Главная Косметика Шкловский сентиментальное путешествие о чем. Виктор шкловский - сентиментальное путешествие. виктор шкловский - сентиментальное путешествие

Шкловский сентиментальное путешествие о чем. Виктор шкловский - сентиментальное путешествие. виктор шкловский - сентиментальное путешествие

Сентиментальное путешествие

Воспоминания 1917-1922
Петербург-Галиция-Персия-Саратов-Киев-Петербург-Днепр-Петербург-Берлин

Повествование начинается с описания событий Февральской революции в Петрограде.
Продолжается в Галиции во время июльского (1917 г.) наступления Юго-Западного фронта, разложения русской армии в Персии в окрестностях озера Урмия и её вывода (и там и там автор был комиссаром Временного правительства), затем участие в заговорах против большевиков в Петрограде и Саратовской губернии и против гетмана Скоропадского в Киеве, возвращение в Петроград и получение (по пути) амнистии от ЧК, разруха и голод в Петрограде, путешествие на Украину в поисках уехавшей туда от голода жены, и служба в Красной армии в качестве инструктора подрывников.
Новое (после ранения) возвращение в Петроград, новые лишения - и на этом фоне - бурная литературно-научная жизнь. Угроза ареста и бегство из России. Заканчивается роман (так жанр определён автором) рассказом встреченного в Петрограде знакомого по службе в Персии айсора о трагических событиях после ухода русской армии.
Участвуя в этих бурных событиях, автор не забывал писать статьи и книги, что нашло отражение в страницах, посвящённых Стерну, Блоку и его похоронам, "Серапионовым братьям" и др.

Мирский:

"у него (Шкловского) есть место не только в теории литературы, но и в самой литературе, благодаря замечательной книге воспоминаний, название для которой он, верный себе, взял у своего любимого Стерна — Сентиментальное путешествие (1923); в ней рассказаны его приключения от Февральской революции до 1921 года. По-видимому книга названа так по принципу ”lucus a non lucendo” (”роща не светит” — лат. форма, означает ”по противоположности”), ибо всего замечательнее, что сентиментальность из книги вытравлена без остатка. Самые кошмарные события, как, например, резня курдов и айсоров в Юрмии, описаны с нарочитым спокойствием и с изобилием фактических подробностей. Несмотря на аффектированно-неряшливый и небрежный стиль, книга захватывающе интересна. В отличие от столь многих нынешних русских книг, она полна ума и здравого смысла. Притом она очень правдивая и, несмотря на отсутствие сентиментальности, напряженно эмоциональна."

Сентиментальное путешествие, Виктор Шкловский — читать книгу онлайн
Несколько цитат.

В гражданской войне наступают друг на друга две пустоты.
Нет белых и красных армий.
Это не шутка. Я видал войну.

Жена рассказывает Шкловскому как было при белых в Херсоне:

Рассказывала, как тоскливо было при белых в Херсоне.
Они вешали на фонарях главных улиц.
Повесят и оставят висеть.
Проходят дети из школы и собираются вокруг фонаря. Стоят.
История эта не специально херсонская, так делали, по рассказам, и в Пскове.
Я думаю, что я знаю белых. В Николаеве белые расстреляли трёх братьев Вонских за бандитизм, из них один был врач, другой присяжный поверенный - меньшевик. Трупы лежали среди улицы три дня Четвёртый брат, Владимир Вонский, мой помощник в 8-ой армии, ушёл тогда к повстанцам. Сейчас он большевик.
Вешают людей на фонарях и расстреливают людей на улице белые из романтизма.
Так повесили они одного мальчика Полякова за организацию вооружённого восстания. Ему было лет 16-17.
Мальчик перед смертью кричал: "Да здравствует Советская власть!".
Так как белые - романтики, то они напечатали в газете о том, что он умер героем.
Но повесили.

Во время Февральской революции и после неё:

Теперь о пулемётах на крышах. Меня вызывали сбивать их в продолжение чуть ли не двух недель. Обычно, когда казалось, что стреляют из окна, начинали беспорядочно стрелять по дому из винтовок, и пыль от штукатурки, подымающаюся в местах попаданий, принимали за ответный огонь. Я убеждён, что главная масса убитых во время Февральской революции убита нашими же пулями, прямо падающими на нас сверху.
Команда моя обыскала почти весь район Владимирский, Кузнечный, Ямской и Николаевский, и я не имею ни одного положительного заявления о находке пулемёта на крыше.
А вот в воздух мы стреляли очень много, даже из пушек.

О роли "интернационалистов" и большевиков, в частности:

Для выяснения их роли приведу параллель. Я не социалист, я фрейдовец.
Человек спит и слышит, как звонит звонок на парадной. Он знает, что нужно встать, но не хочет. И вот он придумывает сон и в него вставляет этот звонок, мотивируя его другим способом, - например, во сне он может увидать заутреню.
Россия придумала большевиков как сон, как мотивировку бегства и расхищения, большевики же не виновны в том, что они приснились.
А кто звонил?
Может быть, Всемирная Революция.

Ещё:

... мне не жаль, что я целовал и ел, и видал солнце; жаль, что подходил и хотел что-то направить, а всё шло по рельсам. ... Я не изменил ничего. ...
Когда падаешь камнем, то не нужно думать, когда думаешь, то не нужно падать. Я смешал два ремесла.
Причины, двигавшие мною, были вне меня.
Причины, двигавшие другими, были вне их.
Я - только падающий камень.
Камень, который падает и может в то же время зажечь фонарь, чтобы наблюдать свой путь.

Много ходил я по свету и видел разные войны, и всё у меня впечатление, что был я в дырке от бублика.
И страшного никогда ничего не видел. Жизнь не густа.
А война состоит из большого взаимного неуменья.

... тяжесть привычек мира притягивала к земле брошенный революцией горизонтально камень жизни.
Полёт превращается в падение.

О революции:

Это неправильно, что мы так страдали даром и что всё не изменилось.

Страшная страна.
Страшная до большевиков.

Уже носили галифе. И новые офицеры ходили со стеками, как старые. ... А потом всё стало как прежде.

Не надо думать, что книга состоит из таких сентенций. Конечно, нет, - они лишь следуют как вывод из ярко описанных фактов и ситуаций революции и гражданской войны.

Серия: "Азбука - классика"

Виктор Борисович Шкловский известен прежде всего как выдающийся литературовед, один из основателей легендарного ОПОЯЗа (Общества изучения поэтического языка), теоретик формальной школы, чьи идеи прочно вошли в научный обиход, автор биографий Маяковского, Льва Толстого, Эйзенштейна, художника Павла Федотова. Но мало кому известно, что его собственная судьба складывалась, как приключенческий роман. "Сентиментальное путешествие"-автобиографическая книга Виктора Шкловского, написанная им в эмиграции и опубликованная в Берлине в 1923 году. В ней Шкловский рассказывает о событиях недавнего прошлого - о революции и Гражданской войне.

Издательство: "Азбука (Азбука-классика)" (2008)

ISBN: 978-5-395-00083-5

Другие книги автора:

Книга	Описание	Цена	Тип книги
Zoo.Письма не о любви или Третья Элоиза		50	бумажная книга
Второй май после октября	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	10	бумажная книга
Гамбургский счет	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	50	бумажная книга
Достоевский	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	10	бумажная книга
Жили-были (воспоминания)	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	40	бумажная книга
Житие архиерейского служки	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	50	бумажная книга
За и против. Заметки о Достоевском	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	60	бумажная книга
Лев Толстой	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	90	бумажная книга
Марко Поло	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	55	бумажная книга
Минин и Пожарский	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	50	бумажная книга
О мастерах старинных (1714 - 1812)	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	55	бумажная книга
О Маяковском	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	50	бумажная книга
О солнце, цветах и любви	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	10	бумажная книга
Повести о прозе. Размышления и разборы	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	80	бумажная книга
Повесть о художнике Федотове	Виктор Борисович Шкловский - русский советский писатель, критик, литературовед. В 20-х годах ХХ века был близок к футуристам и являлся одним из лидеров группы"Леф",активно учавствовал в литературной… - ФТМ,	40	бумажная книга

Шкловский, Виктор


Виктор Шкловский
Виктор Шкловский
Имя при рождении:	Виктор Борисович Шкловский
Дата рождения:
Место рождения:
Дата смерти:
Место смерти:
Гражданство:
Род деятельности:	русский советский писатель, литературовед, критик, киновед и киносценарист
Годы творчества:

Ви́ктор Бори́сович Шкло́вский ( , - , ) - русский советский писатель, литературовед, критик, киновед и киносценарист.

Биография

Шкловский скончался 1984 г. в Москве.

Адреса в Петрограде

Высказывания

Богему создал , накооптировавший в писатели 3000 человек (из выступления).
Когда мы уступаем дорогу автобусу, мы делаем это не из вежливости (по Б.Сарнову) .
Любовь - это пьеса. С короткими актами и длинными антрактами. Самое трудное - научиться вести себя в антракте («Третья фабрика») .
Для того, чтобы познать свое сердце, надо немножко знать анатомию («Лев Толстой») .
Лестница литературных объединений ведет к нарисованным дверям. Лестница существует эта, пока идешь («Третья фабрика») .
Что касается электричества, телефона и ванны, то уборная в 100 саженях («Третья фабрика») .
Советская власть научила литературоведение разбираться в оттенках говна.

Список сочинений

Собрание сочинений в 3 тт.

С 1917 по 1922 г., кроме вышеизложенного, - женился на женщине по имени Люся (ей и посвящена эта книга), изза другой женщины дрался на дуэли, много голодал, работал вместе с Горьким во «Всемирной литературе», жил в Доме искусств (в тогдашней главной писательской казарме, размешавшейся во дворце купца Елисеева), преподавал литературу, выпускал книги, вместе с друзьями создал очень влиятельную научную школу. В скитаниях возил за собой книги. Снова научил русских литераторов читать Стерна, который когдато (в XVIII в.) первым написал «Сентиментальное путешествие». Объяснил, как устроен роман «Дон Кихот» и как устроено множество других литературных и нелитературных вещей. Со многими людьми успешно поскандалил. Потерял свои каштановые кудри. На портрете художника Юрия Анненского - шинель, огромный лоб, ироническая улыбка. Остался оптимистом.

Однажды встретил чистильщика обуви, старого знакомого айсора Лазаря Зервандова, и записал его рассказ об исходе айсоров из Северной Персии в Месопотамию. Поместил его в своей книге как отрывок героического эпоса. В Петербурге в это время люди русской культуры трагически переживали катастрофическую перемену, эпоха выразительно определялась как время смерти Александра Блока. Это тоже есть в книге, это тоже предстает как трагический эпос. Жанры преображались. Но судьба русской культуры, судьба русской интеллигенции представала с неотвратимой ясностью. Ясной представлялась и теория. Ремесло составляло культуру, ремесло определяло судьбу.

20 мая 1922 г. в Финляндии Шкловский писал: «Когда падаешь камнем, то не нужно думать, когда думаешь, то не нужно падать. Мною смешаны два ремесла».

В том же году в Берлине он заканчивает книгу именами тех, кто достоин своего ремесла, тех, кому их ремесло не оставляет возможности убивать и делать подлости.

Zoo, или Письма не о любви, или Третья Элоиза (1923)

Нелегально эмигрировав из Советской России в 1922 г., автор прибыл в Берлин. Здесь он встретил многих русских писателей, которые, как и большинство русских эмигрантов, жили в районе станции метро Zoo. Zoo - это зоологический сад, и поэтому, решив представить русскую литературнохудожественную эмиграцию, пребывающую в Берлине среди равнодушных и занятых собой немцев, автор стал описывать этих русских как представителей некой экзотической фауны, совершенно не приспособленных к нормальной европейской жизни. И потому им место в зоологическом саду. С особой уверенностью автор относил это к себе. Как большинство русских, прошедших через две войны и две революции, он даже есть не умел поевропейски - слишком наклонялся к тарелке. Брюки тоже были не такие, как надо, - без необходимой заглаженной складки. И еще у русских более тяжелая походка, чем у среднего европейца. Начав работать над этой книгой, автор вскоре обнаружил две важные для себя веши. Первое: оказывается, он влюблен в красивую и умную женщину по имени Аля. Второе: жить за границей он не может, так как от этой жизни он портится, приобретая привычки заурядного европейца. Он должен вернуться в Россию, где остались друзья и где, как он чувствует, нужен он сам, его книги, его идеи (идеи его все связаны с теорией прозы). Тогда эта книга устроилась следующим образом: письма от автора к Але и письма от Али к автору, написанные им самим. Аля запрещает писать о любви. Он пишет о литературе, о русских писателях в изгнании, о невозможности жить в Берлине, о многом другом. Получается интересно.

Русский писатель Алексей Михайлович Ремизов изобрел Великий обезьяний орден по типу масонской ложи. Жил он в Берлине примерно так, как жил бы здесь обезьяний царь Асыка.

Русский писатель Андрей Белый, с которым автор не раз по ошибке менялся кашне, эффектом своих выступлений нисколько не уступал настоящему шаману.

Русский художник Иван Пуни в Берлине много работал. В России он тоже был очень занят работой и не сразу заметил революцию.

Русский художник Марк Шагал не принадлежит культурному миру, а просто как рисовал лучше всех у себя в Витебске, так и рисует лучше всех в Европе.

Русский писатель Илья Эренбург курит постоянно трубку, но хороший ли он писатель, так до сих пор и не известно.

Русский филолог Роман Якобсон отличается тем, что носит узкие брюки, имеет рыжие волосы и может жить в Европе.

Русский филолог Петр Богатырев, напротив, жить в Европе не может и, чтобы хоть както уцелеть, должен поселиться в концентрационном лагере для русских казаков, ожидающих возвращения в Россию.

Для русских в Берлине издается несколько газет, а для обезьяны в зоологическом саду ни одной, а ведь она тоже скучает по родине. В конце концов автор мог бы взять это на себя.

Написав двадцать два письма (восемнадцать Але и четыре от Али), автор понимает, что его положение во всех отношениях безнадежно, адресует последнее, двадцать третье письмо во ВЦИК РСФСР и просит разрешить ему вернуться. При этом напоминает, что когдато при взятии Эрзерума зарубили всех, кто сдался. И это теперь представляется неправильным.

Виктор Борисович Шкловский 1893-1984

Сентиментальное путешествие
Zoo, или Письма не о любви, или Третья Элоиза (1923)

Занимательные и практические знания. Мифология.

Ареа евразийской прародины по данным лингвистики находился между Северным Прикарпатьем и Балтикой.
Основную часть этого ареала в IX тыс. до н. э. занимала лишь одна археологическая культура - свидер-ская, сосуществующая на западе с родственной аренсбург-ской археологической культурой.
Сввдерская культура - археологический эквивалент бореальной общности. Этот вывод можно сделать, совместив данные евразийской лексики и характеристики археологической культуры. Евразийщл в то далекое время широко использовали лук и стрелы, охотились с собаками, приручив волка; создали новое орудие - топор. (Андреев, 1986, с. 48, № 75; с. 248, № 198; с. 18, №140). (Рис. 44: 7 а).
Если эти языковые реалии относятся к Карпатскому бассейну и примыкающим к нему северным районам, датируются не ранее IX тыс. до н. э. (Сафронов, 1989) или концом палеолита (Андреев, 1986), то единственная культура, носители которой изобрели и широко использовали топор, одомашнили волка, выведя породу собак, были носители свидерской культуры. При-
17 Зак. 136 241
сутствие разнообразных кремневых наконечников стрел в свидерских комплексах - доказательство охотничьего типа хозяйства у свидерцев, при ведущем орудии охоты - луке и стрелах. (Рис. 43.)
Этот предварительный вывод может быть поддержан и сравнением 203 корней бореального языка, по которым восстанавливается достаточно отчетливо потрет евразийской культуры - культуры евразийского общества IX тыс. до н. э.
Кроме того, необходимо определить, была ли миг-ращ1Я свидерцев в Анатолию и есть ли у них генетическая связь с Чатал-Гуюком, раннеиндоевропейская атрибуция которого была установлена по 27 признакам десять лет назад (Сафронов, 1989, с. 40 - 45).
Поскольку наша задача состоит в том, чтобы сопоставить словесный портрет евразийской культуры с реалиями свидерской археологической культуры, материальная аналогия будет приводиться каждому признаку евразийской прародины и пракультуры.
Локализация прародины евразийцев по данным лингвистики об ее экологии. Первооткрыватель евразийской (бореальной) общности, Н.Д. Андреев, выделил признаки (в дальнейшем изложении: П. I...), указывающие на ландшафтно-климатические характеристики ареала евразийской прародины.
Климат в зоне прародины евразийцев был хлодный с долгими зимами и жестокими метелями, сулящими смертельный исход.
П. 1 "Зима", "снежное время" П.2 "холод", "стужа" П.З "лёд"
П.4 "иней", "тонкий лед"
П.З "ледяная корка"
П.6 "скользить по льду", "снегу"
П.7 "метель", "холодный", "одеваться"
П.8 "пурга", "холодный ветер", "дуть воя"
П.9 "ветер", "дуть", "северный"
П. 10 "замерзать", "окоченевать"

(отрывки из книги)
Еще осенью во «Всемирной Литературе» на Невском открылась студия для переводчиков .

Очень быстро она превратилась просто в литературную студию.

Здесь читали Н. С. Гумилёв, М. Лозинский, Е. Замятин, Андрей Левинсон, Корней Чуковский, Влад.(имир) Каз.(имирович) Шилейко, пригласили позже меня и Б. М. Эйхенбаума.

Поселился я в Доме Искусств . (...)

Внизу ходил, не сгибаясь в пояснице, Николай Степанович Гумилёв. У этого человека была воля, он гипнотизировал себя. Вокруг него водилась молодежь. Я не люблю его школу, но знаю, что он умел по-своему растить людей. Он запрещал своим ученикам писать про весну, говоря, что нет такого времени года. Вы представляете, какую гору слизи несет в себе массовое стихотворство. Гумилёв организовывал стихотворцев. Он делал из плохих поэтов неплохих. У него был пафос мастерства и уверенность в себе мастера. Чужие стихи он понимал хорошо, даже, если они далеко выходили из его орбиты.

Для меня он человек чужой и мне о нем писать трудно. Помню, как он рассказывал мне про пролетарских поэтов, в студии которых читал.

«Я уважаю их, они пишут стихи, едят картофель и берут соль за столом, стесняясь, как мы сахар».

Примечания:

Шкловский Виктор Борисович (1893-1984) — писатель, литературовед, критик.

Текст печатается по изданию: Шкловский В. Сентиментальное путешествие. Воспоминания 1918-1923. Л.: Атеней, 1924. С. 67, 137.

Ошибка мемуариста. На Невском, в квартире Горького была редакция «Всемирной литературы» (впоследствии переехала на Моховую ул.). Студия переводчиков помещалась на Литейном в Доме Мурузи (см. воспоминания Е. Г. Полонской, с. 158 наст. изд.).

См. комментарий 4 к воспоминаниям И. В. Одоевцевой (с. 271 наст. изд.).

Сентиментальное путешествие – это автобиографическая повесть русского ученого, литературоведа, которому решительно не сиделось на месте. Временной период, в котором разворачивается книжка, – с 1917 по 1922 годы.

Первое, чем поражает этот текст – невероятным контрастом войны и поэзии. Наш герой отличается страшной активностью, вовлеченностью в жизнь. Он переживает все события своей эпохи, как собственную судьбу. Шкловский агитирует на фронте Первой мировой войны как помощник комиссара Временного правительства, сам идет в атаку с гранатой в руке где-то на Юго-Западном фронте и получает сначала пулю в живот, а потом Георгия за храбрость, в одиночку разгоняет с доской в руках погром в Персии, засахаривает баки гетманских бронемашин в Киеве. И все это время урывками пишет книгу «Связь приемов стихосложения с общими приемами стиля». Удивительно. Шкловский видит на войне, как казак прикладом убивает ребенка-курда; видит вдоль дороги трупы мирных людей, которых убили, чтобы проверить прицел винтовки; видит, как в Феодосии на рынке продают женщин, и от голода пухнут люди, а в голове у него зреет замысел работы «Сюжет как явление стиля». Живет в двух мирах. Книжку про сюжет и стиль он, кстати, допишет в Самаре, где будет работать в сапожной мастерской, прячась от Чека под чужой фамилией. Уже после победы большевиков. А книги нужные для цитат он привезет, расшив на листки и отдельные клочки. Голод, расстрелы, гражданская война, а Шкловский едет из Самары в Москву по поддельному паспорту и там читает небольшой доклад на тему «Сюжет в стихе». А потом отправится на Украину и попадает как будто прямо на страницы романа «Белая гвардия» со страшной неразберихой из немцев, Скоропадского, Петлюры и ожиданием союзников. А потом вернется в Москву, и Горький упросит Свердлова «прекратить дело эсера Шкловского», а после этого уже большевик-Шкловский поедет на гражданскую войну. И сделает это с радостью: «Я еду по своей звезде и не знаю, на небе ли она, или это фонарь в поле».

Второе, что поражает в тексте – интонация автора. Интонация тихого сумасшедшего. Вот одна из военных сцен: Шкловский приехал в батальон, который отказывается занимать позицию. В распоряжении батальона почти нет патронов, а ему приказано занять позицию. Шкловский – власть. Надо что-то делать. Дальше цитата: «Достал я откуда-то через приехавшего Вонского винтовки, патроны и послал их в бой. Почти весь батальон погиб в одной отчаянной атаке. Я понимаю их. Это было самоубийство. Лег спать». Эпизод окончен. Здесь поражает не просто отсутствие этической оценки своих действий, поражает вообще отсутствие рефлексии по поводу происходящего. Мы привыкли к тому, что книги о войне или революции всегда крайне эмоциональны и идеологичны. В них есть хорошие и плохие, а, чаще всего, – абсолютное добро и абсолютное зло. Шкловский не совершает такого насилия над реальностью, он наблюдает за картинкой перед глазами с невозмутимостью даоса. Он будто бы просто каталогизирует жизнь, аккуратно раскладывает карточки. «Я теоретик искусства, – пишет он, – я камень падающий и смотрящий вниз». Шкловский – это такой воюющий даос, который идет в атаку, но несколько рассеянно, неуверенным шагом, потому что истина иллюзорна и еще потому, что в голове стоит новая книжка о Лоуренсе Стерне. Вы скажете, даосов с бомбами не бывает. Ну, да! Но и Шкловский не китаец.

И еще. Если ты отказываешься концептуализировать реальность, а взялся ее каталогизировать, будь готов, что придется писать про всякую скукоту. Библиотекарь не самая веселая профессия. Текст Шкловского тоже местами скучный. Но, боже, какие подчас в бывают описания, что привычная зевота проходит, ломота в спине забывается и как будто проваливаешься под черно-белые строки, как под лед. Вот например: Полк стоит в траншее, растянутой на версту. В яме скучают люди, кто варит в котелке кашу, кто роет норку на ночлег. Сверху только стебли травы. А ты учился в Петербурге на историко-филологическом факультете и тебе надо агитировать, чтобы воевали. И вот ты идешь по траншее, говоришь, а люди как-то жмутся. По дну траншеи течет ручеек. Чем дальше по течению, тем сырее стены, полноводнее ручей и смурнее солдаты. Узнав, что тут в основном украинцы, говоришь об Украине, о самостоятельности. В ответ: «Нам это не нужно!» Да? Мы за общину. Смотрят тебе в руки, ждут чуда. А чуда ты сделать не можешь. И над вами только неторопливый свист немецких пуль.

В тексте Шкловского еще много интересного: рассказ про житье-бытье питерских литераторов во время гражданской войны, про Блока, Горького, "Серапионовых братьев". Есть даже теоретический манифест формальной школы в литературоведении. Руководство как выводить из строя бронетехнику. И прочая жизнь. Очень много жизни. Советую.