Чудесные спасения во время войны. Неизвестный разведчик спас детей

История жизни сэра Николаса Уинтона удивительна: этот человек спас от смерти 669 чешских еврейских детей , обреченных на смерть во время Холокоста, но предпочитал никогда не вспоминать об этой странице своей биографии. О его подвиге мир узнал только спустя полстолетия, когда жена Николаса случайно обнаружила на чердаке картотеку – фотографии и имена еврейских детей, а также данные о британских семьях, которые взяли их на воспитание.

Николас Уинтон в преддверии войны работал обычным клерком и вряд ли помышлял о подвигах. Зимой 1938 года он собирался на отдых на горнолыжный курорт в Швейцарию, но вместо этого вынужден был отправиться в Чехословакию по настоятельной просьбе своего товарища. По приезду в Прагу Николас был шокирован увиденным: город наводнили беженцы из Судетской области, все они нуждались в помощи, и особенно беззащитными выглядели, конечно же, дети. Уинтон прекрасно понимал, что все, кто останутся в Праге, обречены на верную смерть от нацистов, поэтому принял непростое решение – организовать подпольную эвакуацию сотен детей.

Уинтон знал, что нужно как можно скорее вывезти детей. Он понимал, что их расставание с родителями – неизбежно, понимал также и то, что большинству не будет суждено увидеться вновь со своими семьями, но в то же время он был уверен, что эвакуация - единственный способ спасти целое поколение.

Вначале он организовал перепись детей, нуждающихся в эвакуации. Всего Уинтон насчитал 900 человек, запись велась прямо в его гостиничном номере, и Уинтону пришлось заплатить немало взяток нацистам, которые начали за ним слежку. После он отправился в Великобританию, где нашел приемные семьи для всех детей. Чтобы юридически оформить усыновление, семья обязана была внести гарантийный залог (на случай возможного отказа и отправления ребенка назад на родину). Тем, кто не мог оплатить необходимую сумму, но готов был воспитывать детей, Уинтон помогал материально.

Чтобы организовать вывоз детей, Уинтону пришлось штамповать поддельные визы, договариваться с пограничниками, которые давали зеленый свет поездам с детьми. Первый поезд отправился в рейс 14 марта 1939 года, юные пассажиры преодолевали долгий путь к Лондону, часть маршрута им довелось плыть на лодках. До конечного пункта добралось 7 поездов, на которых были 669 детей. Всех их встретили приемные британские семьи.

Трагически сложилась судьба еще 230 детей. Последний (восьмой) поезд не успел выехать до оккупации Польши, границы заблокировали. О судьбе этих детей сведений не сохранилось, но известно, что всего немцы за годы войны отправили в концлагеря более 15 тысяч чешских еврейских детей. Среди них почти наверняка были и пассажиры восьмого поезда.

Судьба уцелевших детей сложилась по-разному: кто-то остался жить в Англии, кто-то уехал в Израиль и США. Среди выживших малышей оказались будущие режиссеры, ученые, лингвисты, врачи, журналисты.
Когда жена Уинтона в 1988 году обнаружила картотеку, она догадалась о том, какую операцию удалось провести ее мужу, и обратилась на телевидение, чтобы разыскать спасенных детей и устроить настоящий сюрприз своему мужу-герою. Николас Уинтон посетил съемочную студию в качестве гостя, и во время записи программы в зале оказались 20 человек, которые были обязаны ему своей жизнью и высказали слова сердечной признательности и благодарности. Уже немолодой Николас был искренне тронут.

Подвиг Уинтона высоко оценили во всем мире. На закате своей жизни он получил множество государственных наград в Израиле, Чехии и Великобритании. Сам Уинтон не считал себя героем, признавался, что не мог поступить иначе, понимал, что нельзя отвернуться от горя целой нации.
Никола Уинтон прожил до 106 лет, и до последнего дня был окружен вниманием и заботой со стороны спасенных им детей.

История знает и другие случаи спасения детей от зверств нацистов. Ирена Сендлер - .

По материалам сайта mirror.co.uk

Война ни перед чем не останавливается, у неё нет жалости и милосердия, и вымолить у неё ничего невозможно. Война отбирает жизни пулей на вздохе, осколком в окопе, прямым артиллерийским попаданием в тёмном блиндаже. Она калечит судьбы на израненных взрывами полях сражений, в оскалившихся печными трубами и обломками брёвен избах, в дымящихся раскаленной пылью воронках. Но самое страшное, что она отбирает детство. Ребёнок, видевший войну, иначе смотрит на мир, по-другому оценивает людей.

В дом вошел немец. У него в руках были списки тех, кто подлежит расстрелу. «Твой муж - коммунист, старшие дети - комсомольцы, ваша семья - первая в расстрельном списке», - сказал он беременной шестым ребенком Матрене Ивановне, жене председателя колхоза, ушедшего на фронт. Восьмилетняя Юля, их дочь, на всю жизнь запомнила, как затем на ломаном русском немец продолжил: «Матка, бери детей и убегай поскорее».

Женщина послушалась немецкого офицера, собрала Клаву, Юлю и Жору и убежала из хутора Козинки. Неподалеку семью приютили в землянке неравнодушные люди. Там, в подвале, и прятались мать с детворой все время фашистской оккупации.

В памяти Юлии Кузьминичны Крамаровой (сегодня она живёт в городе Морозовск, Ростовская область) те дни отпечатались, словно фотографические снимки.

Рассказывая о событиях, женщина плачет, хотя прошло уже более 70 лет.

Когда мы бежали из Козинки, видели, что вдоль дороги лежало много обгоревших тел наших солдат. Мама пыталась закрывать нам глаза, но мы все равно успевали увидеть. Это такой ужас! - рассказывает Юлия Кузьминична.

Через день после того, как в хутор Грузинов Сталинградской области вошли немцы и остановились на постой, в хутор ночью ворвались несколько грузовиков с нашими солдатами. С ходу солдаты разнесли три дома, где квартировали гитлеровцы. Скорее всего, этот внезапный налет и стал причиной Грузиновской трагедии. Буквально на следующий день фашисты вывели на расстрел практически все население хутора. Людей шеренгами подгоняли к яме и убивали.

Всех, без разбора.

В одном из таких рядов стоял и будущий муж Юлии Кузьминичны, тогда еще 13-летний подросток. Он-то и рассказал потом жене, каким чудом ему удалось избежать смерти.

Перед ним еще оставался ряд приговоренных к расстрелу, - вспоминает Юлия Кузьминична Крамарова. - Вдруг появился немецкий офицер, и приказал фашистам оставшихся в живых срочно вывезти в город Морозовск. Те бросились выполнять приказ, а офицер подошёл к спасенным, приподнял лацкан кителя, под которым блеснула красная звезда, и тихо сказал по-русски: «Знайте, кто вас спасает».

Даже на оккупированной территории, в тылу врага, в непосредственном с ним контакте наши разведчики, которые находили возможность помогать мирному населению, не боясь при этом погибнуть.

Эти эпизоды, врезавшиеся в память Юлии Кузьминичны, с легкостью могли бы стать сюжетом для фильма о военном времени.

Но сколько было дней, серых и страшных своей неизвестностью, проведенных в подвале или на изнурительной работе. Старшего брата Юли Михаила, как только началась война, отец отправил с колхозными стадами в Казахстан. Сестра Лиза с другими такими же девчушками рыла окопы до самой станции Лихой. Отец, председатель колхоза, несмотря на то, что имел «бронь», отправился на фронт. Уже после снятия оккупации матери пришло письмо с пометкой «пропал без вести».

Однако земляк, вернувшийся в хутор на лечение после ранения, рассказал, что видел, как погиб отец. Он со своим отрядом попал в окружение. Немцы теснили красноармейцев со всех сторон, в конце концов прижали их к озерцу - выхода уже не было, да и раненых было много. Тех, кто мог самостоятельно идти, фашисты погнали в плен, остальных расстреливали. Последний раз сосед видел своего командира лежащим на берегу этого озерца в крови. Подробности он опустил, хотел поберечь жену, но финал и так понятен - его добили.

Мать в одиночку воспитала шестерых детей. Причем шестого она рожала в погребе землянки, где семья пряталась от фашистов. Там малыш провел и первые месяцы своей жизни. Это не могло не сказаться на здоровье Вити, так назвали ребенка. Он постоянно болел легочными заболеваниями и умер, дожив до сорока лет.

Как только нацистов прогнали с нашей земли, из Казахстана со стадами вернулся брат Михаил. Юлия Кузьминична вспоминает, что он был весь черный и очень худой. Тем не менее, почти сразу отправился на войну. Подучившись в лётном училище, он сбивал немецких асов. Во время боя был тяжело ранен и комиссован.

Ни у кого из нас не было детства, - горько вздыхает Юлия Кузьминична. - Я как раз собиралась в первый класс, как началась война. Потом оккупация, жизнь в подвале. А когда хутор освободили, основными рабочими руками стали наши, детские. Мы ухаживали за скотиной и птицей, пахали и сеяли. По трое возили на быках в Морозовск на элеватор зерно; в две смены - днём и ночью. Даже, как могли, строили птичники. В школу я пошла, когда мне, наверное, уже лет 13 было, а каши в первый раз после войны мы по-настоящему наелись лишь в 1947 году.

В 19 лет Юлия Кузьминична вышла замуж за того самого, чудом спасшегося паренька из Грузинова, у них родилась дочь Валентина. Но война даром не проходит, особенно для здоровья. Муж страдал сердечными заболеваниями и вскоре умер. В 1958 году молодая вдова вновь вышла замуж - за Евгения Ивановича Крамарова, фронтовика, дошедшего до Рейхстага. Как родную, приняла его 9-летнюю дочь Ольгу. С детства Юлия Кузьминична не страшилась работы, ей присвоено почетное звание ветерана труда; женщина награждена множеством грамот «Победителю соцсоревнования» и свидетельством о трудовой доблести.

«Помни сестру Варю»

Варвара Дмитриевна Житнянская (Салова) родилась в 1923 году на хуторе Решетникове Милютинского района. Сначала работала на элеваторе, а потом, став комсомолкой, - в школе вожатой. В марте 1943 года была призвана в ряды Красной Армии по комсомольской путёвке. В городе Красный Сулин приняла присягу и попала в запасной полк. С августа 1943 года служила медсестрой в госпитале и прошла с ним от Миуса до Берлина. Принимала участие в освобождении Украины, Молдавии, Польши. Имеет восемь благодарностей, в том числе от верховного главнокомандующего, медали.

Варвара Дмитриевна умерла несколько лет назад. Ее семья бережно хранит фотографии мамы, бабушки и прабабушки. О некоторых из них я хотел бы рассказать. Вот снимок от 28 октября 1944 года. На обороте надпись, которая уже почти стерлась от времени: «Моему брату Ване от Вари и ее подруги. В дни войны, сражаясь с проклятым врагом. Пусть эти черты моего лица напоминают обо мне. Котовск. 28.X.44 г. Помни сестру Варю».

На фотографии 9 мая 1945 года на лице у 22-летней девушки счастливая улыбка, ведь наступила долгожданная Победа. На следующем фото - медсестра госпиталя №4166 Варвара в Берлине.

Её служба продолжалась ещё до декабря, нужно было выхаживать раненых бойцов. Муж Варвары Дмитриевны Василий Феликсович тоже воевал, но фотографии военного времени, к сожалению, не сохранились. Он был призван в армию из Сибири в 1942 году. После окончания школы младших командиров руководил миномётным отделением. За освобождение города Витебска получил медаль «За отвагу». Воевал в Польше и Восточной Пруссии, участвовал в освобождении Венгрии и разгроме бандеровских банд на Украине.

Помнит сестра Надя, как убили неизвестного лейтенанта

Надежда Михайловна Марченко (урождённая Борисова) помнит те далекие страшные события, словно все это произошло лишь вчера. Ей было 12, когда отец, а следом и старший брат Пётр ушли на фронт. В маленьком хуторке Бакланове Селивановского (ныне Кашарского) района Ростовской области, где родилась девочка, в 1941 году мобилизовали практически всех мужчин - 44 человека. Остались женщины, дети и несколько стариков. Все они уже после войны получат «похоронки», вернётся лишь один хуторянин - Михаил Иванович Козлов - но и он через полгода скончается от полученных ранений.

Июль 1942 года. Донскую землю топчут фашистские сапоги. Сначала в хутор пришли немцы, чуть позже - румыны. Но на постой не остались, предпочли более крупные села в нескольких километрах от хутора Бакланова. К ним же приходили лишь разжиться скотом да продуктами. Женщина вспоминает пожилого старосту, который был посредником между захватчиками и мирными хуторянами. Через него немцы давали указание местным собирать для них картошку. Люди были напуганы, и чтобы выжить, порою отдавали последнее - кто полведра картошки, а кто и меньше.

Фашисты приезжали к нам на мотоциклах, - рассказывает Надежда Михайловна. - Поэтому, заслышав звук, люди прятали все, что могло бы их заинтересовать. Моя старшая сестра была очень симпатичной девушкой, ей тоже приходилось скрываться. По слухам, оккупанты увозили красивых женщин в Германию.

Ещё Надежда Михайловна помнит, что у них в хозяйстве было много гусей, более трех десятков, и мама их тоже пыталась спасти - отвела на пруд, расположенный в паре километров от хутора. Но староста привел в дом Борисовых немцев, и те потребовали птицу. Мать под дулом автомата заставили признаться, где она прячет гусей и показать пруд.

А ещё рассказывали тогда, - вспоминает женщина, - что в том селе, где фашисты квартировали, расстреляли солдата. Поймали в лесочке неподалеку, по форме вроде лейтенант, признали партизаном и убили у всех на глазах. А чтобы не хоронить, тело скинули в выгребную яму.

Самые яркие её воспоминания - об освобождении хутора. Когда гитлеровцам стало понятно, что советские войска уже на подходе, они выгнали местных жителей из их домов в сорокаградусный мороз, а сами понабивались внутрь, что горошине упасть негде было, решив, вероятно, таким образом спрятаться и переждать наступление. Женщин с маленькими детьми от январской ночевки на улице спас отчаянный крик прибежавшего из разведки немца: «Рус «Катюша!»

В ту ночь фашисты настолько перепугались, что выпрыгивали из землянок, ломая двери и выбивая окна. Бежали кто куда, но основная масса рванулась в поле, где еще с осени стояли скирды сена - в них они и засели.

К утру подошли и наши войска. Мы рассказывали солдатам, куда сбежали немцы. В поле красноармейцы их и уничтожили, - говорит Надежда Михайловна.

Ни отца, ни брата семья с войны не дождалась. Отец Михаил Михайлович, по одной из версий, умер по дороге в концлагерь Освенцим в Польше, по другой, «находясь на фронте, пропал без вести в мае 1943 года». Версии не исключают друг друга, но точного ответа все равно не дают.

Брат Петр, окончивший военное училище, эвакуированное из Ленинграда в Башкирию, погиб или в районе Курской дуги, или под Москвой, или под Ленинградом. В последнем своем письме Пётр писал, что едет защищать столицу, но куда он успел доехать - внятных сведений нет. Надежда Михайловна писала в военный архив Подольска, разыскивала однополчан отца и брата, но прояснить ситуацию так никто и не смог.

Харитина помнит Рокоссовского

Когда началась война, Харитине Моисеевны Халдиной (в девичестве Моисеевой) было шестнадцать лет. Жила она тогда в большой семье в станице Чертковской Морозовского района.

Потом, когда советские солдаты освобождали район от врага, в нашей школе расположился военный госпиталь, - рассказывает она. - Мы, хрупкие девчонки, еле справлялись с носилками. Лежачих размещали в госпитале, а кто мог ходить - распределяли по домам местных жителей.

Она поделилась со мной интересным фактом: в их доме некоторое время жил маршал и дважды Герой Советского Союза К.К. Рокоссовский. Командующий прибыл для того, чтобы руководить действиями наступательной операции. Предстояло выбить врага из балки рядом со станицей. Это была настолько густо поросшая терновником и трудно проходимая местность, что пришлось потратить немало времени и сил, чтобы оттеснить немецких захватчиков.

Я хорошо помню это время, - говорит моя собеседница. - Родителей поставили в известность, что в доме будет жить командующий фронтом Константин Константинович Рокоссовский. Он располагался в отдельной комнате. Всё это время наш дом являлся штабом: всюду были расставлены часовые: на входе во двор, в дом, в комнате самого командующего. Мне не приходилось общаться с ним, но я слышала, как громким голосом он отдавал команды, и с какой энергией планировал военные действия. Видела я его несколько раз, но хорошо запомнила: это был статный воин с серьёзным взглядом, в чёрной бурке.

Летом 1944 года Харитина поступила на службу в милицию. Тогда она была единственной девушкой, занимающей должность участкового. После службы в органах милиции перешла трудиться в вагонное депо, а потом - в Морозовский гарнизон. На должности помощника начальника строевой части по учёту личного состава проработала в гарнизоне около тридцати лет, оттуда же, получив почётное звание «Ветеран труда», и ушла на заслуженный отдых.

Полина Ефимова

Говорят, дети не помнят себя до 3-4-летнего возраста. Но я помню себя полуторагодовалой. Помню из-за прадедедушки Пети. Он сидел у окна на деревянной табуретке, смотрел на меня, улыбался и мычал. Я стояла по другую сторону окна, на подоконнике. Мама придерживала меня. Я тоже смотрела на прадедушку, тоже улыбалась и мычала. Когда, уже в осознанном возрасте, я рассказала этот эпизод родным, они удивлялись. Потому что прадед умер, когда мне не было и трёх лет.

Я начала собирать материал о прадедушке, когда рассказать о нём мне могла уже только мама - бабушка и дедушка уже ушли в лучшие миры. В интернете на запрос "Назаров Петр Ильич 1910 года рождения" ответа я так и не получила. Но история моя не о поисках, а о чуде.

"Живые помощи"

Прадед ушел на войну уже зрелым мужчиной - 31 год, детей в доме мал мала меньше. Скупо поцеловал на пороге жену Марфу и пошёл. Был он человеком крепким, с тяжелым, пасмурным характером. В Бога не веровал, людям не верил. Когда забирали в армию, сказал, что ждать его надо не долго - война, мол, будет короткой. Врага пугнут и разойдутся все по домам, живые-здоровые.

Но дни шли, и на сердце прабабушки становилось все тяжелее и тяжелее. А тут еще соседские старухи, которые помнили Первую мировую, приметы всякие наблюдали, да говорили о том, что нынешняя война будет такой, какой ещё свет не видывал.
И тогда решила прабабушка Марфа, а она была верующей, передать мужу охранную иконку. Разузнала, что Петр пока находится в Царицыно, оставила детей на свекровку, а сама пошла пешком. Шла с окраины подмосковного города Коломны. И несла в узелке медный крест, который достался ей по наследству от батюшки, иконку Божьей Матери и зашитую в мешочек молитву "Живые помощи". Шла она около недели. Ночевала то в лесу, то у добрых людей. По дороге заходила во все церквушки: молилась о том, чтобы поскорее закончилась проклятая война и муж вернулся домой живым-здоровым. И дошла. Прадед мой был атеистом, но, оценив поступок жены, церковные вещи всё-таки принял. И всю войну с ними не расставался.

К сожалению, я не узнала, где именно он воевал, но знаю точно, что был он сапёром. И за пять лет жестокой мясорубки его только один раз контузило.
Вернулся он другим человеком. О пережитом рассказывал мало. Говорил только, что перед каждым боем одевался во все чистое, что из его однополчан домой пришли единицы, да и те калеки. И что теперь он верит, что в этом мире Бог есть, потому что в каждом бою был на волосок от смерти. А спустя годы, услышав, даже случайно слово "война", он начинал плакать.

С возрастом контузия дала себя знать: прадед стал впадать в детство. Он пристрастился к конфетам, целыми днями сидел у окна, смотрел на бегающих на дворе детей - смеялся, мычал или утирал бегущие по колючим щекам слезы. Умер Петр Ильич Назаров в 74 года.

Эти воспоминания подтолкнули меня к тому, чтобы собрать удивительные факты о Божьем промысле во время Великой Отечественной войны, о которых мне рассказывали реальные люди.

Сто лет и три года

Одна из них - актриса Варвара Шурховецкая . Сейчас ей сто три года. Мы разговаривали незадолго до ее столетнего юбилея. И среди рассказов о том, как наш Ростовский ТЮЗ переживал войну, были и такой эпизод.

Когда немцы начали активно наступать, наш театр отправили в эвакуацию. Помню, что ехали мы из Моздока в Астрахань. Мне досталась вторая полка в вагоне. Лежу, сплю. И вдруг меня будто что-то толкнуло изнутри - нужно вставать. Поезд почему-то стоял. Я открыла глаза и прыгнула вниз. А через мгновенье мы услышали звуки бомбёжки, побежали к выходу, высыпали из вагона - и тут же, в то место, где я спала, попала бомба, - вспоминала Варвара Ивановна. - Самое интересное, что так было не один раз. Я как-то чувствовала, куда нужно идти, где стоять. Среди наших актёров даже появилась примета - если хочешь остаться цел во время бомбёжки, нужно держаться Вари... На эту тему ещё случай вспомнила. Уже в Армавире я шла в больницу. Что-то заболело у меня. И вдруг по дороге слышу звуки сирены - бомбят. А я в Доме Офицеров, где нас поселили, я сына оставила, он спал. Развернулась и бегом туда со всех ног. Прибежала, прижала к себе. Жду, когда все закончится. И наконец закончилось: три бомбы упали рядом с нашим зданием, вокруг руины, а Дом офицеров не пострадал. Видимо, зачем-то мы были нужны на этой земле. После того случая ребята из труппы начали меня спрашивать: может, я какую-то молитву знаю, или заговоры читаю. Но нет, ничего такого я не делала. Просто слушала своё сердце. Оно меня никогда не обманывало. Ни разу, за все сто лет.

В ту встречу Варвара Ивановна рассказала мне ещё один любопытный эпизод, касающийся военного времени. Они с театром два года ездили со спектаклями по госпиталям и в 1944-ом вернулись в Ростов. Город был полуразрушен, холод, голод. Зима.

Поздно вечером она шла после спектакля домой. На ней была довольно поношенная шуба из котика. Вдруг из темноты шагнули двое. По их лицам было понятно, что перед артисткой стояли представители криминального мира Ростова-папы.

Добрый вечер, мадам, - говорят. - Что это вы по темноте одна ходите? Не страшно?
- Я не из боязливых, - ответила актриса. - На дворе война. Неужели что-то хуже бывает?

Двое встали по бокам и поставили перед фактом, что они проведут даму до дома. Отказ не принимался, пришлось идти Варваре Шурховецкой в малоприятной компании. Криминальные элементы довели ее до общежития, а у порога пожелали всего доброго и сообщили, что шубу все-таки нужно оставить им.

Хорошо, - согласилась Варвара Ивановна. - Отдам. Только имейте ввиду, что это единственная теплая вещь, которая есть у меня. Шуба была со мной на фронте, спасала от холода и меня, и моего сына. Сегодня я вам ее отдам, но завтра мне уже не в чем будет идти на спектакль.
- А кто вы? - спросили воры.
- Я актриса. Мы недавно вернулись с фронта - давали там спектакли для раненых в госпиталях. Наш театр сейчас в полуразрушенном состоянии, играем в ледяном зале. Но если вам эта шуба нужнее, чем мне - берите.

"Шубу они не взяли. Извинились и ушли, - рассказывала Варвара Ивановна. - Сволочи, конечно они, что не воевали. Но в то же время что-то человеческое в их душах было. Сегодня я не могу себе представить, что с кем-то могла произойти такая история. Хотя мне кажется, что и в случае с шубой меня защитил ангел-хранитель".

Хлеб-соль для фашистов

О необычном повороте судьбы рассказывал и в прошлом директор ростовского стадиона «Олимп-2» Роберт Ченибалаян . Во время войны он был мальчишкой.

Все мужчины из нашей семьи ушли на фронт. В Ростов немцы входили дважды. И вот когда они пришли во второй раз, вернее, подходили и мы уже понимали, что город возьмут, некоторые люди хотели перед ними выслужиться, заработать "очки", - рассказывал Роберт Гаспарович. - К таким подхалимам относилась и наша соседка. Она подготовилась к приходу фашистов основательно - рушник достала, хлеб испекла - собиралась встречать их хлебом-солью. У нас с ней никогда отношения не складывались. А тут прибежала к нам и говорит: "Расскажу немцам, что все ваши мужики ушли в Красную Армию! Ждите расправы!". Мама перепугалась, проплакала всю ночь. Отправила меня с братом к родственникам прятаться, а сама решила остаться. Будь, что будет. И вот немцы идут по нашей главной улице. Гордые, счастливые, песни поют. А соседка с рушником и хлебом двинулась к ним вперед - побежала, чтобы быть в первых рядах встречающих. Они не поняли ее намерений. Дали очередь из автомата. Упала она, как подкошенная. И тайну о нашей семье с собой унесла. Мама все это видела, и умывалась слезами...

И еще один случай припомнил Роберт Ченибалаян. Когда немцы уже уходили из Ростова, к ним в дом прибежал дядя. И посоветовал срочно собираться, перебираться, пока все не затихнет к ним, на окраину города. Женщины послушались, собрали вещи, документы, взяли в охапку детей и несколько дней пересидели у родных. А когда немного улеглось, и они вернулись в свой район, то уже не узнали улицу. По обеим сторонам стояли остовы сожженных зданий. А на вместе их родного дома остались одни руины...

Истории о воле судьбы можно продолжать бесконечно: в каждой семье есть свои удивительные факты, но все они говорят о том, что ничего в этой жизни не проходит бесследно.

Уникальный случай коллективного спасения евреев произошел в голландской деревне Ньюланде. В 1942 и 1943 годах обитатели деревни постановили, что каждый хозяин обязан укрыть еврейскую семью или хотя бы одного еврея. Поскольку все жители деревни стали участниками «коллективного преступления», была сведена к минимуму опасность доноса. Все взрослые жители Ньюланде - 117 человек - удостоены почетного звания Праведник народов мира.

>>>
Среди руководителей операции по спасению евреев были Йоханнес Пост и Арнольд Дауэс. Дауэса, сына пастора, завербовал в подполье Йоханнес Пост, фермер и член местного совета. Пост никогда особенно не интересовался евреями либо иудаизмом, но после введения антисемитских мер, изо всех сил отдался борьбе за спасение скрывающихся евреев. Со временем координировать всю работу стал Дауэс. Подполье посылало к нему евреев, получивших приказ явиться в лагерь Вестерборк. Он сразу же начинал искать семьи, готовые укрыть евреев. Кроме того, Дауэс снабжал беженцев продуктами питания, новыми документами, оказывал им материальную помощь.

Дерево в честь Арнольда Дауэса посажено в самом начале Аллеи Праведников народов мира, прямо у входа в Музей истории Катастрофы. 18 июня 1988 года на территории Мемориала Яд Вашем, по дороге к Долине разрушенных общин и Саду Праведников, был воздвигнут памятник в честь мужественных жителей деревни Ньюланде.

Памятник жителям деревни Ле Шамбон-сюр-Линьон (Le Chambon-sur-Lignon)

Ле-Шамбон-сюр-Линьон - протестантская деревня в округе От-Луар (Haute-Loire) на юге Франции. Во время Второй Мировой войны она стала пристанищем для евреев, спасавшихся от нацистов и французских коллаборационистов.
Жители Ле-Шамбон прятали евреев в своих домах, снабжали их фальшивыми удостоверениями личности и продуктовыми карточками, а также помогали благополучно перейти границу в нейтральную Швейцарию. Протестанты, в прошлом преследуемое меньшинство в католической Франции, они испытывали сочувствие к евреям, соблюдающим заповеди Ветхого Завета. А призыв и пример их пастора Андрэ Трокмé и его жены Магды, еще больше убедили их в том, что помочь попавшим в беду «соседям» - их обязанность.

После войны жители Ле-Шамбон отказывались считать свое поведение геройством. «Все было очень просто, - вспоминали они через много лет после окончания войны. - Мы не должны задавать себе таких вопросов. Это обычный человеческий поступок...». После облавы и депортации парижских евреев в июле 1942-го пастор Трокме прочел проповедь: «Христианская церковь на коленях должна умолять Господа о прощении за свою недееспособность и трусость».

Американские друзья (квакеры) и другие протестантские организации помогали жителям деревни создавать приеты для детей, чьи родители были депортированы. Директором одного из таких домов стал Даниэль Трокме, двоюродный брат пастора Андрэ Трокме. В июне 1943-го Даниэль и «его» дети были арестованы и депортированы на восток. Даниэль Трокме погиб в лагере смерти Майданек.

Пастора Андрэ Трокме и его супругу Магду, а также Даниэля Трокме Яд Вашем удостоил звания Праведник народов мира. Дерево, посаженное в честь Андрэ и Магды, находится в начале Аллеи Праведников, у входа в Музей истории Катастрофы; на Аллее Праведников есть и дерево в честь Даниэля Трокме. Кроме них, званием Праведника отмечены около 40 жителей деревни Ле-Шамбон-сюр-Линьон. Небольшой садик с памятной табличкой находится по дороге к Долине погибших общин и Саду Праведников.

Спасение датских евреев в октябре 1943-го - история уникальная. В первые годы немецкой оккупации положение датских евреев сильно не изменилось. Однако осенью 1943 года, после того, как число забастовок и антинемецких диверсий резко возросло, полномочный представитель Германии в Дании подготовил депортацию 7 800 датских евреев. Слухи о планируемой облаве дошли до подполья, которое решило предупредить евреев и вывезти их в укрытия и рыбацкие гавани, чтобы в дальнейшем переправить в Швецию. Широкая поддержка населения, а также территориальная близость Швеции позволили подполью в течение 3-х недель, в октябре 1943-го, переправить 7 200 евреев и около 700 их нееврейских родственников. 500 евреев, в основном пожилые и больные люди, были арестованы и депортированы в концлагерь Терезиенштадт.

Для операции, проведенной датским подпольем по спасению евреев, характерна необычно широкая поддержка всех слоев датского общества - интеллигенции, рыбаков, священнослужителей, полицейских, врачей, рабочих. Это явилось протестом датчан против нацистской Германии в поддержку демократии и гуманизма.

Чтобы отметить исключительность операции по спасению евреев, которая стала возможной благодаря общим усилиям, на Аллее Праведников посажено дерево в честь участников датского подполья. Члены подполья не захотели, чтобы Яд Вашем отметил имя каждого из них по отдельности; и все же несколько датчан, особенно отличившихся в спасении евреев, были персонально удостоены звания Праведник народов мира.

В начале 1941-го голландское пронацистское движение спровоцировало несколько акций в еврейских кварталах Амстердама, приведших к погромам, после чего в феврале 1941 года последовали аресты и насильственная депортация нескольких сотен евреев в концлагеря Бухенвальд и Маутхаузен. События эти ужаснули жителей Амстердама. 25 февраля 1941 года активисты Коммунистической партии Нидерландов объявили забастовку и в своем манифесте потребовали расширения социальных льгот и освобождения еврейских заключенных. Забастовку, получившую название Февральской стачки, поддержали все слои населения, независимо от их отношения к коммунистическим идеалам. Было остановлено движение всех видов транспорта, работа крупных предприятий и сферы обслуживания. На следующий день забастовка охватила и окрестные города. Хотя размах стачки явился неожиданностью для нацистов, она была жестоко подавлена уже на третий день. Жесткие меры пресечения тяжело ударили по организаторам движения сопротивления в Голландии. После забастовки немцы ужесточили политику репрессий против евреев.

Февральская стачка была уникальным, беспримерным случаем массового сопротивления в оккупированной нацистами стране в защиту евреев. Мемориальное дерево в честь участников амстердамской забастовки было посажено на горе Памяти во время визита мэра Амстердама в Иерусалим.

Совет помощи евреям Жегота действовал с декабря 1942 года до освобождения Польши. Поначалу это был временный комитет, созданный по инициативе писательницы по имени Зофья Коссак-Щуцка и состоял из католиков-демократов. В сентябре 1942 года, возмущенная депортацией евреев Варшавы, Коссак-Щуцка опубликовала прокламацию - протест против убийства евреев. В декабре 1942-го временный комитет превратился в постоянный. Ко времени его основания многие польские евреи уже были уничтожены, но активисты организации, подвергая себя огромному риску, смогли спасти несколько сотен евреев, в особенности детей.

В деятельности Жеготы участвовали как евреи, так и неевреи, представители разных политических течений, объединяла которых общая борьба против преступлений нацистской Германии в Польше. Члены организации печатали фальшивые документы, находили места укрытия и снабжали евреев продуктами и медикаментами. Для тысяч еврейских детей были найдены приюты в семьях, монастырях и детских домах.

Совет помощи евреям Жегота, созданный Польским правительством в изгнании и еврейскими организациями, действовал в условиях постоянной нехватки средств. Несмотря на это и постоянные аресты членов организации, Жегота смогла просуществовать довольно долго и во многом помогла евреям.

На Аллее Праведников в честь этой уникальной организации посажено мемориальное дерево. Некоторые члены Жеготы (Ирена Сендлер, Владислав Бартошевски, Зофья Коссак-Щуцка и другие) удостоены звания Праведник народов мира.

27 января отмечается Международный день памяти жертв Холокоста. Генеральная Ассамблея ООН начала специальное заседание, приуроченное к 60-й годовщине освобождения советскими войсками узников нацистского концлагеря в Освенциме 27 января 1945 года, с минуты молчания. За время существования Освенцима в нем погибли, по некоторым оценкам, от 1,5 до 2,2 миллионов человек.

1 июля 2015 года в возрасте 106 лет умер сэр Николас Уинтон - человек, спасший от смерти 669 детей, которые должны были погибнуть в фашистских концлагерях во время холокоста.

Этот англичанин 50 лет ни слова никому не говорил о том, как в 1939 году он вывез из оккупированной немцами Чехословакии 669 детей, обреченных на смерть. О его подвиге стало известно случайно - в 1988 году его жена что-то искала на чердаке их дома и нашла старый альбом с детскими фотографиями, документами, почти стершимися записями. Не нашла бы - мир так и не узнал бы об этой удивительной «спасательной операции».

«Лыжи можешь не брать»

В декабре 1938 года Николас работал биржевым маклером в Лондоне. Собирался провести отпуск в Швейцарии, покататься на лыжах. Но внезапно позвонил друг, Мартин Блэйк, работавший в Праге в Британском комитете по делам беженцев из Чехословакии. Блэйк попросил Уинтона отменить отпуск и приехать в Прагу - есть, мол, очень важное дело. «Лыжи, - сказал, - можешь не брать».

В Праге действительно оказалось не до лыж. Приехав туда, Уинтон увидел огромные лагеря беженцев из только что занятой Гитлером Судетской области. Увиденное было настолько ужасным, что Николас остался в Праге. После «Хрустальной ночи» 1938 года, когда нацисты уничтожили практически все еврейские магазины, дома, синагоги, немецкие евреи бежали в Чехию, но фашисты заняли и ее. Среди этих людей было много детей. И Уинтон решил, что должен спасти их.

Просто больше было некому - Британский комитет по делам беженцев из Чехословакии не занимался детьми, спасая только стариков и инвалидов. Уинтон практически в одиночку создал программу по вывозу детей из Чехословакии. В гостиничном номере в Праге он устроил нечто вроде магазина. Туда приходили отчаявшиеся спасти своих детей родители - готовые отдать детей чужим людям, расстаться с ними навсегда, лишь бы спасти им жизнь. Николас записывал имена детей, собирал их фотографии, выстраивал в голове способы вывоза детей. К его номеру стояли огромные очереди - немудрено, что нацисты начали за ним слежку. Уинтон раздавал нацистским чинам взятки направо и налево - лишь бы хоть немного выиграть во времени.

Ему удалось зарегистрировать около 900 детей, которых нужно было срочно вывозить из Чехословакии. В начале 1939 года он, оставив вместо себя двоих друзей, вернулся в Лондон. Там он и еще несколько добровольцев - в том числе и его мать - назвали себя «Британским комитетом по делам беженцев из Чехословакии. Детское отделение». И от имени этого комитета Уинтон взялся за лихорадочные поиски приемных семей и денег, которых нужно было очень много. По закону каждая приемная семья должна была гарантировать заботу о ребенке, пока тот не достигнет 17-летнего возраста, и внести залог в 50 фунтов на случай, если ребенка придется отправить назад на родину.

Уинтон ходил по газетам и размещал там объявления о поиске приемных семей, просил денег. Сотни семей согласились принять детей, многие жертвовали деньги. Их было недостаточно, но разницу Уинтон покрывал из своих. После этого он обратился в Министерство внутренних дел Великобритании, чтобы детям оформили въездные визы. Но чиновники с ответом медлили, а время очень поджимало. «Это было за считаные месяцы до начала войны, - позже вспоминал он. - Поэтому визы нам пришлось подделать».

А в Праге в это время друг Уинтона, Тревор Чадвик, «дружил» с чиновником гестапо Карлом Бемельбургом - давал ему взятки, чтобы ни нацистские чины выше рангом, ни чехословацкое железнодорожное начальство не остановило поезда с детьми. Гестаповец оказался полезным - исправно передавал деньги кому нужно и даже помогал подделывать документы на детей.

Семь «детских поездов»

14 марта 1939 года, за несколько часов до того, как Гитлер вывел земли Моравии и Богемии из-под немецкого протектората, первый поезд с 20 детьми покинул Прагу. Выжившие рассказывали потом, какой ужас был на вокзале: дети рыдали и умоляли никуда их не отправлять, родители не могли оторвать их от себя.

Николас Уинтон и его товарищи организовали восемь таких поездов, на которых вывезли оставшихся детей. Поезда шли через Нюрнберг и Кельн до голландского порта Хук-ван-Холланд, потом переправлялись через Северное море на лодках до Эссекса, потом снова на поезде до Лондона. Там Уинтон и приемные семьи встречали детей. У каждого маленького беженца на одежде была нашита плашка с именем. Но только 7 из 8 поездов сумели доехать до безопасного Лондона - так спаслись 669 детей. Около 250 детей, последняя группа, были уже в вагонах, когда 1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Границы были закрыты, и судьба этих детей неизвестна. По всей видимости, все они погибли в концлагерях. Вера Гиссинг, соавтор вышедшей в 2001 году книги «Николас Уинтон и спасенное поколение», сама спасшаяся на пятом «детском поезде» в июне 1939 года, пишет: «Из 15 000 чешских еврейских детей, отправленных немцами в лагеря, уцелела лишь горстка. Большую часть моего поколения оставшихся в живых чешских евреев спас Уинтон». Почти все спасенные дети к концу войны стали сиротами - родители их были убиты в Освенциме, Берген-Бельзене, Терезиенштадте.

После войны многие их них остались в Великобритании. Но большинство вернулось на родину или эмигрировало в Израиль, Австралию, США. Сегодня этим спасенным детям по 70-80 лет, и они называют себя «детьми Уинтона».

…Рассказывают, кстати, что сам Николас почти никогда не подходил к детям во время прибытия поездов в Лондон. Стоял и смотрел издалека.

«Что делать, если кроме тебя некому спасти детей…»

Среди спасенных детей - режиссер Карел Рейш «(«Женщина французского лейтенанта», «Айседора»), американский физик-теоретик, нобелевский лауреат Вальтер Кон, американский астроном, нобелевский лауреат Арно Пензиас, правозащитница, переводчица на нюрнбергских «Процессах врачей» Хеди Эпштайн, генетик-педиатр Рената Лаксова, основатель ВВС Израиля Хуго Маром…

Родители Николаса Уинтона были немецкими евреями. Позже они приняли христианство.

Широкую известность пражская деятельность Уинтона получила в 1988 году после того, как жена Уинтона обнаружила его записную книжку 1939 года с адресами английских семей, принявших спасенных детей. По всем адресам были направлены письма, и около 80 спасенных были таким образом найдены. Ток-шоу That’s Life! на телеканале BBC пригласило Уинтона в качестве зрителя в студии. Неожиданно для него ведущая ток-шоу Эстер Ранцен рассказала его историю, после чего попросила подняться спасенных им людей - в небольшой студии их собралось больше 20.

Постепенно судьба Уинтона получала все более широкую известность. В сентябре 1994 года Николас Уинтон получил благодарственное письмо от президента Израиля Эзера Вейцмана. В 1998 году он был награжден чешским Орденом Масарика. В 2002 году королева Елизавета II посвятила его в рыцари. В 2014 году в возрасте 105 лет он был награжден высшей наградой Чехии - Орденом Белого льва.

1 сентября 2009 года, в честь 70-летней годовщины последнего «Киндертранспорта», планировавшегося на 3 сентября 1939 года, но так и не осуществленного из-за начала Второй мировой войны, специальный «Поезд Уинтона», составленный из локомотива и вагонов, эксплуатировавшихся в 1930-х годах, отправился с Центрального вокзала Праги в Лондон по маршруту «Киндертранспорта». В Лондоне пассажиров поезда - выживших «детей Уинтона» и их родственников - встречал сам Уинтон. Во время отправления поезда на Центральном вокзале Праги был торжественно открыт памятник Уинтону.

Когда Николаса спрашивали, почему он решился на такое рискованное дело, он только пожимал плечами: «Кому-то нет дела до того, что дети в смертельной опасности и их нужно немедленно спасать, кому-то есть. Что делать, если ты просто должен их спасти - больше просто некому».