Коцюбинский новеллы. Цена прозрения, украинская литература, Михаил Коцюбинский, новелла Смех — ВКурсе.ua последние новости. В грешный мир

Михаил Михайлович Коцюбинский (Михайло Михайлович Коцюбинський) - украинский писатель, общественный деятель, классик украинской литературы.

Родился в г. Виннице в семье мелкого чиновника. Отец - Михаил Матвеевич, мать - Гликерия Максимовна Абаз; кроме Михаила у них было ещё четверо детей - два брата и две сестры. Детство и юность будущего писателя прошли в городах и селах Подолья, куда переводили отца по службе. Образование получил в Барской начальной школе (1875 - 1876) и Шаргородском духовном училище (1876 - 1880). В училище 12-летний Михаил влюбился в девушку старше него на 4 года, этот эпизод заставил его сильнее засесть за учёбу, дабы чего-то достичь и привлечь её внимание. Сильное впечатление в этот период на Михаила произвели книги Тараса Шевченко , Марко Вовчок , так что он сам захотел стать писателем.

После окончания училища в 1880 году Коцюбинский поехал в Каменец-Подольский, намереваясь учиться в университете, но эта мечта не осуществилась. В 1881 году семья Коцюбинских, вернулась в Винницу. Коцюбинский смолоду занимал активную гражданскую позицию, пропагандировал революционные и освободительное идеи и в 1882 году был арестован за связь с народовольцами. На квартире Коцюбинских было сделано несколько обысков, а после освобождения Подольское жандармское управление установила за Михаилом тайный надзор.

Из-за тяжёлого материального положения семьи юноше так и не удалось продолжить образование: мать ослепла, впоследствии, в 1886 году, умер отец. Ответственность за семью из четверых человек легла на плечи Михаила. В 1886-1889 годах он даёт частные уроки и продолжает учиться самостоятельно. В 1891 году экстерном сдаёт экзамен при Винницком реальном училище на народного учителя, продолжает заниматься репетиторством.

Вначале 1890-х часть молодой украинской интеллигенции, проникнутая либерально-просветительскими идеями, образовала «Братство тарасовцев», с участниками которой Коцюбинский некоторое время поддерживал связи. В 1892-1896 годах Коцюбинский был в составе Одесской филлоксерной комиссии, боровшейся с вредителем винограда - филлоксерой. Богатая творческими достижениями пятилетняя служба в филлоксерной комиссии стала периодом интенсивного роста писателя: работа в сёлах Бессарабии дала ему материал для написания цикла молдавских рассказов, затем писатель работал в Крыму, который зажигал творческое воображение чувствительного к экзотике Коцюбинского.

Оставив работу в комиссии в 1897, Михаил Михайлович предпринимает безуспешную попытку устроиться на работу в Чернигове, где он надеялся получить должность заведующего книжным складом в Черниговской губернской земской управе. После этого Коцюбинский временно поселился в Житомире, где с ноября 1897 по март 1898 занимал различные должности в редакции местной газеты «Волынь». В 1898 году Михаил Михайлович наконец переезжает в Чернигов, где сначала занимал должность делопроизводителя при земской управе, временно заведовал столом народного образования и редактировал «Земский сборник Черниговской губернии». В сентябре 1900 года устроился в городском статистическом бюро, где работал до 1911 года. В Чернигове женился на Вере Устиновне Дейше, дворянского роду, с которой познакомился ещё в конце 1894-го в Киеве на первом съезде «Громады». Здесь выросли его дети - Юрий, Оксана, Ирина и Роман. Сын Юрий - украинский советский государственный и партийный деятель, был членом первого советского правительства Украины, репрессирован; остальные дети тоже так или иначе связаны с советской властью.

Еженедельно в доме писателя собиралась литературная молодёжь города. Сюда приходили такие известные в будущем писатели и поэты, как Василь Блакитный , Николай Вороной, Павло Тычина .

Была в жизни писателя ещё одна женщина - Александра Ивановна Аплаксина, младше его на 16 лет. Его многочисленные письма к ней - более 300 - стали важным источником информации к биографии писателя. Отношения Коцюбинского с Аплаксиной закончились с 1907 года, когда из анонимного письма о них узнала жена писателя.

Впоследствии М. Коцюбинский стал путешествовать. Он объездил бо́льшую часть Европы, в частности побывал в Австрии, Германии, Италии, Швейцарии. Это был не только «зов его души», но и потребность в лечении, его мучили астма и туберкулез. Он часто посещал итальянский остров Капри, где проходил лечение.

В 1911 году «Общество сторонников украинской науки и искусства» назначило М. Коцюбинскому пожизненную стипендию в размере 2000 рублей в год, чтобы он мог уволиться со службы. Однако писатель чувствовал себя всё хуже. Последний раз находясь в больнице М. Коцюбинский узнал о смерти лучшего друга, композитора Н. В. Лысенко. А вскоре, весной 1913 года, умер и сам писатель. М. Коцюбинский был похоронен на Болдиной горе в Чернигове, любимом месте его ежедневных прогулок.

Коцюбинский - один из самых оригинальных украинских прозаиков. Кроме украинского и русского он знал девять иностранных языков, среди которых греческий, крымскотатарский, цыганский; но главным источником обогащения языка литературы он считал общенародную речь. Коцюбинский одним из первых в украинской литературе осознал потребность её реформирования в направлении современной европейской прозы. Его творчество всегда было предметом споров литературных критиков. До сих пор некоторые исследователи модернизма Коцюбинского осторожно называют его импрессионистом в литературе.

Коцюбинский начал пробовать свои силы в литературе рано, брался за поэзию, переводы, очерки, но вскоре главным полем его писательской деятельности, настоящим призванием, становится художественная проза. Из первых опытов Коцюбинского-прозаика до нас дошли рассказы «Андрей Соловейко, или Ученье свет, а неученье тьма» (написан в 1884), «21-го декабря, на введение» (1885), «Дядя и тётя» (1885). Печататься начал в 1890 году - львовский детский журнал «Дзвінок» (Звонок) опубликовал его стихотворение «Наша хатка». В том же году побывал во Львове, установив творческие контакты с местными литераторами и издателями, в частности Иваном Франко . Поездка положила начало постоянному сотрудничеству Коцюбинского в западноукраинских изданиях. В начале 1891 года он поехал в с. Лопатинцы на Винничине, где совместил работу домашнего учителя в семье местного служащего (бухгалтера сахарозавода) с началом серьёзной литературной работы. Только за 1891 год из-под его пера вышли рассказы «Харитя», «Ёлочка», «Пятизлотник», повесть «На веру», стихотворная сказка «Завистливый брат».

Первый сборник автора, всего из трёх рассказов («Харитя», «Ёлочка», «Маленький грешник»), вышел в начале 1985-го в Чернигове. Повесть «На веру», из-за проблемной на то время морально-этической подоплёки произведения, автор изначально подписывал при подаче рукописи в издательство псевдонимом Захар Козуб.

Годы пребывания Коцюбинского на правительственной службе в Молдавии и Крыму дали жизненный материал для его произведений «Для общего блага», «Посол чёрного царя», «Ведьма», «В узах шайтана», «Дорогой ценой», «На камне», «В грешный мир», «Под минаретами». Одним из свидетельств того, что Коцюбинский своими произведениями молдавско-крымского цикла выходил за пределы локальных проблем, является то, что его повесть «Для общего блага» была напечатана в переводе на русский язык в журнале «Жизнь» (1899, кн. 12).

Важным моментом мировоззренческо-писательской эволюции Коцюбинского был рассказ «Куколка». В «Куколке» Коцюбинский предстал выдающимся мастером психологического анализа. Сосредоточение внимания на психологических коллизиях становится определяющей чертой его творчества. Романтично-возвышенная, героическая тональность объединяет произведения на темы из прошлого украинского народа - «На крыльях песни» и «Дорогой ценой».

Новелла «Цвет яблони» была в украинской литературе новаторской

Я всегда с большим удовлетворением читаю произведения Г. Коцюбинского. Это необыкновенный. Писатель-Патриот, вдумчивый и тонкий исследователь, истинно непревзойденный мастер художественного слова, творец социально-психологической новеллы. Одна из наиболее известных его новелл - «Интермеццо». Это не ради развлечения. И понять его, не прочитав вдумчиво и внимательно, глубоко не осмыслив каждую часть, невозможно. Но поняв, сразу ощущаешь большое наслаждение и вдохновение, которые дает это произведение.

Заголовок новеллы происходит от названия музыкального произведения произвольного строения, которое выполняется оркестром между отдельными частями оперы. Я поняла, что Коцюбинский переосмыслил этот срок и вложил у него другое содержание. Интермеццо у Коцюбинского - это перерыв, передышка, это время, когда герой набирается сил для новой работы и борьбы.

Это произведение - об участии интеллигента-демократа, художника по призванию в освободительной борьбе народа, что продолжительная во времена жестокой реакции царизма. Новелла написана Коцюбинским в 1908 году. Это было время реакции - жестоких расправ русского самодержавия с революционерами и бунтовщиками. Тюрьмы были переполнены вчерашними искателями правды, полиция и жандармы, военно-полевые суды совершали расправы и самосуды: стреляли, вешали, били. Именно времена политической реакции Г. Коцюбинский создает «Интермеццо». Это за это явление выделили великого художника слова. Она является следствием его работы над вопросами о назначении литературы, о моральном лице художника, есть ярким, глубоким ответом тем, кто стремился свести литературу к игрушке, лишить ее большой общественно-воспитательной силы.

Лирический герой новеллы воплощает идейные и моральные качества всех лучших художников всей эпохи. Внутренний мир беспредельно глубокий и значительный. Кровная связь с народом, глубокое ощущение человеческого горя, пламенная любовь к Родине, тонкое понимание красоты природы, наблюдательность и реалистическое отображение жизни, стремление к освобождению трудящихся - такие характерные особенности литературного героя произведения.

Лирическую новеллу «Интермеццо» называют поэмой души. Содержание ее - не своеобразное поэтическое отражение внутреннего состояния художника. Для лирического героя произведения странствие на природу - отдых, возможность обновить физические и моральные силы. У него, чуткого и впечатлительного художника, ослабли струны души от ужасов окружающего мира (столыпинская реакция, горе народа). Он хочет забыть о страдании хоть на миг, но «железная рука города» тянется за ним, лицо людей проступают во тьме сквозь стены и оставляют в его душе «следы моих подошв». Герой произведения идет на поле, но и там, смотря на овчарок Аверкия и Ирепова, не может отогнать воспоминания о повешенных, человеческие цепи и овеянную мечтой волю. Гладит руками «соболиную шерсть ячменей, шелк колосистой волны», целуется с васильками, небом, тучками, пьет теплый, целебный напиток солнца. Это дает ему сил, ощущение себя как неотъемлемой частицы могущественной природы.

Кульминацией произведения является встреча лирического героя с крестьянином. Ослабленные струны его души снова натаскивают, и он ощущает себя готовым к жизни и борьбе. Может, пережив тяжелый душевный кризис, герой способен возвратиться к активной жизни. И ярким доказательством этого может быть встреча с человеческим горем. Они встретились, стояли молча и минуту смотрели друг на друга. Лирический герой проверяет свою готовность возвратиться к людям. Ему самому будто не верится, что он может снова воспринимать человеческое горе. Он снова поворачивается к нему, чем жил раньше: душа , струны натянуты. Гармонии достигнуты. Итак, не это не бегство, а лишь интермеццо - временная передышка, нужен для беспокойства, который и получил герой, общаясь с природой.

Кононевские поля, которые на Полтавщине, стали тем звеном в цепи жизни, которую Коцюбинский метко назвал «интермеццо». Именно они дают герою произведения успокоения. Так как лишь в природе существует гармония, которой постоянно ищет , и без этой гармонии в душе невозможно нормальное человеческое существование. От нервных разладов, депрессии, стресса можно избавиться. Для этого нужно идти к природе.

Такое содержание новеллы Коцюбинского «интермеццо». Природа - это, может, последнее звено для тех, кто потерял душевное равновесие, веру в собственные силы, веру в . Я искренне благодарен писателю за его прекрасное, жизнеутверждающее произведение, которое научило меня одолевать жизненные трудности, не впадать в отчаяние при любых сложных жизненных обстоятельствах, любить людей и жизнь, кланяться солнцу и неистовым ветрам - жить и бороться.

По-видимому, в украинской литературе никто до Михаила Коцюбинского с такой психологической достоверностью не писал о внутреннем мире художника. Среди его творческого наследия выделяются посвященные этой проблеме новеллы «Цвет яблони» и « Intermezzo». В украинской литературе всегда был в почете самая первая, священная обязанность писателя — служить народу. Нередко его декларировали с избыточным пафосом. В « Intermezzo » нет ни одного пафоса. Есть искренняя исповедь человека, который имеет умение к письму и любовь к людям и чувствует себя обязанным делать честно дело своей жизни: писать об этих людях. Но у него, как и у кого-либо другого, есть предел терпению и силам. А люди идут. Каждый несет свои хлопоты, несчастье и слезы. Наступает время, когда мозг отказывается все это воспринимать, а сердце — чувствовать. И художник взрывается отчаянием: «Меня утомили люди. Мне надоело быть там, где вечно толкутся те создания, кричат, суетятся и мусорят. Откройте окна! Проветрите жилище! Выбросите вместе с мусором и тех, которые мусорят. Пусть войдут в дом чистота и покой».

Всегда продолжается эта вечная драма художника, который отдает себя людям: невозможность уединения и покоя. Есть еще сон, этот спаситель и даритель отдыха, но он уже не помогает. Потому что даже сквозь закрытые веки художник видит людей, целые потоки людей, которые идут мимо него и о чем-то кричат, плачут, шепчут. Они врываются в его сон и опять хотят исповеди, опять требуют внимания. Художник — это совесть людей, которая принимает на себя все человеческие боли. Он пишет о них и переживает каждый раз их трагедии. Это служение тяжелое и изнурительное. На него имеет право тот, кто способен чувствовать неурядицы окружающего мира и боль ближнего. А когда художника (как героя новеллы) побеждает апатия, а ночью нервное истощение превращает его сон в сплошной бред, то он не имеет права писать. С неподдельным ужасом писатель вспоминает о том, как однажды, читая о целом ряде повешенных, заел это сообщение сливой. «Так взял, знаете, в пальцы замечательную сочную сливу... и услышал во рту приятный сладкий вкус... Вы видите, я даже не алею, лицо мое белое, как и у вас, потому что ужас высосал из меня всю кровь...». И тогда художник понял, что ему просто необходимо убежать от людей. Куда угодно, только бы не видеть и не слышать их гомона. Город отпускает его в безграничность полей. Он так тяжело привыкает к тишине.

Она наваливается внезапно и глушит его. Пересказчик еще долго не может поверить в возможность покоя. Долго еще слышатся ему ночью чьи-то вскрики, стоят над головой чьи-то мрачные тени. Наконец тревога и усталость оставляют его растрепанную душу. Художник чувствует себя так, словно между створками зернышка: одна половина — зелень степи, вторая, — небесная голубизна, а внутри — солнце, словно жемчужина. Тень человека не становится между ним и солнцем. Его душа наливается силами, покоем, уверенностью. Солнечное сияние и неземная жаворонковая игра на невидимой арфе, кукушкино «ку-ку» каждое утро и прохлада воды колодезя — все это как бальзам на глубокие раны его уставшего впечатлительного сердца. Настоящий художник не может долго находиться в покое. Спустя некоторое время его призвание обязательно заставит вспомнить о труде. Настоящий художник не принуждает себя служить людям. Творить для них — это непобедимое желание...

Герой новеллы, измученный и истощенный, желает забыть о человеческих несчастьях, и ему это удается. Однако наступает время, когда художник опять чувствует, что готов встретиться с человеческой болью. Он встречает среди поля человека и уже не хочет убегать от него. Напротив, он слушает. Его рассказ берет за живое, и художник чеканит в памяти каждое слово. Он должен писать об этих обездоленных, потому что кто, как ни он, скажет миру правду о них. Да, в лирической форме непосредственного переживания, Коцюбинский изображает тяжелый крест художника, который служит народу.

Цена прозрения

Новелла Михаила Коцюбинского «Смех» как художественное пророчество

Есть довольно давно замеченная закономерность произведения настоящего высокого искусства (искусства слова, в частности) дают возможность увидеть будущий путь, которым вскоре будет продвигаться сама История, увидеть ее лицо и таинственный замысел… И не случайно немало историков, философов, социологов, даже экономистов в свое время искренне признавались в том, что наследие великих мастеров мировой литературы дало им больше, чем сотни томов специальных (пусть даже очень содержательных!) научных «исследований». Причем историко-познавательная ценность таких произведений отнюдь не определяется их «параметрами» (объемами); небольшой, миниатюрный рассказ может оказаться истинным художественным шедевром, не просто «моментальным снимком» истории, но художественным пророчеством, которое обязательно еще нужно внимательно прочитать, почувствовать и понять.

В украинской литературе таким несравненным мастером был Михаил Михайлович Коцюбинский. Чтобы убедиться в том, что у Коцюбинского нет «проходных», незначительных вещей, достаточно вдумчиво перечитать, например, его новеллу «Смех». (Объем - только 10 страниц текста!) Перед нами - не просто мгновение истории, которое только на секунду ярко вспыхнуло - и после этого молниеносно исчезает; и не художественная иллюстрация на тему «драматизм социальных конфликтов русской революции 1905 года на территории Украины». Отнюдь… Здесь, скорее, речь идет об удивительном предвидении выдающимся творцом будущих «болевых точек» истории, а впрочем, разве только истории Как, надеемся, убедится вскоре уважаемый читатель, этот небольшой рассказ способен существенно облегчить поиски ответов и на жгучие проблемы сегодняшнего дня.

Поэтому поговорим о новелле «Смех». Написал ее Михаил Михайлович в начале февраля 1906 года в Чернигове, а опубликовано произведение было во второй книге журнала «Нова громада» (кстати, финансированного выдающимся украинским общественным деятелем Евгением Чикаленко) за тот же год. Время создания рассказа необходимо отметить сразу это 1905-1906 годы, время «потрясения основ», казалось бы, нерушимой до сих пор империи Романовых, когда начала скрежетать и давать сбои репрессивная государственная машина России, когда в непримиримом, трагическом конфликте сошлись первые слабые ростки гражданских и национальных свобод, декларируемых (только декларируемых!) в манифесте царя Николая II от 17 октября 1905 года, и, с другой стороны, злобная черносотенная «пена» погромщиков, которые всю свою ярость (при удивительном отсутствии «стражей порядка») направляли против интеллигентов-вольнодумцев, радикальных студентов-«подстрекателей» и против евреев. В представлении этой безумной толпы «верноподданных» никакой почвы для беспорядков, тем более революции на территории империи вообще не было - виноваты «жиды» и мятежники-интеллигенты. (Удивительная вещь в наши дни, через 100 лет, некоторые вполне якобы «респектабельные» российские публицисты и историки становятся на такую же точку зрения, безгранично идеализируя Николая II - «мученика», который, между прочим, не раз посылал черносотенцам свои поздравления…)

Что делали эти истошные «патриоты» империи и «защитники» царя и православия В новелле Коцюбинского это показано кратко, жестко и ярко. Вот студент Горбачевский, прибежав через «черный ход» в квартиру главного героя произведения, радикально оппозиционного к власти адвоката Валерьяна Чубинского (в квартире очень плотно закрыты окна, потому что «злые люди ходят теперь то и дело по улицам. Только бы еще к нам не залезли!»), рассказывает о последних событиях в городе - а время-то беспокойное, такое, что требует от каждого человека сознательного, личностного выбора и полной ответственности за все свои поступки. «Целую ночь, - рассказывает Горбачевский, - был черносотенный митинг. Пили и советовались, кого должны бить. В первую очередь вроде положили уничтожить «раторов» и «домократов». На улицах какое-то неопределенное движение. Бродят кучками по три-четыре… Лица сердитые. Строгие, а глаза дикие, злые, так и светят огнем, как увидеть интеллигента… Прошел через базар. Народа много. Там раздают водку. Идут какие-то тайные совещания, но о чем говорят, - трудно сказать. Слышал только несколько фамилий Мачинского, Залкина, вашу… Вы рискуете, вы очень рискуете», - обращаясь к адвокату Чубинского, завершает свой взволнованный, отрывочный рассказ студент Горбачевский.

Валерьян Чубинский действительно таки сильно рискует. Ведь он - публичный и страстный критик власти, к тому же хороший оратор. Автор, воспроизводя его ощущение, пишет «И сразу промелькнуло у него перед глазами целое море голов… Головы, головы и головы… упрелые, согретые лица и тысячи глаз, смотрели на него из тумана сизого испарения. Он говорил. Какая-то горячая волна била ему в лицо, влетала с вдохом в грудь. Слова вылетали из груди, как хищные птицы, смело и метко. Речь, кажется, удалась ему. Ему удалось так просто и ярко описать противоположность интересов тех, кто дает работу, и тех, кто вынужден ее брать, что даже самому сия вещь стала более ясной (очевидно, по своим взглядам господин Чубинский относится к социал-демократии, причем вряд ли к наиболее умеренному ее крылу! - И. С.). И когда ему аплодировали, он знал, что это бьет в ладони разбуженное сознание». Следовательно, Валерьян Чубинский, несомненно, - один из тех «домократов» и «раторов» и имеет все основания побаиваться дальнейшего развития событий.

А с «улицы» поступают все более тревожные известия! Вот Татьяна Степановна, «маленькая кругленькая женщина» (очевидно, знакомая семьи Чубинских), рассказывает, что «уже началось… Толпа ходит по улицам с царским портретом. Я только что видела как били Секача, студента - не снял шапки перед портретом. Я видела, как его, уже без шапки, красного, в разорванной тужурке, согнутого вдвое, бросали из рук в руки и все били. Глаза у него такие большие, красные, сумасшедшие… Меня охватил ужас… Я не могла смотреть… И знаете, кого я видела в толпе Народ… Крестьян в серых праздничных свитах, в больших сапогах, простых степенных хлеборобов… Там были люди из нашего села, тихие, спокойные, работящие… Я их знаю, я уже пять лет учительствую в том селе… А теперь убежала оттуда, потому что меня хотели побить это старая дикая ненависть к пану, кто бы он ни был… У нас все разрушили. Ну, еще там богатых… Но кого мне жалко, так это нашей соседки. Старая вдова, бедная. Один сын в Сибири, второй в тюрьме сидит… Только и осталось, что старая хата и сад. И вот уничтожили все, разобрали хату по брусу, сад вырубили, книжки сынов разорвали… Она не хотела просить, как другие. А некоторые выходили навстречу толпе с образами, с маленькими детьми, становились на колени в грязь и умоляли целыми часами, руки мужикам целовали… И тех помиловали».

Вот вам, читатель, яркий пример того, как классик нашей украинской литературы умел буквально в нескольких строках воспроизвести трагедию эпохи здесь и «старая, дикая ненависть к пану, кто бы он ни был» (главная причина революций и 1905, и 1917 годов, а никак не какие- либо внешние влияния), причем под царскими хоругвями (!), и реальное, часто жестокое и лютое лицо народа, которое Коцюбинский, безупречный демократ и гуманист, очень хорошо, слишком хорошо знал… Кстати, возникает еще один, совсем не второстепенный вопрос а с кем были, какую позицию занимали, кого поддерживали те «простые степенные хлеборобы» в «серых праздничных свитах» во время страшных социальных потрясений 1917-1921 годов, да и в конце 20-х (если дожили до того времени)! Заметим, кстати, что Коцюбинский был не только глубоким, проницательным, пророческим художником, но и человеком незаурядного личного мужества; во время черносотенных погромов в Чернигове в конце 1905 года Михаил Михайлович и его жена Вера Устимовна собирали среди сотрудников Черниговского статбюро, где оба тогда работали, деньги для приобретения оружия общественным отрядам самозащиты от черносотенцев. А для защиты от погрома тех, кому он особенно угрожал - евреев - была специально вызвана крестьянская дружина из жителей села Локнисте вблизи Чернигова. (Следовательно же, и тогда, и впоследствии украинское крестьянство ни в коем случае не стоило рассматривать как единую, монолитную, нерасчлененную массу единства давно уже не было!)

Поэтому понятным является то, что именно с Варварой пан Чубинский хочет «душевно» поговорить в такую трудную минуту. «Вы же слышали, Варвара Панов бьют… - жалобно объяснил пан Валерьян - и с удивлением увидел, что сытое тело Варвары вздрагивает, словно от сдержанного смеха… И вдруг смех тот прорвался. - Ха-ха! Бьют… и пусть бьют… Ха-Ха- ха!.. Потому что довольно господствовать… ха-ха-ха… Слава же тебе, господи, дождались люди…»

Картина, воспроизведенная далее Коцюбинским, ужасная и пророческая «Она (Варвара. - И.С.) не могла сдержать смех, непобедимый, пьяный, который клекотал в груди и лишь, как пену, выбрасывал отдельные слова Ха-ха-ха! всех… искоренить… ха-ха-ха… чтобы и на семена… всех… а-ха-ха - она аж всхлипывала. Этот дикий хохот один скакал по хате, и было от него так больно и страшно, как от безумного танца острых ножей, блестящих и холодных. Словно дождь молний сыпал этот смех, что-то было убийственное и смертельное в его переливах и наводило ужас».

Кажется, этот ужас в следующих абзацах новеллы в какой-то степени «снимается», потому что автор дает рациональное и убедительное объяснение такой «внезапной» и сильной ненависти Варвары к «панам». Ведь Валерьян Чубинский, чьи «подслеповатые глаза» в очках (совсем не случайно Коцюбинский акцентирует на этом наше внимание!) вдруг стали «напуганными, острыми и необыкновенно видящими» (это - цена прозрения), «увидел то, около чего ежедневно проходили, как тот слепой. Эти босые ноги (Варвары. - И.С.), холодные, красные, грязные и потрескавшиеся… как у животного. Дранку на плечах, которая не давала тепла. Землистый цвет лица… синяки под глазами… Синий чад в кухне, твердую скамейку, на которой спала… между помоев, грязи и чада … едва прикрытую… Как в берлоге… Как то животное… Сломанную силу, которая шла на других… Печальную мутную жизнь, век в ярме… А он хотел еще от нее приязни…»

Догматическое советское «коцюбинсковедение» утверждало, что в новелле «Смех» «раскрывается бессилие абстрактного гуманизма в решении коренных противоречий общества и прозрение его носителей в столкновении с реальной жизнью» (здесь только обходится вопрос о цене такого прозрения ведь такие, как адвокат Чубинский, выступая на митингах, и представить себе не могли, какой ужасный вулкан народного гнева, ненависти к «панам» - и поэтому неважно, кто же тех «панов» бьет, черносотенная ли толпа, или те, кто через 13 лет справились с этим делом более умело!). Кстати, наш выдающийся современник, академик Иван Михайлович Дзюба, абсолютно правильно, основываясь на свидетельстве знакомой Коцюбинского, П. Березняк, ставит вопрос совсем в другой плоскости ведь Михаил Михайлович доказывал, что «Смех» - это не сатира на чубинских, а драма чубинских, тех чубинских, которые на митингах открыто выступают против деспотии, защищая права трудящихся, а одновременно у себя дома эксплуатируют людей и не замечают этого!

Михаил Коцюбинский не был бы великим писателем, чьи произведения и сейчас ни в коей мере не потеряли своей художественно-эстетической, познавательной и пророческой силы, если бы он не постиг одной фундаментальной истины невозможно посмеяться над историей (хотя может создаться впечатление, что это удалось сделать). Она, история, сама смеется над циничными «шутниками». Причем смеется последней…

Я всегда с большим удовлетворением читаю произведения Г. Коцюбинского. Это писатель необыкновенный. Писатель-Патриот, вдумчивый и тонкий исследователь, истинно непревзойденный мастер художественного слова, творец социально-психологической новеллы. Одна из наиболее известных его новелл – “Интермеццо”. Это произведение не ради развлечения. И понять его, не прочитав вдумчиво и внимательно, глубоко не осмыслив каждую часть, невозможно. Но поняв, сразу ощущаешь большое наслаждение и вдохновение, которые дает это произведение.

Заголовок

новеллы происходит от названия музыкального произведения произвольного строения, которое выполняется оркестром между отдельными частями оперы. Я поняла, что Коцюбинский переосмыслил этот срок и вложил у него другое содержание. Интермеццо у Коцюбинского – это перерыв, передышка, это время, когда герой набирается сил для новой работы и борьбы.

Это произведение – об участии интеллигента-демократа, художника по призванию в освободительной борьбе народа, что продолжительная во времена жестокой реакции царизма. Новелла написана Коцюбинским в 1908 году. Это было время реакции – жестоких расправ русского

самодержавия с революционерами и бунтовщиками. Тюрьмы были переполнены вчерашними искателями правды, полиция и жандармы, военно-полевые суды совершали расправы и самосуды: стреляли, вешали, били. Именно времена политической реакции Г. Коцюбинский создает “Интермеццо”. Это за это явление выделили творчество великого художника слова. Она является следствием его работы над вопросами о назначении литературы, о моральном лице художника, есть ярким, глубоким ответом тем, кто стремился свести литературу к игрушке, лишить ее большой общественно-воспитательной силы.

Лирический герой новеллы воплощает идейные и моральные качества всех лучших художников всей эпохи. Внутренний мир героя беспредельно глубокий и значительный. Кровная связь с народом, глубокое ощущение человеческого горя, пламенная любовь к Родине, тонкое понимание красоты природы, наблюдательность и реалистическое отображение жизни, стремление к освобождению трудящихся – такие характерные особенности литературного героя произведения.

Лирическую новеллу “Интермеццо” называют поэмой души. Содержание ее – не своеобразное поэтическое отражение внутреннего состояния художника. Для лирического героя произведения странствие на природу – отдых, возможность обновить физические и моральные силы. У него, чуткого и впечатлительного художника, ослабли струны души от ужасов окружающего мира (столыпинская реакция, горе народа). Он хочет забыть о страдании хоть на миг, но “железная рука города” тянется за ним, лицо людей проступают во тьме сквозь стены и оставляют в его душе “следы моих подошв”. Герой произведения идет на поле, но и там, смотря на овчарок Аверкия и Ирепова, не может отогнать воспоминания о повешенных, человеческие цепи и овеянную мечтой волю. Гладит руками “соболиную шерсть ячменей, шелк колосистой волны”, целуется с васильками, небом, тучками, пьет теплый, целебный напиток солнца. Это дает ему сил, ощущение себя как неотъемлемой частицы могущественной природы.

Кульминацией произведения является встреча лирического героя с крестьянином. Ослабленные струны его души снова натаскивают, и он ощущает себя готовым к жизни и борьбе. Может, пережив тяжелый душевный кризис, герой способен возвратиться к активной жизни. И ярким доказательством этого может быть встреча с человеческим горем. Они встретились, стояли молча и минуту смотрели друг на друга. Лирический герой проверяет свою готовность возвратиться к людям. Ему самому будто не верится, что он может снова воспринимать человеческое горе. Он снова поворачивается к нему, чем жил раньше: душа поет, струны натянуты. Гармонии достигнуты. Итак, не это не бегство, а лишь интермеццо – временная передышка, нужен для беспокойства, который и получил герой, общаясь с природой.

Кононевские поля, которые на Полтавщине, стали тем звеном в цепи жизни, которую Коцюбинский метко назвал “интермеццо”. Именно они дают герою произведения успокоения. Так как лишь в природе существует гармония, которой постоянно ищет человек, и без этой гармонии в душе невозможно нормальное человеческое существование. От нервных разладов, депрессии, стресса можно избавиться. Для этого нужно идти к природе.

Такое содержание новеллы Коцюбинского “интермеццо”. Природа – это, может, последнее звено для тех, кто потерял душевное равновесие, веру в собственные силы, веру в жизнь. Я искренне благодарен писателю за его прекрасное, жизнеутверждающее произведение, которое научило меня одолевать жизненные трудности, не впадать в отчаяние при любых сложных жизненных обстоятельствах, любить людей и жизнь, кланяться солнцу и неистовым ветрам – жить и бороться.