на сцене рядом с другими актерами, потому что именно это свойство танцующей Айседоры стало в глазах Крэга непреодолимым препятствием для совместной постановки. В ответ на ее просьбы он отвечал отказом. Планы совместной постановки были отклонены не только Крэгом, но и самой судьбой. В один прекрасный день Айседора поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Счастливейшая из женщин, она сообщила эту новость Крэгу, но он воспринял ее без особой радости.
Впереди Айседору ожидали гастроли в Дании и Швеции.Гастроли были невероятно утомительными. После каждого танца Айседора убегала за кулисы и нюхала нашатырный спирт. Потом она брала себя в руки и выходила к началу нового танца. Но в конце концов наступило такое состояние, что гастроли пришлось прервать.
Айседора поселилась в небольшой деревушке Норвиг на берегу Северного моря вблизи Гааги вместе со своей сиделкой, которая вскоре стала ее близким другом.
В 29 лет танцовщица получила первую в своей жизни награду – у неё родилась дочь Дидра, что в переводе с кельтского означает «печаль». Вскоре Айседора вместе с дочкой вернулась в Грюневальд, а Крэг, снисходительно приняв появление своего очередного ребенка, уехал во Флоренцию, куда его пригласила знаменитая актриса Элеонора Дузе для оформления спектакля «Росмерсхольм» по пьесе Ибсена. Только многочисленные письма скрашивали их разлуку, которая была очень тяжела для обоих. Айседора, не выдержав разлуки, вместе с дочкой и няней отправляется во Флоренцию. Ко времени их приезда работа у Крэга шла полным ходом. Гордон распорядился, чтобы Дузе не пропускали в театр. Крэг так категорически протестовал, требовал, чтобы Дузе не появлялась в театре до окончания изготовления потому что сам решил оформить спектакль сообразно с собственным представлением. Дузе же стремилась следовать замыслу Ибсена и решить декоративное оформление в традиционной реалистической манере.
Дузе же горела желанием увидеть, что творится в стенах театра, и на Айседору легла обязанность удерживать ее от этого, стараясь в то же время не обидеть. Приближался день, когда Элеоноре предстояло увидеть сцену в законченном виде. О, как описать то, что предстало удивленным и восторженным взорам? Дузе заключила Крэга в объятия, и с ее губ полился такой поток итальянских похвал, что я не успевала переводить их.
В одно прекрасное утро Крэг узнал, что его декорации разрезаны и теперь предназначены для новой сцены в театре Ниццы. Когда он увидел свое художественное творение изувеченным и уничтоженным с ним случился один из самых больших припадков ярости, которым он иногда был подвержен. После разрыва с Элеонорой Дузе Крэг стал раздражителен до неузнаваемости.
В результате их совместная жизнь превратилась в ад. Началась ожесточенная война между гениальностью Гордона Крэга и ее искусством.
Айседора не могла работать, не могла танцевать. Её совершенно не интересовало, нравится она публике или нет. Дункан поняла, что этому положению вещей должен прийти конец. Или искусство Крэга - или её собственное, - но она знала, что отказаться от искусства было немыслимо: Айседора истомилась бы, умерла бы от горя.
И все же великая танцовщица сделала для себя неутешительный вывод: любовь и брак не всегда идут рука об руку, да и сама любовь не может быть вечной.
Глава 2.
Мечта о создании школы.
1.2 Тень трагедии.
У Айседоры было свое сильнодействующее лекарство от душевных терзаний - неумолимо тающий счет в банке. Деньги, которые она зарабатывала самостоятельно, уходили на содержание ее двадцати учениц в Грюневальде и двадцати учениц в новой, организованной ею в Париже танцевальной школе. Эти школы забирали львиную долю ее доходов.
Айседора отправляется на гастроли в Амстердам. Ее импресарио удалось заключить в Голландии очень выгодный контракт. Айседора была вынуждена оторвать от груди своего ребенка. Переполненная невыносимой тоской, она отправилась в турне.
Публика Амстердама с восторгом встретила свою любимицу. Но данное положение вещей приняло новый, трагический оборот. Однажды Айседора упала прямо на сцене. Началась молочная горячка. Когда состояние Айседоры улучшилось её переправили в Ниццу, где в это время находилась ее дочка. Как только Айседора почувствовала в себе силы, она вернулась в Голландию и возобновила прерванные гастроли. В Голландии жизнь Айседоры совершенно неожиданно изменилась. Причиной тому послужила встреча с юношей, его звали Пим . Присутствие пима вдохнуло в Айседору новую жизнь, вернуло бодрость и легкомыслие. Она забыла свое горе, жила только настоящим, была беспечна и счастлива.
С Пимом Айседора наконец смогла удовлетворить свою здоровую эгоистическую потребность в безмятежном счастье. Как следствие, жизнь на ее концертах била ключом, и именно тогда она сочинила «Музыкальные моменты» - это был танец Пима.
Вскоре Айседора, Пим и ее двадцать учениц отправились на гастроли в Петербург. В России Айседора надеялась найти правительство, которое сможет оценить ее систему воспитания детей и даст возможность продолжить эксперимент в более широком масштабе.
Из России группа отправилась в Лондон, который тоже был очарован воспитанницами Айседоры и одновременно совершенно бездеятелен. Айседора вернулась в Грюневальд. В 1908 году она заключила контракт и впервые отправилась в родную Америку уже как известная актриса.
Это турне по Америке было несомненно одним из самых счастливых периодов в жизни Айседоры.
В Вашингтоне Айседору ожидали небольшие неприятности. Некоторые министры энергично возражали против моих танцев. И вдруг, к всеобщему удивлению, на утреннем спектакле появился сам президент Теодор Рузвельт. Он, по-видимому, был доволен выступлением и первый начинал аплодировать каждому номеру программы. В целом вся поездка проходила удачно и счастливо.
Гастроли в Америке длились шесть месяцев.
В Париже Айседору встречали двадцать ее прелестных учениц в нарядных туниках во главе с Элизабет, мать и чуть подросшая за это время дочка. Айседора увидела, что, пока она отсутствовала, ученицы не только не потеряли навыков, но приобрели еще и новые, слегка уловимые нюансы в своих танцевальных композициях. Но конечно же, больше всего ей понравились танцы Дирдрэ - то, как плавно и естественно двигалось ее еще по-детски непропорциональное тельце. Эта девочка родилась с пластикой своей матери. Айседора увидела эту грядущую танцовщицу. Светлая тихая радость родилась в ее душе. Девочки кружились среди множества белоснежных букетов цветов, Айседора взяла один из букетов и тут же придумала новую композицию - «Свет, льющийся на белые цветы». Этот танец замечательно передавал их белизну. Жизнь в школе вошла в привычное русло. Айседора много занималась в танцевальном классе со своими воспитанницами. Но неумение правильно расходовать средства, заработанные ею в гастрольных поездках, сильно отразилось на ее банковском счете.
Все ее попытки получить хоть малейшую поддержку со стороны одного из правительств оканчивались неудачей. Отправиться вновь в длительные гастрольные поездки и оставить дочь и своих воспитанниц у нее не было сил.
Но на этом этапе жизни Айседора повстречала красивого богача Париса Юджена Зингера. Парис предлагает Айседоре вместе с её школой уехать на Ривьеру, где были бы предоставлены все необходимые условия для создания новых танцев и отдыха на берегу Средиземного моря. Айседора с огромной радостью и благодарностью приняла предложение.
Парис большую часть времени отсутствовал и на вилле появлялся крайне редко. В те дни, когда он появлялся на вилле, ансамбль Айседоры показывал ему свои новые танцы. Девочки в голубых туниках с букетами цветов в руках буквально скользили среди апельсиновых деревьев. Лето уже подходило к концу. Загорелые и окрепшие девочки вернулись в Париж, и там их жизнь потекла по своим законам. Уроки, репетиции, концерты...
Совершенно неожиданно «Священное» искусство ворвалось в Париж со стороны России. Сергей Дягилев привез «своих варваров, скифов» в столицу мира и с триумфом провел Русские сезоны. Париж был покорен исступленностью их плясок, наивной русской восторженностью, роскошью оформления.
Айседора старалась не пропустить ни одного спектакля. Кроме нее, среди восторженных зрителей были Камилл Сен-Санс, Огюст Роден, Морис Равель и еще многие ценители искусства.
Сен-Санс был настолько потрясен Анной Павловой, танцующей его «Лебедя», что, придя к ней за кулисы, смог произнести лишь одну фразу: «Мадам, только теперь я понял, что написал прекрасную музыку!»
Но настоящий фурор произвела «Клеопатра». Царица Египта в лице Иды Рубинштейн затмила даже Шаляпина.
В «Шехерезаде» через решетчатые окна гаремного сада струился голубой свет, в котором полунагие танцовщицы тешили взор султана своими гибкими, сладострастными движениями.
Айседора была приятно поражена неожиданной смелостью русских балерин, отважно отбросивших пуританские ограничения.
«Как же стремительно новый век меняет все представления! Еще совсем недавно мне пришлось расстаться с мечтой танцевать музыку Вагнера из-за какого-то несуразного конфликта, связанного с необходимостью надевать гнусное морщинистое трико цвета семги, а сегодня русские балерины преподают парижанам урок смелости в обнажении прекрасного человеческого тела».
Париж был потрясен. Русские актеры подарили ему радость языческого безудержного праздника, о котором уже успела забыть Европа. И в этом была величайшая заслуга Дягилева. Он показал французам если и не все, то очень многое из того, что есть в русском театре талантливого, красивого, поучительного и живописного. Он дал почувствовать, что страна, об искусстве которой большинство знает очень мало, заключает в себе целый храм эстетических радостей.
И вновь Айседоре предстоит долгий. Проехать расстояние до Москвы - испытание не из легких. В мыслях она была уже далеко ведь в России ей предстояла встреча со старыми друзьями, в том числе с Константином Сергеевичем Станиславским и Гордоном Крэгом, который попал в Москву, в Художественный театр благодаря ей.
Россия для нее стала уже не страной огромных заснеженных просторов, а духовным пространством, где ее ждали добрые друзья и единомышленники.
Писатель и философ В. Розанов принял ее искусство и понял саму его суть. «Дункан путем счастливой мысли, счастливой догадки и затем путем кропотливых и, очевидно, многолетних изучений, наконец, путем настойчивых упражнений в "английском характере" вынесла на свет божий до некоторой степени "фокус" античной жизни, этот ее танец, в котором ведь в самом деле отражается человек, живет вся цивилизация, ее пластика, ее музыка... ее - все! и невозможно не восхищаться. Эти прекрасные поднятые руки, имитирующие игру на флейте, игру на струнах, эти всплескивающиеся в воздухе кисти рук, эта длинная сильная шея... - хотелось всему этому поклониться живым классическим поклоном! Вот Дункан и дело, которое она сделала!»
Поэт Андрей Белый также был потрясен ее творчеством. «О, она вошла легкая, радостная, с детским лицом. И я понял, что вся она - в несказанном. В ее улыбке была заря. В движениях тела - аромат зеленого луга. Складки ее туники, точно журча, бились нежными струями, когда отдавалась она пляске, вольной и чистой. Помню юное лицо, счастливое, хотя в музыке и раздавались вопли отчаяния. Но она в муках разорвала свою душу, отдала распятию свое чистое тело перед взорами тысячной толпы. И неслась в бессмертие. Сквозь огонь улетела в прохладу, но лицо ее, осененное Духом, мерцало холодным огнем, - новое, тихое, бессмертное лицо. Да, светилась она, светилась именем, обретенным навеки, являя под маской античной Греции образ новой будущей жизни счастливого человека, предававшегося тихим пляскам на зеленых лугах».
Айседора возвращалась в Париж. В Париже все пошло своим чередом: репетиции, выступления, занятия в школе, развлечения и, конечно, любовь Зингера. Айседора поняла, что в ней вновь зародилась новая жизнь, подаренная ей нежно любимым Парисом. Она была в смятении.
Зингер был несказанно счастлив, его нежность и любовь не имели предела. Айседора отвергла предложение вступить в брак и родить законного наследника.
У Айседоры родился сын – Патрик .
Шло время, а Айседора не раз доказывала Зингеру
, что не не рождена для семейной жизни, и осенью, грустная и умудренная опытом, уехала в Америку, чтобы выполнить свои обязательства по третьему контракту.
Гастроли в Америке завершились полным триумфом Айседоры, после чего для нее наступило благословенное время - она наконец-то смогла уединиться в Нейльи со своими горячо любимыми детьми и ученицами.
Казалось, что полное умиротворение снизошло на жизнь Айседоры. Но вдруг совершенно неожиданно на одном из концертов она попросила верного, глубоко преданного ей друг и пианиста Генера Скина сыграть похоронный марш Шопена. Скин был несколько удивлен - это произведение не был запланировано в сегодняшней программе, но, привыкший к частым импровизациям Айседоры, он тут же исполнил ее просьбу.
«В своем танце я изображала, как человек медленными, запинающимися шагами несет на руках своего мертвого ребенка к месту последнего успокоения. Когда я закончила и упал занавес, наступила удивительная тишина. Я взглянула на Скина. Он был смертельно бледен и дрожал. Он взял мои руки в свои. Они были холодны как лед.
Никогда не проси меня больше это играть, - умолял он. - Я почувствовал смерть.
В зале, после благословенного молчания, вызванного страхом, публика разразилась неистовыми аплодисментами. Состояние иных граничило с истерическим. Мы оба были потрясены, и мне казалось, что в этот вечер какой-то дух вселил в нас предчувствие того, что должно было произойти.»
Айседора обещала Скину больше никогда не повторять свою просьбу, но тем не менее через некоторое время она опять попросила его исполнить траурный марш. И снова ему пришлось выдержать невыносимое испытание.
С тех пор мистические предчувствия стали мучить Айседору, что пришлось пригласить врача. Тот поставил диагноз - нервное переутомление. Как всегда, заключенные контракты требовали их беспрекословного исполнения. И Айседора приняла решение поехать в Версаль, путь из которого до Парижа был недолог, а отдых прекрасен.
Но там Айседору постигло страшное событие – погибли её дети. На набережной Сены машина неожиданно потеряла управление на скользком асфальте, пробила ограждение и на глазах многочисленных свидетелей упала в необычно темные воды реки. Огромные черные волны на мгновение захлестнули автомобиль, и вскоре он скрылся под водой. Сена спокойно и безразлично потекла вдаль.
Весь Париж был потрясен случившимся... Айседора вела себя удивительно - она была на редкость спокойна и старалась утешить всех пришедших в ее горестный дом.
Невыносимая гнетущая тоска и приступы черной меланхолии не позволяли оставаться на одном месте и гнали ее по Европе из города в город. Она ежедневно преодолевала огромные расстояния. Мимо ее взгляда, обращенного в одну точку, проносились разнообразные картины, которые ложились на холст ее сознания цветовыми пятнами новых, и столь необходимых ей, впечатлений, а ощущение невероятной скорости немного убаюкивало исстрадавшуюся душу.
С приближением осени Айседора перебралась в Рим. Рим с его величавыми развалинами, гробницами и дивными статуями, свидетелями стольких ушедших поколений, незаметно смягчал боль.
Айседора получила приглашение к себе Элеоноры Дузе, и незамедлительно согласилась.
«Я могла выполнить несколько пластичных движений перед Элеонорой, но выступать снова перед публикой мне казалось невозможным, - до того исстрадалось и измучилось все мое существо, неотвязно преследуемое одной мыслью о детях. В обществе Элеоноры я немного успокаивалась, но ночи на пустой вилле, в мрачных комнатах которой раздавалось только эхо, проводила, ожидая наступления рассвета. Тогда я вставала и шла к морю. Мне хотелось заплыть так далеко, чтобы уже не осталось сил вернуться, но тело не повиновалось и само поворачивало к берегу - такова жажда жизни в молодом существе.»
Однажды на берегу Айседору посетило видение, она видела Дидру и Патрика, взявшись за руки, они заходили в воду. Айседора пала на землю и зарыдала, её успокоил парень, проходивший мимо…Она взмолилась к небу с просьбой подарить ей ребенка. Их встречи продолжались недолго. Айседора стала его возлюбленной, но ощущение у нее было совсем иное. Она казалась себе маленькой беззащитной девочкой, которую постоянно оберегают теплые мамины руки. Невыносимое отчаяние немного отпустило ее душу. Кроме того, она почувствовала - в ней зародилась новая жизнь, которая дала надежду. И Айседора погрузилась в мечты о рождении будущего ребенка.
Айседора снова нашла в себе мужество преподавать и окунулась с головой в эту бьющую ключом жизнь. Ученицы усваивали её уроки с поразительной быстротой. Уже через три месяца после открытия школы они достигли такого мастерства, что приводили в удивление и восторг всех художников, приходивших на них посмотреть. Суббота была посвящена артистам. Утром с одиннадцати до часу проходил публичный урок, после чего с обычной для Лоэнгрина щедростью накрывался стол. В хорошую погоду завтрак проходил в саду, а затем начинала играть музыка, под которую читали стихи и танцевали.
«В июле мы устроили праздник в «Трокадеро». Я сидела в ложе и смотрела на своих учениц. Во время исполнения несколько раз раздавались безумные аплодисменты. Мне кажется, что этот неописуемый восторг перед танцами детей, которые не были ни профессионалами, ни художниками, являлся лишь выражением надежды на возникновение нового течения, которое я смутно предвидела. Это были движения предсказанные Ницше: «Заратустра танцор. Заратустра, воздушный, манящий крыльями, готовый к полету, призывающий птиц, всегда готовый, блаженный, легкий дух...»
Именно такими будут будущие танцы Девятой симфонии Бетховена.»
По нескольку часов Айседора занималась с ученицами и иногда, утомившись до того, что не могла стоять, ложилась на кушетку и учила их движениям рук. Её способности к преподаванию поистине были чудесными. Мне стоило только протянуть руки к детям - и они начинали танцевать. Казалось, что я не учу их, а просто открываю путь, по которому входит в них дух танца.
Над Парижем нависло тягостное мрачное затишье. Айседора, усталая и опустошенная, слонялась по безлюдному Бельвю. Дети уехали с Лоэнгрином в Девоншир на летние каникулы, а она осталась в Париже, со дня на день ожидая рождения ребенка.
Родился мальчик, но вскоре после рождения умер.
На этот раз Париж не заметил трагедии в Бельвю. У него была масса своих неразрешимых проблем. С фронта поступали первые раненые, и их необходимо было где-то размещать. Стихия опустошения не замедлила пронестись по комнатам и залам «Бельвю».
Как только Айседора почувствовала в себе силы, она решила поехать к морю вместе со своей подругой Мэри Дести.
Но там ее ожидала встреча с тем самым доктором, который пытался спасти её детей, а после по ошибке Айседоре пришел сундук с вещами Дидры и Патрика.Буквально за несколько дней она изменилась настолько, что вряд ли кто-либо из бывших поклонников узнал бы ее.
Мэри собрала багаж, а Андрэ отвез Айседору в Ливерпуль. Оттуда на большом океанском пароходе известная всему миру танцовщица отбыла из Европы, открыв тем самым новый этап нескончаемых странствий.
Когда их судно причалило в нью-йоркском порту и она сошла с трапа, встречающие ее Августин и Элизабет едва признали в этой осунувшейся фигурке свою сестру. Когда они добрались до студии, девочки в легких туниках с букетами цветов гурьбой высыпали навстречу, окружили Айседору и радостно, каждая на свой лад, приветствовали ее. Потом девочки показывали свои танцы в большом солнечном зале, где от легкого ветерка колыхались ее любимые голубые занавеси. В этот момент она поняла, что прежний мир вновь влечет ее и у нее найдутся силы, чтобы вернуться в мир музыкальных фантазий и танца, - в мир, который никогда не предавал ее и всегда поддерживал в самые трудные минуты жизни.
Ее коробила картина всеобщего пресыщения, а окружающие представлялись ей мини-фабриками по переработке различных материальных благ.
Она не понимала тех людей, которые цель своей жизни видели в удовлетворении материальных потребностей. Она не могла простить им их мировоззрения, уводившего от естественного чувства свободы, ибо материальные блага здесь выменивались на способность сострадать. В этот период Айседора не могла пойти на компромисс. Поэтому однажды, на концерте в «Метрополитен-опера», носившем развлекательный характер, она не выдержала и совершенно неожиданно как для публики, так и для себя, попросила исполнить революционный гимн Франции «Марсельеза». Обернувшись красную шаль, впервые за долгий промежуток времени Айседора вышла к рампе.
«Нет, это немыслимо, невозможно вновь выйти на сцену», - подумала она, но громкие аккорды гимна буквально вышвырнули ее туда. И сцена - бальзам для любого актера - приняла свою великую танцовщицу.
На следующий день газеты с восторгом отзывались этом выступлении: «Мисс Айседора Дункан заслужила бурные овации, исполнив "Марсельезу" в конце программы. Публика встала со своих мест и несколько минут приветствовала ее громкими криками... Она подражала классическим фигурам на Триумфальной арке в Париже. Ее плечи были обнажены, и перед зрителями воочию предстала знаменитая статуя. Публика разразилась аплодисментами в честь благородного искусства».
«Мое ателье вскоре стало местом встречи поэтов и художников. Ко мне вернулась бодрость, и, узнав, что театр «Сенчюри» сдается внаем, я на сезон оставила его за собой и приступила к созданию своего «Дионисия». Постоянными посетителями театра были жители восточных кварталов, истинные ценители искусства в современной Америке. Мне так польстило их искреннее внимание, что я отправилась туда со своей школой и оркестром и дала бесплатный спектакль в театре «Идиш».
Так как власти нам запретили дальнейшее исполнение «Марсельезы» в Нью-Йорке, мы все запаслись маленькими французскими флажками, которые дети спрятали в рукавах. Я распорядилась, чтобы, когда раздастся гудок и пароход отойдет от пристани, все, стоя на палубе, дружно взмахнули флажками и запели «Марсельезу», что мы и сделали к своему большому удовольствию и к великому волнению всех представителей администрации, стоявших на пристани. И вот, под пение «Марсельезы», мы покинули богатую, падкую на удовольствия Америку и с моей кочующей школой отправились в Италию.
Италия встретила их голубым безоблачным небом и... окончательным решением правительства присоединиться к воюющим союзникам. Это заставило Айседору искать другую страну для своей школы. Решили, что Швейцария - самый приемлемый вариант. Это На берегу Женевского озера Айседора сняла под студию здание бывшего ресторана. Здесь она с упоением, исполненным какого-то не ведомого ей ранее покоя, занималась танцами со своими девочками.
Недолго Айседора безмятежно наслаждалась обществом милых ее сердцу учениц. Вскоре обнаружилось, что всех ее денег не хватит, чтобы расплатиться с долгами ростовщики Швейцарии брали пятьдесят процентов годовых!
Айседора ради сохранения школы решилась на отчаянный шаг: она заключила контракт и вновь отправилась через океан, в Латинскую Америку. Турне началось довольно удачно. В студенческом кабаре Буэнос-Айреса среди смуглолицых молодых парней и девушек Айседора впервые за долгое время танцевала танго.
Затем студенты попросили Айседору выступить этой ночью на площади города в честь Праздника свободы. Она согласилась с большим удовольствием. Где-то достали национальный флаг, и Айседора, завернувшись в него, попыталась изобразить страдания когда-то порабощенной колонии и освобождение ее от ига тирана.
Грандиозный успех на площади вызвал неистовый гнев импресарио и неудовольствие высшего общества. Все билеты были возвращены в кассу, а контракт расторгнут. Турне без импресарио проходило с переменным успехом. Холодная, тяжелая на подъем публика сменялась восторженной, полной энтузиазма, а затем - вновь равнодушной и незаинтересованной. В конце концов Айседора поняла, что ей необходимо уехать в Нью-Йорк, так как она не в силах заработать денег не только на школу, но и на билет третьего класса. Из этого положения её выручил Зингер.
Айседора возвратилась в Нью-Йорк, где она возобновила концерты в «Метрополитен-опера».
В день, когда стало известно о русской революции, все поклонники свободы были охвачены радостной надеждой, и в тот вечер я танцевала «Марсельезу» в том настоящем первоначальном революционном духе, в каком она была написана. Вслед за ней я исполнила «Славянский марш», в котором слышны были звуки императорского гимна, и изобразила угнетенного раба, согнувшегося под ударом бича. Этот диссонанс, вернее расхождение жеста с музыкой, вызвал бурю в публике.
Айседора вынуждена подписать контракт на гастроли в Калифорнии.
Там
Айседора навестила свою маму. В этот день Айседора провела с матерью несколько часов, но, надо признаться, их общение не было легким.
Гастроли в родном городе прошли успешно, но Айседора ожидала большего. Она хотела устроить свои представления в «Греческом театре», антрепренеру же не удалось договориться с властями. Город не откликнулся на призыв поддержать идею будущей школы.
Жизнь в Америке Айседоре вскоре наскучила, и ее непреодолимо потянуло в Европу.
Париж встретил Айседору мрачными улицами. Айседора не находила себе места. Своих друзей и учениц она не нашла - кто-то был в эмиграции, были и погибшие. Вскоре война закончилась.
Айседора снова загорелась желанием приняться за создание школы и с этой целью телеграфировала своим ученицам в Америку. По приезде их я собрала вокруг себя самых верных друзей и сказала: «Поедем вместе в Афины, полюбуемся на Акрополь и подумаем, нельзя ли основать школу в Греции».
Обстоятельства складывались самым благоприятным образом. Айседора вместе со своими ученицами была приглашена на торжественную манифестацию в честь коронации на Стадион в Афинах. Король был в восторге от увиденного.
Власть переменилась, и Айседоре со всей школой пришлось вскоре уехать из Греции. Мечты о создании школы в Греции были разрушены. Ничего не оставалось, кроме как отплыть на ближайшем пароходе во Францию.
Ученицы вынуждены были оставить ее. Правительство послевоенной Франции не в состоянии было финансировать школу, а у самой Айседоры вообще не осталось никаких сбережений.
Айседора испытывала полное опустошение.
Однажды приехала давняя подруга Мари Дести. И они вместе отправились на вечеринку. Вечеринка удалась на славу. Айседора буквально расцвела. Она снова могла танцевать. Желтая птица на ее шали без устали взмывала и взмывала вверх. Но вернувшись домой Айседора вновь загрустила.
И вдруг пришло невероятное, неожиданное известие, которое ответило на все поставленные жизнью вопросы, правда не преминув при этом обозначить новые и еще более сложные. Айседора получила приглашение советского правительства приехать в Россию и организовать там школу для детей рабочих.
1.2 Русский период
«У меня бывают дни, когда, вспоминая свою жизнь, я чувствую в себе лишь отвращение и полную опустошенность. Прошлое кажется мне рядом катастроф, будущее - тяжелой повинностью, а моя школа - галлюцинацией, порожденной мозгом безумного. Но также бывают и иные дни, когда мне кажется, что моя жизнь является дивной, украшенной сверкающими драгоценностями легендой, цветущим полем, лучезарным утром, увенчивающим каждый час любовью и счастьем, когда я не нахожу слов, чтобы выразить радость жизни, и когда идея моей школы кажется мне гениальной. После приглашения в Россию у меня было чувство, словно душа, отделившись после смерти, совершает свой путь в новый мир. Мне казалось, что я навсегда покину все формы европейской жизни. Разочаровавшись в попытках достигнуть чего-либо в Европе, я была готова вступить в государство коммунизма. Я не взяла с собой никаких платьев. Я представляла себе, что провожу остаток своей жизни в прекрасной фланелевой блузе среди товарищей, одетых с такой же простотой и исполненных братской любовью. Отныне я буду лишь товарищем среди товарищей. Прощай, неравенство, несправедливость и животная грубость старого мира, сделавшие мою школу несбыточной. Вот он, новый мир, который уже создан!»
Айседора была в восторге от полученного приглашения и начала бурные сборы в Россию. Вместе с Айседорой согласилась поехать её ученица - Ирма. Ирма стала приемной дочерью танцовщицы и получила гордую фамилию - Дункан.
Многие пытались остановить Айседору. Но никакие доводы не в силах были ни на одно мгновение поколебать решение Айседоры претворить свою мечту в жизнь.
Айседора прибыла, н о её никто не встретил.Айседора в полной растерянности стояла на перроне. Но в конце концов из этого кромешного ада навстречу ей вышла невысокая пожилая женщина. Она сразу заговорила с ней. Правда, приветственных речей она не произносила, а лишь сообщила, в какую гостиницу им отправляться, и забрала багажные квитанции. Иностранкам самим пришлось добираться до гостиницы, в которой их сильно удивила обстановка и скудная еда и близкое соседство с крысами.
Так встретила их Москва 1921 года.
В это время Луначарский решал вопрос как в дальнейшем распорядиться с внезапно прибывшей раньше срока Айседорой, он предложил Илье Ильичу Шнейдеру стать директором будущей школы Айседоры и заняться её временным жилищем – квартирой, отбывшей на гастроли, Гельтцер.
В это время в Москве стояло душное пыльное лето. День за днем Айседора проводила в разговорах с новоявленными чиновниками, которые ровным счетом не могли ничего сделать.
«Страна грядущего» уже была у Айседоры под ногами, она ходила по раскаленным камням ее истории и искренне желала только одного: помочь России, забрать в свой дом ее ребятишек, обогреть их и научить радоваться подаренной жизни. Илья Ильич, ставший верным другом и переводчиком Айседоры, сопровождал ее во всех странствиях по кабинетам, а вечерами старался что-либо предпринять, чтобы хоть в какой-то степени приободрить Айседору и ее спутниц.
Самое деятельное участие в организации школы принял, конечно же, нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский.
Отношение к опере и балету как к чему-то крайне второстепенному и по сути ненужному для трудящихся масс было во многих официальных инструкциях. Такое же мнение сложилось и у интеллигенции.
Наконец-то Айседоре был предоставлен особняк балерины Балашовой, который опечатали после ее отъезда за границу. Появились гости. Айседора скучала. Школа уже имела большой обслуживающий персонал в шестьдесят человек и целый «организационный комитет», заседавший то в том, то в другом зале, а дело с мертвой точки так и не сдвигалось.
Дав объявление в газету, Айседора и Ирма принялись за интерьер, повесили небесно-голубые сукна в «наполеоновском зале», а на паркетный пол положили гладкий голубой ковер
Айседора погрузилась в работу. На занятия ежедневно приходили сто пятьдесят детей. Из них нужно было отобрать сорок. Полтораста детей, ежедневно ходивших в школу на предварительные занятия, полюбили Айседору, полюбили танцы. Айседора продлила уроки, репетируя с детьми «Интернационал», которым решила закончить свой первый спектакль, назначенный на 7 ноября 1921 года.
Настал решающий день. Урок начался, как обычно, с тихого марша под музыку Шуберта. Время от времени Айседора подзывала к себе кого-нибудь из детей и давала красный или зеленый билетик, после чего они убегали в соседнюю комнату, где их соответственно распределяли руководительницы.
От этих билетиков мне еще тяжелее, - жаловалась Айседора, - они с такой радостью схватывают и зеленые, и красные! Наконец 3 декабря 1921 года отбор был окончен.
Этот день стал Днем школы, и ее годовщина отмечалась всеми участниками студии, где бы они в это время ни находились.
Сорок детей уже жили в школе, но сама школа еще не существовала. Распорядок дня, выработанный Айседорой, соблюдался плохо. Общее образование, предусмотренное тогда в размере семилетки, велось сумбурно. Но тем не менее постепенно все обустроилось, и школа великой танцовщицы, начавшая свое существование в 1921 году, прекратила его только в 1949-м, уже называясь школой имени Айседоры Дункан.
Художник Георгий Якулов пригласил Айседору на вечеринку.Айседора очень обрадовалась этому предложению. Айседора тщательно готовилась к вечеринке. Она надела длинную танцевальную тунику и золотые сандалии, на голову накинула золотой газовый шарф. Губы накрасила ярко-красной помадой, а глаза сделала более выразительными при помощи черной туши. Появление великой танцовщицы сначала вызвало небольшую паузу.Но все быстро освоились. И вдруг зазвучала музыка, чувственная, беспокойная, эксцентричная. Айседора вслушивается в мелодию, затем подходит к вешалке, снимает с нее чьи-то пиджак и кепку, надевает их и тут же преображается во французского хулигана-апаша. Недокуренная сигарета во рту и нагловатый взгляд дополняют образ. Начинается танец, где апаш - Айседора, а шарф - женщина.
Все были потрясены. В этот момент дверь в студию распахнулась, и в нее буквально влетел молодой человек. Это был Сергей Есенин .
В тот вечер они познакомились.Ночью в легкой пролетке они втроем отправились кружить по Москве. На дорогу никто не обращал внимания, и только Илья Ильич заметил, что они уже в который раз объезжают церковь.
С этого времени два сильных чувства поселились в особняке на Пречистенке: страсть к Есенину и трепетная любовь к детям - маленьким, худеньким, стриженым существам.
Айседора каждый день приходила в холодный класс и проводила урок. Сначала дела шли неважно. Замерзшие и неухоженные дети плохо понимали, чего хочет от них эта женщина, ни слова не произносившая по-русски. Ребятишки бывали то застенчивы и пугливы, то безудержно веселы, и тогда требовались неимоверные усилия, чтобы унять их.
«Айседора просит пианиста сыграть этюд Скрябина и через переводчика пытается выяснить у детей, какие ассоциации вызвала у них данная музыкальная пьеса. Они хором отвечают: «Драка». Что поделать, ведь весь их небольшой жизненный опыт был слишком примитивен. «Нет, не драка, - огорченно замечает Айседора, - не драка, а борьба, борьба добра со злом». Она произносит эти слова тихим голосом, материнской нежностью светится ее улыбка.»
Айседора выпустила брошюру, на обложке которой была нарисована женщина, танцующая в воздушном вихре. В этой небольшой статье, переведенной на русский язык, она смогла объяснить поэтическим языком суть своей системы обучения.
«Когда педагоги спрашивают меня о программе моей школы, я отвечаю:
- Прежде всего научим маленьких детей правильно дышать, двигаться, чувствовать... Поможем им слиться с общей гармонией и движением природы. Сперва создадим прекрасное человеческое существо - танцующего ребенка.
Ницше сказал: "Считайте потерянным день, проведенный без танцев".
В области танца существуют творцы трех направлений: одни видят в танце гимнастику безличных и грациозных арабесков, другие, взывая к разуму, дают тему - ритм желаемых эмоций. И, наконец, последние перерождают тело человека в лучистый флюид, подчиняя его власти душевных переживаний.
Цель моей школы - вести душу ребенка к источнику света».
В своих выступлениях Айседора использовала музыку Бетховена, Чайковского, Вагнера и, как правило, заканчивала концерт исполнением «Интернационала».
Незаметно наступила годовщина Октябрьской революции. Айседоре предложили выступить в Большом театре после торжественного заседания.
«Поднялся занавес. Сцена изображала полушарие Земли. В центре лежал закованный цепями раб. Его роль исполняла сама Айседора. Она мастерски передала страдания измученного оковами раба. Внезапно прозвучала мелодия ненавистного народу гимна "Боже, царя храни..." В то же мгновение в глубине сцены возник страшный двуглавый орел. Он хотел растерзать раба. Царский гимн гремел все громче. Но раб мужественно сопротивлялся. В каждом движении, в каждом жесте и выразительной мимике Айседоры отражалось все напряжение неравной борьбы. Но вот под бравурные звуки "Марсельезы" рабу удалось, освободив от цепей одну руку, схватить двуглавого орла. И тогда "Марсельезу" сменил величавый мотив "Интернационала". Раб сбросил остальные цепи. Радостно засияло лицо танцовщицы. Вихрем пронеслась она по сцене в ликующем танце освобождения».
Сергей Есенин не пропускал ни одного концерта, приводил туда своих друзей. Он светился счастьем и гордостью: его любовь, его женщина - великая Айседора Дункан.
Есенин часто приводил в дом друзей, устраивая шумные вечеринки. Покой в доме закончился.
Введение нэпа несколько изменило облик Москвы. В Москве появилось множество поэтических кафе, в стенах которых яростно сражались представители различных творческих направлений.
Сергей Есенин был в самом центре бурлящей поэтической братии. Сдвинув на затылок свой знаменитый блестящий цилиндр, он читал «Исповедь хулигана»:
Айседора не раз бывала с Есениным на поэтических диспутах, иногда приходила с ним в кафе «Стойло Пегаса».
Дела в школе Айседоры шли все лучше и лучше. Пока она не могла позволить себе увеличить количество учеников, но те сорок маленьких человечков, которые начали заниматься первыми, уже делали большие успехи. Айседора подготовила с ними программу танцев на музыку русских революционных песен.
Пришло приглашение из Петрограда. Когда Сергею предложили поехать на гастроли вместе с Айседорой, он с радостью согласился. От репетиций на сцене Айседора отказалась. Страшно было представить, как она будет выступать на таком холоде в своей тоненькой тунике.
Айседора испытывала большую любовь к своим детям.
«Хорошие мои, я вижу, что вы удивительно преуспели, и мне не терпится приступить с вами к работе над Шестой симфонией Чайковского... - Айседора удобно расположилась на бархатной кушетке и продолжала: - Сейчас мы услышим эту музыку, и я постараюсь рассказать вам, о чем она. Шестая симфония - это жизнь человечества. На заре своего существования, когда человек стал пробуждаться духовно, он с интересом познавал окружающий мир, его страшили стихии природы, блеск воды, движения светил. Он постигал этот мир, в котором ему предстояла вечная борьба. Как предвестник грядущих страданий человечества звучит в первой части симфонии скорбный лейтмотив... Вторая часть - это весна, любовь, цветение души человечества. В этой мелодии ясно слышатся удары сердца. Третья часть, скерцо, - это борьба, проходящая через всю историю человечества, и, наконец, смерть.»
Поездку в Европу Айседора планировала довольно давно. Ей хотелось показать Есенину другой мир и открыть его для этого мира; она стремилась насладиться благами цивилизации и мечтала привезти в Европу и Америку свою школу. Но этот вопрос оставался пока открытым - советское правительство не решалось выпустить детей ввиду их малолетства. Есенин же разрешение на путешествие получил.
Айседора и Сергей решили вступить в семейный союз. Советские законы для жениха и невесты не предусматривали никаких взаимообязывающих контрактов, и поэтому Айседора посчитала для себя возможным вступить в этот брак.
Майским утром 1922 года Айседора, Есенин и Илья Ильич отправились в загс Хамовнического района города Москвы.
Молодожены пожелали носить двойную фамилию - «Дункан-Есенин». Так и записали в их брачном свидетельстве и в паспортах.
Приезд из Советской России знаменитой танцовщицы с мужем, поэтом-большевиком, для журналистов стал сенсацией. Айседора планировала совместить путешествие по всей Европе со своими концертами. Наслаждаясь благами цивилизации, Есенин не мог избавиться от ощущения, что он отрезан от общества. Кругом все разговаривали и смеялись, а для него все происходящее оставалось бессмысленной тарабарщиной. Итак, Айседора вовсю общалась, а Есенин молчал. Между собой они разговаривали на ломаном английском, часто прибегая и к языку жестов.
Поэтому Есенин очень любил выступать перед русскоязычной публикой. Его первый концерт состоялся в берлинском кафе «Леон», где он читал свои стихи. Поэт пришел туда один. Зал насторожился, замер. Голос звучал напряженно и вдохновенно. Зрители зааплодировали.
Два месяца Айседора с Есениным, Кусиковым и личным секретарем путешествовала в автомобиле по Европе. Она хотела показать Сергею мир, а миру - Сергея, но как мир особенно не нужен был Есенину, так и Есенин со своими сугубо русскими стихами не нужен был миру. Несколько месяцев пролетело в путешествии по странам Европы, планировалась поездка в Америку, но русской школе Дункан так и не удалось пересечь границу советского государства. Отправиться в Америку пришлось без учениц.
Айседора была в отчаянии. Сама того не желая, она ввергла Есенина в страшную пучину тоски. Положение их было безвыходным. Позже Айседора рассказывала со слезами на глазах:
Айседора дала несколько концертов в Нью-Йорке, и теперь ей предстояло турне почти по всем штатам. Ее расстраивало то обстоятельство, что начало путешествия придется проделать на поезде, и когда они отправились на вокзал, она была раздражена не менее, чем Есенин, которому вообще никуда не хотелось ехать. В репертуаре Айседоры наравне с классическими произведениями и древнегреческими идиллиями значились и пламенные революционные танцы. Практически каждое свое выступление она заканчивала исполнением «Интернационала», после которого полицейская карета любого штата неизменно увозила танцовщицу в участок, где Айседора давала письменное заявление, что подобного не повторится, но в дальнейшем свои обещания никогда не выполняла и вновь уезжала со следующего спектакля в сопровождении блюстителей порядка.
На самом деле ни сама Айседора, ни ее спутники денег не считали. Невероятная тоска Есенина влекла за собой большие расходы.
Жизнь шла кувырком. Казалось, они оба потерпели поражение. Айседора, несмотря на то что в Америке много выступала, так и не смогла заработать средств на содержание московской школы. Сергей, издерганный тоской и одиночеством, писал очень мало. Хотя несколько сборников Есенина было переведено и даже издано за границей, ни Европа, ни Америка в то время не признали его гениальным поэтом. Айседора была опустошена безденежьем, скандалами и неудавшейся любовью.
В конце концов они вернулись в Россию.
Вместе со своими питомцами Айседора решила принять в школу еще около ста детей рабочих. Встреча состоялась на большой арене Красного стадиона под руководством товарища Подвойского. С его помощью были организованы классы, и каждый день сорок бравых малюток, уже прошедших начальную подготовку, учили новичков танцевать. Дети, которые приходили на первые занятия бледными и слабыми, поначалу с трудом маршировали, поднимали руки или совершали прыжки, - под влиянием воздуха, солнечного света, музыки и царившей вокруг радостной атмосферы постепенно преображались.
Итак, у Айседоры появилось достаточно времени для работы, но надо признать, что ей уже не хватало сил - здоровье пошатнулось, а о материальном положении школы и говорить не приходилось.
Тем временем Илье Ильичу пришло в голову, казалось бы, прекрасное компромиссное решение, позволявшее и поправить здоровье, и заработать денег. Он организовал гастроли по Крыму.
Потом было решено отправиться с ученицами в Киев и дать там несколько концертов.
В этих спектаклях в первом отделении Айседора представляла свои обычные вагнеровские композиции, а во втором отделении Ирма с девочками исполняли вальсы Брамса и Шуберта. После двухнедельного пребывания в Киеве обнаружилось, что финансовое положение школы нисколько не улучшилось. Большая часть денег была истрачена на оплату оркестра и счетов в гостинице.
На средства, занятые у ГПУ, Айседора отправила учениц вместе с Ирмой обратно в Москву, а затем, в надежде заработать денег, начала со своим импресарио Зиновьевым переговоры о возможности продолжить турне в одиночку. Она планировала взять с собой только концертмейстера и выступать в Поволжье, Туркестане, на Урале и, быть может, в Сибири и в Китае. На бумаге этот договор казался обнадеживающим.
На деле все происходило иначе. Айседора, пианист Марк Метчик и ее менеджер Зиновьев в своем неудачном турне шествовали от несчастья к несчастью.
В середине августа 1924 года Айседора после ужасных гастролей вернулась в Москву. Измучившись вконец, она несказанно обрадовалась встрече с детьми и уюту особняка на Пречистенке. Желания увидеться с "буйным Есениным" больше не возникало. Она не стала искать с ним встреч.
Но Сергей, как и прежде, старался не пропускать ее концертов. Однажды он пришел на концерт со своим другом Анатолием Мариенгофом. Вскоре она подписала контракт на турне по Германии и стала собираться в дорогу. Но получить визу на выезд оказалось не так уж просто. За границей она, как жена Есенина, была вписана в его паспорт, а он остался у мужа. Илья Ильич позвонил Сергею, но тот, как ни старался, не мог отыскать его. Злосчастный паспорт, видимо, затерялся в многочисленных переездах по разным квартирам.
Хорошо еще, что до этого Айседора подала заявление о желании принять гражданство Советского Союза. На этом основании ей был выдан документ, подтверждающий получение такого удостоверения. С этим документом она и улетела.
Но снова посетить Россию ей было не суждено.
Берлин встретил Айседору настороженно. Столица побежденного государства не признала своего прежнего кумира - святую Айседору. Видимо, танцовщица была права, когда в отчаянии произнесла: «Мое искусство было цветом эпохи, но эпоха эта умерла...»
Берлинские критики умело подготовили провал, и несмотря на то, что в зале неистово аплодировали ее давние поклонники, они не в силах были заглушить свист озлобленного войной поколения. Неудачное выступление в Берлине было первым и последним, но в те дни Айседора еще не знала об этом, вот почему ее очень опечалило случившееся. Раньше ее встречали восторженно - теперь же как врага.
Из-за ужасной обстановки в Берлине Айседора была вынуждена прервать гастроли. Она уехала в Париж, надеясь вернуться в свои владения в Нейльи. Но это оказалось невозможным, так как выяснилось, что на ее имущество претендует некто, кому она основательно задолжала. Айседора оказалась в бедственном положении: у нее не осталось ни дома, ни семьи, ни материальной самостоятельности. Были моменты, когда приходилось чуть ли не голодать, но всегда выручал кто-либо из старых друзей. Иногда устраивались и ее сольные концерты, которые проходили с неизменным успехом. На одном из них она познакомилась с молодым русским пианистом, который стал очередным любовником стареющей примадонны.
Взаимоотношения с русским пианистом складывались весьма сложно.
И вот однажды, в порыве отчаяния, Айседора плотно завернулась в лиловую бархатную накидку и вошла в море, не собираясь возвращаться обратно. Когда волны уже касались ее губ, некто капитан Паттерсон, потерявший на войне ногу, все-таки успел доплыть до нее и, почти бесчувственную, вынес на берег.
На следующий день все газеты сообщили об этом происшествию. Мэри Дести, узнав из прессы о случившемся, постаралась по мере возможности ускорить свой переезд из Америки в Париж. И она не пожалела об этом. Айседора встретила ее опустошенная. Ее надо было спасать.
До позднего вечера подруги проговорили по душам.
Вскоре Айседора приступила к работе над мемуарами. Она положила на письменный стол несколько листов голубоватой бумаги, на которой писала китайской тушью, и принялась покрывать их стремительными строчками своего странного почерка, с буквами, то горизонтально, то вертикально удлиненными.
Несколько дней она провела за письменным столом, часто забывая о еде и выпивке. Неожиданно ей пришло приглашение на грандиозный бал, и работа на время была прервана. Праздник устраивался маркизой Козетти, известной красавицей солнечной Италии, в честь покупки ею одного из самых прелестных замков Франции.
Айседора была в восторге от предстоящего веселья и, несмотря на вечную нехватку денег, нашла возможность приобрести дорогие наряды для себя и для Мэри; кроме того, она выполнила и другое необходимое условие - в «Замок роз» они прибыли в шикарном открытом автомобиле.
На этом балу собралась вся элита Парижа. Айседора была великолепна, и все присутствующие, в прошлом ее друзья, не видевшие ее после поездки в Россию, были рады снова встретиться с ней. Этот бал замышлялся как нечто сказочное. Многие были одеты звездочетами, а в одном из салонов весьма знаменитая дама гадала. В самый разгар праздника Мэри убедила Айседору уехать. Это должно было способствовать укреплению ее хорошей репутации в высшем свете, и на следующее утро Айседора вынуждена была признать, что их демарш удался на славу. Впрочем, она весьма сожалела, что заплатила столь высокую цену за доброе мнение и упустила великолепную возможность повеселиться.
На следующий день Айседора снова приступила к написанию книги. Но, не отличаясь особой усидчивостью, она постоянно порывалась куда-то бежать, проводила вечера в ресторанах и кафе, а то вдруг неожиданно мчалась в машине на другой конец Франции. Стремление к перемене мест в ней было неутолимо. Тем не менее свою рукопись она брала с собой, и постепенно стопка исписанных листов бумаги становилась все толще.
День 28 декабря 1925 года принес Айседоре еще одну трагедию. В России покончил с собой Сергей Есенин. Трагедия произошла в Ленинграде и невыносимой болью отозвалась в Париже. Когда Айседору спросили, какой период в ее жизни был самым счастливым, она воскликнула: «Россия, Россия, только Россия! Три года, проведенные в России, со всеми страданиями стоили всей остальной жизни. Нет ничего невозможного в этой великой стране».
Айседора мечтала вернуться в Россию. Но ей это не удалось. Во Франции она не могла позволить себе организовать свою школу и сильно тосковала. Лишь иногда проходили ее концерты, и последний из них, в Париже, произвел полный фурор.
«Медленно раскрылся занавес, и вышла Айседора - как долгий таинственный звук музыки, как сама душа. На протяжении всего танца стояла мертвая тишина. Никогда в жизни не было такого успеха, такого экстаза, даже в дни юности она не захватывала так публику. В этом было что-то мистическое и святое. Когда она танцевала под "Аве Марию", публика плакала; казалось, что все: критики, танцоры, художники, музыканты, рабочие сцены - еле сдерживают рыданья. Всеобщий восторг был безумным. Не успела она закончить, как весь зал словно один человек поднялся, аплодируя и плача. О Боже, как прекрасно, что ей дали возможность пережить этот последний триумф - славное прощание с Парижем, сценой, танцем».
Вскоре после этого выступления Айседора вместе с Мэри уехала в Ниццу.
Впрочем, вскоре «им снова улыбнулись боги. Опять началась праздная жизнь: пиры, визиты, рестораны, ночные клубы, которые могли позволить себе только миллионеры.
Каждый день Айседора находила несколько часов для работы в студии, а остальное время безудержно веселилась. Впрочем это были последние дни её жизни. 14 сентября 1927, в Ницце Айседора Дункан села в спортивный автомобиль. Было прохладно, однако она отказалась накинуть пальто, повязав на шею длинный шарф. Машина рванула с места, но не проехала и ста метров. Конец алого шарфа порывом ветра затянуло в спицы колеса. Голова пятидесятилетней танцовщицы резко упала. Алый шарф задушил её.
В парижской студии Раймонд покрыл пол голубыми танцевальными коврами Айседоры, а на стены повесили ее любимые голубые занавеси. Во всем чувствовалась атмосфера студии в Ницце. Все выдающиеся люди Парижа: художники, скульпторы, музыканты, актеры и актрисы, дипломаты, редакторы - пришли отдать Айседоре последний долг. Так как в Париже был День Американского легиона, там проходили большие торжества, и траурному кортежу пришлось ехать окольным путем, через все таинственные кварталы города. Как бы это понравилось Айседоре! Тысячи людей стояли вдоль улиц, и большинство из них видели ее выступления. Парижане обожали Айседору, поэтому многие плакали. Когда добрались до кладбища Пер-Лашез, там было уже более десяти тысяч человек. Целые кордоны полиции пытались очистить дорогу кортежу. Матери поднимали детей, чтобы они запомнили похороны великой танцовщицы, великой Айседоры Дункан. Шепотом говорили о несчастье, случившемся с ее детьми. Студенты Академии художеств громко плакали. Молодые солдаты стояли с опущенными головами. Кортежу пришлось долго пробиваться по кладбищу. Наконец дошли до ступенек, ведших в крематорий.
Эдуард Мозелин спел «Аве Марию», которая была исполнена безысходной печали, а за стенами крематория толпа смотрела на струйку серого, а затем побелевшего дыма, рассеявшегося в облаках. Прах Айседоры поместили рядом с прахом ее детей и матери.
Заключение
Айседора Дункан не была просто артисткой и танцовщицей. Её стремления шли намного дальше простого совершенствования исполнительского мастерства. Она, как и её единомышленницы, мечтала о создании нового человека, для которого танец будет более чем естественным делом. Особое влияние на Дункан, как и на все её поколение, оказал Ницше. В ответ на его философию, Дункан написала книгу «Танец будущего». Как Заратустра у Ницше, люди, описанные в книге, видели себя пророками будущего; это будущее они воображали в радужных тонах.
«Меня просили, чтобы я высказалась о танце будущего. Но как мне сделать это? Мне кажется, еще не пришло мое время; лет в пятьдесят я, возможно, сумею сказать что-нибудь по этому вопросу. Кроме того, я не представляю себе, что могу я сказать о своем танце. Люди, симпатизирующие моей деятельности, верно, лучше меня самой понимают, чего я собственно хочу, к чему стремлюсь; а симпатизирующие ей, я уверена, знают лучше меня почему. Раз меня спросила одна дама, почему я танцую босая, я ей ответила: «Это потому, что я чувствую благоговение перед красотой человеческой ноги». Дама заметила, что она не испытала этого чувства. Я сказала: «Но, сударыня, необходимо почувствовать это, потому что форма и пластичность ноги человеческой - великая победа в истории развития человека». - «Я не верю в развитие человека»,- возразила дама. «Я умолкаю,- сказала я,- все, что я могу сделать, это отослать вас к моим почтенным учителям Чарльзу Дарвину и Эрнсту Геккелю».- «Да я,- сказала дама,- не верю ни Чарльзу Дарвину, ни Эрнсту Геккелю». Тут уж я не нашлась, что сказать ей на это. Вы видите, я совсем не умею убеждать людей, и лучше бы мне вовсе не говорить. Меня извлекли из одиночества моей рабочей комнаты во имя благотворительности, и вот я стою перед вами, робея и заикаясь, собираюсь сделать вам доклад о танце будущего.
Танец будущего, если обратиться к первоисточнику всякого танца, - в природе, это танец далекого прошлого, это танец, который был и вечно останется неизменным. В неизменной вечной гармонии движутся волны, ветры и шар земной. И не идем же мы к морю, не вопрошаем у океана, как двигался он в прошлом, как будет он двигаться в будущем; мы чувствуем, что его движения соответствуют природе его вод, вечно соответствовали ей и вечно будут ей соответствовать.
Да и движения зверей, пока они на свободе, всегда - лишь необходимое следствие их существования и той связи, в которой стоит их жизнь к жизни земли. Зато, как только люди приручат зверя и с воли перенесут его в тесные рамки цивилизации, он теряет способность двигаться в полной гармонии с великой природой, и движения его становятся неестественны и некрасивы.
Движения дикаря, жившего на свободе в теснейшей связи с природой, были непосредственны, естественны и прекрасны. Только нагое тело может быть естественно в своих движениях. И, достигнув вершины цивилизации, человек вернется к наготе; но это уже не будет бессознательная невольная нагота дикаря. Нет, это будет сознательная добровольная нагота зрелого человека, тело которого будет гармоническим выражением его духовного существа. Движения этого человека будут естественны и прекрасны, как движения дикаря, как движения вольного зверя.
Когда движение Вселенной сосредоточивается в индивидуальном теле, оно проявляется как воля. Например, движение Земли как средоточие окружающих ее сил является ее волей. И земные существа, которые в свою очередь испытывают и концентрируют в себе влияние этих сил, воплощенное и переданное по наследству их предками и обусловленное их отношением к земле, развивают в себе свое индивидуальное движение, которое мы называем их волей.
И истинный танец именно и должен бы быть этим естественным тяготением воли индивидуума, которая сама по себе не более и не менее как тяготение Вселенной, перенесенное на личность человека.
Вы, конечно, заметили, что я держусь взглядов Шопенгауэра и говорю его выражениями; его словами я действительно лучше всего могу выразить то, что хотела сказать.»
Воспетая многими поэтами мира, увековеченная в скульптурах и картинах, осмеянная кутилами и обывателями всех частей света, вознесшаяся в каменном изваянии на фасад Театра Елисейских полей, она милосердно смотрит оттуда на нас и пытается о чем-то поведать... Услышим ли?.. Поймем ли?..
Список использованной литературы:
Айседора Дункан. Моя жизнь//Круг, 1992 г
Аляшева Н. АйседораДункан. Документальные свидетельства и фантазии//Урал ЛТД, 2001
Айседора Дункан, Сборник, издательство Киев-"Муза" Лтд 1994г
Айседора Дункан в Советской России // Сов. балет. 1987.
Андреев А. Есенин. - М.: Моск. рабочий, 1973.
Дункан А. Моя исповедь. - Рига, 1928.
Дункан А. Танец будущего. //Под ред. Я. Мацкевича. - 1907.
Блэйер Ф. Айседора. Портрет женщины и актрисы. - Смоленск: Русич, 1997.
(Из серии «Женщина-миф»).
Верцман И. Жан-Жак Руссо. - М.: Худож. лит., 1976.
Дести М. Нерассказанные истории. - М.: Полит, лит., 1992.
Дункан И. Русские дни Айседоры Дункан // Балет. 1992.
Крэг Г. Воспоминания, статьи, письма. - М.: Искусство, 1988.
Станиславский К. Моя жизнь в искусстве. - М.: Искусство, 1983.
Многие любители поэзии связывают ее имя исключительно с Сергеем Есениным, полагая, что она была лишь спутницей и вдохновительницей великого русского поэта. Западный мир видит ситуацию под другим углом, воспринимая Есенина как мужа прославленной танцовщицы, настоящей революционерки от искусства.
Об их бурном романе, громких ссорах и примирениях сплетничали современники, а биографы и по сей день продолжают смаковать подробности. Но нельзя забывать, что это были не только страсти и одурманивающее влечение - это был союз двух сильных творческих личностей, одаренных и самоотверженных.
Сегодня биография Айседоры Дункан интересна не только профессиональным танцовщикам и исследователям творчества Сергея Есенина. Для многих она стала символом свободы и независимости женщины, а в какой-то степени даже символом феминизма и эмансипации.
Наша статья расскажет о непростой судьбе Айседоры Дункан, биографии, личной жизни, творчестве и той роли, которую она сыграла в искусстве танца.
Детство Доры
Дора Энджела Дункан родилась в Сан-Франциско, в обеспеченной семье 26 мая 1877 года. Она была четвертым ребенком родителей. Ее отец Джозеф Чарльз был банкиром и горным инженером, славился как знаток и ценитель искусства. Но вскоре после рождения Доры семья обанкротилась и некоторое время жила в настоящей нужде.
Когда Доре не было и годика, родители развелись. Мать вместе с четырьмя детьми перебралась в Окленд и какое-то время зарабатывала на хлеб шитьем и уроками игры на фортепиано.
Танец чувств
С детства не только Айседора, но также ее брат и сестры были увлечены танцами. Но в отличие от других детей, маленькая Дора всегда пыталась найти свой путь. Она танцевала то, что чувствовала.
Бросить учебу в танцевальном кружке ей пришлось довольно рано, поскольку на оплату просто не хватало средств. Но танцы Айседора не бросила, наоборот, начала обучать этому искусству других. Именно такими уроками она и заработала свои первые деньги.
В 18 лет девушка перебралась в Чикаго, куда привела ее мечта о большой сцене. Но город не принял ее: пробы завершались отказом. Безуспешность вовсе не остановила Айседору, она не начала сомневаться в себе, а лишь осознала, что мир не совсем готов к ее творчеству.
Следующей попыткой стал Нью-Йорк. На этот раз девушке улыбнулась удача, и она устроилась в известный в те времена театр Джона Дэйли.
Какое-то время Айседора брала уроки балета у знаменитой Мари Бонфанти, но вскоре поняла, что это не то, чего она хочет. Она разочаровалась не только в балете, но и в Америке, которая, по ее мнению, не смогла оценить ее талант.
Айседора в Европе
В 1898 году танцовщица приехала в Лондон. Это решение принесло хорошие плоды: Айседора начала получать приглашения выступить, ее доходы значительно возросли.
В биографии Айседоры Дункан интересный факт, связанный с деньгами, заслуживает особого внимания. Она не умела копить и львиную долю заработанного всегда тратила на то, чтобы открыть очередную школу, арендовать студию, профинансировать гастроли. Дело, которое давало ей доход, было и основным источником трат. Вот и в этот раз она первым делом сняла танцевальную студию, как только уровень дохода начал это позволять.
В 1902 году она отправилась в Париж, где произошло ее судьбоносное знакомство с Лои Фуллер, основательницей танцевального жанра модерн. Девушки имели сходные взгляды на искусство, что их и сроднило. Они обе полагали, что танец должен быть не строгой системой движений (как балет), а естественным выражением чувств и мыслей. Вскоре после знакомства девушки отправились в тур по Европе.
Затем были и другие туры и гастроли. Айседору наконец признали, ее ждали и восхищались ею в Европе и родной Америке.
В 1912 году кутюрье Пол Пуаре пригласил Айседору выступить на частной вечеринке, лейтмотивом которой были версальские «вакханалии» Людовика XIV. Пуаре лично изготовил наряд для гостьи. Она, босая и наряженная лишь в греческую тунику, плясала на столах меж гостей. Выступление произвело настоящий фурор, а образ так и остался с Айседорой на долгие годы: она и до этого выходила на сцену босой, а вот подобрать идеальный наряд никак не могла. Им и стала легкая туника, не сковывающая движений и позволяющая любоваться великолепной пластикой.
В 1915 году произошла еще одна удивительная история. Краткие биографии Айседоры Дункан не всегда уделяют внимание этому событию, но оно было поистине судьбоносным. Из-за долгов она не смогла вовремя покинуть Великобританию и уплыть в США на великолепном лайнере «Лузитания». Тяжба с кредиторами затянулась, в итоге Айседоре спешно пришлось менять билеты. «Лузитания» же пошла ко дну неподалеку от побережья Ирландии, торпедированная германской подводной лодкой. Эта катастрофа унесла 1198 жизней.
Айседоре доводилось танцевать и в СССР, и во многих странах Европы, и на родине в США. Но сама она не была в восторге от подобной деятельности, считая своей настоящей миссией вовсе не увеселение публики, а преподавание.
Школы танцев
Первая школа Айседоры начала работать в 1904 году в Германии, вскоре появилась еще одна, на этот раз в Париже. Первая мировая война внесла свои коррективы: школа во Франции вскоре была закрыта.
На личном фронте
При рассмотрении биографии Айседоры Дункан личной жизни обычно выделяется отдельная глава.
Она не стремилась афишировать подробности, но и особой тайны из них не делала, поэтому некоторые сведения разнятся.
Известно, что Айседора была атеисткой и противницей стереотипов. Она не была в браке ни с одним из отцов ее детей, считая бумажную волокиту бесполезной. Ее не интересовало мнение общества, и она не боялась осуждения того, что стала матерью вне брака.
Существуют данные о бисексуальности танцовщицы, но их подтверждают не все источники. Однако сохранились письма Айседоры к Мерседес де Коста, которой она писала о нежных чувствах и готовности отправиться хоть на край света ради любви. Мерседес отвечала так же нежно и проникновенно.
О романтическом союзе с Линой Полетти сведения еще более скудны. Известно, что женщины познакомились на острове Корфу и очень подружились, но, похоже, информация о любовном романе сильно преувеличена.
Трагедия матери
Рассматривая краткую биографию Айседоры Дункан, можно получить представление о том, что танцовщица пережила огромное горе - гибель собственных детей.
Дочь Дердри Беатрис она родила в 1906 году от режиссера театра Гордона Крейга. Четырьмя годами позже от союза с наследником швейцарского магната Парисом Зингером родился сын Патрик Август.
В 1913 году автомобиль, на котором ехали дети с шофером и няней, заглох в дороге. Шофер вышел проверить двигатель, в это время авто скатилось в Сену. Поразительно, но в пораженном горем сердце танцовщицы осталось место для великодушия: она не стала обвинять шофера, поскольку знала, что у него тоже есть дети, и не пожелала обездолить их, лишив отца.
Страшная трагедия привела к глубокой депрессии. Пытаясь спасти израненную душу, Айседора решилась на отчаянный шаг. В своей автобиографической книге она позже писала о том, как умоляла малознакомого мужчину об одной ночи ради зачатия ребенка. Этим мужчиной был молодой итальянский скульптор Романо Романелли, и их связь подарила Айседоре желанную беременность. Однако такому долгожданному малышу не суждено было утешить материнское сердце: он умер через несколько дней после рождения.
Isadorables
Ее отрадой стали приемные дети. Первыми она удочерила шестерых танцовщиц, которых обучала еще в Германии: Марию-Терезу, Анну, Ирму, Гретель, Лизель, Эрику. Под опекой приемной матери и наставницы девушки продолжали занятия танцами. Коллектив был знаком зрителям из разных стран под названием Isadorables (игра слов от Isadora и adorables - «очаровательные»). Девушки пользовались огромным успехом, гастролировали, собирая полные залы.
Переезд в СССР
В 1921 году Айседора Дункан получила предложение от А. В. Луначарского открыть школу танцев в СССР. Правительство обещало поддержку, в том числе финансовую, но по факту Айседора финансировала деятельность школы сама.
Однако если это и печалило ее, то не настолько, чтоб закрыть заведение. Она была счастлива, обучая других. Популярность школы росла, и в том же году состоялось первое выступление учеников, которое вошло в историю.
Оно было посвящено годовщине Октябрьской революции и происходило на сцене Большого театра. В танцевальную программу, придуманную лично Айседорой, кроме прочего вошел танец «Варшавянка», во время которого знамя, выпавшее из рук павших бойцов, подхватывали другие сильные руки. Происходило действо под звуки польского революционного марша. Это выступление принесло танцовщице оглушительный успех, хотя злые языки и сетовали на то, что она уже далеко не так легка и изящна в своей тунике, какой была в молодости.
Танцовщица прожила в СССР 3 года, все это время отдавая себя преподавательской работе. Айседора не жила богато, она, как обычно, тратила деньги в основном на школу и коллектив, порой испытывая нужду и мирясь с нехваткой самого необходимого. Различные неурядицы послужили поводом к возвращению в США. После отъезда Айседоры школу в СССР возглавила ее приемная дочь Ирма.
Знакомство с Есениным
1921 год был богат для американской танцовщицы Айседоры Дункан на события. В том же году состоялось знакомство с Есениным, который был младше нее на 18 лет.
Она почти не знала русского, а он знал английский и того хуже. Но между ними вспыхнули настоящие чувства. В мае 1922 года влюбленные связали себя узами брака.
Айседора получила советское гражданство, но Россия так и не стала для нее родной. Есенин же, сопровождая ее в поездках по миру, мучился от тоски по родине. Он покинул жену уже в 1923-м и вернулся домой.
Исследователи творчества русского поэта отмечают, что он не оставил стихов, посвященных Айседоре, и лишь в поэме «Черный человек» прослеживаются намеки на нее.
Супружеская жизнь двух творческих людей, разделенных языковым барьером и разницей в возрасте, да еще и не являющихся соотечественниками, просто не могла быть простой. Пара ссорилась, а потом так же бурно мирилась. Есенин изнывал от тоски и скуки на чужбине, ища утешения в увеселениях и мотовстве. Его угнетали ее чувства, в которых явно просматривалась материнское желание контролировать и опекать. Но когда в 1925 году Айседора получила письмо от Ирмы с вестью о смерти поэта, это стало для нее настоящим потрясением. Она написала полный отчаяния и скорби некролог и заявила, что искренне оплакивает возлюбленного, с которым всегда жила в согласии и взаимопонимании. Позже танцовщица опубликовала мемуары о Есенине, а весь гонорар (более 300 тысяч франков) передала его семье в СССР.
Последние годы жизни
После смерти поэта Айседора мало выступала. Пресса писала о ее беспорядочных связях и проблемах с алкоголем. Вдохновение покинуло ее, сцена больше не была главной отрадой жизни. Копились долги, терялись в круговороте событий былые друзья, увядала красота…
Алый шарф
Сложно представить, что такую яркую, полную побед и свершений, потерь и тягот жизнь завершила бы тривиальная тихая смерть… В биографии Айседоры Дункан, тесно связанной со сценой, по-своему ярким был и финал.
14 сентября 1927 года, выйдя из дома друзей в Ницце, она села в открытый спортивный автомобиль «Амилкар» и сказала, что отправляется навстречу славе (по другим источникам, навстречу любви).
Водитель завел мотор, машина стартовала, воздушные потоки подхватили концы великолепного расшитого вручную шелкового шарфа. Его полы запутались в спицах колеса, Айседору выбросило за борт. Она погибла мгновенно от перелома шейных позвонков.
Биография личная, жизнь и смерть Айседоры Дункан, а в особенности ее творчество, и сегодня вдохновляют поэтов и художников, режиссеров и артистов. О ней снято несколько биографических фильмов, написано множество книг. Основанный ею стиль танца до сих пор преподается во многих школах мира.
Введение в дисциплину
Танец модерн - это танец, стремящийся выразить духовные потребно-
сти человека, это язык чувств, выражающий самые потаенные движения ду-
ши. Естественность и свободное самовыражение танцоров служат этой цели
наилучшим образом. Танец модерн - это всегда танец на грани, до предела
насыщенный эмоциями. С возникновением танца модерн появились новые
возможности для танцовщиков за счет использования движений, выражаю-
щих непомерную тяжесть, а также уродливость, так как «уродливые» движе-
ния в танце наряду с красивыми движениями способствуют выражению
чувств и эмоций.
«Совершенствование тела, разума и души» остаѐтся актуальным и в
наше время. Танец модерн помогает физическому развитию человека и обо-
гащает его духовно. Балетный тренинг базируется на точной неизменной
программе движений. Танец модерн эту программу отверг, изменив и дока-
зав, что движение возникает естественно и индивидуально. Движения в танце
модерн продиктованы природой и строятся по анатомическим законам дви-
жения человеческого тела. «Истинный танец не состоит из различных уста-
новленных па и поз. Танцующему они ни к чему: он должен только находить
особенности движения, наиболее правдиво выражающие движения его ду-
ши». Это метод движений, подчиненный дыханию и анатомически оправдан-
ным движениям тела. Это определенная танцевальная система со своими
принципами и законами технического исполнения, в которой тело обрело
свой полнокровный язык. Воспитание мышечного аппарата, свободного от
канонов классического танца, развивает и раскрепощает человеческое тело.
Оно дает умение управлять собою, двигаться легко и пластично, свободно
держаться в жизни. Этот новый вид танца зародился из принципов, заложен-
ных Айседорой Дункан, и проникся ее психологической правдой.
Раздел 1. Из истории вопроса
Историческая роль Айседоры Дункан в становлении танца
«История танца модерн - это история личностей...», - сказал в одном из
интервью А. Гиршон. Несомненно, новый танец - танец модерн - начался с
имени Айседоры Дункан. «Очарование первой всегда будет для имени ее
светлым ореолом». Ее историческая роль выдерживает сравнение с ролями
всех родоначальников новых эпох и стилей: она была воодушевлена энтузи-
азмом отрицания, духом великолепного мятежа, творческого протеста против
общепринятых форм искусства.
Франциско. В 5 лет, скрыв возраст, еѐ отдали в школу. В силу семейных об-
стоятельств она очень часто оставалась одна. Блуждая у моря, она предава-
лась собственным фантазиям. Вокруг нее все танцевало: цветы, птицы, вол-
ны, танцевала и она. В 13 лет Айседора бросила школу, чтобы серьѐзно за-
няться музыкой и танцами. В 1895 году, 18-летняя Айседора Дункан в сопро-
вождении своей матери отправилась в Чикаго. Но попытка покорить этот го-
род своим искусством окончилась для неѐ только разочарованием. Затем, в
Нью-Йорке, она год училась в балетной школе, работая в театре, где ста-
вились пантомимные спектакли. В конце 1896 года с труппой Дэли Айседора
отправилась на гастроли в Англию. Возвратившись в начале 1898 года Айсе-
дора Дункан рассталась с труппой, сконцентрировав свои усилия на собст-
венной независимой карьере. Среди первых танцев еѐ репертуара были
«Офелия» и «Нарцисс» - оба на музыку Э. Невина; «Дыхание весны», «Танец
радости» - оба на музыку Штрауса; «Рубай Омара Хайяма» - три на музыку
Штрауса и три на музыку Мендельсона. Эти лирические танцы были основа-
ны на литературных источниках. В 1899 году она со своей матерью, сестрой
и двумя братьями в трюме судна для перевозки скота, единственном виде
транспорта, который был тогда им по карману, отправляется покорять Евро-
пу. Здесь она знакомится с влиятельными людьми, находит своих покровите-
лей. Начинаются еѐ гастрольные поездки. 1900-1901 гг. - Париж; 1902 - Бер-
лин и Вена. Успех стремительно несся впереди неѐ. В 1903 году Айседора
смогла поехать в желанную Грецию. Греческий танец был идеалом для Айсе-
доры. Ее танцам присущ дух греческой простоты. Греческая техника, как
объясняет Джиннер, - современница Дункан, начинается с оценки роли, кото-
рую выполняет каждая часть тела. Древние греки настолько высоко ценили
красоту ступни человека, что им никогда бы не пришло в голову закрывать ее
во время танца. Каждая часть тела имела свои эмоциональные функции.
«Значение освобожденного тела в танце равно принципу чистых красок им-
прессионистов... Айседора Дункан первая стала танцевать без обуви...». Ей
рукоплескали лучшие сценические площадки Европы, везде еѐ выступления
шли при полном аншлаге. Первое появление ее в России датируется 1904-
1905 годами. Ее выступления в России произвели значительное впечатление,
именно с этой эпохи русский балет стал приобщаться к Шопену и Шуману.
Дункан получает признание в качестве вдохновительницы драматического
возрождения балета в XX столетии.
В 1906 году судьба наградила А. Дункан рождением дочери Дидры, а в
1910 году родился сын Патрик. Любовь занимала большое место в жизни
танцовщицы. По все романы А. Дункан заканчивались драматично, и дети
были светом в череде еѐ несчастной любви. В январе 1913 года оба ребѐнка
Айседоры вместе с гувернанткой ехали на машине из Парижа в Версаль, и
автомобиль вместе с детьми упал в Сену. От этой утраты А. Дункан не опра-
вилась никогда.
В начале своего творческого пути А. Дункан обучалась пластикой ин-
терпретации музыки, искусству открытой импровизации (имеет место в наши
дни). Она обладала редким даром живописать музыку, используя ее для про-
буждения своих собственных эмоций, видений и мечтаний. «О музыкально-
сти ее танцев говорили и спорили особенно много. Танец Дункан определяли
как «мимическую иллюстрацию к музыке», как "стремление жизнь духа,
сконцентрированную в музыке, ритмически воплотить в подысканных фанта-
зией образах". В звуках музыкального произведения она искала предвечных
ритмов, водивших рукою творца. Не иллюстрация, а перевод на другой язык
было бы точным определением ее танца». Движенческой основой служил то-
гда несложный гимнастический комплекс. И, живя в Лондоне, на гастролях с
труппой Дэли, Айседора брала уроки балета у Кетти Лэннер (примы-
балерины Королевского театра). Занимаясь классическим танцем, она все
больше убеждала себя в его несостоятельности. И чем больше она в этом
убеждалась, тем сильнее крепла в ней решимость идти собственным путем.
Она отказывается от классических форм, став «ниспровергательницей» клас-
сического танца. Ее танец строится на принципе естественности жизни чело-
века в танце.
Сильное влияние на танец Айседоры оказала школа Франсуа Дельсарта
(1811-1871), его теория движений тела. Пластическая система Ф. Дельсарта
содержит анализ множества разновидностей жеста и положений тела. Стре-
мясь выяснить, каким образом движение становится материалом для художе-
ственной образности, он установил чрезвычайно точную шкалу функциони-
рования каждой части тела в ее связи с эмоциями и первым научно обосновал
человеческие жесты, дав каждому из них название. Дельсарт признавал жест
целенаправленным и органически связанным с переживаемым чувством. Он
говорил, что нет ничего ужасней и прискорбней, чем жест, не несущий в себе
никакого смысла, что любое чувство, переживание или радость человек пере-
дает посредством жестов, поз. И не важно, что говорят слова, движения ни-
когда не лгут. Его теория получила распространение в начале XX в. и легла в
основу творческих исканий А. Дункан. Определив для себя, что тело челове-
ка можно разделить на три основные зоны: голова - умственная зона, верхний
торс - эмоциональная и духовная зона, нижний торс - жизненная и физиче-
ская, Айседора склонялась к тому, что источник движения зарождается в
верхнем торсе, поэтому в танце ее интересовала эмоциональная и духовная
стороны. «Движение мотивируется эмоцией, и инструментом его выражения
должно быть человеческое тело». «Всем изяществом своего существа, свои-
ми пируэтами, томлениями, трепетом наготы под покрывалами, она сотвори-
ла новый язык, ансамбль метафор, способных передать музыкальные об-
разы», - писал композитор Гюстав Шарпантье.
Айседора первой использовала некрасивые движения как важный эле-
мент танца. «Танец фурий», созданный ею в 1911 году, показал, насколько
уродливые движения в танце могут способствовать выражению чувств и
эмоций. Для неѐ единственным критерием оценки движения были ответы на
вопросы: оно естественно? Оно правдиво? Оно выразительно? «Она воспро-
изводит в своем танце всю гамму человеческих эмоций, - говорил Фокин, -
Величайший американский подарок искусству».
С началом Первой мировой войны, Айседора стала создавать танцы на
политические и социальные темы, такие как «Марсельеза» и «Славянский
Все американские представители танца модерн считали себя после-
дователями А. Дункан, несмотря на то, что творческий путь ее сложился в
основном в Европе. Айседора имела множество последователей, но стать ос-
нователем нового направления в хореографии ей не было дано.
. Первая школа танца модерн в Америке
В Америке первая школа танца модерн была открыта в 1915 году Те-
дом Шоуном и Рут Сен-Дени. Программой этой школы танца было «совер-
шенствование тела, разума и души». Воспитанники обучались испанским,
греческим, а также восточным танцам. Использование греческих тем и сим-
фонической музыки - явное влияние А. Дункан. В школе помимо танца изу-
чались и другие виды искусства, философия. Большое внимание уделялось
костюму, который считался составной частью пластической выразительно-
сти. По технической виртуозности и пышности представления «Денишоун»
чисто сравнивались с «Русскими балетами». Появление школы и творческие
поиски еѐ организаторов говорит о том, что танец модерн постепенно пре-
вращался в определенную танцевальную систему со своими принципами и
законами технического исполнения. Появление школы было первой попыт-
кой систематизировать «новый» танец и Тед Шоун с Рут Сен-Дени стали
первыми профессиональными учителями танца модерн.
Сен-Дени (1879-1968) была танцовщицей, балетмейстером, педагогом.
Она разделяла взгляды Ф. Дельсарта и занималась гимнастикой по его сис-
теме. Она получила известность исполнением театрализованных культовых
танцев Востока. «Рут Сен-Дени, бесспорно, была одною из самых ярких
звезд нового танца. В ней достигнуто какое-то, почти идеальное, воплоще-
ние. Наряду с ее реализмом, Рут Сен-Дени опьяняла поразительным сенсуа-
лизмом ее образа. Ее танец стихиен, внерассудочен, безумен, в то же время
глубоко продуман, сознателен... Из всех рассмотренных вариантов танца Рут
Сен-Дени одна имеет стиль». Рут Сен-Дени была увлечена восточным тан-
цем, позже, расставшись с Тед Шоуном, она организовала в Нью-Йорке
школу восточного танца, где провопил сеансы йоги и медитации. «До 1963
года выступала с концертами, читала лекции, преподавала».
Тед Шоун (1891-1972) являлся танцовщиком, педагогом, балетмейсте-
ром. Танцем начал заниматься с 17-ти лет. В 1910 году организовал школу и
небольшую труппу. В 1914 году становится партнером Р. Сен-Дени. Т. Шоун
руководил мужской танцевальной группой. «Он положил начало профессио-
нальному американскому мужскому танцу. Используя в постановках танце-
вальный фольклор разных народов, в том числе американских индейцев, Т.
Шоун обогатил лексику современного танца». Школа Дени Шоун являлась
профессиональной школой и просуществовала до 30-х годов XX века, дав
рождение первому поколению хореографов и исполнителей американского
танца модерн. Из этой школы вышли такие известные педагоги и хореогра-
фы, как Дорис Хамфри, Чарльз Вайдман, Марта Грэхем.
Марта Грэхем - основоположница системы танца модерн .
Принципы и законы движения в её технике
В истории танца модерн одно имя стоит над всеми. Это имя Марта Грэ-
хем. Она родилась в семье врача-психиатра в городе Аллегейни (Алегхсни),
штат Пенсильвания II мая 1893 года. Предками ее семьи были первые амери-
канские поселенцы, ирландский прадед приехал в Америку из Шотландии с
целью сделать карьеру в Питсбурге. Няня, католичка Лизи, невероятная вы-
думщица, знала множество сказок. В детстве будущую знаменитую танцов-
щицу окружали прислуга в доме и садовники - японцы и китайцы. Таким об-
разом, на М. Грэхем оказали влияние две религии: пресвитерианская и рома-
но-католическая. После обучения в колледже она в 1916 году начала серьез-
ное занятие танцами в школе «Денишоун» в Лос-Анджелесе. Ее учителями
были Рут Сен-Дени и Тед Шоун. Т. Шоун обратил внимание на смуглую экс-
цен-тричную девушку с длинными крепкими ногами и дал ей ведущую роль в
фантастическом балете «Ксочитль» на музыку Груна. Так на-чалась танце-
вальная карьера М. Грэхем.
«Маленькая, с черными волосами, удлиненным лицом и очень-очень
тоненькая. Она делала со своим телом все, что хотела. У нее была маленькая
стопа, гибка гак же, сколь и сильна. Она была небольшого роста, но в ней
жила огромная сила. Это был божий дар силы и гибкости...», - вспоминает М.
Каннингхем. Ей были свойственны лирические качества и хорошо усвоенная
в «Дени-шоун» восточная манера исполнения.
До 1923 года М. Грэхем работает в труппе школы, исполняя ве-дущие
роли в спектаклях. Ее влечет на поиски собственного пути в хореографии. «В
наши дни, когда люди противопоставлены враж-дебным и угрожающим ре-
альностям, хореография уже не может быть просто искусством - своевольной
прихотью воображения или оживлением прекрасной романтической грезы.
Человек хочет не забыться, а познать себя. Танец должен стать актом
активного участия в жизни, необходимостью», - говорила М. Грэхем. С 1923
года она начинает танцевать в бродвейском ревю «Гринич Вилледж фоллис»,
ставя сама для себя танцы. С 1926 г. - начинает преподавать в театральной
1926 г. М. Грэхем с большим успехом дебютировала в Нью-Йорке как
хореограф, но пока сохраняя экзотическую манеру танца, вынесенную из
школы «Денишоун».
В 1927 г. М. Грэхем организует собственную труппу из преданных ей
учениц и начинает создавать свой собственный стиль танца и хореографии.
Это происходило в период становления искусства танца модерн как
направления в хореографии. Именно в это время М. Грэхем начала делать
первые шаги в создании своей уникальной техники.
Существенное влияние на формирование эстетических взглядов М.
Грэхем оказал композитор Луис Хорст, с которым ее связывали глубокие
личные и творческие взаимоотношения. Л. Хорст был для М. Грэхем ее
опорным «столбом», человеком, который был посвящен в ее творческие
искания. Он приобщил М. Грэхем к идеям Мери Вигман, представительницы
немецкой экспрессионистской школы танца. Экспрессивно-пластический
танец М. Вигман считала биологически естественным отражением
определенных моментов психологического состояния человека,
противопоставляя его классическому балету. «Она танцует без музыки, и ее
безукоризненное развитое тело, допускающее все повороты и позы, и ее
пляска на фоне йоды, неба и земли противопоставляют всей чудеснейшей
вычуре экспрессионизма, как великолепное обетование будущего - орга-
ничность танца, которую не должно путать со старым" естественным
"натурализмом Айседоры". Мери Вигман считала, что пространство - это мир
танцовщика, это отражение бесконечности, символ вечно меняющейся
вокруг танца среды. Движение наполняет душу танцовщика восторгом
полного слияния с пространством, и эти идеи оказались близки М. Грэхем.
Танцовщик должен «всматриваться, вдумываться сквозь пространство», как
если бы оно было непроницаемо, двигаясь - «прислушиваться к
пространству» и «высекать» в нем место для себя. Знакомство с взглядами
немецкой танцовщицы помогло М. Грэхем освободиться от стилизованности
и экзотичности, унаследованных от Сен-Дени.
В своих творческих поисках она определила, что движение под-
чиняется трем основным константам: времени, пространству, энергии. Он
считала, что внутренняя энергия исполнителя освобождается и
«выплескивается» в пространство во время танца. Как и К.С. Станиславский,
М. Грэхем делала акцент на то, что эмоция провоцирует движение.
Движение, считала она, должно и может определить эмоцию более точно,
чем слова. «Не важно, что говорят слова - движения никогда не лгут..., танец
не должен делать ничего, что вы можете сказать словами. Он должен
выражаться действиями, окрашенными глубокими чувствами, которые могут
быть выражены только движениями». Создав свою школу и труппу, она
создала и свой язык движений, детально разработав его технику исполнения.
Важной составляющей ее техники был так называемый внутренний импульс:
«Она использовала не только наши тела, она использовала также нашу душу,
нашу внутреннюю жизнь...», - вспоминают ее ученики.
Уроки техники М. Грэхем начиналась с простых движений, которые
превращались в длинные танцевальные цепочки с добавлением различных
позиций рук и ног и изменением направлений, уровней движения Эта новая
техника и являлась очень смелой и не была ограничена общепринятыми
традициями и стереотипами. Она начиналась с собственного красивого тела
Грэхем и экстраординарных движений, которые она исполняла. Эта техника
танца была и является возможностью найти путь самовыражения через
движение тела в танце, облик которого во многом составляет дыхание. М.
Грэхем нашла ответ на собственные вопросы, открыв новые движенческие
возможности тела. Она проложила муть для создания собственной манеры
танца, используя сжатие и высвобождение. Любое движение должно быть
мотивировано внутренней жизнью танцора. Марта говорила, что когда
внутренняя жизнь не развита, развивается «бесплодие», а недостаток
мотивации приведет к бессмысленности движения, бессмысленное движение
К упадку. Это совершенно новый подход к физике движения, подчиненного
дыханию и анатомическим изменениям при дыхательном процессе. М.
Грэхем обнажила механизм движения - усилие и расслабление, тщательно
скрываемые в классическом танце. Это стало важнейшими элементами ее
техники, ее концепцией движения, базирующегося на «сжатии -
высвобождении». Это излияние, которое наполняет все тело. Она говорила,
что движение нужно не изобретать, а обнаруживать в себе. Марта Грэхем
использовала всевозможные способы пробуждения воображения, включая в
уроки работу над сотней образов животных. Марта учила в свободной
манере, полностью сконцентрировавшись на предмете. Каждый год в классы
добавлялись новые движения.
В 1938 году в жизнь Марты вошел Эрик Хоукинс. Он стал первым
мужчиной в труппе, а впоследствии - ее мужем. Его появление УОИ шло
женское начало в искусстве М. Грэхем. Это был новый этап в ее жизни и
творчестве. «С приходом мужчин изменился характер компании, а вместе с
этим изменилась техника. То, что было плавным и сильным, стало теперь
невесомым и стремительным, как ртуть», - вспоминают первые исполнители
труппы Марты Грэхем.
М. Грэхем вводит в работу труппы урок классического танца, который
начал преподавать Эрик Хоукинс. Он имел классическую подготовку и до
прихода в компанию танцевал в Баланхинском балете. Танцоры были
шокированы появлением в студии станка. Балет был для них антагонистом.
«Я любил ее старую технику больше. Да, у людей болели колени. Но это
было более изобретательно, это было более возбуждающе. Много
упражнений с параллельными ногами исчезли, упражнения на полу тоже
были изменены...», - вспоминает Джон Батлер. Техника расширилась и
обогатилась, но неизменными остались базовые технические принципы. Э.
Хоукинс, танцуя в «Американском документе» (1938г.), добавлял в движение
весомость, мощь и силу, чего не было до него. В «Письме миру» (1940г.)
участвовала созданная мужская группа. М. Грэхем здесь во многом изменила
свою технику ради создания «мужских» движений. Внутри некоторых
вариаций и части сцен основной танец мужчин и женщин сохранял
тендерные отношения, но больше в эмоциональном плане, нежели через
движения. Главные изменения были привнесены введением мужского
атлетизма, что являлось значительным изменением лексики. В 40-е гг. в
труппу стали приходить танцоры с классической хореографической
подготовкой. М. Грэхем, учитывая и используя классический танец, создала
свою систему соотношения классического танца и собственной техники. Она
была заинтересована в использовании классического танца для развития
своей техники.
М. Грэхем, интересуясь всеми видами искусства, творила свой «театр
танца». Она подходила к процессу создания образа как драматический актер.
Драматическая подготовка исполнителей имела важное значение в труппе
Грэхем. Драматический подход к танцу был очевиден, этому способствовала
внутренняя глубина творчества Грэхем, ее сверхчеловеческая сила и
драматический талант, который был легендарен. Здесь уместно будет
привести воспоминания Джона Батлера, члена труппы с 1943 по 1953 гг.: «Я
услышал ее рыдания. Это не было просто плачем и даже отчаянием. Это
было нечто большее и глубокое, почти животное страдание. Это были потоки
слез. Было что-то экстраординарное, что-то из готических рассказов или
греческих трагедий». Случилось это после разрыва с Эриком Хоукинсом.
На протяжении всей жизни Грэхем ее техника постоянно росла,
расширялась и изменялась. Но она всегда оставалась тем, «...от чего мы
зависели не только для тренировки выносливости, но и для получения
источника к мотивации эмоционального удовлетворения», - говорит Питер
Сперлинг, танцовщик труппы с 1973 г. по 1987 г., доцент танца в
Университете Мичигана. Участники труппы помогали М. Грэхем в создании
и проведении классов и экспериментов, называя ее студию «храмом тазовых
истин». В 1957 году был снят фильм «Мир танцовщицы», где раскрываются
основные идеи Грэхем и представлена еѐ труппа. Софи Маслова и Гертруда
Шурр, будучи в компании Грэхем, сделали практическое Описание урока и
создали подробную программу обучения. На практике эта программа имеет 4
уровня обучения и занимает около трех лет. Программа включает, помимо
изучения техники Грэхем, изучение музыки, композицию, обучающие
семинары и выступления.
В технике Грэхем класс начинается в партере. Далее следовали
упражнения, стоя на коленях, упражнения со сгибанием коленей, Которые
перерастали в серию движений для того, чтобы подняться с попа. Движения
корпуса и рук выполнялись в положении стоя с использованием различных
прыжки по диагоналям класса и по кругу. Были введены новые образцы
счета: замедленная четверть, двойной счет для ударного движения или счет
третями для лирических движений. Изменение акцента и счета, смешение
ритмов и неровная размерность стали привычными для танца модерн.
Образцы 10 или 5 счетов тоже стали обычными. Танцоры должны танцевать
босиком. «Они должны прийти в класс и подготовить свои тела к работе.
Школа - это дисциплинированное место, потому что там есть только одна
свобода - это дисциплина», - говорила М. Грэхем - «Я предпочитаю обучать
своих студентов, начиная с возраста девяти лет. Я необъективна к наличию
предшествующей тренировки и предпочла бы, чтобы это был балет. Есть
вещи, которые должны быть знакомы: пятая позиция, например, далее - pile,
использование различных поз зела, по только упорядоченных».
В 1970 году, в возрасте 76-ти лет, будучи 49 лет на сцене, М Грэхем
ушла из труппы. «Мое тело больше не может делать то, что я хочу», - сказала
она. Она впала в депрессию, утратив стремление к жизни. Возрождение
произошло лишь в 1973 году: «Моя работа должна продолжаться, даже если я
уже не могу танцевать сама». М. Грэхем продолжала жить, репетируя,
путешествуя, создавая новые танцы для труппы и наблюдая занятия в Школе.
В 1984 году ей был вручен орден Почѐтного легиона. До самого последнего
дня она оставалась элегантной и подтянутой. В 1991 году М. Грэхем не стало.
Еѐ книга «Тетради Марты Грэхем», вышедшая в 1973 году проливает свет на
источники творчества Грэхем как танцовщицы и хореографа.
Проследив жизненный путь М. Грэхем, можно уверенно сказать, что
техника ее танца изменялась по мере изменения самой личности
исполнителя, которая трансформировалась в своем эстетическом восприятии,
в интуитивных поисках движений, которые бы отражали бы социальные
проблемы. «У вас так мало времени, чтобы подготовиться к рождению в
мгновение, для мгновения», - отмечала М. Грэхем.
«Мы помним Марту» - под таким названием публикуется серия
интервью и воспоминаний под редакцией Джозефа X. Мазо. Автор создает
портрет целеустремленного, преданного искусству художника, верного
определенным принципам и ценностям эволюционных перемен. Это портрет
женщины, которая, осознавая свою силу, готова признавать ошибки и начать
творить заново: «Она могла безжалостно обходиться со своими
танцовщиками и щедро вдохновлять их. Она могла быть резкой и тактичной,
обладала острым умом и любила смеяться, обожала "содовую", считала пот в
классе "чистым притворством", была практичной. А те, кто работал с ней,
понимали, что они общаются с гением».
В начале XX в. она, по сути, стала оракулом хореографии нового
времени. Различные идеи европейского и американского танца модерн нашли
в ее творчестве наиболее целостную и разностороннюю реализацию. В то же
время искусство М. Грэхем явилось плодотворной основой нового этапа
развития современного танца. Прямо или косвенно ее творчество повлияло
почти на всех зарубежных хореографов, пришедших на сцену в начале
пятидесятых годов XX века. Школа современного танца М. Грэхем,
созданная в 1927 году в Нью-Йорке, является сейчас крупнейшим центром
А йседора Дункан в своем творчестве пренебрегла устоявшимися правилами и канонами и создала собственный стиль и пластику. Ее «танцы босоножек» стали основой модернистского направления в танцевальном искусстве.
Танцующая Бетховена и Горация
Анжела Айседора Дункан родилась в Сан-Франциско в 1877 году в семье банкира Джозефа Дункана. Отец вскоре ушел из семьи, и матери, Мэри Айседоре Грей, пришлось много работать, чтобы содержать четырех детей. Однако она часто говорила: «Без хлеба обойтись можно, а без искусства нет» . В их доме всегда звучала музыка, в семье много читали, разыгрывали античные трагедии. Маленькая Айседора начала танцевать уже в два года. А в шесть лет она открыла первую «школу танца» для соседских детей: учила их движениям, которые придумывала сама. В 12 лет, давая уроки, юная танцовщица уже могла подрабатывать. Спустя год она бросила школу и посвятила все свое время танцам, изучению музыки, литературы и философии.
В 1895 году семья переехала в Чикаго. Дункан работала в театре, выступала в ночных клубах. Ее видение танца отличалось от классических представлений. Балет, по мнению танцовщицы, был лишь комплексом механических движений тела, не передающих душевных переживаний. В ее танце тело должно было стать проводником ощущений.
«Нет такой позы, такого движения или жеста, которые были бы прекрасны сами по себе. Всякое движение будет только тогда прекрасным, когда оно правдиво и искренне выражает чувства и мысли».
Айседора Дункан
Айседору вдохновляла античность. Ее идеалом стала танцующая Гетера, изображенная на греческой вазе. Дункан заимствовала ее образ: выступала босиком, в полупрозрачной тунике, с распущенными волосами. Тогда это было ново и необычно, многие восхищались и стилем танцовщицы, и оригинальностью ее пластики. Движения Дункан были довольно простыми. Но она стремилась станцевать всё - музыку, картины и стихотворения.
«Айседора танцует всё, что другие говорят, поют, пишут, играют и рисуют, она танцует Седьмую симфонию Бетховена и «Лунную сонату», она танцует «Primavera» Боттичелли и стихи Горация» .
Максимилиан Волошин
Танец будущего
В начале XX века семья переехала сначала в Лондон, потом в Париж. В 1902 году актриса и танцовщица Лои Фуллер предложила Айседоре отправиться в турне по Европе. Вместе они создавали новые композиции: «Танец серпантин», «Танец огня». «Божественная босоножка» - Дункан стала очень известной в европейской культурной среде.
Айседора Дункан. Фото: biography-life.ru
Айседора Дункан. Фото: aif.ru
Айседора Дункан. Фото: litmir.net
В 1903 году она ездила в Грецию, где обучалась древнегреческому пластическому искусству, а потом переехала жить в Германию. В Грюневальде Дункан купила виллу и набрала воспитанников, которых учила танцевать и фактически содержала. Эта школа проработала до Первой мировой войны .
«Я не собираюсь учить вас танцам. Я просто хочу научить вас летать, как птицы, гнуться, как молодые деревца под ветром, радоваться, как радуется под майским утром бабочка, дышать свободно, как облака, прыгать легко и бесшумно, как серая кошка».
Айседора Дункан
У Дункан появились собственные философские взгляды. Она считала, что учить танцевать нужно всех, чтобы это стало для людей «естественным состоянием». Под влиянием философии Ницше Дункан написала книгу «Танец будущего».
В 1907 году Айседора выступала в Санкт-Петербурге. Ее концерты посещали члены императорской семьи, Михаил Фокин, Сергей Дягилев , Александр Бенуа , Лев Бакст , артисты балета, литераторы. Тогда же танцовщица познакомилась с Константином Станиславским . Позже в своей книге он вспоминал ее слова: «Прежде чем идти на сцену, я должна положить себе в душу какой-то мотор; он начнет внутри работать, и тогда сами ноги, и руки, и тело, помимо моей воли, будут двигаться» .
Айседора Дункан. Фото: livejournal.com
Айседора Дункан. Фото: lichnosti.net
Айседора Дункан. Фото: diletant.media
Айседора Дункан вдохновляла многих своих современников: художников Антуана Бурделя, Огюста Родена, Арнольда Роннебека. Позировала для Эдварда Мейбриджа, который сделал серию динамичных фотографий танцующей Дункан. Известная балерина Матильда Кшесинская говорила, что у этой танцовщицы не будет последователей, но ее танец станет частью современного балета. В отношении классических танцев она была права: движения рук в балете вскоре стали более свободными под влиянием «дунканизма».
Дункан-Есенины
Вспоминая неудавшуюся семейную жизнь родителей, Дункан не стремилась выйти замуж. У танцовщицы был недолгий роман с режиссером Гордоном Крэгом, который стал отцом ее дочери Дейдры. Потом она родила сына Патрика от Париса Юджина Зингера (наследника Исаака Зингера, производителя швейных машин). В начале 1913 года маленькие дети Дункан трагически погибли. От самоубийства танцовщицу удержали воспитанницы ее школы в Германии: «Айседора, живите для нас. Разве мы - не ваши дети?»
В 1921 году Айседору Дункан пригласили в Москву, где она организовала школу танцев для детей из пролетарских семей. Тогда же танцовщица впервые встретилась с Сергеем Есениным . «Он читал мне свои стихи , – рассказывала потом Айседора. – Я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал гений!» Поначалу они общались через переводчиков: она не знала русского, он - английского. Вспыхнувший роман стремительно развивался. Они называли друг друга «Изадора» и «Езенин».
Ирма Дункан (приемная дочь танцовщицы), Айседора Дункан и Сергей Есенин. Фото: aif.ru
Айседора Дункан и Сергей Есенин. Фото: aif.ru
Вскоре Есенин переехал в дом Дункан, на Пречистенку. Их отношения были бурными: вспыльчивый Есенин ревновал Айседору, мог оскорбить ее или ударить, уходил, но потом возвращался - раскаивался и клялся в любви. Друзья Дункан возмущались тем, что она позволяет себя унижать. А танцовщица считала, что у Есенина временное нервное расстройство и ситуация рано или поздно наладится.
«Есенин впоследствии стал ее господином, ее повелителем. Она, как собака, целовала руку, которую он заносил для удара, и глаза, в которых чаще, чем любовь, горела ненависть к ней. И все-таки он был только партнером, он был как кусок розовой материи - безвольный и трагический. Она танцевала. Она вела танец».
Анатолий Мариенгоф
В 1922 году Дункан и Есенин поженились, чтобы иметь возможность вдвоем поехать за границу. Они оба стали носить двойную фамилию: Дункан-Есенины. Пробыв некоторое время в Европе, пара отправилась в Америку, где Айседора занялась поэтической карьерой Есенина: организовала перевод и публикацию его стихотворений, устраивала поэтические чтения. Но в Америке Есенин страдал депрессией, все чаще устраивал скандалы, попадая на первые полосы газет. Пара вернулась в СССР, вскоре Айседора уехала в Париж. Там же она получила телеграмму: «Я люблю другую женщину, женат, счастлив».
Спустя два года жизнь поэта трагически оборвалась в гостинице «Англетер». Еще через полтора года в Ницце погибла Айседора Дункан: она была удушена собственным шарфом, который попал в колесо автомобиля. Прах Айседоры Дункан захоронили на кладбище Пер-Лашез в Париже.
Файзулина Светлана
Творчество Айседоры Дункан – человека яркой исполнительской индивидуальности – было рожденной дункановской гармонией и системой, замкнутой в дункановской гениальности, ее интуитивных прозрениях и импровизационных порывах. Ее творчество не поддавалось аналитическому "переводу" в законченную методику, в фундамент педагогической системы. В самой Айседоре заключался и метод, и стиль, и направление танца.
Скачать:
Предварительный просмотр:
Муниципальное казённое общеобразовательное учреждение
Подовинновская средняя общеобразовательная школа
Сценический танец Айседоры Дункан:
модная революция на сцене
Экзаменационная работа по Искусству
Выполнила: Файзулина Светлана.
Проверила: Юмадилова Надежда Владимировна.
С. Подовинное
2013 год
- Введение
- Основная часть
1. Балет как вид искусства
2. Жизнь и творчество Айседоры Дункан
А) детство и юность
Б) первая встреча с Россией
В) последний танец
Г) танец Айседоры - "волнения души".
3 . Айседора. Модная революция на сцене.
- Заключение
- Литература.
- Приложения
Введение
Бале́т (фр ballet , от итал ballo - танцую) -
Это вид сценического искусства ; спектакль, содержание которого воплощается в музыкально-хореографических образах. Чаще всего в основе балета лежит определённый сюжет, драматургический замысел, либретто , но бывают и бессюжетные балеты. Основными видами танца в балете являются классический танец и характерный танец. Немаловажную роль здесь играет пантомима , с помощью которой актёры передают чувства героев, их «разговор» между собой, суть происходящего. В современном балете широко используются так же элементы гимнастики и акробатики. Айседора Дункан одна из талантливых балерин своего времени. Она грациозна и неподражаема в танце. Я восхищаюсь ей. Балерина создала свой стиль. Я обучаюсь в Школе искусство по классу хореографии. Люблю танцевать, но хотела бы больше знать о людях искусства и поэтому тем моей работы «Сценический танец Айседоры Дункан: модная революция на сцене».
ЦЕЛЬ: рассмотреть балет, как уникальный - пластический вид искусства
ЗАДАЧИ:
- Познакомиться с историей русского балета
- Познакомиться с жизнью и творчеством Айседоры Дункан
- Создать компьютерную презентацию по изученному вопросу, как вспомогательное пособие для учеников 8-9 классов
Балет как вид искусства
Балет - объединённая единым действием или настроением танцевальная сценка, эпизод в музыкальном представлении, опере. Расцветает придворный балет как пышное торжественное зрелище. Началом балетной эпохи во Франции и во всем мире следует считать 15 октября 1581 года . Первый балет назывался «Комедийный балет королевы» (или «Цирцея»), поставленный итальянцем Бальтазарини . Музыкальную основу первых балетов составляли народные и придворные танцы, входившие в старинную сюиту. Во второй половине XVII века появляются новые театральные жанры, такие как комедия - балет, опера -балет, в которых значительное место отводится балетной музыке, и делаются попытки её драматизировать . Но самостоятельным видом сценического искусства балет становится только во второй половине XVIII века благодаря реформам, осуществлённым французским балетмейстером Жан Жоржем Новером . Основываясь на эстетике французских просветителей, он создал спектакли, в которых содержание раскрывается в драматически выразительных образах.
В своей эволюции балет всё больше приближается к спорту , теряя по дороге драматургическое значение роли, порой опережает в технике, но отстаёт в содержании.
В комплексном обучении профессионала артиста необходимо знание музыкальной культуры , истории, литературы и сценарной драматургии . В то же время с семи лет дети проходят гимнастическую подготовку, потому как балеты прошлого, сохранившиеся до наших дней, технически усовершенствовались, а балет модерн на классической основе, например балет Форсайта , требует серьёзной физической подготовки, так балерина Сильвии Гиллем начинала свой творческий путь именно с гимнастики.
Старинные балеты имели возвышенную эстетику, иногда ставились на античные сюжеты, например постановка Шарля Дидло « Зефир и Флора ».
В XVIII - XIX веках артист мог быть одновременно актёром и танцовщиком, так как особого развития физических возможностей не требовалось.
В конце XIX века и в начале XX века , театральные школы разделились. В репертуаре многих театров одновременно были драмы , балетные дивертисментные отделения и оперетты . Так например, кроме постановок в Большом , Касьян Ярославич Голейзовский ставил балетные спектакли в « Летучей мыши » и в « Мамонтовском театре миниатюр », среди которых была постановка «Les Tableaux vivants», означающая «ожившую картинку», так как Голейзовский в первую очередь был художником . Это явление развивается в современном балете, как «ожившая картина» , «ожившая фотография» и «ожившая скульптура». Для того, чтобы поставить , сначала нужно увидеть, нарисовать и слепить .
«Музыкально ожившие» картины родились из серии «заграничных» рисунков Виктора Гартмана , увиденных в 1874 году на выставке Модестом Мусоргским , который в память о друге написал для фортепиано знаменитую сюиту - серию музыкальных картин - « Картинки с выставки », изданную в 1886 году , в редакции Н. А. Римского-Корсакова и многократно оркестрованную .
Известный балетный номер «Баба Яга», поставленный Леонидом Якобсоном на оркестрованный музыкальный номер М. П. Мусоргского, стал неотъемлемым эстетическим нюансом всех концертных программ .
«Танцевально ожили» «Картинки с выставки» и в 1963 году , когда Ф. В. Лопухов поставил балет на сцене театра Станиславского . Таким образом, живопись ожила сначала музыкально , затем пластически .
Балет, это сложный пластический вид искусства, он развивается благодаря человеку, человеку с природными уникальными хореографическими данными. Одним из ярких примеров творческих балетных личностей является Айсидора Дункан. Остановлюсь на её жизни и творчестве.
Удивительная жизнь "божественной босоножки", отмеченная то роскошью, то нищетой, была полна бурных страстей и страшных трагедий.
Ее уважали за мастерство и талант. Ей завидовали – за любовь публики, независимость поведения, покровительство сильных. Ее последняя любовь с русоволосым русским поэтом сыграла странную роль в судьбе танцовщицы. Эту любовь, близость к есенинскому окружению и преклонение перед революцией в России вспоминают чаще, чем яркую творческую жизнь великой танцовщицы Айседоры Дункан.
Ее настоящее имя – Дора Анджела Дункан.
На незамысловатый вопрос журналистов, когда она сделала первые па, Айседора неизменно отвечала: "В чреве матери. Вероятно, под влиянием пищи Афродиты – устриц и шампанского". Мать, оставленная мужем, пребывала в состоянии постоянного раздражения и подавленности. Она мало заботилась о разнообразии рациона будущего младенца и странно утоляла свои гастрономические пристрастия – питалась только устрицами, обильно запивая их ледяным шампанским. Ребенок родился на редкость подвижным и резвым. Уже через год появилась любимая семейная забава – крошечную девочку в распашонке ставили на центр стола, и она удивительно двигалась под любую мелодию, которую ей играли или напевали.
Стремительно пролетят годы, и в выросшей Айседоре окрепнет редкий дар живописать чувства движениями. Она никогда не поставит под сомнение дорогую ей мысль: богатство человеческой жизни зависит от глубины чувств. Этому постулату она доверяла безоговорочно, хотя постоянно становилась жертвой этой "чувственной" идеи.
Когда эмоции, не способные оставаться на пике страстей, ослабевали, безоблачное и счастливое время заканчивалось почти внезапно. Начиналась новая страница биографии
…Первым ярким впечатлением жизни стал пожар, когда двухлетнюю Айседору выбросили из окна горящего дома на руки полицейского. Стихийное движение ярких языков пламени стало символом огненного, неуемного, безудержного танца Дункан...
1904 год. Первое гастрольное турне по России. Бескрайние снежные равнины, морозный воздух, долгие русские застолья, жар русской бани… "Снег, русская пища, и особенно икра, вылечили меня от истощения, причиненного духовной любовью Тоде, и все мое существо жаждало общения с сильной личностью, которая стояла передо мной в лице Станиславского". Он увлечен танцем Дункан, часто приходит к ней за кулисы. Он поражен тем, что "в разных уголках земного шара, в силу неизвестных нам условий, разные люди ищут в разных сферах искусства одни и те же естественные принципы творчества…". В странной американке он почувствовал художника одной крови. После отъезда Айседоры на русской балетной сцене зазвучала музыка Шопена и Шумана; герои балетов Михаила Фокина, Александра Горского и чуть позднее – Касьяна Голейзовского словно сходили с фронтальных греческих барельефов; балерины стали облегчать свои костюмы, а иногда даже расставались со стальными носками пуантов…
В конце первого десятилетия нового века Дункан создала восхитительную миниатюру "Музыкальный момент", пользовавшуюся неизменным успехом. На вторых гастролях в России она неизменно бисировала этот танец не менее шести раз, каждый – танцуя по-разному.
Айседору обуревало желание создать школу танца, чтобы воспитывать детей в духе эллинистической красоты, а позже – сами воспитанники приобщат к прекрасному множество других. И жизнь на земле неузнаваемо преобразится – так думала идеалистка Айседора. Она открыла школу, но средств на ее содержание не хватало. "Я должна найти миллионера! Я обязана сохранить школу". Желание воплотилось – танцовщица встретила Париса Юджина Зингера, сына известного производителя швейных машинок, одного из самых богатых людей Европы.
Зингер предложил взять на себя расходы по содержанию школы Дункан, чтобы та могла спокойно создавать новые танцы. Зингер преподносил роскошные дары. Пожалуй, впервые Айседора могла не думать о деньгах. Приемы, маскарады, дорогие ужины во время дивных путешествий. Сын Патрик был самым дорогим подарком. Она снова держала на руках младенца. "Только вместо белого, дрожащего от ветра домика был роскошный дворец, а вместо мрачного беспокойного Северного моря – голубое, Средиземное".
На одном из костюмированных балов в студии парижского дома Зингер приревновал Айседору. Бурные выяснения отношений закончились его отъездом в Египет и отказом от строительства театра для Айседоры.
На закате творчества одним из самых популярных танцев Айседоры был "Танец с шарфом". Этот фантасмагорический танец она любила исполнять в присутствии Есенина. Возбужденная фантазия поэта рисовала странную картину: "Держит она шарф за хвост, а сама в пляс. И кажется, не шарф – а хулиган у нее в руках... Хулиган ее и обнимает, и треплет, и душит... А потом вдруг – раз! – и шарф у неё под ногами. Сорвала она его, растоптала – и крышка! Нет хулигана, смятая тряпка на полу валяется... Сердце сжимается. Точно это я у нее под ногами лежу. Точно это мне крышка". ...она удивительно двигалась под любую мелодию, которую ей играли или напевали. Айседора нередко повторяла танец с шарфом на бис. Так было и на концерте в Ницце 14 сентября 1927 года. …В этот же день, эффектно закинув роковой алый шарф вокруг шеи, она вольготно раскинулась на сиденье автомобиля. За рулем – молодой итальянец, последнее увлечение пятидесятилетней Айседоры. Улыбаясь, она произнесла: "Прощайте, друзья, я еду к славе!" Это были ее последние слова – голова резко дернулась и повисла, как у сломанной марионетки. Шарф попал на ось колеса набиравшего скорость автомобиля и удавкой впился в шею.
Те, кто видел танцующую Айседору хоть раз, не забывали ее никогда. Ниспровергательница основ классического танца, она не сомневалась, что истинный танец должен рождаться "из духовной потребности выразить внутренние переживания человека". Танец и жизнь были для нее синонимами. Отказавшись от классического танцевального образования, она всегда восклицала: "Да и разве можно научить танцам?". В американской студии Стеббинс, где делала свои первые шаги Айседора, учили пластической интерпретации музыки, искусству открытой импровизации. Движенческой основой служил несложный гимнастический комплекс.
Дункан создала свой стиль, свободный от стереотипов и школ. Ее танец выражал "волнения души" (Роден). Для нее была важна красота, простая и сложная, как сама природа. Движения Айседоры не требовали жесточайшей, изнурительной подготовки. Программа Дункан включала технику перевоплощения в образ, умение сделать музыку символом для движений души, а выразительным жестам придать живописность. Художественный результат импровизационен по своей сути, на сцене он выглядит интуитивным озарением.
Утверждая, что единственно важным является мир чувств, она, конечно, лукавила. Ибо сама увлекалась философией, учила иностранные языки, постигала немецкий, чтобы в оригинале читать Шопенгауэра и Канта. В кантовской "Критике чистого разума" черпала вдохновение для своего танца. Танца акварельной чистоты, импрессионистической недосказанности. Телесная гармония ее движений достигала духовной содержательности музыки.
На первых порах Дункан вдохновляла античность – ее гармония форм, красота поз, уважение к природе. Греческим, по сути, был и сценический костюм Дункан. Она танцевала в легких хитонах, появляясь на сцене босой и почти обнаженной: прозрачная туника не скрывала мягких линий ее прекрасного тела. Во времена, когда танцовщицы "упаковывались" в матовое шелковое трико, это был шаг почти революционный.
Тело Дункан было восхитительно. Как-то эрцгерцог Фердинанд, увидев Дункан на берегу в ее свободном купальном костюме – тоже туника из прозрачного крепдешина с глубоким вырезом и с голыми ногами (дерзость по тем временам неслыханная), прошептал: "Ах, как хороша эта Дункан! Как чудно хороша! Весна не так хороша, как она...".
Движения ее танца – шаг, легкий бег, невысокие прыжки, свободные батманы с подъемом ноги не выше, чем на 45 градусов, выразительные позы и жесты, то певучие, то страстные, то нежные, то резкие – напоминали рисунки древних фресок и вазописи. В танце торжествовала эмоциональная свобода. Движения не подчинялись никаким правилам. Как чувствую, так и танцую. Танец не нуждался ни в драматургическом сюжете, ни в костюмах, ни в декорациях. Только музыка, свет, хитон и исполнитель.
Критика писала о ней восторженно: "Дункан танцует естественно, просто, как танцевала бы на лугу, и всем своим танцем борется с обветшавшими формами старого балета". "Эти прекрасные поднятые руки, имитирующие игру на флейте, игру на струнах, ...эти всплескивающие в воздухе кисти рук, эта длинная сильная шея... – хотелось всему этому поклониться живым классическим поклонением!".
Портреты и фотографии не могут передать божественной мелодии движений Айседоры. Самым верным "документом" становятся отзывы… поэтов. Ибо танец Айседоры ассоциативен и метафоричен. "Айседора Дункан танцует все то, что другие люди говорят, поют, пишут, играют и рисуют. Музыка претворяется в ней и исходит от нее" (Максимилиан Волошин). "В ее танце форма окончательно одолевает косность материи, и каждое движение ее тела есть воплощение духовного акта" (Сергей Соловьев). "…Она – о не сказанном. В ее улыбке была заря. В движениях тела – аромат зеленого луга. Складки с туники, точно журча, бились пенными струями, когда она отдавалась пляске вольной и чистой" (Андрей Белый). На центральном месте рабочего кабинета Блока был помещен портрет Айседоры…
Танец – первая и главная страсть ее жизни… Любовь – вторая, достойная соперница танца по силе страсти. Ее называли куртизанкой ХХ века. Она мучительно предчувствовала любовь, предвосхищала ее, терпеливо ждала. С самых юных, хрустально-чистых девичьих лет.
Она танцевала в легких хитонах, появляясь на сцене босой и почти обнаженной: прозрачная туника не скрывала мягких линий ее прекрасного тела.
В своей работе я хочу остановиться на одной из красивейших историй любви. Это история любви Айседоры Дункан и Сергея Есенина.
Ехать в советскую Россию ее, отговаривали все. Красная Россия внушала ужас и страх. Она же мечтала побывать в мире пролетарского государства. "Я убеждена в том, что в России совершается величайшее в истории человечества чудо, какое только имело место на протяжении последних двух тысячелетий...".
Что побудило прославленную звезду, искусством которой восхищались выдающиеся артисты, художники, музыканты, уехать в голодную Россию? Главной целью было создание в Москве школы, где она пыталась решить новые задачи, которые сформулировала следующим образом: "Я хочу, чтобы рабочий класс за все свои лишения, которые он нес годами, получил бы высшую награду, видя своих детей бодрыми и прекрасными".
Ей 44 года – "божественная босоножка" выглядит едва ли не старше своих лет. Но московская публика по-прежнему предана ей. Теперь она вдвойне новатор: борется не только с канонизированными формами балетного академизма, но и передает революционный дух эпохи. Танцует она грузно, тяжело и вяло, но овации не смолкают, а из царской ложи приветствует ее сам Ленин.
Дункан прожила в советской России три года. Московская студия имени Айседоры Дункан на двадцать с лишним лет пережила свою легендарную основательницу. Первое выступление студии состоялось в 1921 году на сцене Большого театра. Репертуар "революционных танцев" Дункан состоял из "Марсельезы", "Интернационала". Особый успех имели композиция "Славянский марш" и "Варшавянка", в которой "знамя революции подхватывалось из рук павших борцов новыми и новыми борцами"...
В Москве Айседора переживает драматичный роман с Сергеем Есениным. Их первые встречи описаны во многих мемуарах. Свидетельства разные. Одни – рисуют возвышенную романтику внезапно вспыхнувшего чувства, другие – страсть в угаре пьяной. Вряд ли авторы заслуживают упреков в недобросовестности, скорее встреч было несколько. И были они такими же бурными и противоречивыми, как и недолгая совместная жизнь американской танцовщицы и русского поэта. Увидев на концерте танец Айседоры, Есенин мечтал о знакомстве. Их знакомство произошло на литературном вечере у художника Камерного театра Якулова: "…Она приехала в красном шелковом хитоне и, войдя в зал, усталым взором обвела присутствующих. В углу, на низкой софе, она увидела кудрявую голову блондина, юноши поразительной красоты, смотревшего на нее странными, блистающими желтоватым отливом глазами.… Через некоторое время она лежала на софе, а, у ее ног сидел Есенин. Айседора гладила его локоны и шептала нежно и восхищенно". Так началась их любовь. В 1922 году Дункан вышла замуж за златокудрого эльфа, по возрасту годившегося ей в сыновья, и приняла советское гражданство.
Временами Есенин любил ее почти маниакально, не оставляя ни на минуту одну. Заботливый и нежный возлюбленный, он ловил каждый ее взгляд. Но вдруг его раздирали приступы бешенства. Он ругал Айседору последними словами, бил, скрывался от нее. Опять возвращался. Айседора прощала ему все, восхищалась его дарованием, юностью, красотой. Она заботилась о нем, как о сыне. Один из биографов Айседоры писал: "Она была матерью во всех проявлениях любви. До конца она не могла быть ни женой, ни любовницей. …Она отдавала себя, не различая, – как мать, не различая, все отдает детям".
Европа, Америка, вновь Европа... В Америке Есенин страшно мучился, что его воспринимают как последнюю любовь, как осенний каприз гениальной танцовщицы, а не как поэта. Всему приходит конец. Пришел конец и их драматическим отношениям. Айседора устала от Есенина, к тому же с каждым разом он вел себя все более грязно и цинично. В ноябре 1923 года, по возвращении в Россию, после очередного скандала они окончательно расстались.
Узнав в Париже в 1925 году о самоубийстве Есенина в отеле "Англетер", в том самом номере, где они жили во время первой совместной поездки, Айседора призналась: "Я была потрясена смертью Сергея, но я рыдала и страдала из-за него так много, что, мне кажется, он исчерпал все человеческие возможности для страдания". С
Годом позже в счет уплаты долгов артистки были выставлены на продажу дорогие ее сердцу дом и ателье в Нюйи. За день до торгов Айседора получила извещение из московского суда о том, что как официальная вдова Есенина она наследует гонорары за все его стихи. Айседора отказывается от наследства в пользу матери и сестер поэта. На другой день собственность в Нюйи была продана. Согласись Айседора получить есенинское наследство, дом можно было бы выкупить.
Подлинной страстью Дункан был не только танец, но и стремление научить ему людей. Конечно, детей – самых восприимчивых к искусству маленьких существ, еще не ушедших далеко от природы, искренне считающих, что бегать и прыгать гораздо легче, чем просто ходить.
Тяга к танцевальной педагогике жила в Дункан чуть ли не с детства. Во всяком случае, "худым и странным ребенком" в возрасте десяти лет, она с сестрой организовала собственную школу, где "учителя" "преподавали то, что называлось "светскими танцами". Светские танцы это танцы которые преподавали
Через всю ее жизнь потянется цепочка студий, вызванных к жизни ее "отвращением" к театру с его эльфами, одетыми в длинные туники "из белого и золотого газа с двумя мишурными крыльями". Стремление создать свою школу было безудержным, но конец ее начинаний всегда был предопределен – полный финансовый крах. Она открывала школы в Германии, Франции, Америке и существовали они, как правило, недолго.
"Мои идеи танца заключались в изображении чувств и эмоций человека", цель занятий – "вести душу ребенка к источнику света". Сверхзадача – воспитать нового гармоничного человека, будущего средствами танца и музыки. Как этого добиться? "Учите ребенка поднимать руки к небу, чтобы в этом движении он постигал бесконечность Вселенной, ее гармонию и совершенство". Вселите в малыша веру в чудеса окружающего бесконечного движения и тогда скажите ему: "Так как ты самый совершенный в царстве природы, то твои движения должны заключать всю красоту природы, но сверх того и красоту твоего человеческого разума, и твое понимание прекрасного…".
Осенью 1921 года в "Рабочей Москве" было помещено объявление об открытии "школы Айседоры Дункан для детей обоего пола в возрасте от 4 до 10 лет". Указывалось, что "предпочтение при приеме отдается детям рабочих". Дети (первоначально их было более ста) ежедневно ходили в школу на предварительные занятия. Позже их число было сокращено до сорока. Это был тот максимум, который удавалось прокормить и обогреть в голодной и холодной Москве двадцатых. Дункан послала телеграмму своему американскому импресарио: "Можете ли организовать мои спектакли с участием моей ученицы Ирмы, двадцати восхитительных русских детей и моего мужа, знаменитого русского поэта Сергея Есенина". Однако эти первые зарубежные гастроли московской студии не состоялись ввиду того, что американские власти отказали в визах учащимся школы, а впоследствии лишили Дункан американского гражданства "за советскую пропаганду" и верность революционным идеям.
После отъезда Дункан школой в старинном особняке на Пречистенке руководили ее приемная дочь и преданная ученица Ирма Дункан и директор-администратор студии Илья Шнейдер.
Подражательниц свободной пластики Дункан было множество. Под влиянием триумфальных выступлений самой танцовщицы и питомцев ее школы в Москве и Петербурге, как грибы после дождя, множились ритмопластические студии. Из них самыми известными были – "Гептахор" в северной столице, просуществовавший до начала 30-х годов, и студия "Московские классы пластики" под руководством Э. Рабенек (позже студией руководила Людмила Алексеева) в московском Доме ученых, живущая и сегодня. Все студии были разными, подчас не похожими на дункановскую. Но все они переняли основную цель – учить детей красоте свободных движений, рожденных музыкой. Их организаторы жаждали экспериментов и поисков новых форм.
Заключение.
Создать направление, методологическую основу преподавания Дункан не удалось. Творчество самой Айседоры – человека яркой исполнительской индивидуальности – было рожденной дункановской гармонией и системой, замкнутой в дункановской гениальности, ее интуитивных прозрениях и импровизационных порывах. Ее творчество не поддавалось аналитическому "переводу" в законченную методику, в фундамент педагогической системы. В самой Айседоре заключался и метод, и стиль, и направление танца.
Сегодня Айседоре Дункан посвящают спектакли и концертные миниатюры, выставки и фестивали. Ее исполнительский стиль "просматривается" во всех направлениях модерн танца. Ее подход к творчеству будоражит фантазию руководителей студий пластики и движений. Память о ней рождает новые книги и фильмы. Великие актрисы, среди которых Ванесса Редгрейв и Майя Плисецкая, пытаются разгадать тайну ее судьбы.
…На самом большом парижском кладбище Пер-Лашез покоится Айседора – великая женщина мира, первая звезда восходящей танцевальной эпохи двадцатого столетия, бунтующий дух которой жив и сегодня…
Стихия танца, стихия любви и просто природные стихии точно сговорились определять жизнь этой женщины! Стихия воды подсказала ей характер танца, а огонь, в раз, уничтоживший ее гардероб, вынудил Дункан впервые выйти к зрителям, обернувшись куском легкой ткани. «Она танцует голая!» – возмущались недоброжелатели. И мало кто из сидевших в зале догадывался, что эта вакханка, одним своим видом потрясавшая устои пуританской морали, была, по сути,… наивной девочкой, еще понятия не имевшей, что такое эта самая «земная любовь».
Работая над рефератом, я узнала о жизни и творчестве Айседоры Дункан. Её человеческие качества доброта, целеустремленность, любознательность, сливаясь с творческой активностью и танцевальной гибкостью, порождали виртуозные танцевальные чудеса на сцене. Любовь - это то качество, которое развито в ней в наивысшей степени. Любовь к танцу не помешала ей проявлять любовь к ближним и родным людям. В ходе работы я создала компьютерную презентацию, которая может использоваться в качестве пособия не только в общеобразовательной школе, но и в Школе Искусств. С поставленными целями и задачами справилась.
