««Чтение о житии Бориса и Глеба. Житие бориса и глеба Чтение о борисе и глебе дата написания

Известный дореволюционный исследователь древнерусских княжеских житий Н.Серебрянский, находясь под впечатлением фундаментального исследования А.А. Шахматова "Разыскания о древнейших русских летописных сводах" (СПб., 1908) Шахаматов А. А. Разыскания и древнейших летописных сводах. СПб., 1908. и спустя семь лет после его выхода, писал: "Мне лично кажется, что в настоящее время легче будет найти новые рукописные материалы о старинных житиях Бориса и Глеба, чем дать другую постановку вопроса о первоначальной литературной истории житий по сравнению с предложенною Шахматовым. Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития // ЧОИДР. М.,1915. Кн. 3. С. 83.

Под житиями Бориса и Глеба подразумевались "Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба" ("Чтение о Борисе и Глебе"), написанное монахом Киевского Печерского монастыря Нестором и "Съказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба" ("Сказание о Борисе и Глебе"), автор которого неизвестен.

Как же академик А.А.Шахматов смог выстроить "литературную историю житий", которая так увлекла Н.Серебрянского?

Вначале, по его мнению, было написано неизвестным автором сказание о Борисе и Глебе, которое вошло в "Древнейший летописный свод", составленный во второй четверти XI в. в Киеве. Им воспользовался Нестор при работе между 1081 и 1088 гг. над "Чтением", расширив свое сочинение за счет авторских рассуждений, молитв и пр. В конце XI в. на базе "Древнейшего свода", попавшего в Новгород, и новгородских к нему добавлений, был составлен опять в Киеве "Начальный летописный свод". Этим последним летописным сводом и "Чтением" Нестора пользовался автор "Сказания о Борисе и Глебе", написанном около 1115 г. Когда же в 1116 г. была составлена "Повесть временных лет", то история о Борисе и Глебе вошла в нее из "Начального свода" с некоторыми добавлениями. Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. С. 29--97.

Не все учёные, сразу и безоговорочно приняли выводы А.А. Шахматова. Профессора И.А.Шляпкин и М.Н.Сперанский в своих лекционных курсах, вышедших, соответственно, в 1913 и 1914 гг., придерживались старого взгляда на проблему (о старшинстве "Сказания" и его авторе - монахе Иакове), не подвергнув, впрочем, разбору мнение А.А Шахматова. Шляпкин И. А. Лекции по истории русской литературы. Ч. 1. СПб., 1910/11 уч. год. С. 455; Сперанский М. Н. История древней русской литературы. Пособие к лекциям. 2-е изд. М., 1914. С. 312.

Оппонентом А.А. Шахматова выступил С.А. Бугославский в специальном исследовании "К вопросу о характере литературной деятельности преп. Нестора". Ученый полагал, что, наоборот, Нестор воспользовался "Сказанием" (Иакова) при написании своего "Чтения". Но и само "Сказание" не является результатом деятельности одного автора, а трех. Первый из них писал до смерти Святослава, т.е. до 1076 г., и в его сочинении еще не было рассказа о творимых святыми Борисом и Глебом чудесах. Второй - после 1097 г., но до 1113 г. (смерти Святополка), скорее всего, около 1108 г. Третий, переработавший сочинения своих предшественников и придавший "Сказанию" известный нам вид, - после мая 1115г.,т.е. второго перенесения мощей Бориса и Глеба в Вышгороде. "Сказание" во второй редакции (т.е. 1108 г.) послужило основным источником для Несторова "Чтения". Кроме него в ходе работы Нестор пользовался и другими сочинениями - рассказом о Борисе и Глебе из "Древнейшего летописного свода", "Словом о Законе и Благодати" Илариона, "Житием Евстафия Плакиды" и др. Главный же вывод исследователя заключался в том, что Нестор работал над "Чтением" уже после 1108 г. Бугославский С. А. К вопросу о характере и объеме литературной деятельности преп. Нестора // ИОРЯС. СПб., 1914. Т. 19. Кн. 1 С. 131--186; Кн. III. С. 153--191

А.А.Шахматов умело отвел в своей следующей работе "Повесть временных лет" большинство замечаний С.А. Бугославского и остался при своем старом мнении о работе Нестора над "Чтением" между 1081 и 1088 гг., но отказался от прежних взглядов о зависимости "Сказания" от "Чтения". Правда, не согласился при этом с выводами С.А. Бугославского об обратной зависимости, полагая, что у "Чтения" и "Сказания" был общий источник. Шахматов А. А. «Повесть временных лет». СПб., 1916. Т. 1. С. LXVII--LXXVII Назвать его он обещал во второй части труда. Вторая часть работы А. А. Шахматова была опубликована после его смерти, только в 1938 г. (в IV томе ТОДРЛ), но в ней нет указания на этот общий источник двух житий Бориса и Глеб

Остался при своем мнении и С.А. Бугославский, повторив его в главе "Жития" первого тома академической "Истории русской литературы" (1941 г.). Бугославский С. А. Жития // История русской литературы. М.; Л., 1941. Т. 1. С. 327--329.

Эти две точки зрения и стали основными в отечественной науке, приводятся, практически, во всех серьезных исследованиях и историях древнерусской литературы; подвергаются новым разборам, дополнениям, уточнениям, но, в принципе, ни одна из них так и не заняла доминирующего положения. Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 133--155.

Подключение к её решению зарубежных исследователей не привело к принципиальным изменениям. Л. Мюллер, будучи сторонником ранней канонизации свв. Бориса и Глеба, заявляет: "... я не готов признать "невозможность" того, что уже до 1050 г. появились агиографические произведения о Борисе и Глебе". Однако, "анонимное "Сказание" и "Чтение" Нестора появляются, по его мнению, только после 50-х годов XI в." Мюллер Л. О времени канонизации святых Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis. T. VIII. № 1. Munchen, 1995. C. 18Полемизирующий с ним А. Поппэ основные свои выводы, опирающиеся на диссертационное исследование ещё 1960 г., сводит к следующему: "...древнейшим посвященным Борису и Глебу памятником является анонимное "Сказание страсти и чудес свв. Бориса и Глеба", состоящее из двух самостоятельных частей: 1. "Сказания страсти...", завершенного похвалой мученикам и составленного в связи с торжественным чествованием свв. братьев 20 мая 1072 г. в Вышгороде, и 2. "Сказание чудес", созданного в два приема. Вскоре после мая 1072 г. было составлено описание их прославления и содеянных ими чудес, которые в связи с перенесением святых мощей в новый храм 2 мая 1115 года было дополнено произошедшим после 1076 г. Защищая датировку Несторова "Чтения о житии и погублении Бориса и Глеба" началом 1080-х годов, я пытался доказать знакомство его автора Нестора-агиографа со "Сказанием страсти" и первой частью "Сказания чудес", тогда как автор второй части "Сказания чудес", писавший вскоре после 2 мая 1115 года, в свою очередь воспользовался добавленным у Нестора рассказом об узниках. Мною была принята также точка зрения о полной текстуальной зависимости летописной статьи 1015 года от "Сказания страсти" и показана вторичность летописной статьи 1072 г. сравнительно с описанием вышгородского празднования 20 мая 1072 г. в "Сказании чудес". Поппэ А. О зарождении культа святых Бориса и Глеба и о посвященных им произведениях // Russia Mediaevalis Т. VIII. № 1. Munchen, 1995. C. 22--23.

Таким образом, вопрос о времени написания "Чтения" и "Сказания" о Борисе и Глебе до сих пор остается без ответа.

Ответ этот важен не только историкам литературы, но и историкам Русской Православной Церкви, так как, он может указать время официальной канонизации князей Бориса и Глеба, как общерусских святых.

Эти два обстоятельства - канонизация святого и появление его жития - тесно взаимосвязаны, и их нельзя рассматривать изолированно друг от друга, ибо это неминуемо приведет к новым ошибкам.

Историкам литературы, занимающимся датировкой житий, важно уяснить, что "Житие" святого (или святых) не создавалось по наитию сочинителя, исходя из одного его желания. Наоборот, принимаемые автором "Жития" на себя обязательства по его написанию были христианским послушанием, оказанной ему честью, о чем часто и сообщается автором в начале жития: "Благодарю тя, Владыко мой, Господи Иисусе Христе, яко съподобилъ мя еси недостойнааго съповедателя быти святыимъ твоимъ въгодьникомъ... еже выше моея силы, ему же и не бехъ достоинъ - грубъ сы и неразумичьнъ", - писал Нестор в "Житии Феодосия Печерского". Житие Феодосия Печерского // ПЛДР: XI--начало XII века. М., 1978. С. 304

"Житие" является обязательным компонентом службы святого, и писалось не позднее времени его официальной канонизации, и, как правило, было приурочено к ней. Поэтому "Житие" нельзя воспринимать просто как литературный памятник определенной эпохи, но как специфический жанр христианской литературы, появление которого обусловлено официальной канонизацией святого, а в нашем случае - святых. Следовательно, одним из главных факторов в датировке житий Бориса и Глеба является установление времени канонизации святых, так как, позднее официально признанной канонизации святых, первое житие возникнуть не могло. «Житие» Феодосия Печерского, например, появилось до его канонизации и внесения его имени в синодик. «Житие» Александра Невского так же появилось до его канонизации. Спустя время после канонизации могла возникнуть новая редакция жития, или житие, написанное другим автором, исходя из определенных стоящих перед ним задач, как, например, в случае с Пахомием Сербом или житиями, специально написанными для Четьих-Миней митрополита Макария. Важен тот факт, что первое житие создавалось к официальной канонизации святого, но никак не позднее На эту связь исследователи не обратили внимания, хотя о ней писал еще Е.Е.Голубинский. Голубинский Е. Е. История канонизации святых в русской Церкви. Сергиев Посад, 1894. С. 25. Возможно, это вызвано тем обстоятельством, что до сих пор точно не установлено время официальной канонизации Бориса и Глеба, хотя именно оно и может прояснить историю создания "Сказания" и "Чтения" о Борисе и Глебе.

Начнём с его поиска. Рассмотрим литературу по данному вопросу.

Борис и Глеб - одни из первых святых, канонизированных русской православной церковью, младшие сыновья Владимира Святославича. Вскоре после смерти их отца в 1015 г. они оба были убиты своим старшим братом Святополком. Борис погиб на р. Альте 24 июля, а Глеб 5 сентября близ Смоленска. В результате четырехлетней войны Святополк был побежден сыном Владимира-Ярославом Мудрым. Очевидно, при Ярославе и была предпринята первая попытка канонизации святых братьев. Тогда же начали складываться первые повествования об их гибели. Ко временам Ярослава относится возникновение местного культа Бориса и Глеба в Вышгороде, где они были похоронены. Перенесение мощей Бориса и Глеба в новый храм сыновьями Ярослава 20 мая 1072 г. считается моментом их окончательной канонизации. Даты их памяти, 24 июля, а позднее и 2 мая (день второго перенесения мощей в 1115 г.), становятся общерусскими праздниками. Первоначально их почитали как целителей, но очень скоро Борис и Глеб становятся покровителями всех русских князей как их святые сродники. Они - помощники в битвах, их именем призывают к единству Руси, прекращению междоусобных войн. Жизни и мученической кончине Бориса и Глеба посвящен ряд древнерусских памятников. Это так называемая “Летописная повесть” - рассказ о гибели князей, читающийся в составе “Повести временных лет” (статья 1015 г.), “Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцю Бориса и Глеба” Нестора и анонимное “Сказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба”. О взаимоотношениях этих текстов в науке существуют различные суждения. В литературном отношении наиболее совершенным является “Сказание” Оно открывается краткой исторической экспозицией, повествующей о киевском князе Владимире и его сыновьях. Перед смертью Владимир посылает “блаженного и скоропослушливого” сына своего Бориса против печенегов. Возвращавшегося в Киев Бориса встречает вестник, сообщающий о смерти отца Агиограф приводит пространный плач Бориса, исполненный самых высоких похвал умершему и горестных сетований о его кончине И тут же Борис, как бы предугадывая свою участь, с одной стороны, изъявляет готовность “горькую печаль” свою “прострети” к брату Святополку, с другой - констатирует, что он “о биении моемь помышляеть” Так создается типично агиографическая коллизия не обманываясь в коварных намерениях Святополка, Борис оплакивает свою грядущую гибель, но ни в коей мере не помышляет о сопротивлении старшему брату. Побуждаемый дьяволом, Святополк посылает убийц к Борису, а тот в предвестии своей гибели вспоминает аналогии из житийной литературы, когда праведник бывал убит своими близкими Бориса одолевают тяжелые предчувствия, он страстно молится, поет псалмы и, уже слыша шепот убийц, подошедших к шатру, лишь благодарит Бога, что он сподобил его принять смерть от брата. Аналогично описано и убийство Глеба Но здесь агиограф вносит новый оттенок Глеб изображен им как совсем юный, едва ли не отрок, молящий убийц “Не губите меня, в жизни юного, не пожинайте колоса, еще не созревшего, соком беззлобия налитого”. Далее в “Сказании” повествуется о битве на Альте со Святополком Ярослава, о победе последнего и злой смерти Святополка “в пустыни межю Чехы и Ляхы”. Завершает “Сказание” похвала святым. В старшем из известных списков - в Успенском сборнике XII-XIII вв-“Сказание” соединено со “Сказанием чудес” святых Оно содержит также историю строительства посвященных им храмов. Так как оба памятника - собственно “Сказание” и “Сказание о чудесах” - обычно переписывались вместе, то некоторые исследователи (например, Н Н Воронин) считали, что они написаны одновременно, и датировали время создания “Сказания” периодом после 1115 г. Этому выводу противоречат стилистические различия между памятниками,композиционная законченность как самого Ж., так и “Сказания чудес”. Последнее имеет собственное предисловие и не имеет заключительной части, очевидно, потому, что текст мыслился как открытая структура: к нему могли присоединяться новые рассказы о чудесах. Поэтому большинство исследователей считают, что “Сказание чудес” было составлено независимо от Ж., возможно, на основе записей, ведшихся при Вышегородской церкви. Из всех произведений Борисо-Глебского цикла “Сказанию”” наиболее близок рассказ об убиении братьев в “Повести временных лет”, который, очевидно, возник раньше “Сказания” и “Чтения”. Само “Сказание” было, скорее всего, приурочено к торжественному перенесению мощей в 1072 г. “Чтение”, написанное Нестором, внешне более соответствует агиографическому канону (например, оно открывается пространным рассуждением о вечной борьбе добра со злом, что и является, по мысли агиографа, содержанием всемирной истории; изображение князей-мучеников более традиционно, лишено живых, естественных оттенков, присутствующих в “Сказании”). По словам Д. С. Лихачева, “Чтение” - публицистическое произведение, проникнутое стремлением “убедить князей прекратить губительные для русского народа усобицы” (Русские летописи и их культурно-историческое значение.-М.; Л., 1947.-С. 149). “Чтение” не получило в книжности широкого распространения, “Сказание” же, напротив, сохранилось почти в двух сотнях списков. И “Сказание”, и “Чтение” отличает необычайная для агиографии коллизия: по типу своему это жития-мартирии, но если в подобных житиях убийца обычно представитель иного вероисповедания или язычник, то Святополк - христианин, и конфликт приобретает совершенно иной, политический оттенок. “Поведением Бориса и Глеба, не поднявших руки на старшего брата даже в защиту своей жизни, освящалась идея родового старшинства в системе княжеской иерархии: князья, не нарушившие своей заповеди, стали святыми” (Дмитриев Л. А. Комментарий//ПЛДР: Начало русской литературы: XI- начало XII века.-Л., 1978.-С. 452). Изд.: Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Подг к печати Д. И. Абрамович - Пгр, 1916, Сказание о Борисе и Глебе / Подг. текста, перевод и комм Л. А. Дмитриева // ПЛДР- Начало русской литературы XI-начало XII века.-М, 1978 - С 278-303, 451-456, Сказание о Борисе и Глебе Факсимильное воспроизведение житийных повестей из Сильвестровского сборника//Вступ ст Л. А. Дмитриева - М, 1985. Лит.: Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах - СПб, 1908 - С 29-97; Серебрянский Княжеские жития-С. 81-107, Воронин Н. Н. Анонимное сказание о Борисе и Глебе, его время, стиль и автор//ТОДРЛ.-1957-Т. 13-С 11-56, Еремин И. П. Сказание о Борисе и Глебе// Еремин И. П. Литература Древней Руси. Этюды и характеристики-М.; Л, 1966-С 18-27, ДмитриевЛ. А. Сказание о Борисе и Глебе // Словарь книжников - Вып 1 - С 398-408. Н. И. Милютенко

СКАЗАНИЕ И СТРАДАНИЕ И ПОХВАЛА СВЯТЫМ МУЧЕНИКАМ БОРИСУ И ГЛЕБУ

Господи, благослови, отче!

«Род праведных благословится, - говорит пророк, - и потомки их благословенны будут».

Так и свершилось незадолго до наших дней при самодержце всей Русской земли Владимире, сыне Святославовом, внуке Игоревом, просветившем святым крещением всю землю Русскую. О прочих его добродетелях в другом месте поведаем, ныне же не время. О том же, что начали, будем рассказывать по порядку. Владимир имел 12 сыновей, и не от одной жены: матери у них были разные. Старший сын - Вышеслав, после Изяслав, третий - Святополк, который и замыслил это злое убийство. Мать его гречанка, прежде была монахиней. Брат Владимира Ярополк, прельщенный красотой ее лица, расстриг ее, и взял в жены, и зачал от нее окаянного Святополка. Владимир же, в то время еще язычник, убив Ярополка, овладел его беременной женою. Вот она-то и родила этого окаянного Святополка, сына двух отцов-братьев. Поэтому и не любил его Владимир, ибо не от него был он. А от Рогнеды Владимир имел четырех сыновей: Изяслава, и Мстислава, и Ярослава, и Всеволода. От другой жены были Святослав и Мстислав, а от жены-болгарки - Борис и Глеб. И посадил их всех Владимир по разным землям на княжение, о чем в другом месте скажем, здесь же расскажем про тех, о ком сия повесть.

Посадил Владимир окаянного Святополка на княжение в Пинске, а Ярослава - в Новгороде, а Бориса - в Ростове, а Глеба - в Муроме. Не стану, однако, много толковать, чтобы во многословии не забыть о главном, но, о ком начал, поведаем вот что. Протекло много времени, и, когда минуло 28 лет после святого крещения, подошли к концу дни Владимира - впал он в тяжкий недуг. В это же время пришел из Ростова Борис, а печенеги вновь двинулись ратью на Русь, и великая скорбь охватила Владимира, так как не мог он выступить против них, и это сильно печалило его. Призвал он тогда к себе Бориса, нареченного в святом крещении Романом, блаженного и скоропослушливого, и, дав ему под начало много воинов, послал его против безбожных печенегов. Борис же с радостью пошел, говоря: «Готов я пред очами твоими свершить, что велит воля сердца твоего». О таких Приточник говорил: «Был сын отцу послушный и любимый матерью своею».

Когда Борис, выступив в поход и не встретив врага, возвращался обратно, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца. Рассказал он, как преставился отец его Василий (этим именем назван был Владимир в святом крещении) и как Святополк, утаив смерть отца своего, ночью разобрал помост в Берестове и, завернув тело в ковер, спустил его на веревках на землю, отвез на санях поставил в церкви святой Богородицы. И как услышал это святой Борис, стал телом слабеть и все лицо его намокло от слез, обливаясь слезами, не в силах был говорить. Лишь в сердце своем так размышлял: «Увы мне, светочей моих, сияние и заря лица моего, узда юности моей, наставник неопытности моей! Увы мне, отец и господин мой! К кому прибегну, к кому обращу взор свой? Где еще найду такую мудрость и как обойдусь без наставлений разума твоего? Увы мне, увы мне! Как же ты зашло, солнце мое, а меня не было там! Был бы я там, то сам бы своими руками честное тело твое убрал и могиле предал. Но не нес я доблестное тело твое, не сподобился целовать твои прекрасные седины. О блаженный, помяни меня в месте упокоения твоего! Сердце мое горит, душа моя разум смущает, и не знаю, к кому обратиться, кому поведать эту горькую печаль? Брату, которого я почитал как отца? Но тот, чувствую я, о мирской суете печется и убийство мое замышляет. Если он кровь мою прольет и на убийство мое решится, буду мучеником перед господом моим. Не воспротивлюсь я, ибо написано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». И в послании апостола сказано: «Кто говорит: «Я люблю бога», а брата своего ненавидит, тот лжец». И еще: «В любви нет страха, совершенная любовь изгоняет страх». Поэтому, что я скажу, что сделаю? Вот пойду к брату моему и скажу: «Будь мне отцом - ведь ты брат мой старший. Что повелишь мне, господин мой?»

И помышляя так в уме своем, пошел к брату своему и говорил в сердце своем: «Увижу ли я хотя бы братца моего младшего Глеба, как Иосиф Вениамина?» И решил в сердце своем: «Да будет воля твоя, господи!» Про себя же думал: «Если пойду в дом отца своего, то многие люди станут уговаривать меня прогнать брата, как поступал, ради славы и княжения в мире этом, отец мой до святого крещения. А все это преходящее и непрочно, как паутина. Куда я приду по отшествии своем из мира этого? Где окажусь тогда? Какой получу ответ? Где скрою множество грехов своих? Что приобрели братья отца моего или отец мой? Где их жизнь и слава мира сего, и багряницы, и пиры, серебро и золото, вина и меды, яства обильные, и резвые кони, и хоромы изукрашенные, и великие, и богатства многие, и дани и почести бесчисленные, и похвальба боярами своими. Всего этого будто и не было: все с ними исчезло, и ни от чего нет подспорья - ни от богатства, ни от множества рабов, ни от славы мира сего. Так и Соломон, все испытав, все видев, всем овладев и все собрав, говорил обо всем: «Суета сует - все суета!» Спасение только в добрых делах, в истинной вере и в нелицемерной любви».

Идя же путем своим, думал Борис о красоте и молодости своей и весь обливался слезами. И хотел сдержаться, но не мог. И все видевшие его тоже оплакивали юность его и его красоту телесную и духовную. И каждый в душе своей стенал от горести сердечной, и все были охвачены печалью.

Кто же не восплачется, представив перед очами сердца своего эту пагубную смерть?

Весь облик его был уныл, и сердце его святое было сокрушено, ибо был блаженный правдив и щедр, тих, кроток, смирен, всех он жалел и всем помогал.

Так помышлял в сердце своем богоблаженный Борис и говорил: «Знал я, что брата злые люди подстрекают на убийство мое и погубит он меня, и когда прольет кровь мою, то буду я мучеником перед господом моим, и примет душу мою владыка». Затем, забыв смертную скорбь, стал утешать он сердце свое божьим словом: «Тот, кто пожертвует душой своей ради меня и моего учения, обретет и сохранит ее в жизни вечной». И пошел с радостным сердцем, говоря: «Господи премилостивый, не отринь меня, на тебя уповающего, но спаси душу мою!»

Святополк же, сев на княжение в Киеве после смерти отца, призвал к себе киевлян и, щедро одарив их, отпустил. К Борису же послал такую весть: «Брат, хочу жить с тобой в любви и к полученному от отца владению добавлю еще». Но не было правды в его словах. Святополк, придя ночью в Вышгород, тайно призвал к себе Путьшу и вышегородских мужей и сказал им: «Признайтесь мне без утайки - преданы ли вы мне?» Путьша ответил: «Все мы готовы головы свои положить за тебя».

Когда увидел дьявол, исконный враг всего доброго в людях, что святой Борис всю надежду свою возложил на бога, то стал строить козни и, как в древние времена Каина, замышлявшего братоубийство, уловил Святополка. Угадал он помыслы Святополка, поистине второго Каина: ведь хотел он перебить всех наследников отца своего, чтобы одному захватить всю власть.

Тогда призвал к себе окаянный треклятый Святополк сообщников злодеяния и зачинщиков всей неправды, отверз свои прескверные уста и вскричал злобным голосом Путьшиной дружине: «Раз вы обещали положить за меня свои головы, то идите тайно, братья мои, и где встретите брата моего Бориса, улучив подходящее время, убейте его». И они обещали ему сделать это.

О таких пророк говорил: «Скоры они на подлое убийство. Оскверненные кровопролитием, они навлекают на себя несчастия. Таковы пути всех, совершающих беззаконие, - нечестием губят душу свою».

Блаженный же Борис возвратился и раскинул свой стан на Альте. И сказала ему дружина: «Пойди, сядь в Киеве на отчий княжеский стол - ведь все воины в твоих руках». Он же им отвечал: «Не могу я поднять руку на брата своего, к тому же еще и старейшего, которого чту я как отца». Услышав это, воины разошлись, и остался он только с отроками своими. И был день субботний. В тоске и печали, с удрученным сердцем вошел он в шатер свой и заплакал в сокрушении сердечном, но с душой просветленной, жалобно восклицая: «Не отвергай слез моих, владыка, ибо уповаю я на тебя! Пусть удостоюсь участи рабов твоих и разделю жребий со всеми твоими святыми, ты бог милостивый, и славу тебе возносим вовеки! Аминь».

Вспомнил он о мучении и страданиях святого мученика Никиты и святого Вячеслава, которые были убиты так же, и о том, как убийцей святой Варвары был ее родной отец. И вспомнил слова премудрого Соломона: «Праведники вечно живут, и от господа им награда и украшение им от всевышнего». И только этими словами утешался и радовался.

Между тем наступил вечер, и Борис повелел петь вечерню, а сам вошел в шатер свой и стал творить вечернюю молитву со слезами горькими, частым воздыханием и непрерывными стенаниями. Потом лег спать, и сон его тревожили тоскливые мысли и печаль горькая, и тяжелая, и страшная:, как претерпеть мучение и страдание, и окончить жизнь, и веру сохранить, и приуготовленный венец принять из рук вседержителя. И, проснувшись рано, увидел, что время уже утреннее. А был воскресный день. Сказал он священнику своему: «Вставай, начинай заутреню». Сам же, обувшись и умыв лицо свое, начал молиться к господу богу.

Посланные же Святополком пришли на Альту ночью, и подошли близко, и услышали голос блаженного страстотерпца, поющего на заутреню Псалтырь. И получил он уже весть о готовящемся убиении его. И начал петь: «Господи! Как умножились враги мои! Многие восстают на меня» - и остальные псалмы до конца. И, начавши петь по Псалтыри: «Окружили меня скопища псов и тельцы тучные обступили меня», продолжил: «Господи боже мой! На тебя я уповаю, спаси меня!» И после этого пропел канон. И когда окончил заутреню, стал молиться, взирая на икону господню и говоря: «Господи Иисусе Христе! Как ты, в этом образе явившийся на землю и собственною волею давший пригвоздить себя к кресту и принять страдание за грехи наши, сподобь и меня так принять страдание!»

Жития Бориса и Глеба является образцом древнерусского книжного жития. Оно создано в конце XI–начале XII века и дошло до нас в двух вариантах: "Сказание" и "Чтение". Автор сказания неизвестен, "Чтение" принадлежит Нестору. В основе этих произведений древнерусской книжности лежит сюжет о мученической кончине князей Бориса и Глеба, убитых их братом Святополком в борьбе за киевский престол.

В 1015 году умер князь Владимир. Власть в Киеве захватил его сын Святополк. По приказу князя был убит его брат Борис, а через месяц - другой брат Глеб. Но третий брат Ярослав двинулся в поход против Святополка, одержал над ним победу и сам утвердился в Киеве. Борис и Глеб были погребены в Вышгороде у церкви святого Василия. Их могилы стали местом паломничества1. При постройке новой церкви взамен сгоревшей обнаружилось, что тела Бориса и Глеба нетленны. Это обстоятельство и явилось поводом для объявления их святыми. Культ Бориса и Глеба имел важный политический смысл: он "освящал" и утверждал государственную идею, согласно которой все русские князья - братья, и в тоже время подчеркивал обязательность подчинения младших князей старшим Борис и Глеб беспрекословно подчинились своему старшему брату Святополку, почитая его «в отца место», он же употребил во зло их братскую покорность. Поэтому имя Святополка Окаянного становится во всей древнерусской литературной традиции нарицательным обозначением злодея, а Борис и Глеб, принявшие мученический венец, объявляются святыми патронами Русской земли.
Герои поступают вопреки жизненной правде, именно так, как требует их роль святого мученика или мучителя, деталей и подробностей мало, все внимание автора и читателя сосредоточивается на эмоциональной и духовной жизни героев. Пассивность Бориса и Глеба перед лицом Святополка - дань агиографическому канону, согласно кэторому мученик, страшась смерти, одновременно покорно ожидает ее. Судьба Бориса предрешена заранее: он знает об ожидающей его смерти и готовится к ней; все происходящее в дальнейшем - это лишь растянутая во времени гибель обреченного и смирившегося со своей обреченностью князя. Чисто этикетным характером отличаются пространные молитвы Бориса и Глеба, с которыми они обращаются к Богу непосредственно перед лицом убийц, и те как бы терпеливо ждут, пока их жертва кончит молиться.
Таким образом, в житие внимание было сосредоточено на изображении страданий святого и прежде всего величия его духа перед лицом смерти. Отсюда и большая скупость деталей, и условность характеристик, и - с другой стороны - большая эмоциональность молитв или обличений.

В разделе на вопрос кто написал "сказания о Борисе и Глебе? заданный автором черносотенный лучший ответ это Под житиями Бориса и Глеба подразумевались "Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба" ("Чтение о Борисе и Глебе"), написанное монахом Киевского Печерского монастыря Нестором
и "Съказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба" ("Сказание о Борисе и Глебе"), автор которого неизвестен.
Сказание о Борисе и Глебе - самый интересный и совершенный в литературном отношении памятник из цикла произведений, посвященных рассказу о гибели сыновей Владимира I Святославича Бориса и Глеба во время междоусобной борьбы за великокняжеский киевский стол в 1015 г. Борисо-Глебский цикл включает в себя: Сказание о Борисе и Глебе, Летописную повесть о Борисе и Глебе, Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба Нестора, проложные сказания, паремийные чтения, похвальные слова, церковные службы. В той или иной степени, непосредственно или опосредованно, все эти тексты связаны между собой, и центральное место среди них занимает Сказание. Самый ранний из дошедших до нас список Сказание - текст, находящийся в Успенском сборнике XII-XIII вв. , где он озаглавлен так; Въ тъ же день съказание и страсть и похвала святою мученику Бориса и Глеба (Варианты заглавия в других списках: Месяца июля в 24 день. Сказанье страсти и похвала святую мученику Бориса и Глеба; Сказание страстотерпьцю святую мученику Бориса и Глеба; Месяца июля в 24 день. Житие и убиение, похвала святых страстотерпець Бориса и Глеба, и т. п.).

Ответ от 22 ответа [гуру]

Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: кто написал "сказания о Борисе и Глебе?