Александр фадеев - молодая гвардия. Молодая гвардия
Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе!
Штыками и картечью проложим путь себе…
Чтоб труд владыкой мира стал
И всех в одну семью спаял,
В бой, молодая гвардия рабочих и крестьян!
Песня молодежи
© Фадеев А.А., наследник, 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015
Глава 1
– Нет, ты только посмотри, Валя, что это за чудо! Прелесть… Точно изваяние, – но из какого чудесного материала! Ведь она не мраморная, не алебастровая, а живая, но какая холодная! И какая тонкая, нежная работа, – человеческие руки никогда бы так не сумели. Смотри, как она покоится на воде, чистая, строгая, равнодушная… А это ее отражение в воде, – даже трудно сказать, какая из них прекрасней, – а краски? Смотри, смотри, ведь она не белая, то есть она белая, но сколько оттенков – желтоватых, розоватых, каких-то небесных, а внутри, с этой влагой, она жемчужная, просто ослепительная, – у людей таких и красок и названий-то нет!..
Так говорила, высунувшись из ивового куста на речку, девушка с черными волнистыми косами, в яркой белой кофточке и с такими прекрасными, раскрывшимися от внезапно хлынувшего из них сильного света, повлажневшими черными глазами, что сама она походила на эту лилию, отразившуюся в темной воде.
– Нашла время любоваться! И чудная ты, Уля, ей-богу! – отвечала ей другая девушка, Валя, вслед за ней высунувшая на речку чуть скуластое и чуть курносенькое, но – очень миловидное свежей своей молодостью и добротой лицо. И, не взглянув на лилию, беспокойно поискала взглядом по берегу девушек, от которых они отбились. – Ау!..
– Идите сюда!.. Уля нашла лилию, – сказала Валя, любовно-насмешливо взглянув на подругу.
И в это время снова, как отзвуки дальнего грома, послышались перекаты орудийных выстрелов – оттуда, с северо-запада, из-под Ворошиловграда.
– Опять… – беззвучно повторила Уля, и свет, с такой силой хлынувший из глаз ее, потух.
– Неужто они войдут на этот раз! Боже мой! – сказала Валя. – Помнишь, как в прошлом году переживали? И все обошлось! Но в прошлом году они не подходили так близко. Слышишь, как бухает?
Они помолчали прислушиваясь.
– Когда я слышу это и вижу небо, такое ясное, вижу ветви деревьев, траву под ногами, чувствую, как ее нагрело солнышко, как она вкусно пахнет, – мне делается так больно, словно все это уже ушло от меня навсегда, навсегда, – грудным волнующимся голосом заговорила Уля. – Душа, кажется, так очерствела от этой войны, ты уже приучила ее не допускать в себя ничего, что может размягчить ее, и вдруг прорвется такая любовь, такая жалость ко всему!.. Ты знаешь, я ведь только тебе могу говорить об этом.
Лица их среди листвы сошлись так близко, что дыхание их смешивалось, и они прямо глядели в глаза друг другу. У Вали глаза были светлые, добрые, широко расставленные, они с покорностью и обожанием встречали взгляд подруги. А у Ули глаза были большие, темно-карие, – не глаза, а очи, с длинными ресницами, молочными белками, черными таинственными зрачками, из самой, казалось, глубины которых снова струился этот влажный сильный свет.
Дальние гулкие раскаты орудийных залпов, даже здесь, в низине у речки, отдававшиеся легким дрожанием листвы, всякий раз беспокойной тенью отражались на лицах девушек. Но все их душевные силы были отданы тому, о чем они говорили.
– Ты помнишь, как хорошо было вчера в степи вечером, помнишь? – понизив голос, спрашивала Уля.
– Помню, – прошептала Валя. – Этот закат. Помнишь?
– Да, да… Ты знаешь, все ругают нашу степь, говорят, она скучная, рыжая, холмы да холмы, будто она бесприютная, а я люблю ее. Помню, когда мама еще была здоровая, она работает на баштане, а я, совсем еще маленькая, лежу себе на спине и гляжу высоко, высоко, думаю, ну как высоко я смогу посмотреть в небо, понимаешь, в самую высочину? И мне вчера так больно стало, когда мы смотрели на закат, а потом на этих мокрых лошадей, пушки, повозки, на раненых… Красноармейцы идут такие измученные, запыленные. Я вдруг с такой силой поняла, что это никакая не перегруппировка, а идет страшное, да, именно страшное, отступление. Поэтому они и в глаза боятся смотреть. Ты заметила?
Валя молча кивнула головой.
– Я как посмотрела на степь, где мы столько песен спели, да на этот закат, и еле слезы сдержала. А ты часто видела меня, чтобы я плакала? А помнишь, когда стало темнеть?.. Эти всё идут, идут в сумерках, и все время этот гул, вспышки на горизонте и зарево, – должно быть, в Ровеньках, – и закат такой тяжелый, багровый. Ты знаешь, я ничего не боюсь на свете, я не боюсь никакой борьбы, трудностей, мучений, но если бы знать, как поступить… что-то грозное нависло над нашими душами, – сказала Уля, и мрачный, тусклый огонь позолотил ее очи.
– А ведь как мы хорошо жили, ведь правда, Улечка? – сказала Валя с выступившими на глаза слезами.
– Как хорошо могли бы жить все люди на свете, если бы они только захотели, если бы они только понимали! – сказала Уля. – Но что же делать, что же делать! – совсем другим, детским голоском нараспев сказала она, и в глазах ее заблестело озорное выражение.
Она быстро сбросила туфли, надетые на босу ногу, и, подхватив в узкую загорелую жменю подол темной юбки, смело вошла в воду.
– Девочки, лилия!.. – воскликнула выскочившая из кустов тоненькая и гибкая, как тростинка, девушка с мальчишескими отчаянными глазами. – Нет, чур моя! – взвизгнула она и, резким движением подхватив обеими руками юбку, блеснув смуглыми босыми ногами, прыгнула в воду, обдав и себя и Улю веером янтарных брызг. – Ой, да тут глубоко! – со смехом сказала она, провалившись одной ногой в водоросли и пятясь.
Девушки – их было еще шестеро – с шумным говором высыпали на берег. Все они, как и Уля, и Валя, и только что прыгнувшая в воду тоненькая девушка Саша, были в коротких юбках, в простеньких кофтах. Донецкие каленые ветры и палящее солнце, будто нарочно, чтобы оттенить физическую природу каждой из девушек, у той позолотили, у другой посмуглили, а у иной прокалили, как в огненной купели, руки и ноги, лицо и шею до самых лопаток.
Как все девушки на свете, когда их собирается больше двух, они говорили, не слушая друг друга, так громко, отчаянно, на таких предельно-высоких, визжащих нотах, будто все, что они говорили, было выражением уже самой последней крайности и надо было, чтобы это знал, слышал весь белый свет.
– …Он с парашютом сиганул, ей-богу! Такой славненький, кучерявенький, беленький, глазки, как пугозички!
– А я б не могла сестрой, право слово, – я крови ужас как боюсь!
– Да неужто ж нас бросят, как ты можешь так говорить! Да быть того не может!
– Ой, какая лилия!
– Майечка, цыганочка, а если бросят?
– Смотри, Сашка-то, Сашка-то!
– Так уж сразу и влюбиться, что ты, что ты!
– Улька, чудик, куда ты полезла?
– Еще утонете, скаженные!..
Они говорили на том характерном для Донбасса смешанном грубоватом наречии, которое образовалось от скрещения языка центральных русских губерний с украинским народным говором, донским казачьим диалектом и разговорной манерой азовских портовых городов – Мариуполя, Таганрога, Ростова-на-Дону. Но как бы ни говорили девушки по всему белу свету, все становится милым в их устах.
– Улечка, и зачем она тебе сдалась, золотко мое? – говорила Валя, беспокойно глядя добрыми, широко расставленными глазами, как уже не только загорелые икры, но и белые круглые колени подруги ушли под воду.
Осторожно нащупывая поросшее водорослями дно одной ногой и выше подобрав подол, так что видны стали края ее черных штанишек, Уля сделала еще шаг и, сильно перегнув высокий стройный стан, свободной рукой подцепила лилию. Одна из тяжелых черных кос с пушистым расплетенным концом опрокинулась в воду и поплыла, но в это мгновение Уля сделала последнее, одними пальцами, усилие и выдернула лилию вместе с длинным-длинным стеблем.
– Молодец, Улька! Своим поступком ты вполне заслужила звание героя союза… Не всего Советского Союза, а скажем, нашего союза неприкаянных девчат с рудника Первомайки! – стоя по икры в воде и тараща на подругу округлившиеся мальчишеские карие глаза, говорила Саша. – Давай квяток! – И она, зажав между колен юбку, своими ловкими тонкими пальцами вправила лилию в черные, крупно вьющиеся по вискам и в косах Улины волосы. – Ой, как идет тебе, аж завидки берут!.. Обожди, – вдруг сказала она, подняв голову и прислушиваясь. – Скребется где-то… Слышите, девочки? Вот проклятый!..
Саша и Уля быстро вылезли на берег.
Все девушки, подняв головы, прислушивались к прерывистому, то тонкому, осиному, то низкому, урчащему, рокоту, стараясь разглядеть самолет в раскаленном добела воздухе.
– Не один, а целых три!
– Где, где? Я ничего не вижу…
– Я тоже не вижу, я по звуку слышу…
Вибрирующие звуки моторов то сливались в одно нависающее грозное гудение, то распадались на отдельные, пронзительные или низкие, рокочущие звуки. Самолеты гудели уже где-то над самой головой, и, хотя их не было видно, точно черная тень от их крыльев прошла по лицам девушек.
– Должно быть, на Каменск полетели, переправу бомбить…
– Или на Миллерово.
– Скажешь – на Миллерово! Миллерово сдали, разве не слыхала сводку вчера?
– Все одно, бои идут южнее.
– Что же нам делать, девчата? – говорили девушки, снова невольно прислушиваясь к раскатам дальней артиллерийской стрельбы, которая, казалось, приблизилась к ним.
Как ни тяжела и ни страшна война, какие бы жестокие потери и страдания ни несла она людям, юность с ее здоровьем и радостью жизни, с ее наивным добрым эгоизмом, любовью и мечтами о будущем не хочет и не умеет за общей опасностью и страданием видеть опасность и страдание для себя, пока они не нагрянут и не нарушат ее счастливой походки.
Уля Громова, Валя Филатова, Саша Бондарева и все остальные девушки только этой весной окончили школу-десятилетку на руднике Первомайском.
Окончание школы – это немаловажное событие в жизни молодого человека, а окончание школы в дни войны – это событие совсем особенное.
Все прошлое лето, когда началась война, школьники старших классов, мальчики и девочки, как их все еще звали, работали в прилегающих к городу Краснодону колхозах и совхозах, на шахтах, на паровозостроительном заводе в Ворошиловграде, а некоторые ездили даже на Сталинградский тракторный, делавший теперь танки.
Осенью немцы вторглись в Донбасс, заняли Таганрог и Ростов-на-Дону. Из всей Украины одна Ворошиловградская область еще оставалась свободной от немцев, и власть из Киева, отступавшая с частями армии, перешла в Ворошиловград, а областные учреждения Ворошиловграда и Сталино, бывшей Юзовки, расположились теперь в Краснодоне.
До глубокой осени, пока установился фронт на юге, люди из занимаемых немцами районов Донбасса всё шли и шли через Краснодон, меся рыжую грязь по улицам, и казалось, грязи становится все больше и больше оттого, что люди наносят ее со степи на своих чоботах. Школьники совсем было приготовились к эвакуации в Саратовскую область вместе со своей школой, но эвакуацию отменили. Немцы были задержаны далеко за Ворошиловградом, Ростов-на-Дону у немцев отбили, а зимой немцы понесли поражение под Москвой, началось наступление Красной Армии, и люди надеялись, что все еще обойдется.
Школьники привыкли к тому, что в их уютных квартирах, в стандартных каменных, под этернитовыми крышами домиках в Краснодоне, и в хуторских избах Первомайки, и даже в глиняных мазанках на Шанхае – в этих маленьких квартирках, казавшихся в первые недели войны опустевшими оттого, что ушел на фронт отец или брат, – теперь живут, ночуют, меняются чужие люди: работники пришлых учреждений, бойцы и командиры ставших на постой или проходивших на фронт частей Красной Армии.
Они научились распознавать все роды войск, воинские звания, виды оружия, марки мотоциклов, грузовых и легковых машин, своих и трофейных, и с первого взгляда разгадывали типы танков – не только тогда, когда танки тяжело отдыхали где-нибудь сбоку улицы, под прикрытием тополей, в мареве струящегося от брони раскаленного воздуха, а и когда, подобно грому, катились по пыльному ворошиловградскому шоссе и когда буксовали по осенним, расползшимся, и по зимним, заснеженным, военным шляхам на запад.
Они уже не только по обличью, а и по звуку различали свои и немецкие самолеты, различали их и в пылающем от солнца, и в красном от пыли, и в звездном, и в черном, несущемся вихрем, как сажа в аду, донецком небе.
– Это наши «лаги» (или «миги», или «яки»), – говорили они спокойно.
– Вон «мессера» пошли!..
– Это «Ю-87» пошли на Ростов, – небрежно говорили они.
Они привыкли к ночным дежурствам по отряду ПВХО, дежурствам с противогазом через плечо, на шахтах, на крышах школ, больниц, и уже не содрогались сердцем, когда воздух сотрясался от дальней бомбежки и лучи прожекторов, как спицы, скрещивались вдали, в ночном небе над Ворошиловградом, и зарева пожаров вставали то там, то здесь по горизонту, и когда вражеские пикировщики среди бела дня, внезапно вывернувшись из глубины небес, с воем обрушивали фугаски на тянувшиеся далеко в степи колонны грузовиков, а потом долго еще били из пушек и пулеметов вдоль по шоссе, от которого в обе стороны, как распоротая глиссером вода, разбегались бойцы и кони.
Они полюбили дальний путь на колхозные поля, песни во весь голос на ветру с грузовиков в степи, летнюю страду среди необъятных пшениц, изнемогающих под тяжестью зерна, задушевные разговоры и внезапный смех в ночной тиши, где-нибудь в овсяной полове, и долгие бессонные ночи на крыше, когда горячая ладонь девушки, не шелохнувшись, и час, и два, и три покоится в шершавой руке юноши, и утренняя заря занимается над бледными холмами, и роса блестит на серовато-розовых этернитовых крышах, на красных помидорах и каплет со свернувшихся желтеньких, как цветы мимозы, осенних листочков акаций прямо на землю в палисаднике, и пахнет загнивающими в сырой земле корнями отвянувших цветов, дымом дальних пожарищ, и петух кричит так, будто ничего не случилось…
И вот этой весной они окончили школу, простились со своими учителями и организациями, и война, точно она их ждала, глянула им прямо в очи.
23 июня наши войска отошли на Харьковском направлении. 2 июля завязались бои на Белгородском и Волчанском направлениях с перешедшим в наступление противником. А 3 июля, как гром, разразилось сообщение по радио, что нашими войсками после восьмимесячной обороны оставлен город Севастополь.
Старый Оскол, Россошь, Кантемировка, бои западнее Воронежа, бои на подступах к Воронежу, 12 июля – Лисичанск. И вдруг хлынули через Краснодон наши отступающие части.
Лисичанск – это было уже совсем рядом. Лисичанск – это значило, что завтра в Ворошиловград, а послезавтра сюда, в Краснодон и Первомайку, на знакомые до каждой травинки улочки с пыльными жасминами и сиренями, выпирающими из палисадников, в дедов садочек с яблонями и в прохладную, с закрытыми от солнца ставенками, хату, где еще висит на гвозде, направо от дверей, шахтерская куртка отца, как он ее сам повесил, придя с работы, перед тем как идти в военкомат, – в хату, где материнские теплые, в жилочках, руки вымыли до блеска каждую половицу и полили китайскую розу на подоконнике, и набросили на стол пахнущую свежестью сурового полотна цветастую скатерку, – может войти, войдет немец!
В городе так прочно, будто на всю жизнь, обосновались очень положительные, рассудительные, всегда всё знавшие бритые майоры-интенданты, которые с веселыми прибаутками перекидывались с хозяевами в карты, покупали на базаре соленые кавуны, охотно объясняли положение на фронтах и при случае даже не щадили консервов для хозяйского борща. В клубе имени Горького при шахте № 1-бис и в клубе имени Ленина в городском парке всегда крутилось много лейтенантов, любителей потанцевать, веселых и не то обходительных, не то озорных – не поймешь. Лейтенанты то появлялись в городе, то исчезали, но всегда наезжало много новых, и девушки так привыкли к их постоянно меняющимся загорелым мужественным лицам, что все они казались уже одинаково своими.
И вдруг их сразу никого не стало.
На станции Верхнедуванной, этом мирном полустанке, где, возвращаясь из командировки или поездки к родне, или на летние каникулы после года учения в вузе, каждый краснодонец считал себя уже дома, – на этой Верхнедуванной и по всем другим станцийкам железной дороги на Лихую – Морозовскую – Сталинград грудились станки, люди, снаряды, машины, хлеб.
Из окон домиков, затененных акациями, кленочками, тополями, слышался плач детей, женщин. Там мать снаряжала ребенка, уезжавшего с детским домом или школой, там провожали дочь или сына, там муж и отец, покидавший город со своей организацией, прощался с семьей. А в иных домиках с закрытыми наглухо ставнями стояла такая тишина, что еще страшнее материнского плача, – дом или вовсе опустел, или, может быть, одна старуха-мать, проводив всю семью, опустив черные руки, неподвижно сидела в горнице, не в силах уже и плакать, с железною мукою в сердце.
Девушки просыпались утром под звуки дальних орудийных выстрелов, ссорились с родителями, – девушки убеждали родителей уезжать немедленно и оставить их одних, а родители говорили, что жизнь их уже прошла, а вот девушкам-комсомолкам надо уходить от греха и беды, – девушки наскоро завтракали и бежали одна к другой за новостями. И так, сбившись в стайку, как птицы, изнемогая от жары и неприкаянности, они то часами сидели в полутемной горенке у одной из подруг или под яблоней в садочке, то убегали в тенистую лесную балку у речки, в тайном предчувствии несчастья, какое они даже не в силах были охватить ни сердцем, ни разумом.
И вот оно разразилось.
– Ворошиловград уже, поди, сдали, а нам не говорят! – резким голосом сказала маленькая широколицая девушка с остреньким носом, блестящими гладкими, точно приклеенными, волосами и двумя короткими и бойкими, торчащими вперед косицами.
Фамилия этой девушки была Вырикова, а звали ее Зиной, но с самого детства никто в школе не звал ее по имени, а только по фамилии: Вырикова да Вырикова.
– Как ты можешь так рассуждать, Вырикова? Не говорят – значит, еще не сдали, – сказала Майя Пегливанова, природно смуглая, как цыганка, красивая черноокая девушка, и самолюбиво поджала нижнюю полную своевольную губку.
В школе, до выпуска этой весной, Майя была секретарем комсомольской организации, привыкла всех поправлять и всех воспитывать, и ей вообще хотелось, чтобы всегда все было правильно.
– Мы давно знаем всё, что ты можешь сказать: «Девочки, вы не знаете диалектики!» – сказала Вырикова, так похоже на Майю, что все девушки засмеялись. – Скажут нам правду, держи карман пошире! Верили, верили и веру потеряли! – говорила Вырикова, посверкивая близко сведенными глазами и, как жучок – рожки, воинственно топыря свои торчащие вперед острые косицы. – Наверно, опять Ростов сдали, нам и тикать некуда. А сами драпают! – сказала Вырикова, видимо, повторяя слова, которые она часто слышала.
– Странно ты рассуждаешь, Вырикова, – стараясь не повышать голоса, говорила Майя. – Как можешь ты так говорить? Ведь ты же комсомолка, ты ведь была пионервожатой!
– Не связывайся ты с ней, – тихо сказала Шура Дубровина, молчаливая девушка постарше других, коротко остриженная по-мужски, безбровая, с диковатыми светлыми глазами, придававшими ее лицу странное выражение.
Шура Дубровина, студентка Харьковского университета, в прошлом году, перед занятием Харькова немцами, бежала в Краснодон к отцу, сапожнику и шорнику. Она была года на четыре старше остальных девушек, но всегда держалась их компании; она была тайно, по-девичьи, влюблена в Майю Пегливанову и всегда и везде ходила за Майей, – «как нитка за иголкой», говорили девушки.
– Не связывайся ты с ней. Коли она уже такой колпак надела, ты ее не переколпачишь, – сказала Шура Дубровина Майе.
– Все лето гоняли окопы рыть, сколько на это сил убили, я так месяц болела, а кто теперь в этих окопах сидит? – не слушая Майи, говорила маленькая Вырикова. – В окопах трава растет! Разве не правда?
Тоненькая Саша с деланным удивлением приподняла острые плечи и, посмотрев на Вырикову округлившимися глазами, протяжно свистнула.
Но, видно, не столько то, что говорила Вырикова, сколько общее состояние неопределенности заставляло девушек с болезненным вниманием прислушиваться к ее словам.
– Нет, в самом деле, ведь положение ужасное? – робко взглядывая то на Вырикову, то на Майю, сказала Тоня Иванихина, самая младшая из девушек, крупная, длинноногая, почти девочка, с крупным носом и толстыми, заправленными за крупные уши прядями темно-каштановых волос. В глазах у нее заблестели слезы.
С той поры как в боях на Харьковском направлении пропала без вести ее любимая старшая сестра Лиля, с начала войны ушедшая на фронт военным фельдшером, все, все на свете казалось Тоне Иванихиной непоправимым и ужасным, и ее унылые глаза всегда были на мокром месте.
И только Уля не принимала участия в разговоре девушек и, казалось, не разделяла их возбуждения. Она расплела замокший в реке конец длинной черной косы, отжала волосы, заплела косу, потом, выставляя на солнце то одну, то другую мокрые ноги, некоторое время постояла так, нагнув голову с этой белой лилией, так шедшей к ее черным глазам и волосам, точно прислушиваясь к самой себе. Когда ноги обсохли, Уля продолговатой ладошкой обтерла подошвы загорелых по высокому суховатому подъему и словно обведенных светлым ободком по низу ступней, обтерла пальцы и пятки и ловким привычным движением сунула ноги в туфли.
– Эх, дура я, дура! И зачем я не пошла в спецшколу, когда мне предлагали? – говорила тоненькая Саша. – Мне предлагали в спецшколу энкаведе, – наивно разъяснила она, поглядывая на всех с мальчишеской беспечностью, – осталась бы я здесь, в тылу у немцев, вы бы даже ничего не знали. Вы бы тут все как раз зажурились, а я себе и в ус не дую. «С чего бы это Сашка такая спокойная?» А я, оказывается, здесь остаюсь от энкаведе! Я бы этими немцами-дурачками, – вдруг фыркнула она, с лукавой издевкой взглянув на Вырикову, – я бы этими немцами-дурачками вертела, как хотела!
Уля подняла голову и серьезно и внимательно посмотрела на Сашу, и что-то чуть дрогнуло у нее в лице, то ли губы, то ли тонкие, с прихлынувшей кровью, причудливого выреза ноздри.
– Я без всякого энкаведе останусь. А что? – сердито выставляя свои рожки-косицы, сказала Вырикова. – Раз никому нет дела до меня, останусь и буду жить, как жила. А что? Я учащаяся, по немецким понятиям, вроде гимназистки: все ж таки они культурные люди, что они мне сделают?
– Вроде гимназистки?! – вдруг вся порозовев, воскликнула Майя.
– Тольки что из гимназии, здрасте!
И Саша так похоже изобразила Вырикову, что девушки снова рассмеялись.
И в это мгновение тяжелый страшный удар, потрясший землю и воздух, оглушил их. С деревьев посыпались жухлые листки, сучочки, древесная пыль с коры, и даже по воде прошла рябь.
Лица у девушек побледнели, они несколько секунд молча глядели друг на друга.
– Неужто сбросил где-нибудь? – спросила Майя.
– Они ж давно пролетели, а новых не слыхать было! – с расширенными глазами сказала Тоня Иванихина, всегда первая чувствовавшая несчастье.
В этот момент два взрыва, почти слившихся вместе, – один совсем близкий, а другой чуть запоздавший, отдаленный, – потрясли окрестности.
Словно по уговору, не издав ни звука, девушки кинулись к поселку, мелькая в кустах загорелыми икрами.
Роман А.Фадеева «Молодая гвардия» был написан сразу же после войны в 1946 году. О Великой Отечественной войне написано огромное количество как художественной, так и документальное литературы.
Чем дальше уходит от нас война, тем больше споров и разночтений вызывают все время появляющиеся какие-то новые факты о роли в ней СССР. Но как бы то ни было, ВОВ - страшная трагедия именно Советского Союза и советских людей.
Время, когда народ, граждане страны, показали ни с чем несравнимое мужество, беспримерный патриотизм и нечеловеческую выносливость в борьбе с врагом.
Это произведение относится именно к тем книгам, которые на историческом материале отображают отношение молодого поколения ко Второй Мировой войне, геноциду и апартеиду, фашизму в целом.
Идея романа
Сам автор романа, как истинно советский человек и патриот, старался показать читателю свое отношение к фашизму. Объяснить, что нет ничего дороже Родины и ее законов, ради Отечества с радостью и гордостью отдаст жизнь любой настоящий гражданин.
Несомненно, здесь присутствует и советская идеология, но все же роман имеет огромное воспитательное значение, а пример молодогвардейцев, вошел в историю не только , но и всей истории СССР, как символ мужества и стойкости.
Тематика романа
События романа происходят в Краснодоне, оккупированном немецкими войсками. Часть жителей покинула родной город, а часть осталась и активно борется с врагом. В районе действует организованный . А в самом городе молодые люди - комсомольцы, вчерашние школьники ведут свою партизанскую войну, не собираясь сидеть сложа руки.
В городе есть и явные враги советской власти, они работают на фашистов и всячески стараются разоблачить бывших партийных деятелей, военных, пытаются разоблачить связных партизан. Обстановка в городе еще накаляется после многочисленных арестов и казней людей, преданных советской власти.
В это непростое время организации удалось связаться с партизанской организацией через их связную Любовь Шевцову, специально оставленную в городе для работы под прикрытием.
Теперь работы у молодых людей прибавилось: они расклеивали листовки, выпускали сводки , приговорили к казни и привели приговор в исполнение в отношении полицая, помогли бежать советским военнопленным, принимали участие и в военных стычках с фашистами. Действовали всегда отважно и не старались щадить себя.
К сожалению, именно их юная бесшабашность и привела к трагедии. Ребята совершили один неосторожный шаг и полиция, которая прилагала все усилия для их поимки, вышла на их след. Хотя руководитель партизанского движения в городе Лютиков и отдал приказ всем немедленно покинуть город и район, но, может быть, из-за своей молодой беспечности подпольщики не сделали этого.
Начались аресты и пытки. Комсомольцы держались очень стойко. Лишь один из первых арестованных Стахович не смог выдержать мучений и начал давать показания. Аресты продолжались, были схвачены и почти все члены «Молодой гвардии», и группа взрослых работников подпольной организации вместе с Лютиковым. Хотя пытки были воистину изуверскими, все держались стойко, и больше никто не выдал своих товарищей.
Все подпольщики были казнены - сброшены заживо в заброшенную шахту. Имена героев-молодогвардейцев Олега Кошевого, Ульяны Громовой, Ивана Земнухова, Сергея Тюленина, Любови Шевцовой, стали символом мужества и стойкости, символом величайшей любви к своей Родине, за которую не жаль и жизнь отдать. На их примере учились и воспитывались многие поколения молодых людей.
Александр Александрович Фадеев (1901-1956) – русский советский писатель и общественный деятель родился в селе Кимры (ныне город Тверской области). В 1908 году семья переехала в Южно-Уссурийский край (ныне Приморский), где прошли детство и юность Фадеева. С 1912 по 1918 год Фадеев учился во Владивостокском коммерческом училище, однако обучения не закончил, решив посвятить себя революционной деятельности.
В 1919-1921 годах участвовал в боевых действиях на Дальнем Востоке. В марте 1921 года Александр Фадеев получил тяжёлое ранение во время штурма мятежного Кронштадта. После лечения и демобилизации Фадеев остался в Москве.
Во время Великой Отечественной войны Фадеев вёл большую работу в Союзе писателей, часто выезжал на фронт, был корреспондентом газеты «Правда», редактировал газету «Литература и искусство», был организатором журнала «Октябрь» и входил в его редколлегию.
В январе 1942 года писатель побывал на Калининском фронте, на самом опасном участке собирая материалы для репортажа. 14 января 1942 года Фадеев опубликовал в газете «Правда» статью «Изверги-разрушители и люди-созидатели», где описал свои впечатления от увиденного на войне.
В середине февраля 1943 года, после освобождения донецкого Краснодона советскими войсками, из шурфа находившейся неподалёку от города шахты № 5 было извлечено несколько десятков трупов замученных фашистами подростков, состоявших в период оккупации в подпольной организации «Молодая гвардия». Летом 1943 года писателя пригласили в ЦК комсомола и показали документы о подпольной краснодонской организации «Молодая гвардия». Через несколько месяцев в «Правде» была опубликована статья Александра Фадеева «Бессмертие», на основе которой чуть позже был написан роман «Молодая гвардия».
Писатели Михаил Шолохов (справа) и Александр Фадеев во время Великой Отечественной войны. 1942 год. Фото: РИА
Фадеев позже он признавался читателям: «Я очень охотно взялся за роман, чему способствовали некоторые автобиографические обстоятельства, собственную юность я тоже начинал в подполье в 1918 году. Судьба так сложилась, что первые годы юности проходили в шахтёрской среде. Потом пришлось учиться в Горной академии». Остро чувствуя «связь времён» Фадеев с вдохновением взялся за работу. Идею своей книги Фадеев взял из книги В. Г. Лясковского и М. Котова «Сердца смелых», изданной в 1944 году. Сразу после окончания Великой Отечественной войны Фадеев садится за написание.
В 1946 году роман «Молодая гвардия» вышел в свет, вызвав огромный читательский интерес. Фадеев был удостоен Сталинской премии первой степени.
Главная мысль романа – несовместимость двух социальных систем: мира социализма и нового немецкого порядка. Символично начало «Молодой гвардии».
Стайка девушек на берегу (реки, любующаяся, несмотря на раскаты орудийных выстрелов, речной лилией, небом, донецкой степью, воспоминание о безоблачных мгновениях детства – всё это сливается в единый образ довоенной жизни, которая кажется прекрасной и невозможной из-за приближения фашистских войск. С приходом фашистов мир советских людей остаётся, он лишь уходит внутрь, теперь живёт в душах людей, в их памяти. Недаром усатый майор говорит: «Нет, брат, шалишь! Жизнь идёт, и наши ребятишки думают о тебе (фашизме), как о чуме или холере. Пришёл – и уйдешь, а жизнь своим чередом – учиться, работать. А он-то думал! – издевался майор. Наша-то жизнь навеки, а он кто? Прыщ на гладком месте, – сковырнул, и нет его!..».
В романе воссоздаются действительные события, сохранены подлинные фамилии большинства действующих лиц – коммунистов, молодогвардейцев, их родственников, хозяек явочных квартир (Марфа Корниенко, сёстры Кротовы), командира ворошиловградского партизанского отряда Ивана Михайловича Яковенко и других. В книге приводятся стихи Олега Кошевого (в главе 47) и Вани Земнухова (в главе 10), текст клятвы (в главе 36) и листовок молодогвардейцев (в главе 39).
Кроме того, в романе много вымышленных (часто – собирательных) персонажей и сцен, например, образы полицая Игната Фомина, подпольщика Матвея Шульги, молодогвардейца-предателя Евгения Стаховича, хотя в той или иной степени они находят своих прототипов.
Трагические страницы описывают арест и гибель героической молодёжи Краснодона. «Молодогвардейцы» выслежены немецко-фашистскими властями, схвачены, заточены, подвергнуты нечеловеческим пыткам. Но даже тогда, когда истерзанных девушек и мальчиков грузовые машины увозили к шахте № 5, где их ожидала смерть, даже тогда они нашли в себе силы петь «Интернационал». «Их выводили небольшими партиями и сбрасывали в шурф», – пишет Фадеев.
Книгу свою он закончил необычно: поимённым перечнем погибших. Их было пятьдесят четыре человека. «Друг мой! Друг мой!.. Я приступаю к самым скорбным страницам повести и невольно вспоминаю о тебе...». Эти строки взяты Фадеевым из его же собственного письма к другу, написанного в юности.
«Молодая гвардия» если и не единственная, то, во всяком случае, одна из лучших книг о том поколении людей, которые родились после гражданской войны и росли в те годы, когда социалистический строй только набирал силы. Великая Отечественная война застала их на пороге самостоятельной жизни, она словно хотела испытать, чего стоили нравственные и духовные качества, приобретённые этим первым социалистическим поколением в условиях новой действительности.
Но образ этого поколения интересен не только сам по себе. Семнадцатилетних молодых людей отличают особые качества. В этом возрасте люди впервые по-настоящему начинают раздумывать о смысле жизни, о назначении человека на земле, о своём месте в рядах человечества. Они особенно восприимчивы и к тем идеям, которыми живёт общество. И если им выпадает на долю быть участниками решающих сдвигов в жизни страны, именно их участие в процессе обновления наиболее полно выражает надежды всего человечества.
После выхода в свет «Молодой гвардии» Фадеев был подвергнут резкой критике за то, что в романе недостаточно ярко выражена «руководящая и направляющая» роль Коммунистической партии и получил суровые критические замечания в газете «Правда», органе ЦК ВКП(б), фактически от самого Сталина. Фадеев объяснял: «Я писал не подлинную историю молодогвардейцев, а роман, который не только допускает, а даже предполагает художественный вымысел».
Тем не менее, писатель пожелания учёл, и в 1951 году свет увидела вторая редакция романа «Молодая гвардия». В ней Фадеев, серьёзно переработав книгу, уделил в сюжете больше внимания руководству подпольной организацией со стороны ВКП(б). Фадеев горько шутил в то время, когда говорил своим друзьям: «переделываю «Молодую гвардию» на старую…».
По роману снят двухсерийный фильм, снятый режиссёром Сергеем Герасимовым в 1948 году (в первой редакции) по одноимённому роману Александра Фадеева. В 1964 год была выпущена новая редакция фильма.
В 2015 году режиссёр Леонид Пляскин снял двенадцатисерийный военно-исторический телевизионный художественный фильм «Молодая гвардия» .
И хотя появляются всё новые книги о Великой Отечественной войне, роман Фадеева и сегодня остаётся в строю, и ему, несомненно, суждена долгая жизнь.
· Ещё до того, как роман стал достоянием читателей, в Краснодоне был создан музей «Молодая гвардия». Он появился потому, что Краснодон стал местом паломничества сотен, а затем тысяч и миллионов взволнованных и потрясённых разыгравшимися в нём событиями читателей, потому что миллионы людей хотели знать о героях комсомольского подполья все подробности их жизни, борьбы, трагической гибели.
·
В
Москве установлен памятник писателю А. А. Фадееву (1973), созданный скульптором
В. А. Федоровым по проекту М. Е. Константинова и В. Н. Фурсова). Это целая
скульптурная композиция: писатель с книгой в руке, окружённый героями своих
романов «Разгром» (две конные скульптуры бойцов гражданской войны Левинсона и
Метелицы) и «Молодая Гвардия» (пять
комсомольцев-подпольщиков).
Памятник молодогвардейцам в Москве (фрагмент памятника А. А. Фадееву)
В фонде Ставропольской краевой библиотеки для слепых и слабовидящих имени В. Маяковского имеются книги Александра Фадеева и о нём, в том числе и в адаптированных форматах:
Аудиокниги на флеш-картах
Горький, Максим. Детство. В людях. Мои университеты. Собр. соч. в 8 т. Т.6, 7 [Электронный ресурс] / М. Горький; читает С. Раскатова. Молодая гвардия: роман / читает М. Иванова; Разгром: роман / А Фадеев; читает В. Сушков. Чапаев: роман / Д. Фурманов; читает В. Герасимов. – М.: Логосвос, 2014. – 1 фк., (82 час.6 мин)
Тынянов, Юрий Николаевич. Пушкин [Электронный ресурс]: роман / Ю. Н. Тынянов; читает В. Герасимов. Кюхля: повесть / Ю. Н. Тынянов; читает С. Кокорин. Молодая гвардия: роман / А. А. Фадеев ; читает В. Тихонов. Я пришёл дать вам волю: роман / В. М. Шукшин. Любавины: роман / В. М. Шукшин. Рассказы / В. М. Шукшин. До третьих петухов: повесть-сказка / В.М. Шукшин; читают: М. Ульянов, В. Герасимов, И. Прудовский, О. Табаков. – Ставрополь: Ставроп. краев. б-ка для слепых и слабовидящих им. В. Маяковского, 2013. – 1 фк., (66 час.42 мин.). – Загл. с этикетки диска. – С изд.: БД СКБСС.
Фадеев, А. А. Молодая гвардия. Разгром. [Текст]: романы / А. А. Фадеев. – М.: Детская литература, 1977. – 703 с. – (Библиотека мировой литературы для детей).
Зябликова Люба, 13 лет
Вперёд, заре навстречу, товарищи в борьбе!
Штыками и картечью проложим путь себе...
Чтоб труд владыкой мира стал
И всех в одну семью спаял,
В бой, Молодая гвардия рабочих и крестьян!
В своем сочинении я бы хотела написать отзыв по моей любимой книге "Молодая гвардия".
Написал её А. А. Фадеев (п. 24.1901 - 13. 05.1956). Вырос в семье революционеров. Русский, советский писатель, общественный деятель. Во время учёбы в Владивостокском военном училище общался с большевиками. Участник Гражданской войны. Несколько лет находился в руководстве писательских организаций. Награждён орденами Ленина, а также медалями. Летом 1943 года Центральный Комитет комсомола пригласил А. Фадеева для беседы, во время которой ему были переданы материалы о деятельности краснодонской подпольной организации "Молодая гвардия". Ознакомившись с предоставленными в его распоряжения документами, А.Фадеев взялся за книгу сам. И он не мог поступить иначе. История краснодонского подполья оказалась тем материалом действительности, который был созвучен внутреннему настрою, творческому и жизненному опыту писателя, а главное - его эстетическому и нравственному идеалу. Приступая в 1943 году к работе над романом, А. Фадеев значительно дополнил данные ему материалы. Живя около месяца в Краснодоне, по его собственным словам, он большее число людей...встречался с рядом партизан и подпольных работников не только в Краснодоне, но и других районов Ворошиловградской области. Писатель обошел семьи молодогвардейцев, беседовал с их товарищами по школе и в дополнение к уже имевшимся документам собрал огромный материал, изобиловавший не только основными фактами деятельности молодогвардейцев, но почти всеми данными об их характере и наружности.
Роман "Молодая гвардия" написан Фадеевым с несвойственной ему ранее быстротой - за год и девять месяцев. Фадеев охотно взялся за роман, чему способствовали некоторые автобиографические обстоятельства: свою юность автор начинал в подполье (1918 год), судьба сложилась, так что первые годы юности проходили в шахтерской среде, учёба в Горной академии и в 1925-1926 годах много работал в соседнем с Краснодоном шахтёрском округе. Поэтому быт Донбасса и шахтерский быт для А. Фадеева были хорошо известны. Успешная работа над "Молодой гвардией" во многом обусловлена также радостной атмосферой, которую создавал победоносный перелом в войне, близящийся разгром гитлеровской Германии. Наступало время художественно осмыслить подвиг советского народа во всем его эпохальном значении; героика краснодонского подполья была ярким примером стойкости и мужества советских людей, борьба которых с врагом в условиях оккупации способствовала приближения всеобщей победы.
В 1946 году "Молодая гвардия" вышла в свет отдельным изданием, вызвав огромный читательский интерес и высокую оценку литературной критики. В том же году А. Фадееву за роман "Молодая гвардия" была присуждена Государственная премия первой степени. По роману было снято два кинофильма, сделаны театральные постановки.
В основу "Молодой гвардии" положена история подпольной молодёжной организации, действовавшей во время Великой Отечественной войны в шахтерском городе Краснодоне и прилегающих к нему посёлках. Герои Молодой гвардии ни в коей мере не являются исключительными натурами. Они типичные представители советской молодёжи, их объединяет общая черта - беззаветная любовь к родине, которая движет всеми их помыслами в экстремальной ситуации. Но каждый ли способен в трудный момент жизни мобилизировать свою волю, стать активным борцом. А. Фадеева как художника интересует проблема стойкости и морального выбора. Отсюда образ Вали Филатовой. В отличие от своей подруги Ульяны Громовой Валя не принадлежит к числу сильных духом. Время предложило ей испытание борьбой, и Валя не выдержала его. Реальная фактическая основа обусловила значительно большое число действующих лиц (около двухсот), чем того требовали законы жанра. Тем не менее, А. Фадееву удалось создать галерею образов юношей и девушек, каждый из которых яркая одухотворённая индивидуальность. Приветливый юноша, обладающий способностью глубоко и ясно мыслить, проявить необходимую тревожность в трудные минуты - это Олег Кошевой. Его не спутаешь с Серёжей Тюлениным - человеком прямого действия, отчаянно храбрым, жаждущим подвигов и совершающим их. Люба Шевцова - озорная, "легкая как огонь", мгновенно ориентирующаяся в сложных ситуациях. Иного плана Ваня Земнухов прозванный за свою эрудированность профессором. От его образа веет богатство духовной жизни, поэтичность. Его отличает сила воли, хладнокровие и выдержка. Портрет Ульяны Громовой автор изобразил в романтическом плане, выписал яркими красками. Кроме этих персонажей Фадеев несколькими штрихами набрасывает портреты других молодогвардейцев, духовный мир которых также богат. Благородством веет от фигур Ивана Туркенича и Сергея Левашова, Николая Сумского и Владимира Осьмухина. Читатель хорошо может себе представить компанейского Степу Сафонова, "сердитого" Женю Мошкова, несколько комичного Жору Арутюнянца с его педантичной манерой речи и многих других героев романа. Они готовились к мирному созидательному труду - эти юноши и девушки, но судьба предназначила им испытание войной. "Учились в школе, видели перед собой такой широкий ясный путь жизни, и вот чем вынуждены заниматься! И выхода другого нет...". Такое признание вырывается у Виктора Петрова, после того как он убил часового у барака с военнопленными. Голос долга, память о погибшем отце взывали к мести, и Виктор справился с заданием. Вопрос об идеальной убеждённости и нравственной силе главный вопрос в определении качества личности. Этого качества совершенно лишены Вирикова и Лядская. Эти две особы представляют собой яркий пример типичного приспособления. Они готовы принять любой порядок жизни лишь бы удобно жилось. А.Фадеев набрасывает их портрет сатирически и не задерживает на них особого внимания. Образ Евгения Стаховича - это еще одно звено в разоблачении бескрылова индивидуализма. Как и Павел Мечник, Стахович оказывается перед выбором: либо верность коллективу ценою жизни либо предательство. Страх перед пытками сделал его предателем.
Содержание заключительных глав "Молодой гвардии" отмечено нарастающей напряженностью действия. Сколь ни жестоки пытки - молодогвардейцы остаются сплоченной группой, способной и в застенке оказать сопротивление врагу всеми возможными способами. Врагу не удается поставить юных подпольщиков на колени, а между тем приближается час расплаты: всё сильнее по ночам слышен гул боев и вот уже расположение немцев в Краснодоне бомбит советская авиация.
Молодёжной подпольной организации под названием «Молодая гвардия » (1942-1943), многие члены которой были казнены немецкими военными.
Большинство главных героев романа: Олег Кошевой , Ульяна Громова , Любовь Шевцова , Иван Земнухов , Сергей Тюленин и др. - реально существовавшие люди. Наряду с ними, в романе действуют и вымышленные персонажи. Кроме того, автор, использовав известные ему имена фактически существовавших юных подпольщиков, наделил их литературными чертами, характерами и действиями, творчески переосмыслив образы этих персонажей.
Существуют две редакции романа.
«Молодая гвардия» было вторым по издаваемости произведением детской литературы в СССР за 1918-1986 годы: общий тираж 276 изданий составил 26,143 млн экземпляров .
История создания
Идею своей книги Фадеев взял из книги В. Г. Лясковского и М. Котова «Сердца смелых», изданной в 1944 году. [ ]
Сразу после окончания войны Фадеев взялся за написание художественного произведения о Краснодонском подполье, потрясенный подвигом совсем юных мальчиков и девочек, старшеклассников и недавних выпускников местной школы.
В середине февраля 1943 года, после освобождения донецкого Краснодона советскими войсками, из шурфа находившейся неподалеку от города шахты N5 было извлечено несколько десятков трупов замученных оккупантами подростков, состоявших в период оккупации в подпольной организации «Молодая гвардия». А через несколько месяцев в «Правде» была опубликована статья Александра Фадеева «Бессмертие», на основе которой чуть позже был написан роман «Молодая гвардия»
Писатель в Краснодоне собирал материал, исследовал документы, беседовал с очевидцами. Роман был написан очень быстро, вследствие чего содержал массу неточностей и ошибок, которые самым серьёзным образом позднее сказались на судьбах многих реальных живых людей упомянутых на страницах романа. Впервые книга вышла в свет в 1946 году .
Вторая редакция романа
Фадеев был подвергнут резкой критике за то, что в романе он недостаточно ярко отобразил «руководящую и направляющую» роль Коммунистической партии. Против произведения были выдвинуты серьёзные идеологические обвинения в газете «Правда », органе ЦК КПСС , и, предположительно, от самого Сталина .
В биографии писателя приводятся слова Сталина, сказанные, согласно одной из легенд, Фадееву лично :
Мало того, что вы написали беспомощную книгу, вы написали ещё идеологически вредную книгу. Вы изобразили молодогвардейцев чуть ли не махновцами. Но разве могла существовать и эффективно бороться с врагом на оккупированной территории организация без партийного руководства? Судя по вашей книге - могла.
Фадеев сел переписывать роман, добавив в него новых персонажей-коммунистов, и в 1951 году вышла вторая редакция романа «Молодая гвардия».
Значение книги
Книга была признана необходимой для патриотического воспитания подрастающего поколения и вошла в школьную программу, что сделало её обязательной для прочтения. До конца 1980-х годов роман «Молодая гвардия» воспринимался как идеологически одобренная история организации. Героев фадеевского романа посмертно награждали орденами, в их честь назывались улицы разных городов, проводились митинги и сборы пионеров , клялись их именами и требовали жестокого наказания виновных предателей.
Далеко не все события, описанные автором, происходили на самом деле. Несколько человек, являющиеся прототипами персонажей, представленные в романе предателями и вследствие этого обвиненные в предательстве в реальной жизни, настаивали на своей невиновности и были позднее реабилитированы. .
Фадеев пытался объяснить:
Я писал не подлинную историю молодогвардейцев, а роман, который не только допускает, а даже предполагает художественный вымысел.
По воспоминаниям выжившего молодогвардейца Георгия Арутюнянца Фадеев говорил ему:
Вас, конечно, прежде всего интересует вопрос, почему в романе кое-где нарушен историзм, возможно, совмещены роли отдельных героев, а некоторые совсем не показаны...
Нет, нет, вы не смущайтесь, - отреагировал на выражение моего лица Александр Александрович, - Это вопросы естественные. Многие из ребят, кого вы так близко и хорошо знали, могли оказаться в книге связанными с событиями, в которых они не участвовали, и, наоборот, не оказаться там, где они были на самом деле. Все это может вызвать у очевидцев этих событий недоумение. Но вот послушайте, что я вам скажу...
Очень хочу, чтобы вы правильно поняли меня, - говорил Александр Александрович. - Я не мог и не ставил перед собой задачу описать историю «Молодой гвардии» день за днем или эпизод за эпизодом. Это сделают потом историки, не оглядываясь на роман. В образах молодогвардейцев мне хотелось показать героизм всей советской молодёжи, её огромную веру в победу и правоту нашего дела. Сама смерть - жестокая, страшная в пытках и мучениях - не смогла поколебать духа, воли, мужества юношей и девушек. Они умирали, удивляя и даже пугая врагов. Такова была жизнь, таковы факты. И это должно было стать лейтмотивом романа...
Перед вами я не открою секрета, - продолжал Александр Александрович, - если скажу, что глубоко полюбил этих простых, замечательных ребят. Меня восхищала в них непосредственность, искренность, неподкупная честность и верность своему комсомольскому долгу. Потому-то кое-кого я написал такими, каким хотел бы видеть в жизни. Я был поражен Сережей Тюлениным, Любой Шевцовой, я полюбил Олега, Улю, Земнухова. И знаю, что, обобщая отдельные черты своих героев, я этим самым делал как бы шаг в сторону от истории, пусть небольшой, заметный только вам. И все-таки шел на это сознательно...
Расследования по роману
После распада Советского Союза исследования подпольного движения в Краснодоне были продолжены:
В 1993 году в Луганске прошла пресс-конференция специальной комиссии по изучению истории «Молодой гвардии». Как писали тогда «Известия» (12.05.1993), после двух лет работы комиссия дала свою оценку версиям, почти полвека будоражившим общественность. Выводы исследователей сводились к нескольким принципиальным моментам. В июле-августе 1942 года после захвата немцами Луганщины в шахтерском Краснодоне и окружающих его поселках стихийно возникли многие подпольные молодёжные группы. Они, по воспоминаниям современников, назывались «Звезда», «Серп», «Молот» и т. п. Однако ни о каком партийном руководстве ими говорить не приходится. В октябре 1942 года Виктор Третьякевич объединил их в «Молодую гвардию». Именно он, а не Олег Кошевой, согласно выводам комиссии, стал комиссаром подпольной организации. Участников «Молодой гвардии» было едва ли не вдвое больше, чем признавалось позднее компетентными органами. Воевали ребята по-партизански, рискованно, неся большие потери, и это, как было отмечено на пресс-конференции, в конечном счете привело к провалу организации.
Сайт «Молодая гвардия» приводит массу интересных материалов, документов и свидетельских показаний, в том числе оставшихся в живых людей-прототипов фадеевских персонажей, с целью выяснения действительной роли в событиях многих людей, которые были описаны в книге как предатели, и того, кто на самом деле руководил организацией.